 |
Современной коммуникативистики
|
|
|
|
Теория массовой коммуникации существует как особая дисциплина с 40-50-х годов XX века. Именно в этот период исследования массовой коммуникации стали активно приобретать все признаки полноценной научной дисциплины:
- собственные социально-организационные структуры (университетские факультеты, кафедры и специализированные исследовательские организации);
- институционализированные формы коммуникации между членами научного сообщества – научные журналы, серийные научные издания, конференции и семинары;
- установившийся институт публикаций (монографии, справочники, учебники, хрестоматии и т.п.);
- собственные отцы-основатели, начиная с Г. Ласуээла и П. Лазерсфельда;
- единое и общепризнанное определение объекта исследования – массовой коммуникации как процесса, «в ходе которого сложно организованный [социальный] институт посредством одного или более технических средств производит и передает общезначимые послания, которые предназначены для большой, неоднородной и рассеянной в пространстве аудитории»[1].
Одной из базовых проблем теории массовой коммуникации как научной дисциплины является проблема взаимодействия массовой коммуникации и власти. Безусловно, данная проблема является объектом изучения не только в коммуникативистике, но и в таких политологических дисциплинах, как теория идеологии, теория социальных проблем, теория элиты, и в других направлениях политологии. Однако если в других дисциплинах данная проблема имеет частный статус (например, в теории идеологии массовая коммуникация рассматривается только как инструмент трансляции тех или иных идеологических положений, а в теории социальных проблем средства массовой информации выступают как один из множества факторов, ответственных за конструирование социальной проблемы), то для коммуникативистики данная проблема является базовой и предопределяет основные направления исследований, как чисто прикладных, так и общетеоретических. Однако, несмотря на базовый статус данной проблемы, а точнее, именно благодаря такому статусу, она не имеет общепризнанного решения и существует в виде набора теоретических антиномий таким образом, что каждый вариант решения имеет свою противоположность в рамках единой научной дисциплины.
|
|
|
Антиномическая форма существования проблемы взаимодействия массовой коммуникации и власти объясняется тем, что, несмотря на консенсус относительно объекта исследования, коммуникативистика всегда относилась к числу так называемых политематических научных дисциплин, т.е. дисциплин, в рамках которых конкурируют сразу несколько парадигм, каждая из которых претендует на роль господствующей. Подобного рода ситуация типична для гуманитарных наук, поэтому то, что к анализу процессов массовой коммуникации применяются практически все подходы, существующие в современной социологии, не должно вызывать особого удивления. Анализ массовой коммуникации более или менее активно осуществляется в рамках таких принципиально различных направлений, как позитивистская социология, социальная феноменология, ортодоксальный марксизм и различные версии неомарксизма, структурализм и постструктурализм (представленные Британской школой культурных исследований), макросоциологический подход Торонтской школы.
В рамках каждого из этих подходов формулируются собственные вопросы и даются собственные ответы на них. Так, позитивисты детально изучают, какое воздействие оказывает массовая коммуникация на сознание и поведение членов аудитории. Социальная феноменология рассматривает массовую коммуникацию как целенаправленный процесс конструирования реальности и описывает основные механизмы, отвечающие за процесс конструирования, а также основные характеристики получающейся медиа-реальности. Марксисты разоблачают идеологическую функцию массовой коммуникации в обществе и анализируют те способы, какими она внедряет “ложное сознание” в людские массы. Сторонники Британской школы культурных исследований исследуют массовую коммуникацию как процесс кодирования и распространения значений в интересах господствующей элиты и подробнейшим образом описывают, что это за значения и каким образом они декодируются различными сегментами аудитории в своих собственных интересах. Наконец, исследователи Торонтской школы сосредотачиваются на анализе того, как коммуникативные технологии определяют базовую структуру общества и на этой основе выстраивают предельно общие схемы коммуникативной эволюции общества от традиционного к современному, а затем к постсовременному.
|
|
|
Принципиальные различия в постановке исходных проблем обуславливают столь же принципиальные различия в методах анализа коммуникативных процессов. Позитивисты считают необходимым обосновывать свои утверждения с помощью количественных социологических исследований, феноменологи предпочитают плотные этнографические описания, включенное наблюдение и case study, постструктуралисты – «вчувствование» в позицию другого и художественную интуицию. Марксисты и исследователи Торонтской школы, как и подобает макросоциологам, опираются преимущественно на обобщающие исторические и культурологические исследования, хотя не пренебрегают и откровенной публицистикой.
Даже когда сторонники разных направлений применяют один и тот же метод, они дают ему качественно различную интерпретацию. Например, такой на первый взгляд совершенно нейтральный метод, как контент-анализ, используется исследователями позитивистского направления для того, чтобы «осуществить категоризацию медиа-содержания в количественной форме, а затем проанализировать его для подтверждения определенных гипотез»[2]. Позитивистская версия контент-анализа широко применяется в прикладных целях, в том числе в исследованиях, далеко выходящих за пределы собственно коммуникавистики как академической дисциплины, например, в электоральной социологии и в коммерческих исследованиях аудитории средств массовой информации.
|
|
|
В то же время исследователи марксистского и постструктуралистского направлений применяют методы контент-анализа для того, чтобы выявить скрытые мотивы и тем самым разоблачить латентный идеологизм самых невинных, казалось бы, посланий[3]. В 70-80-е годы к такого рода методам постоянно прибегали исследователи «Glasgow Media Group» для того, чтобы показать, как английские СМИ навязывают аудитории угодное правящим классам понимание социальных проблем. Однако позитивистские методы, эффективно работая на подтверждение соответствующим образом сформулированных позитивистских гипотез, малоприменимы в сфере совершенно иных по структуре марксистских идеологем. Поэтому даже сочувственно относящиеся к «Glasgow Media Group» исследователи признают, что в работах этой школы результаты контент-анализа в значительной степени подгоняются под уже имеющиеся идеологические посылки, которые состоят в том, что телевизионные новости «постоянно укрепляют и поддерживают культурную рамку, внутри которой точки зрения, благоприятные для сохранения status quo, занимают преференциальные и привилегированные позиции»[4]
Классическим по своей прямолинейности образцом некорректного переноса позитивистской методики контент-анализа в совсем иную сферу можно считать известную работу А. Дорфмана и А. Маттеляра «Как читать Дональда Дака? Империалистическая идеология в комиксах Диснея”. Авторы рассматривают комиксы о Дональде Даке как особо утонченный образец американского «культурного империализма». По мнению Дорфмана и Маттеляра, эти комиксы навязывают латиноамериканскому читателю буржуазную систему ценностей, воспевают консьюмеризм, проповедуют культ денег и ведут антиреволюционную пропаганду, и тем опаснее, что по видимости выглядят совершенно деидеологизированными (по образному выражению авторов, скрывают стальную хватку под бархатной перчаткой). Они утверждают авторитарную родительскую власть, как и всякую власть вообще, путем ее видимого отсутствия: «комиксы, как и телевидение, во всех иерархически структурированных обществах, полагаются на расстояние как на средство авторитарного давления»[5]. В комиксах за аутентичный голос ребенка выдается голос его отца, и ребенку не остается ничего другого, как идентифицироваться с этим голосом и с тем опытом блокирования реальных проблем, который за ним стоит. Данные утверждения обосновываются с помощью соответствующих статистических выкладок, основанных на контент-анализе содержания комиксов, а любая попытка их опровергнуть отвергается с порога на том основании, что мышление того, кто занимается опровержением, сформировано под влиянием Диснея, и буружазные (= патерналистские) ценности, проповедуемые Диснеем, полностью им интериоризированы.
|
|
|
Однако даже полностью разделяя антиимпериалистический пафос разоблачителей Дональда Дака, вполне лояльные критики их исследования указывают, что Дорфман и Маттеляр “неодоценивают интеллект аудитории и исходят из непосредственного воздействия текста на пассивного читателя»[6]. Как будет показано ниже, эта недооценка (как и тезис о том, что комиксы идеологически нейтральны только «по видимости») далеко не случайна и непосредственно связана с той моделью решения проблемы взаимоотношений массовой коммуникации с представителями элиты и массовой аудиторией власти, которая лежит в основе марксистского и производных от него подходов к анализу коммуникативных процессов.
В целом принципиальные различия в постановке базовых проблем и выборе методов их решения приводят к тому, что базовая для коммуникативистики как научной дисциплины проблема взаимоотношений массовой коммуникации и власти описывается таким же количеством способов, сколько существует социологических направлений, занимающихся анализом массовой коммуникации. Это вполне естественно, поскольку в рамках каждого из этих направлений имеется своя собственная трактовка того, что такое «власть», кто является ее носителем и как функционирует в обществе система властных отношений. Совершенно очевидно, что позитивизм и социальная феноменология, рассматривающие в качестве источника развития согласие между различными слоями общества и описывающие его как эволюционный процесс, в своей трактовке властных отношений не могут не отличаться от марксизма и структурализма, которые считают движущей силой развития социальные конфликты и понимают его как скачкообразный революционный процесс.
|
|
|
Тем не менее, несмотря на более чем существенные содержательные различия между основными направлениями медиа-исследований, можно осуществить формальную классификацию подходов к проблеме взаимоотношений массовой коммуникации и власти и объединить эти подходы в рамках обобщенных моделей.
Уже при первичном анализе можно выделить два основных аспекта анализа проблемы взаимоотношений массовой коммуникации и власти:
- власть массовой коммуникации;
- власть над массовой коммуникацией.
В первом аспекте речь идет о том, насколько СМИ влияют на общество в целом и на отдельного индивида и в какой мере они детерминируют социальную реальность. Во втором аспекте в центре внимания оказывается то, насколько автономными являются сами СМИ как социальный и политический институт, а также о том, каким образом и посредством каких механизмов осуществляется воздействие господствующих элит и государства на этот специфический институт.
Чисто формально все варианты решения анализируемой проблемы можно представить как различные конфигурации из трех возможных вариантов ответов на вопрос о том, как осуществляется власть элит и государства над СМИ, и трех возможных вариантов ответов на вопрос о том, как СМИ реализуют свою власть над аудиторией.
Первые три варианта выглядят следующим образом:
- СМИ полностью контролируются властными структурами и правящими элитами.
- СМИ в некоторой степени контролируются властными структурами и правящими элитами, но относительно независимы от них.
- СМИ полностью независимы от властных структур и правящих элит.
Вторая группа ответов аналогична первой:
- СМИ полностью контролируют сознание и поведение аудитории.
- СМИ в некоторой степени влияют на сознание и поведение аудитории.
- СМИ вообще не влияют на сознание и поведение аудитории.
Однако далеко не все из формально возможных комбинаций этих вариантов реализуются в исследовательской практике. Так, комбинация “СМИ полностью независимы от властных структур и вообще не влияют на сознание и поведение аудитории” не встречается ни в одном направлении медиа-исследований, ввиду того, что она лишает их всякого смысла.
Нам известно единственное исключение – У. Макгайр. Проанализировав имеющийся корпус работ о воздействии СМИ на аудиторию, этот исследователь пришел к выводу, что полученные в ходе медиа-исследований результаты в лучшем случае противоречат друг другу, а в худшем – просто некорректны. В результате на каждый убедительно обоснованный аргумент можно найти не менее обоснованный контраргумент, и поэтому доводы исследователей взаимно уничтожают друг друга. Например, многократно подтвержденная эмпирически теория избирательного восприятия, постулирующая, что воздействие СМИ на аудиторию ограничено собственными установками членов аудитории, избегающими получения нежелательной информации, опровергается с помощью следующего утверждения: эта теория превращает социум в сообщество аутичных индивидов, в то время как разумная тактика члена социума часто состоит в том, чтобы сознательно искать неприятную информацию, а не избегать ее. Аналогичным образом фальсифицируются и другие известные У. Макгайру модели воздействия массовой коммуникации на аудиторию. В результате, с точки зрения У. Макгайра, тезис о влиянии массовой коммуникации на общество, в каком бы виде он ни формулировался (будь то позитивистская аксиома о минимальном воздействии СМИ на аудиторию или марксистский тезис о всемогуществе СМИ), не имеет под собой никаких эмпирических оснований и является не более чем мифом. Этот миф, по его мнению, был изобретен в интересах специалистов по рекламе, политических и академических исследователей, которым надо было как-то обосновать, чем они занимаются, и сознательно поддерживается в их же интересах[7].
Однако точка зрения У. Макгайра, естественно, является не более чем научным курьезом. В реальной исследовательской практике конкурируют между собой две основные комбинации решений проблемы взаимоотношений массовой коммуникации и власти:
| 1. СМИ полностью контролируются властными структурами и правящими элитами 2. СМИ полностью контролируют сознание и поведение аудитории. |
| ИЛИ |
| 1. СМИ в некоторой степени контролируются властными структурами и правящими элитами, но представляют относительно независимую подструктуру общества с собственными целями и задачами. 2. СМИ только до некоторой степени влияют на сознание и поведение аудитории. |
Известный нидерландский исследователь современной коммуникативистики Д. Макквайл назвал первую комбинацию “моделью доминирования”, а вторую - “плюралистической моделью”. Базовые различия между этими моделями Д. Макквайл изобразил в виде таблицы[8], которая широко используется в медиа-исследованиях самых различных направлений и приобрела статус общепризнанной. Обе модели, естественно, представляют собой упрощенные и обобщенные описания реальных исследовательских практик.
В основу обеих моделей положена классическая схема коммуникативного акта, предложенная Г. Ласуээлом на самом первом этапе коммуникативных исследований. Согласно Г. Ласуээлу специфика любого коммуникативного акта может быть исчерпывающе описана, если получены ответы на следующие вопросы: «Кто передает что кому и с каким эффектом?». Как видим, схема, которую Г. Ласуээл использовал для анализа процессов коммуникации, с таким же успехом может быть применена для анализа исследовательских практик в сфере коммуникативистики.
Имеющийся комплекс медиа-исследований описывается с помощью выделенных Д. Макквайлом моделей достаточно полно. Можно говорить только об одном направлении коммуникавистики, которое не вполне вписывается в обе модели, – Торонтская школа коммуникативных исследований. Как будет показано ниже, исследователи Торонтской школы в силу технологического детерминизма вообще избегают анализа властных отношений. В той мере, в какой они его все же осуществляют, их исследования укладываются скорее в рамки модели доминирования, чем плюралистической модели.
Таблица 1.
|
|
|
