 |
девяносто первый год
|
|
|
|
Через границы, даже через океаны,
Потоки грузов, разных по цене,
То шлют сегодня развитые страны
Подарки нашей недоразвитой стране.
Пути в истории почти всегда тернисты,
И нам таких не удаётся избежать,
И вот посылки шлют капиталисты,
Чтоб нас теперь, хотя б, морально, поддержать.
Стране, в которой мы родились и трудились.
Где мы учились в школе и росли.
Которой мы, почти всю жизнь, гордились,
Считая лучшей среди стран земли.
Но времена меняются и, ныне,
Нам шлют посылки наши бывшие враги,
Как наказанье нам, и за гордыню,
И за другие, разные, грехи.
1991 г.
* * *
Устав от тягот и безверья,
Решил родной увидеть дом,
Но, только, старые деревья
Напоминают о былом.
По ним понять лишь можно только,
Где был тот дом, а где был двор.
Они, наверное, ребёнком
Его вот помнят до сих пор.
Присел их шум листвы послушать,
Грустит, конечно, надо же…
И деревяные их души
Близки его людской душе.
1991 г.
* * *
А вот в газете о Чернобыле опять,
Далековат от нас он, что там говорить,
Но люди стали чаще умирать,
И чем ещё всё это объяснить?
Конечно, это всё не без причин,
И нам причины объяснят врачи,
Как им велит их должность, или чин,
Но как насчёт возникновения причин?
А жить вообще сегодня нелегко,
Всё в дефиците, и одежда, и вино,
И вот Чернобыль, хоть и далеко,
А люди умирают всё равно.
1991 г.
* * *
Уборка овощей. Капусту
Мы дружно грузим по машинам,
|
|
|
Душа же тянется к искусству,
К его сияющим вершинам.
А ветер, грязь, то дождик брызнет,
Но, тоже, если разобраться,
Искусство не должно от жизни,
Обычной, слишком отрываться.
Чтоб точно время отражало,
И достиженья, и пороки,
Чтобы, не только вдохновляло,
Но и могло давать уроки.
Чтоб и возвышенные чувства,
И о делах житейских споры,
И, даже, эта вот капуста,
Или, к примеру, помидоры.
1991 г.
* * *
Зима. Закончена работа,
Пора домой. Метёт метель.
Ждет в комнате моей четвёртой
Моя холодная постель.
А на работе часто: вот мол,
Женись, мол, мой тебе совет,
Всегда бы был объят заботой,
Умыт, ухожен и согрет.
Поправился бы, будь уверен,
Размера на три, может быть,
Смеются, как же, делать нехрен,
Так всё бы шуточки шутить.
1991 г.
* * *
Проснулся утром. Свет в окне,
Откуда? Интересно.
Ах! Вот что значит! Первый снег.
Зимы грядущей вестник.
Легки, как детские мечты,
Кружась в волшебном танце,
Летят снежинки с высоты,
На твердь земли ложатся.
Растает, видно, без следа
Тепло, исчезнет живо,
Что снег? Замерзшая вода,
А, всё равно, красиво.
1991 г.
* * *
Ведь ясно, не всем, так многим,
Такой у жизни порядок,
Богатство нужно убогим,
Другим же, хотя бы, достаток.
А нам то, чего бояться?
Как будто, всё у нас гладко.
Как нету у нас богатства,
Так туго у нас и с достатком.
На месте, вперёд ни шагу,
Сидим, издаём законы,
Да всё переводим бумагу
На деньги, да на талоны.
1991 г.
* * *
Споры вечные, кто нас рассудит?
Чтоб обид не возникло к суду
Справедливость придумали люди
В, нам теперь неизвестном, году.
|
|
|
Подрастали они понемножку,
В смысле умственном, с давних времен,
Но не могли они жить в одиночку,
А для общества нужен закон.
Соблюдают закон свой, заметим,
Или, если, поверить молве,
Даже звери, живущие вместе,
Ну а тут, как-никак, человек.
И, конечно, он правильно мыслил.
Справедливость, когда не блюсти,
Хаос, мрак и отсутствие смысла,
И, вообще, никаких перспектив.
И надо помнить, не зная, что будет,
По прошествии множества лет.
Справедливость придумали люди,
Чтобы выжить на этой земле.
1991 г.
* * *
Предпочтенье отдав городам,
То дела, то в связи с непогодой
Не хватает всё времени нам
Для общенья с природой.
Не хватает ни мне, ни тебе,
Так проходят недели.
Говорят «время – деньги» теперь,
И куда ж мы без денег?
Певчих птиц позабыв голоса,
А, нам бы, надо почаще
Забираться куда-нибудь подальше в леса,
В их дремучие чащи.
Чтобы там в тишину и покой,
С головой, окунуться,
Чтоб, хоть как-то, к природе родной,
Хоть на миг, прикоснуться.
Чтоб понять очень важную мысль,
И до конца убедиться:
Мы ведь тоже природа, ведь мы
Её тоже частица.
А, только, много тысяч тому уже лет,
Сколько точно, не ясно,
Подарила она нам интеллект
Ну и, может, даже, напрасно.
А теперь, в наш технический век,
Ох и сложно всё, как-то,
И для природы теперь человек
Отрицательный, можно сказать, фактор.
Свой природный используя дар,
Губит всё до предела.
Человек, дескать, теперь над природою царь
И, что хочет, может с ней делать.
И всюду трубы коптят небеса,
И загрязнения моря,
Вырубаются всюду леса,
Высыхают озера.
Всюду химией травим поля,
Пользу делая, вроде,
Оскорблённая стонет Земля
От новейших методик.
Так и губим природу везде,
Понимать не желая,
Что терпенью бывает предел,
Что она, ведь, живая.
И надвигается скоро гроза,
Остановит беду кто?
Эх, пора бы включать тормоза,
Да, только, где же кондуктор?
1991 г.
* * *
Мой поезд тронулся уже.
Вокзал во мгле исчез.
|
|
|
И музыка звучит в душе.
Огинский. Полонез.
Давно он в нашем жил краю,
За много лет до нас.
И выразил тоску мою,
Которая сейчас.
Теперь не то вокруг, слегка,
Машины, поезда,
И прочее, а вот тоска,
Наверно, как тогда.
Собой заполнит всё вокруг,
Печальным мыслям в такт,
И нету слов, а только звук,
Но ясно всё и так.
В наш бурный век, к иным мирам,
Взор обращён людской,
А с Родиной прощаться нам
Всё так же нелегко.
1992 г
* * *
Говорят об истории, что она повторяется
И событья минувшие после снова случаются,
Ну так, что нам делать-то? Остается надеяться.
В мире, всё-таки, к лучшему, всё же что-то меняется.
И, что, всё плохое и пошлое
Канет в тёмное прошлое.
Жаль, до времени этого, не придется дожить.
Но, дорогу в грядущее,
Да осилят идущие,
И, дай Бог, поскорее им этот путь совершить.
Верим: время настанет там, на теперь не похожее,
В общем, трудно даже представить нам, но время будет хорошее,
А кто-то скажет язвительно: «В мире всё относительно»,
Это старая истина, и звучит поучительно.
И сменят нас поколения
Со своей точкой зрения
На мораль, и на нравственность, и на секрет красоты.
И хоть давно уж не будет нас,
Но, возможно, осудят нас,
Им там будет виднее всё, с ихних дней высоты.
А теперь у нас кризис всё, и как бы нам пережить его,
И жизни уровень ниже всё, и все ругаем правительство.
Но не зря тоже сказано, всё тут взаимосвязано
И, во всех наших трудностях, наше есть попустительство.
Но жизнь, как путь в неизвестное,
И в ней нас ждут повсеместные,
И невзгоды, и горести, но, где их встретишь, как знать?
И пребывают в сомнении,
Даже мудрые гении,
И не знают, что лучше нам, в этот раз выбирать.
А, ещё ведь, есть мнение, и обсуждаем вопрос мы все,
Что, будто, событий течение предрешается в космосе,
И, что всё давно там отмечено, что потом будет делаться,
Как в судьбе человечества, так и всех по отдельности.
|
|
|
И астрологи даже нам,
Хоть сейчас, всё предскажут нам,
По таблицам и графикам, ход планет изучив,
И так и будет действительно,
Ну, хотя б, приблизительно
Потому, что влияние очень многих причин.
Получается просто всё, и успокоены сразу мы,
Что ни есть – всё от Господа, то есть высшего Разума.
И заключить, значит, вправе мы, по такому-то случаю:
Что ни будет, всё правильно, что ни будет, всё к лучшему.
И всё плохое и пошлое
Канет в тёмное прошлое,
И настанут счастливые на земле времена.
А дорогу в грядущее
Да осилят идущие,
Ну а мы тоже сделаем, что зависит от нас.
1992 г.
* * *
Мы наблюдаем звёзд далеких свет,
Порой ночной, на чистом небосводе,
А часть из них уже, наверно, нет,
И только свет их всё до нас доходит.
Звезда, взорвавшись, превратилась, может, в пыль,
Или от времени остыла и угасла,
А свет, что ею, много лет, как послан был,
Мы, лишь теперь, на небе видим ясно.
И у людей бывает тоже так,
Хоть измеренья тут другие, суть не в этом,
Но те, кто жил в прошедшие века,
Нам освещают путь незримым светом.
Мы пользуемся результатами труда,
Что создавали их умы и руки.
И, возведенные когда-то, города,
И ихний вклад в искусства и науки.
И так же, в общем-то, живем и мы
С мечтой заветной о грядущем счастье.
Все, вроде, просто, так устроен мир,
И мы живем, его являясь частью.
1992 г.
* * *
Ничто ни ново под луной,
Но, также, и ничто не вечно.
И все уходят в мир иной.
Жизнь коротка и быстротечна.
Придут другие времена,
И будут жить другие люди,
А нам возможность не дана,
Знать, что происходить там будет.
В чём смысл всего, и где итог?
По плану всё, или случайно?
Об этом знает только Бог,
Но нам не открывает тайны.
1992 г.
* * *
Деревенский он был, но только
Забывать уголок стал отчий.
Он работал на разных стройках,
На больших, и тех, что не очень.
Он привык, когда шум да грохот,
И бетон вокруг, да железо,
Зарабатывал денег неплохо,
Но копить не считал полезным.
И такие ж вокруг ребята,
То есть, разные, но не слишком
И ругаются также матом
То от злости, то по привычке.
И вот раз, после дня трудового,
Как обычно, он спал в бараке,
И приснилось ему: корова
На зеленой стоит лужайке.
А вдали, вроде как, деревня.
Та, одна на всём белом свете,
|
|
|
Зеленеют листвой деревья,
В небе солнышко ярко светит.
А корова траву жевала,
Разомлев от тепла и скуки,
И хвостом чуть помахивала,
Отгоняя, как будто, мухи.
И, внимательно так, глядела,
Глуповатым коровьим взглядом,
Будто что-то сказать хотела,
Или, может, позвать куда-то.
И, наверно, чем-то при этом,
Зацепила его за душу,
И под утро, перед рассветом,
Он, проснувшись, плакал в подушку.
Ну, а день наступил, и снова
Он работал вместе с друзьями,
Только вот ему та корова
Всё стояла перед глазами.
То ли глупость очередная,
Размышлял он про этот случай,
То ли, может, земля родная
Так зовет сыновей заблудших.
Знает, как, порой, нелегко им,
Через многое в жизни прошедшим,
Позабывшим родные корни,
А, взамен, ничего не нашедшим.
Люди разные есть, но всё же,
Где, какие ни есть, народы,
Человек без земли не может,
Это тоже закон природы.
1992 г.
* * *
Опять пишу стихи я,
Стихи – моя стихия,
Хоть времена такие
Могли б получше быть.
И я, как все поэты,
Люблю стихию эту,
А каждый сам решает,
За что её любить.
То громче, а то глуше.
Не в море, иль на суше.
Она бушует в душах.
И, что ни говори,
Как ни смотри, ни слушай,
А не видать снаружи,
Если желаний нету
Открыться изнутри.
То весело, то грустно,
Волнует наши чувства,
Недаром в ранг искусства
Её мы возвели.
К тому же, сразу видно,
Влияние взаимно.
И без волнений тоже,
Стихи б не родились.
И думаю: наверно,
Я сохраню ей верность,
Хоть и бывает скверно
Всё чаще на душе.
Но, это жизнь такая.
В ней всякое бывает.
Грустим, переживаем,
Но жить-то надо, знаем,
Раз родились уже.
1992 г.
* * *
Растём, стареем, никуда не деться,
Тем более, что так оно всегда,
И, кажется, что мы умней, чем в детстве
Хотя, наверно, это ерунда.
Тут просто опыт мы приобретаем,
За эти все прошедшие года,
Мы больше видели, как будто, больше, знаем,
И, даже, так, порою, думать начинаем,
Что знаем всё, что надо в жизни. Да.
Теряя веру в прежние кумиры,
Становимся опасливей весьма,
Но это от несовершенства мира,
А не от большего количества ума.
1992 г.
* * *
Ученье – свет! Об этом нас, так часто, поучали.
Что помнят это взрослые и, даже, детвора,
Но от великой мудрости – великие печали,
Так сказано давно уже, и, видимо, не зря.
Кто выучились умными, гораздо больше знают,
И это всё существенно бывает в наши дни,
Зарплату платят больше им, и больше уважают,
Но, только, редко счастливы от этого они.
Причины тут различные, хотя бы взять, к примеру,
Проблемы экологии, кому, как им, не знать,
Как всё кругом отравлено, и, даже, атмосфера
В плачевном состоянии, и вредно ей дышать.
Про разные открытия, и свойства биополя,
И как мы их, на практике, могли бы применить,
О пагубном воздействии того же алкоголя,
Но пьют, вообще-то, многие, что трудно объяснить.
У них, у всех, характеры ранимей и капризней,
Хотя и, внешне, сдержаны и вежливы везде.
Ещё волнует их вопрос о смысле ихней жизни.
Им надо знать: он есть ли, нет? И если есть, то где?
У глупых же, всё проще, и, в гораздо большей мере,
Черпают удовольствия от жизненных утех.
Скажи ему, что вредно это, сроду не поверит:
Он хитрый, и считает, что он сам умнее всех.
От меньшего волнения и здоровей на вид он,
Чем бы ни занимался он, и, где бы он ни был,
А умный это видит всё, ему слегка обидно,
Но неудобно сетовать на парадокс судьбы.
А, так как, всё же, тоже он к гармонии стремится,
К душевному спокойствию и внешней красоте,
То, иногда, пытается он глупым притвориться,
Частично получается, хотя и не везде.
А глупый же, наоборот, другие он имеет
Проблемы и желания, и, потому, везде
Он выглядеть старается солидней и умнее,
Чтобы вокруг все видели, какой он молодец.
И так всё перепутано, что трудно разобраться,
Кто, где, каким является, кого ты ни возьми,
Вот, кажется, такой-то он, но может притворяться,
И нужно осторожным быть в общении с людьми.
А глупые нам всё-таки понятнее и проще,
И наперед поступки их мы можем угадать,
А умные загадочней, но тоже, между прочим,
Приносят пользу обществу, приходиться признать.
Без их полета мысли мы, наверно б, заскучали.
Прогресс без них не может быть, и это ясно всем.
Хоть от великой мудрости – великие печали,
Но на неё надеемся, в решении проблем.
1993 г.
* * *
Пророчатся нам в будущем большие катаклизмы,
И то, что мало времени до страшного суда,
А раньше твердым шагом шли к вершинам коммунизма,
А нынче оказалось вдруг, что шли мы не туда.
Что всех, как будто, в клетке, нас от мира отлучили
И вдалбливали в головы различную муру,
А вот теперь нам занавес, как будто, приоткрыли,
И стало, как-то, зябко нам на мировом ветру.
И, как-то, неудобно нам, чем дальше, тем сильнее,
Так дружно мы все строили, а оказалось вот
Считали раньше мы себя на свете всех умнее,
А нынче получается, как раз, наоборот.
Лишь только утешение одно мы получили,
И в этом уже твердо мы теперь убеждены:
На горьком нашем опыте все, кто вокруг учились
И помощь нам поэтому оказывать должны.
Пускай капиталисты там трясут свои карманы,
Про выход наш из кризиса решают, как хотят,
Не то повымрем с голода, а это не гуманно,
И им такого варварства потомки не простят.
Народ наш героический, хотя и очень гордый,
Но, тоже, ситуацию осознаёт вполне,
И братская Америка, с её валютой твердой,
Для нас теперь, значительно, и ближе, и родней.
Теперь нам к рынку двигаться огромными шагами,
А это значит, скоро мы к нему уже придем.
Задача теперь ясная возникла перед нами:
Капитализм построить с человеческим лицом.
1993 г.
* * *
Жил как все он. Насчёт воспитания,
Свой был в доску, сказали бы грубо мы.
Но послал ему Бог испытание.
Испытание медными трубами.
Вострубили они тогда в честь его,
Было в том что-то невероятное,
И отнесся-то он недоверчиво,
Но почувствовал что-то приятное.
А, ещё, почитатели мнимые,
Как-то вдруг, суетливо забегали,
Ах, какие Вы незаменимые!
Что бы мы тут, без вас-то, и делали?
Понимал, вроде, он их старания,
Так сказать, недостатки и слабости.
Ничего в этом не было странного.
Сам, порою, таким же бывал почти.
Только, вот же, с течением времени,
С ростом приобретённой наличности,
Укреплялся всё больше во мнении
О своей выдающейся личности.
И уже, с каждым днем, он, сознательно,
С прошлым связь стал, всё больше, утрачивать.
И, при встрече, от старых приятелей
Начал рожу свою отворачивать.
Испытание медными трубами.
Люди всё понимали и видели,
Испытание всё-таки трудное,
И не всякий его может выдержать
Каждый меряет жизнь, своей мерою,
Рассужденья приняв всевозможные,
Но, потеря людского доверия,
Это, всё-таки, дело серьёзное.
Кем кто, сам по себе, ни является,
Мало, всё же, заслуги в том собственной.
В основном, тем он и отличается,
От животных, от хищных, особенно.
Слишком тесно друг с другом все связаны,
Человечьего кто, роду племени.
Слишком многим друг другу обязаны.
Дальше – больше, с течением времени.
.
1993 г
.
ВЕРБЛЮД
Как-то, этой весной,
Зооцирк приезжал
В город наш небольшой.
Он три дня тут стоял.
Чтоб культурно досуг
Провести мы смогли,
За, теряющие
Свою ценность, рубли.
Чтобы каждый мог сам
Походить, посмотреть.
Звери разные там
Были: тигры, медведь.
Лев по клетке ходил,
Также страус был тут,
Но, особенно, был
Впечатляющ верблюд.
Он, огромный, стоял.
На всю клетку почти.
Вроде, что-то жевал,
И опилки в шерсти.
Он устал, от тоски,
Всё по кругу ходить,
Но пустыни пески
Тут нельзя бороздить.
Там, наверно, жара,
Тут же, дождик с утра,
Он, как видно, не рад,
Он – пустыни корабль.
Но пути туда нет.
Что поделать? Судьба.
И висят на спине
Два, поникших, горба.
Он вдали от друзей,
От родимой земли,
Чтобы мы поглазеть
На него, лишь, смогли.
Так проходят века,
С самых давних времен.
Не придуман, пока,
Справедливый закон.
Чтобы все могли жить
Так, как совесть велит,
Обходиться без лжи,
Без взаимных обид.
Чтоб, себе самому,
Каждый путь выбирал
И никто никому,
Никогда, не мешал.
Не выходит никак,
Видно, прав, кто сказал:
,, Не придуман пока,
И придумать нельзя”.
Поэтому, может быть,
Много в жизни минут
Мы так склонны грустить,
Как и этот верблюд.
И о тех, кто живет,
Проклиная судьбу,
Говорят: он несет
Тяжкий груз на горбу.
Вроде, разные мы,
И отличий не счесть,
Между ним и людьми
Сходство важное есть.
Потому, как, все мы,
То есть, все мы, почти,
Видим в том жизни смысл,
Чтоб свой груз пронести.
И, с верблюдом, союз
Заключён неспроста,
И несет он нам груз,
Да и нас, иногда.
Тяжек часто наш труд,
И недолог наш век,
Но шагает верблюд,
И идёт человек.
1993 г.
* * *
Одиночество давит, как груз, нас.
А вот он, вроде, не замечает.
Говорят, что, какая-то, муза
Иногда его, всё ж, навещает.
И потом они с нею, часами,
Обсуждают всё что-то там вместе.
Преимущественно вечерами,
Но, подробно, о том неизвестно.
Ведь никто из соседей не видел,
Под одной с ним живут, хотя, крышей,
Как заходит она, и как выйдет,
И шагов её, даже, не слышал.
Он, лишь, ходит потом возбуждённый.
Сам себе улыбается, даже.
То ли чокнутый, то ли влюблённый,
Что ещё о таком больше скажешь?
Ну, да Бог с ним, соседи решают.
Тихий, всё же, не пьёт, не буянит.
Чудаки, дескать, мир украшают,
А от этого худо не станет.
1994 г.
* * *
Мне приснился сон на заре,
Там, где край неприступных скал,
Будто, я стою на горе,
А внизу плывут облака.
Сверху солнца сияет шар,
А внизу, вот же чудеса,
Облаков белоснежный пар,
И, куда не глянь, – небеса.
И, куда свой ни кинуть взор,
Всё сияет голубизной,
Необъятный, такой, простор,
Жаль, что крыльев нет за спиной.
Но, конечно же, знаю я,
Что, пониже тех облаков,
Расположена там Земля
С, её, множеством городов.
Там поля, реки и леса,
Птицы, звери, цветы, грибы.
Только сверху там небеса,
Ну, да, где ж им ещё и быть?
И живём мы там в суете,
Повседневных дел и забот,
Очень многие в тесноте,
В общем, как кому повезет.
Но, от живших до наших дней,
Знаем: надо иметь в виду,
Что Земля – это дом людей,
А небеса – их бессмертных душ.
И, в мелькании лет и зим,
Мы, поэтому, можем быть,
Даже, если всю жизнь в грязи,
Всё надеемся воспарить.
И взлететь потом высоко,
Выше, даже, любой из птиц.
Не иметь никаких оков,
А свободу, лишь, без границ.
Вот такой был сон на заре,
Было ветрено во дворе,
То ли, может быть, в октябре,
То ли, может быть, в сентябре.
1994 г.
* * *
Душой открыт всегда, он не встречал доверья,
Что в нынешние дни естественно вполне.
И он ушел в себя, неслышно хлопнув дверью,
Чтобы остаться там, с собой, наедине.
Когда он кофе пьёт, с утра, в своей квартире,
Идёт ли в магазин, за сыром, например,
Он, всё равно, живёт в своём отдельном мире,
В который, только та, захлопнутая, дверь.
В том мире у него, в закрытости угрюмой,
Комфорт и тишина, порядок и покой.
Да так и быть должно, он сам его придумал,
Создал в самом себе, своею головой.
Но, если очень Вам с ним надо повстречаться,
Почувствовав, что, вы, друг другу, так нужны,
Вам надо в эту дверь тихонько постучаться,
И он откроет Вам, с обратной стороны.
И, что он там решит, попробуйте представить.
Наверно, пригласит Вас в этот мир войти.
И, даже, разрешит там что-то переставить,
Чего-то изменить, или приобрести.
А дальше, верь не верь, ведь шатко всё в любви так,
Удача будет, всё ж, на вашей стороне.
И будет эта дверь всегда для вас открыта,
Что, даже, в наши дни, естественно вполне.
1994 г.
* * *
Однажды ночью, когда шум затих,
Я тоже лёг, я никого уже не ждал.
Явился мне один, какой-то, стих.
И попросил, чтоб я его зарифмовал.
Ах, как же так, такой нежданный гость!
Я был обрадован и, даже, был смущен.
И сон пропал мой от визита, от его,
Какой тут, в самом деле, будет сон?
Ну что сказать мне оставалось, как тут быть?
Не приходилось, вроде, даже выбирать.
Нельзя ему незарифмованным ходить,
Таким не всякий его сможет и узнать.
А это, всё же, непростое ремесло.
Необходима вдохновения свеча.
А на стихи мне, в этот год, всё не везло,
Отвыкнуть я от них успел, хоть и скучал.
И я попробовал, я напрягал мозги.
Чтоб всё, как надо, и созвучья, и размер.
Чтоб ударенья были в такт в конце строки.
Чтоб, кроме формы, содержанье он имел.
И вот, как будто, все расставлены слова.
Вот, всё, что мог, ему я кратко пояснил.
Быть может, это не вершина мастерства,
Но я старался, если плохо, извини.
И он ушёл, как будто был сам по себе.
Но я то знал, что мы теперь с ним заодно.
Что этот стих однажды был в моей судьбе,
И нам теперь, с ним, разлучаться не дано.
1995 г.
ЛИПЫ
Здесь промчалось детство.
Дней прошло не мало.
А вот, по соседству,
Липа там стояла.
Коротала век, что
От судьбы достался.
Из ее ровесниц
Мало кто остался.
Но, в широкой кроне,
Шелестели листья.
И была зелёной,
И была тенистой.
Осенью желтели
Листья, облетали.
А потом, в апреле,
Почки распускались.
Так и шло всё время.
Год летел за годом.
Как у всех деревьев,
Из её породы.
Но, такой вот случай,
В августе был он то,
Показалась туча
Из-за горизонта.
Дни дышали зноем.
Дождь был долгожданным.
Но пришла с грозою,
С ветром-ураганом.
Небо заслонила
Тучностью своею,
И потоки ливня
Хлынули на землю.
Гром гремел всё резче.
Ветер выл неистов.
Мелкие деревья
Пригибались низко.
А куда деваться?
Но она – громада.
Ей нельзя сгибаться,
Даже, если надо.
Не было резона,
Даже, и пытаться,
И наряд зеленый
Был ей тут некстати.
Бурь она немало
В жизни повидала.
Потому, сначала,
И не испугалась.
Знаема с ветрами,
Выстоять собралась,
Крепкими корнями
В землю упиралась.
Но не пронесло тут,
Может, просто время.
Лопнуло вдруг что-то
В корневой системе.
Наклонилась резко,
И, судьбу приемля,
Вся, со стоном-треском,
Рухнула на землю.
Что ещё об этом?
Буря стихла, Бог дал.
Бури, вообще, тут
Не бывают долго.
Люди подходили.
Любопытно, дескать,
На дрова пилили,
Что ещё с ней делать?
Пусто, как-то, было
Место то вначале,
Но, потом, привыкли,
И не замечали.
Но, вот, как-то летом
Видел, проходя, я,
Как, на месте этом,
Липа молодая,
Метра три лишь ростом,
Во дворе соседки,
Также тянет к солнцу
Свои руки-ветки.
День за днем проходит.
Тленны на Земле мы.
Так и происходит
Смена поколений.
1995 г.
* * *
И стало мне ясно, в конце то концов,
Нормальные люди не пишут стихов.
Тем более, ежели, как за товар,
Не платят за то никакой гонорар.
Другие заботы всегда у них есть.
Как лучше развлечься, поспать да поесть.
А также заботит их сразу, с утра,
Как завтра богаче им стать, чем вчера.
И в нашей стране, где нетвёрдая власть,
Все думают: как бы им, где, что, украсть.
Припрятать бы, где-нибудь, за проходной,
Потом отнести незаметно домой.
А, может, продать, что логично вполне,
А деньги отдать, между прочим, жене.
Вот, мол, дорогая, держи капитал.
Твой муж на работе не зря пропадал.
Мужчина что надо, и ты им гордись,
И, быть с ним поласковей, ты не стыдись.
Другого такого тебе не найти,
Не может, всё время, так в жизни везти.
А, кто не нормальные, ну, дураки,
Им всё это, как бы сказать, не с руки.
Не так их закручены, что ли, мозги?
А, может быть, порчу наслали враги.
Но мысли витают в других облаках,
И не преуспеть в повседневных делах.
Кто книжки читает все дни напролет,
Надеясь, вот-вот, и ему повезёт.
Он хочет познать, не щадя свой досуг,
Про смысл и устройство всего, что вокруг.
Кто просто лежит, себе, ноги задрав,
Ему хорошо так, и, значит, он прав.
А, что у него в голове, в этот миг,
Наверно, никто до сих пор не постиг.
Еще есть бродяги, всё время в пути.
Хотят где-нибудь себе счастье найти.
Их поиски тщетны, как водится, но
Не могут на месте они всё равно.
Неловко признаться, скажу я тут вам,
Но, всё-таки, тянет меня к дуракам.
Занятно мне, как-то, с такими людьми,
Что жаждут понять окружающий мир.
Я что-нибудь, тоже, хотел бы понять.
Бывает вот, всё же, такая напасть.
Продвинуть, какой-нибудь, важный вопрос,
Чтоб был интересен и практический спрос.
И тем, может, пользу кому принести,
И, где-то, за умного, даже, сойти.
Но, нет продвиженья, пока, ни на шаг.
И, как говорится, хожу в дураках.
Так, видно, велела моя мне судьба.
Вести с нею спор – бесполезна борьба.
К тому же, ведь я уже не ученик,
Ходить в дураках постепенно привык.
И даже, порой, как бы исподтишка,
На прочих смотрю, так сказать, свысока.
В их правильной жизни есть тоже изъян,
Поэтому им не завидую я.
Она, с точки зренья меня, дурака,
Вся слишком рутинна – сплошная тоска.
В ней тесные рамки, у жизни такой,
Ни плюнуть, ни свистнуть, ни топнуть ногой.
Хотя, тут, опять же, такой оборот,
Быть может, их тоже судьба их ведет.
И каждый идёт по пути своему,
Когда-то назначенном, только ему.
Различны все эти дороги-пути,
Не всем одинаково просто идти.
И та вот, что мне предложила судьба,
Совсем не дорога, как будто, ‑ ‑ ‑ тропа.
Тому, кто идёт, по тропе, по такой,
Подчас одиноко, и страшно порой.
Свернуть же нельзя, заплутаешь совсем,
Средь множества сложных житейских проблем.
Увязнешь в болоте, ни взад, ни вперёд.
На помощь позвать бы, да кто подойдет?
Тропа, так узка эта, ведь неспроста.
Тут мало кто ходит: глухие места.
И, так получается, лучше всего
Надеяться, лишь, на себя самого.
А также на Бога, уж он всемогущ.
Ему не помеха скопления туч.
Всё видно ему, и, в тяжелый момент,
Подаст, может, как-нибудь, дельный совет.
И, кто-то, свой взор не подняв к небесам,
Наверно, решит, что додумался сам.
Телячьи догадки, да кто разберет,
Ведь, люди то, всё-таки, глупый народ.
Но, может, они поумнеют потом,
И, может, для этого мы и живем.
И, значит, надеяться можем, что, вот,
Наш путь этот, всё же, куда-то ведет.
И мы, или те, кто за нами придёт,
Достигнет когда-нибудь новых высот.
И будем готовы, наверно, тогда
К решенью, каких-то, великих задач.
И вывод такой получаем тут мы:
Во всём есть особый, непознанный, смысл.
Хотелось познать бы его, но, увы,
Не прыгнуть нам выше своей головы.
А лучше, наверно, судя по всему,
Спокойно идти по пути своему.
И видеть на нём, среди уймы проблем,
Не только ухабы, да грязь до колен.
Ухабов хватает, но это не всё,
Есть много различных чудес и красот.
Их надо увидеть уметь, и, тотчас,
Мир станет светлей и прекрасней для нас.
Смотреть, как откуда-то, издалека,
На чудищ похожи, плывут облака.
Цветенье цветка, и полет мотылька,
Как, где-то, блестит, серебрится река.
Но, кто, вдруг, увлёкся всем этим, то, вот,
Другая опасность его стережёт.
Под ноги не глядя, привыкнет ходить,
Так можно споткнуться, башку расшибить.
На всё надо мера кругом и, вообще,
Гармония мыслей и прочих вещей.
И в том ещё сложность, у нас, бытия,
Что мера, у каждого, эта своя.
И, чтобы, хоть как-то, её соблюдать,
Попробуй сначала, поди, отыскать.
Всё просто и сложно, простор и тупик.
Таков этот мир, многолик и велик.
И мы в нём живём, и, уже, много лет.
На чудной планете, на нашей Земле.
1996 г.
* * *
