 |
Благодарности 10 страница
|
|
|
|
После презентации этот член Научного Комитета подошел ко мне и взволнованно объявил, что он «понял! » Конечно, я подумал, что он подразумевает статистический подход, но я оказался неправ. Этот один-единственный визуально ошеломляющий пример убедил его, что дальновидение реально существует. Позже я отвёл его в сторону на парковке и начал читать ему нотацию:
– Как вы могли! Джессика и наша команда работали год, расставляя все точки над i, чтобы подобрать самый лучший статистический анализ, а вы прямо с порога отбрасываете этот подход! С другой стороны, вы убеждаетесь в реальности дальновидения из-за единственного зрительного примера, который я даже не могу защитить ни статистически, ни научно.
Он притих. Этот пример показывает, что большинство из нас полагает, будто наука движется вперёд, основываясь на серьёзных научных аргументах и свидетельствах, и недооценивает эмоциональную компоненту научных экспериментов. Роберт Бартон в недавней своей книге «Будучи убеждённым»[24] написал, что современная нейробиология предполагает наличие в мозгу эмоциональных центров, которые активизируются, когда мы в чём-то убеждаемся. Мне показалось это удивительным, поскольку я предполагал, что научный способ мышления задействует исключительно участки мозга, отвечающие за логику и аналитику, и именно они приводят нас к убеждению в чём-либо. Может быть, этот вывод Бартона я и проверил на нашем члене Научного Комитета.
**
Проект размещения ракет МХ
Насколько эффективна была работа по экстрасенсорному сбору информации в Международном Стэнфордском Институте? Пример с проектом размещения ракет МХ иллюстрирует это.
Обычно, когда продумывается новая военная политика, система вооружения или ход сражения, предложенная новая система критически оценивается. Часто собираются две команды, называемые «красными» и «синими», чтобы одна команда критиковала, а вторая соответственно поддерживала предлагаемый план. Нашу группу подрядили участвовать в красной команде, чтобы оценить предложение администрации Картера, а позже администрации Рейгана, по развёртыванию новой системы ракет MX.
|
|
|
Эти предложения по-существу были вариациями на тему: нужно строить намного больше установок для запуска ракет, чем самих ракет, и непрерывно тайно перемещать ракеты из одного укрытия к другому – такая вот игра ядерными снарядами. Бюджет Конгресса первоначально оценил, что обеспечение двухсот MX ракет, постройка 5, 800 укрытий для них и ввод в действие такой системы будет стоить 28. 3 миллиардов долларов ежегодно вплоть до 2000 года. Триста ракет МХ, мечущихся среди 8, 500 укрытий, стоили бы уже 37. 6 миллиардов долларов. Первый вариант предусматривал одну MX ракету на 29 укрытий, в то время как второй вариант планировал одну ракету для 28 укрытий.
В конечном счете, одобрена была идея «трека»: каждая ракета должна была перемещаться среди укрытий, расположенных на ответвлениях дорог от главной круговой дороги, по образцу «трека». Должны были установить пять таких образцов, или групп, в каждой из 40 долин, расположенных в пустынях штатов Юта и Невада. Такая система позволила бы транспортерам перемещать ракеты между установками в пределах 30 минут, чтобы вовремя избежать Советских ракет уже после того, как они запущены. Треки предполагались около 56 километров в диаметре.
Дороговизна и сложность предложенной системы – показатели того, как серьезно рассматривала эту идею администрация Картера. Планировалось продвигать проект вперед как можно быстрее. Предполагалось, что Воздушные Силы США к 1980 году выберут участок для проверки оперативной базы ракет MX, включая их действие и испытание установок. Работа на треке и сооружение укрытий должны были начаться к 1983, а первый десяток MX с 230 укрытиями намечалось ввести в строй к 1986 году. При непрерывном перемещении ракет среди нескольких укрытий Советы не знали бы, куда нацелить свои ракеты, чтобы причинить наибольший ущерб способности США принять ответные меры.
|
|
|
Вопрос состоял в том, сможем мы поставить эту идею под угрозу или нет, то есть, получится ли у нас просчитать, куда будет перемещаться ракета, используя аномальное восприятие. Если сможем, значит, следует допустить, что и Советы тоже смогут, и тогда нам не выгодно вводить эту систему первыми.
Наше предложение, которое было в конечном итоге одобрено, включало следующие пункты утверждённых работ, на которые мы собирались тратить деньги в случае, если контракт будет предоставлен SRI:
· Принять в работу схему: одна ракета на 20 укрытий, определить статистику угроз MX системе как результат неслучайного выбора аномально-когнитивных исследователей.
· Провести программу экранирования с участием более ста человек служащих SRI и других опытных операторов-дальновидящих, поставив одного исследователя на 20 экранирующих устройств и дав каждому участнику эксперимента по 100 попыток.
· Отобрать пять лучших дальновидящих, показавших себя в опытах по экранированию и дать каждому дополнительно по 200 попыток.
· По этим данным оценивать потенциальные слабые места в защите трека и возможные обманки.
Кроме того, мы готовы были наряду с методами аномально-когнитивного исследования использовать сложную статистическую технику, называемую лозоходство, чтобы посмотреть, сможем ли мы просчитать систему. Рисунок 1 на вкладке иллюстрирует, как это выглядело в нашей лаборатории.
Исследователь Стэнфордского Института демонстрирует систему. На мониторе показано 10 беспорядочно размещённых кругов. Каждый круг в компьютере постоянно связывался с одним из 10 гипотетических укрытий для ракет, одно из которых символически содержало MX ракету. Задача исследователя состояла в том, чтобы при помощи мышки выбрать круг, связанный с укрытием, в котором содержалась ракета. Как только круг выбирался, начиналось новое испытание с другого случайного размещения непомеченных кругов. Используя этот метод в купе с умной статистикой, мы могли определять степень, с которой аномальное восприятие в форме лозоходства могло превышать случайный 10% барьер получения таких данных (без применения аномального познания). Методика сработала хорошо, мы показали процент, значительно превышающий процент случайного выбора. В своём заключительном отчёте мы констатировали, что аномально-когнитивные практики были способны правильно определить расположение гипотетической ракеты 12 раз из 12 попыток, в общей сложности из 452 выборов кругов. Правильный выбор удара более чем в два с половиной раза превышал ожидаемые 1 к 10.
|
|
|
На Рисунке 2, приведённом на вкладке, представлена копия письма на бланке Сената, написанного сенатором Джоном В. Уорнером тогдашнему Министру Обороны, Каспару В. Веинбергеру, в котором оценивается наш вклад в программу MX ракет.
Конечно, не только наши данные воспрепятствовали построению этой ракетной системы, но именно дальновидение сделало главный долевой вклад, приведшим к такому результату и сэкономило государству многие миллиарды долларов.
**
Физики шутят вместе с экстрасенсами
Чтобы сохранять высокий моральный дух нашего коллектива и здоровье каждого его члена, мы старались отдыхать так же хорошо, как и работали, сражаясь с обычной глупостью корпоративных правил. И эта борьба помогала нам в нашей серьёзной работой и оптимистичном взгляде на будущее.
Вот один из примеров. Как и все работающие по военным контрактам, мы страдали от жуткой бюрократии. На первый год контракта нам было выделено 1, 875, 000 долларов, распределённых на 38 отдельных задач, оговоренных в заявке на работы – так на жаргоне Пентагона назывался список работ, которые мы должны были сделать по контракту. По каждой из этих 38 задач я был обязан делать ежеквартальные доклады и предоставлять независимый финансовый отчёт. К концу первого года у меня оказался перерасход в 500 долларов. Я считал просто бухгалтерским чудом – ошибка меньше чем на 0. 03%! Это, как я думал, очень хороший показатель работы на правительство.
|
|
|
Но нет! Наш куратор-полковник потребовал, чтобы Стэнфордский Исследовательский Институт нашёл ошибку, и все мои стенания о том, насколько расточительным это будет в отношении времени и денег, упали на глухие уши полковника. Я даже предложил оплатить разницу из моего собственного кармана, но мне сказали, что у Армии США нет и не было никакого известного механизма принятия денег от частного лица! После огромного количества жалоб и нескольких недель напряжённой работы бухгалтерский офис Стенфордского Института нашел, наконец, несоответствие. Я более чем уверен, что Институт потратил во много раз больше пятисот долларов на накладные расходы, и всё для того, чтобы армейская бюрократия почувствовала себя счастливой!
Теперь немного пояснений. Так как наш проект был очень строго засекречен и в то же время размещался в более-менее открытом Стэнфордском Исследовательском Институте, он существовал за рядом запертых шифрами дверей. Поскольку только у нескольких человек был доступ, соответствующий секретности нашего проекта, мы могли избежать разных неприятностей за запертыми дверями своих кабинетов, чего другие работающие в здании сделать не могли. Одной из такого рода спрятанных от чужих глаз вещей были чудесные, стильно организованные празднования дней рождения занятых в проекте людей. Обычно это мероприятие включало бутылку шампанского, замечательно украшенный торт из местной кондитерской, подписанную открытку, разные маленькие забавные подарки, и, возможно, лучшее из всех благ – развлечения на всю оставшуюся часть рабочего дня. На всё это мы собирали деньги, пуская шляпу по кругу.
И вот, в отношении куратора-полковника-бюрократа, о котором шла речь выше, у нас получилась неплохая забава. У Джима Сальера, который был прикомандированным к нам представителем военной разведки, было по-армейски жёсткое, но превосходное чувство юмора. Когда подошёл день рожденья полковника, Джим вызвал его из офиса и сообщил о нашем обычном порядке проведения таких праздников. Затем Джим сказал:
– Для начала я положил в шляпу 5 долларов и передал её по кругу для сбора средств. Когда шляпа возвратилась, в ней было 3 доллара 14 центов. Исходя из этого бюджета мы и подготовили ваш день рожденья.
Ещё перед вечеринкой Джим заменил обычную хорошую скатерть разворотами старых газет, склеенных вместе, хороший торт был заменен чёрствыми надкушенными кексами. Вместо шампанского на середине стола красовался маленький бумажный пакет очень дешевого вина. Джим взял старую рождественскую открытку, присланную ему тётей, зачеркнул «С Рождеством Христовым» и цветным мелком написал «С Днем Рождения». На этой карточке были все наши подписи. Я подключился к розыгрышу, подарив полковнику большую флягу очень мелких бобов, и после «торта» мы начали соревнование по счёту бобов. У меня было чувство, что ирония подарка так и не дошла до этого полковника. Тем не менее, он старался изо всех сил быть в форме, но можно было легко заметить, что его плечи начали опускаться всё ниже и ниже. Насмеявшись про себя вдоволь, мы, в конечном счете, принесли настоящий торт и шампанское; и все, включая полковника, замечательно провели время.
|
|
|
Эта история имела некое продолжение. Почти каждую пятницу во второй половине дня наша группа уходила в лабораторию, которая находилась в том же офисе, но этажом выше. Мы называли её пси-видео-салоном. Это означало, что мы брали пиво (это было нарушение правил SRI), попкорн и заказывали фильм. Однажды в одну из таких пятниц к нашей группе присоединился армейский полковник, который сел сзади и наивно полагал, что он хороший конспиратор, и никто не догадывается, что он присутствует.
Мы с моим коллегой выуживали у него на глазах из пакетов попкорн и громко, но с невинным видом объявляли: «Эй, смотрите, какое маленькое сморщившееся ядрышко! » [юмор ситуации в том, что по-английски слово ядрышко – kernel в произношении звучит точно так же как слово полковник – colonel – прим. редактора]. Многие из присутствующих сталкивались с этим полковником по техническим и административным вопросам и хорошо знали его. В результате мы все чуть ли не по полу катались от смеха.
По теме дня рождения есть и другой забавный пример. Когда моей сестре исполнилось 50 лет, мне было поручено купить торт для празднества. Я забавно разыграл её, отрезав кусок пенорезины по размеру торта и хорошо заплатив профессиональной кондитерской, чтобы покрыть эту пенорезину сверху кремом с надписями-приветствиями, соответствующими дню рождения. Когда гости начали резать торт, эффект был потрясающий!
Как-то между делом я рассказал Джиму Сальеру эту историю. Потом, когда пришло время Джиму справлять своё 50-летие, он был особенно начеку, боясь, что я его разыграю таким же образом. На сей раз я точно так же сделал торт из пенорезины, но вырезал в ней угол и поместил туда настоящий кусок торта. Затем попросил кондитера залить все кремом, как целый торт, и разукрасить его.
Вечеринка за закрытыми дверями шла своим чередом. Согласно нашему обычаю, я попросил Джима разрезать торт, но он наотрез отказался:
– Но-но, знаю я твои шутки, Эд! Ни за что!
Я обвинил его в том, что он – ослиная задница, тупой правительственный служака и вечный скептик. Затем я отрезал реальный кусок торта и начал есть у него на глазах. Тогда Джим взял нож с намерением закончить работу и... ВОТ ТУТ-ТО ОН И ПОПАЛСЯ!
**
Конец работы в SRI
Я бы мог целую книгу написать о недостатках руководства Стэнфордского Исследовательского Института. Первый и главный из них – довольно тривиальный, но очевидный. Поскольку все наши офисы были расположены вдоль одной внешней стены здания, у всех сотрудников программы, включая административного помощника, по определению окна выходили на внушающее дрожь мрачное серое здание времён Второй Мировой войны и площадку стоянки автомобилей. Вид не очень-то приятный, но многие SRI вообще окон не имели, особенно персонал рангом пониже. Надо сказать, что административный помощник – это принятое в SRI формальное название должности того, кто немного более квалифицирован, чем просто регистратор или секретарь. Так вот, большая проблема возникла, когда другой административный помощник обнаружил, что у нашего есть ОКНО! Как можно административному помощнику иметь такую роскошь, как окно!
Вот так, в типично административной манере я был поставлен перед проблемой, не имеющей очевидного решения. Однако, у меня родилось решение, нелепость которого оказались способны понять даже наши руководители. Я предложил заложить это единственное окно. Глупость решения оценили, и я выиграл. Но с меня взяли обещание никому не говорить, что наш административный помощник остался в привилегированном положении.
Второй пример ещё более впечатляющий. Где-то в конце последнего года нашей работы по контракту с Армией мне позвонил штатный сотрудник Специального Комитета Сената по Разведке и сообщил, что очень известный сенатор хочет встретиться со мной и обсудить наш проект. Надо было как можно лучше принять такое важное лицо!
Как преданный служащий, я помчался в офис к своему боссу, чтобы сообщить ему о нашей удаче. Мой босс поддержал мои верноподданнические настроения, раскатал губу и начал планировать торжественную церемонию встречи и долгие рыночные переговоры, чтобы убедить этого сенатора вбросить пачки денег в программы Стэнфордского Института, не имеющих никакого отношения к дальновидению.
Но я решил: нет уж! Я сказал ему, что это неофициальный визит и что сенатор хочет ознакомиться только с моей программой. Мой босс тогда прочитал мне длинную лекцию о том, что моя программа – это ничего не стоящая мелочь по сравнению с другими программами SRI, и что он намеревается действовать по-своему.
После возвращения в свой офис я позвонил сотруднику Сената. Надо сказать, что я был единственным человеком в Стэнфордском Исследовательском Институте, который был «введён» в некий один всё еще очень засекреченный аспект нашей программы. Пользуясь своим особым статусом, я сообщил сотруднику Сената, что брифинг будет засекреченный, причём уровень секретности должен быть самым высоким. В связи с этим, не возражает ли он против того, чтобы персонал института, который будет в комнате во время церемонии встречи, покинул помещения до начала конфиденциального разговора – весьма обычная практика во время информационных совещаний в разведывательных учреждениях.
И вот долгожданное событие. Обмен любезностями, приветственные речи, и затем как удар под дых моему руководству: они все были вежливо выдворены из комнаты. Ха! Обойдёмся без их рыночных переговоров! Как бы то ни было, но я праздновал, пусть маленькую, но победу! Мое начальство, конечно, было вне себя от ярости, но я решил, что смогу разыграть из себя саму невинность и оправдаться тем, что не я составлял то, что называют, «списком посвящённых» для нашей программы. Чуть позже я поведаю о негативных последствиях моего поступка.
А пока скажу, что брифинг прошел исключительно успешно и послужил основой хороших рабочих отношений, а в дальнейшем и дружбы. Сенатор сказал, что он дополнительно ассигнует 6 миллионов долларов для нашей программы, но при условии, если выделенная сумма не будет тратиться в течение 9 месяцев. А в это время наши текущие реально доступные контрактные фонды исчерпывались гораздо раньше.
Я пошел к своему начальству с просьбой, чтобы Институт платил нашим людям зарплату в тот девятимесячный промежуток времени, пока мы не сможем пустить в оборот обещанные 6 миллионов долларов. Мораль сей басни такова: никогда не зли своего босса. Несмотря на то, что перспектива получения 6 миллионов долларов была очень заманчива для Института, мой запрос остался без ответа. Так что в сентябре 1989 года экстрасенсорная программа «Звёздные Врата» в Международном Стэнфордском Исследовательском Институте была вынуждена закрыться из-за отсутствия финансирования. [25]
**
Как всё это повлияло на меня? Некоторые моменты очевидны. Я научился быть системным руководителем, у которого в наличии не только существенные бюджетные ассигнования, но и группа ярких личностей, имеющих своё оригинальное мнение обо всём. Но, вероятно, нечто более важное произошло со мной и моим мировоззрением. Я понял, что нельзя автоматически ставить знак равенства между материей и сознанием. Благодаря проведённым исследованиям и, возможно, моей эмоциональной связи с Индией, мой взгляд на природу сознания стал таков: разум и тело – разные вещи.
Если говорить более технически, моя точка зрения заключается в том, что наш богатый внутренний субъективный мир представляет собой так называемое вторичное возникающее свойство [26] огромного количества нейронов в нашем мозгу и ещё большего количества их взаимосвязей. К этому взгляду я пришёл, базируясь на фактах, собственном опыте и многочисленных данных, накопленных в результате проведённых исследований. Хотя надо сказать, что этот редукционистский материалистический взгляд в настоящее время поддерживается совсем небольшой группой исследователей, изучающих ЭСВ.
В связи с этим мне вспоминается смешной случай. В один из моих многочисленных приездов в Москву я сидел с тремя своими русскими соавторами по этой книге и другими людьми, которые принимали нас в своём офисе. Там находился и генерал Николай Шам, бывший заместитель председателя КГБ, который написал предисловие к этой книге. В комнате было 7 человек, и все, кроме меня, были в своё время членами коммунистической партии, что официально предполагало твёрдый атеизм и материализм. Мы говорили о природе сознания, и вдруг в процессе беседы выяснилось, что среди присутствующих есть только один-единственный материалист-атеист. И этим человеком был… я, американец! Все остальные оказались твёрдыми идеалистами и теистами. Мы долго смеялись по поводу очевидной иронии ситуации.
В данной главе я коснулся только одной из сторон проекта Звёздные Врата. Однако есть и другая часть – история о том, что происходило внутри экстрасенсорной разведывательной группы в форте Мид в штате Мэриленд. Её успехи, провалы и мои мысли по поводу неудач этой программы – в следующей главе.
Глава 6
За и против
американской военной экстрасенсорной программы
Продолжение рассказа Эдвина Мэя
В предыдущей главе я в основном сосредоточился на том, что происходило в программе «Звёздные Врата» в Международном Стэнфордском Исследовательском Институте – организации гражданской, «внешней», хотя и работающей по военным контрактам. Здесь же мы обсудим за и против «внутреннего» использования ЭСВ в среде военного и разведывательного сообщества.
Сразу же перейдём к сути вопроса. Была ли необходима программа «внутреннего» использования ЭСВ, и действительно ли эта программа была эффективна? Вопрос кажется простым, но ответ на него довольно-таки сложен. Думаю, если пришлось бы делать это заново в том же ключе, я бы не учреждал такого подразделения. С другой стороны, там было достигнуто несколько исключительных успехов, несмотря на многочисленные мелкие административные, научные и личные проблемы. Ещё одним бесспорным показателем успеха служит долгосрочность работы этого внутреннего разведывательного подразделения: оно существовало с 1978 года вплоть до полной ликвидации программы в 1995 году. Можно легко критиковать некомпетентность правительства и высказывать разные предположения, почему программа продержалась так долго, но на нашей стороне есть множество влиятельных голосов, подтверждающих большое значение этого подразделения.
Как я уже упоминал выше, до 1978 года ответственность за осуществление экстрасенсорной разведывательной программы была полностью возложена на SRI. И хотя в те ранние годы на эту исследовательскую деятельность было ассигновано очень мало средств, мы провели важную оценку поступающей из-за рубежа информации.
К примеру, профессор И. М. Коган, серьёзный, признанный в Советском Союзе теоретик в области информации, в 1971 году написал статью под названием «Возможна ли телепатия? » Эту статью передало нам Подразделение по Иностранным Технологиям авиабазы Райт-Паттерсон в штате Огайо. В статье Коган предположил, что ЭСВ работает подобно тому, как в радио взаимодействует пара передатчик/приёмник. «Передатчик» – человек, обладающий экстрасенсорными способностями – во время телепатического эксперимента думает о цели, и его мозг излучает радиоволны, которые принимаются мозгом другого экстрасенса – телепатического «приемника». Мы решили проверить идею Когана, для чего начали работать под пятисотфутовой толщей морских глубин, используя её как щит от излучаемых мозгом радиоволн. Эти эксперименты по дальновидению проводились нами в рамках проекта Стефана Шварца «Глубокий Поиск» (группа Мёбиус, Лос-Анджелес) и показали, что идея Когана была ошибочной. [27]
Хотя программа в Стэнфордском Институте была в высшей степени секретной, тем не менее, информация о ней медленно, но верно начала распространяться внутри разведывательного сообщества. У многих стала возникать идея, показавшаяся интересной: если вдруг перед разведкой встанут серьёзные проблемы, которые невозможно будет разрешить с помощью традиционных методов сбора данных, почему бы в знак отчаяния не попытаться привлечь этих «психов» – экстрасенсов из Калифорнии? К счастью для нас и для ЭСВ как академической дисциплины, доля удачных попыток в экстрасенсорных исследованиях, хотя и не слишком большая, но была вполне достаточной, чтобы помочь разрешить несколько этих, объявленных неразрешимыми проблем.
Однако, вскоре и спонсорам, и нам в SRI стало ясно, что здесь надвигается долгосрочная проблема. Продолжать сбор разведывательных данных экстрасенсорными средствами, полагаясь на маленькую группку экстрасенсов, мы просто не могли.
Есть два очевидных решения этой проблемы. Один – найти людей с некоторыми врождёнными способностями к ЭСВ, обучить их, натренировать и сделать профессионалами. Такое сплошь и рядом случается в спорте: вербовщик видит молодого человека, который, к примеру, хорошо играет в гольф, и приглашает его в лагерь гольфа. Если этот молодой человек показывает заметные успехи в игре, ему могут предоставить профессионального тренера, который будет работать с ним индивидуально. В конечном итоге мы получаем Профессионала. Так почему бы не последовать этим же самым путем в подготовке экспертов по дальновидению?
Можно выделить два основных вопроса на пути к этому: как найти людей с врожденными способностями, и как потом тренировать их, чтобы эти экстрасенсорные навыки развить и усовершенствовать? Не ошибусь, если скажу, что эти две проблемы мучили команду наших исследователей больше, чем какие-либо другие вопросы на протяжении всей истории работы американского правительства с экстрасенсорикой.
Как описали в своей книге «Досягаемость Ума» Путофф и Тарг, в начале действия ЭСВ-программы в Стэнфордском Институте были потрачены существенные ресурсы для всестороннего исследования группы людей-экстрасенсов, чтобы определить, что же делает их особенными? Хотите, я сведу все их длительные исследования в короткий ответ? – НИЧЕГО!
Ну, была у них отмечена тенденция к незначительному повышению уровня интеллекта по сравнению со среднестатистическим человеком, но это можно было списать на процесс отбора, а не считать показателем врожденных способностей к ЭСВ. Фактически, за всё время осуществления программы (а длилась она 20 лет), мы так толком и не ответили на этот вопрос. Наши отчеты о научно-исследовательской работе сначала в Стэнфордском Институте и позже в Международной Корпорации Прикладных Наук были полны попыток выделить какой-нибудь внешний фактор, который можно было бы соотнести со способностью человека к ЭСВ. В течение длительного времени мы отслеживали поведенческие особенности людей, имеющих выраженные экстрасенсорные способности, фиксируя, что физически делает этот человек во время сеансов по ЭСВ и какое поведение способствует успешному восприятию, а какое нет. Мы также исследовали нейропсихологические и психологические особенности их индивидуальности и даже восприимчивость к гипнозу, но в конечном итоге нам так и не удалось определить тип человека-экстрасенса.
Потерпев в этом фиаско, мы не смогли найти лучшей формулы, чем следующая: если вы хотите найти экстрасенсов, вам следует попросить большую группу людей попробовать быть ими, и уже из неё отобрать тех, кто на самом деле является таковым. Как раз одной из задач, поставленных перед нами правительством, было просеивание большого количества людей через сито экспериментов по обнаружению способностей к экстрасенсорному восприятию. Таким образом, Армия хотела, чтобы мы изучили, как обучить «среднего» ЭСВ солдата.
В число этих претендентов входили работники SRI всех ранжиров и мастей, группа из Геологической службы США, две группы выпускников Стэнфордского Университета и эрудиты из общества МЕНСА[28] в Сан-Франциско – это организация из людей с исключительно высоким показателем интеллекта. Из почти 600 проверенных нами человек только маленькая группка соответствовала определенным критериям, предъявляемым к экстрасенсам.
Параллельно со всей этой работой артист-экстрасенс из Нью-Йорка Инго Сванн пытался создать систему тренировочных занятий по обучению дальновидению. Инго не был ученым, но обладал исключительным умом, и у меня есть только слова благодарности ему за все его усилия и прекрасную работу. Он трудился по 12-14 часов в день, проводя большую часть рабочего времени в библиотеке Стэнфордского Университета.
В течение первых лет, когда мы стали именоваться Международным Стэнфордским Исследовательским Институтом, проект финансировался ЦРУ, а затем ВВС США через Подразделение по Иностранным Технологиям авиабазы Райт-Паттерсон в штате Огайо. Чуть позже нашим проектом заинтересовались ещё два звена американской армии. Первым из них была Организация по Анализу Материальных Систем Армии США[29], которая под руководством Джона Крамара предприняла попытку учредить небольшую группу по дальновидению в армейском Арсенале Эджвуд в Мэриленде. Эта группа никогда не была официально узаконенной. Они провели несколько традиционных сессий по дальновидению в пределах нескольких километров от места проведения экспериментов. Поскольку я как аналитик участвовал в нескольких их сессиях, могу засвидетельствовать, что там было очень немного очевидных проявлений ЭСВ.
Тем временем Служба Разведки и Безопасности США стала также живо интересоваться нашей работой. Итогом стало то, что приблизительно 3000 американских разведчиков по всему миру были тщательно проверены на наличие у них ЭСВ способностей для отбора в потенциальные участники нашего проекта, который тогда назывался «Пламя Гриля»[30]. Эта проверка включала в себя основные психологические аспекты кандидата, общий интерес к теме и личную психическую уравновешенность. В конце концов, были отобраны 6 человек, им предстояло прибыть в Стэнфордский Институт для участия в процессе, который мы назвали передачей технологии. Таким образом, мы решили провести шесть сессий дальновидения с каждым из шести отобранных армейских разведчиков-кандидатов. [31]
Новый проект Стэнфордского Института был очень необычным, если не назвать его параноидальным. Каждый из шести кандидатов, приехавший в SRI для проведения сессий по дальновидению, регистрировался под именем Скотти Уайт – так звали недавно назначенного командира группы. Это обстоятельство ещё долго было предметом для шуток в SRI, особенно когда одна из дальновидящих, женщина, была зарегистрирована под этим же мужским именем! Мы с усмешкой отметили про себя, что эксперты по военной разведке были отнюдь не профессионалами, а самыми настоящими любителями. Джо Мак-Монигл рассказывал мне, что люди разведки на рабочем уровне в были такими же дилетантами, как и те, кто занимался в нашем проекте псевдобезопасностью.
|
|
|
