 |
Военная экстрасенсорика: Восток 3 страница
|
|
|
|
Как офицера-аналитика меня всегда интересовали обстоятельства, при которых человек приходит к той или иной ситуации. Поэтому начну по порядку. Я родился 11 июня 1944 года в селе Курово в Подмосковье. Отец, пройдя всю войну, затем 25 лет был председателем колхоза. Время было сталинское, и на отца периодически писали доносы, сообщая, что он позволяет растаскивать колхозное добро. Был голод, разруха, и отец действительно закрывал глаза на то, что вдовы, которым трудно было одним прокормить детей, выносили с фермы молоко, пряча его в грелках под одеждой. Отца могли посадить в ГУЛАГ, но как-то обошлось.
В 1964 году я окончил школу и приехал в Москву поступать в Московский Авиационный Институт. Был я настоящим деревенским простачком. Помнится, после первого сданного экзамена ребята москвичи предложили отметить это в кафе. Ребята заказали сухое вино, а я не знал, что это такое, у нас в деревне была только самогонка. На уроках химии я видел сухой спирт и подумал, что нам принесут таблетки, и мы их будем растворять в бокалах. Принесли бутылку сухого вина, и я помню своё удивление: какое ж оно сухое, оно ж мокрое!
В 1969 году я закончил институт и пошёл в конструкторское бюро авиационного НИИ в г. Жуковском. Там я проработал 3 года и понял, что это не моё, меня больше интересовала работа с людьми. Сдал документы на работу в КГБ, прошёл медкомиссию. Год меня проверяли, изучали и анкетные данные, и направленность моей личности. После выдачи положительного заключения отправили на курсы офицеров КГБ в Минск. Из нас готовили государственников, учили на все процессы смотреть с позиции государства, а не с точки зрения отдельного человека. Нас специально заставляли читать всю запрещённую для народа литературу, и мы гордились пониманием, что защищаем Отечество. Нас учили, что работа с людьми требует от нас самих лучших человеческих качеств. Например, важно было быть предельно осторожным в работе с людьми. КГБ приходится проверять многих людей, но надо проверять так, чтобы они и не догадывались, чтобы не наносить моральную травму невинному человеку. Всё это не очень вяжется с образом КГБ, оставшимся от сталинских времён и укрепившимся на Западе. Но именно так готовили офицеров в КГБ в 70-х годах прошлого столетия.
|
|
|
Когда я с отличием закончил эти курсы, меня направили в Раменский городской отдел КГБ на должность оперативного уполномоченного. Затем несколько лет я проработал на различных режимных авиационных предприятиях, осуществляя их оперативное сопровождение. Из этих времён мне вспоминается 1980 год, моё первое столкновение с «парапсихологией». Мы дежурили сутками на обеспечении безопасности Московской Олимпиады. В качестве поощрения меня направили в месячный круиз на теплоходе по юго-восточной Азии. Но это, конечно, был не просто круиз, а ещё и служебная командировка. Круиз был дорогой, простой человек на него попасть не мог. На теплоходе, в основном, были работники торговли и высокопоставленные юристы. Нас, из КГБ, трое. Наша задача состояла в том, чтобы никто не убежал за границу и вёл себя, не позоря страну.
В программе тура был конкурс, выборы «Мисс Круиз». Собралась наша группа, и как назло, все наши женщины далеко не первой молодости. Что делать? Решил я выручить группу, «загипнотизировать» всех наших туристов. Выглядел я довольно молодо, фигура была стройная. Подумал и заявил:
– Бороться за звание «Мисс Круиз» буду я.
Наши дамы захихикали, но идею подхватили с энтузиазмом. Накрасили мне губы, укрепили жёсткий лифчик, на бёдра намотали полотенца, надели парик, шляпу, духами для амбре побрызгали – неплохая баба из офицера КГБ получилась. Но для пущей убедительности я стал настраивать себя на «женский астрал», мысленно создавать соответствующий образ и внушать окружающим, что я – женщина.
|
|
|
И всё это подействовало. Выхожу я на подиум. Все диву даются, откуда такая красавица взялась и где она пряталась до этого. Начался конкурс. Задают вопрос: как изменился вес теплохода после остановки в Токио? Я отвечаю изменённым женским голосом, что вес нашего теплохода уменьшился, потому что во время стресса человек теряет вес. Когда все побежали по магазинам и увидели цены, то расстроились и похудели, а в общем в весе потерял весь теплоход. Народ в восторге. Затем – оценка фигуры, походки и манер... и здесь я становлюсь лучшим! Короче, во всех конкурсах я победил, и меня объявили «Мисс Круиз». Получил я корону и ленту, выхожу на середину, снимаю парик, разоблачаюсь… – немая сцена.
То ли моё мысленное внушение подействовало, то ли дамы из нашей группы так хорошо постарались, но дебют в роли женщины-гипнотизёра мне запомнился надолго. Правда, не только успехом, были и другие последствия. Ради шутки отняв у наших круизных дам звание первой красавицы, я даже не предполагал, что теперь неизбежно столкнусь с врагом гораздо более страшным, чем террористы и диверсанты: с женской ревностью. И никакой гипноз меня не защитит.
Две рослые мощные дамы из ростовской группы решили мне отомстить. Я спокойно плескался в бассейне, наслаждаясь жизнью, когда эти две огромные бабищи набросились на меня. Одна зажала в своих ляжках, а вторая всей силой опустила мою головой под воду и держит. Я начал задыхаться, что есть силы пробовал освободиться, но не тут-то было! Видя, что дело дрянь и надо спасать свою жизнь, кусанул я эту бабу в то самое мягкое место. Аж взвилась она, и когтями своими острыми мне всю спину исполосовала. С залитой кровью спиной я выскочил из бассейна и пустился наутёк. Эти раны так долго не заживали, что весь остаток круиза я не мог загорать, и потом перед женой пришлось отшучиваться, что моя спина пострадала в любовном экстазе. Гипнотизёрам тоже приходится платить по счетам.
**
В 1981 году меня отправили служить в Афганистан. За несколько лет службы там я изучил язык фарси, участвовал во множестве боевых и оперативных действий, встречался и вел переговоры с множеством афганских лидеров, в том числе и с главарями бандформирований, как у нас их называли. И почти со всеми находил общий язык, так, что в обширном районе, который я курировал, практически не было боевых действий, хотя он находился под «горячим» Кандагаром. Как старший офицер КГБ и разведчик, видя афганскую кампанию изнутри во всех деталях, я глубоко понял, насколько страшное преступление совершило высшее руководство СССР, начав её. Афганистан сильно изменил моё отношение к советской системе, и не только моё, но и других офицеров КГБ.
|
|
|
Вернувшись из Афганистана, я около трёх лет прослужил в московском аппарате КГБ, занимаясь безопасностью в авиации. Начался 1991 год, страна уже разваливалась. Видя, что наша работа становится никому не нужна, я ушёл из КГБ и принял приглашение моего сослуживца по Афганистану Александра Коржакова стать его заместителем в отделе безопасности Верховного Совета РСФСР, председателем которого недавно стал Борис Ельцин. Нас в отделе было тогда всего 12 человек: часть ребят из МВД, часть из КГБ.
Вскоре грянул путч, предопределивший развал СССР, о котором я уже рассказывал. Изменилась структура спецслужб, появилось новое звучание их задач. Реформировав 9-е Управление КГБ СССР, мы провели большую аналитическую работу по реальным и потенциальным угрозам по отношению к Президенту и его окружению, а также по отношению к государству и населению. Вот тут-то мне и пришлось столкнуться с психотехнологиями. Для разработки механизмов нейтрализации этих угроз мне порекомендовали специалиста в сфере психотехнологий, подполковника КГБ Георгия Рогозина. Я добился его перевода из КГБ в свою службу консультантом.
В 1991 году, начав работать с Рогозиным, я получил от него основательные представления о психотехнологиях. Лично обладая хорошими экстрасенсорными способностями, Рогозин показал мне на примере, как можно путём изменения состояния сознания черпать информацию вроде бы ниоткуда. Поскольку я был человеком с техническим образованием, мне, естественно, хотелось понять физическую составляющую этого процесса, но в науке на этот счёт были разные мнения. Я прочитал Вернадского, его теорию ноосферы, Циолковского, теории наших космистов, психологов и физиков. Изучил и западную литературу. На основе прочитанного у меня возникло своё понимание явления. Академическая наука очень ортодоксальна. Она пытается всё это объяснить с позиций материалистического мира, постоянно исключая идею высшего начала. Всё, что не вписывается в устоявшуюся систему, объявляется вне закона. Поэтому и у меня отношение к психотехнологиям поначалу было довольно ироничным, я считал их чем-то вроде спиритизма, шарлатанства. Но постепенно мой кругозор расширялся. Я понял, что это очень древние техники, древние науки. Но, владея такими техниками или инициациями, наши предки подрывали авторитет церкви, в первую очередь христианской, по мнению которой, владеть этими тайнами должны были только представители религиозного культа, ни в коем случае не простые люди. Поэтому Вселенский Христианский Собор 533 года признал инициации с изменёнными состояниями сознания наущениями дьявола, которые следует пресекать вплоть до сжигания на костре. Церковь так и делала, с энтузиазмом жгла владеющих этими психотехнологиями людей и почти всех уничтожила в те времена.
|
|
|
Новая волна, связанная с психотехниками, возникла в сталинских лагерях. Стрессовое состояние, в котором находились люди, привело к тому, что они в массовом порядке входили в изменённые состояния сознания и разговаривали со своими родственниками, мёртвыми или живыми. Это помогало им выживать в невыносимых условиях физического и морального унижения. Охранники не знали, заключённые не афишировали своей медитации, не разговаривали вслух, а стремление к уединению и отрешённый взгляд был у многих сидящих в лагерях. Но таким образом к людям приходила истина, они получали пищу для ума, они развивались.
Когда я понял суть вопроса, Рогозин познакомил меня с самим процессом транса: как в него входить, как удерживать. Человек получает информацию извне с помощью пяти органов чувств, и ввести его в транс можно используя разные способы: тактильные ощущения, массаж, пассы, запахи, дым, напитки с определёнными вкусовыми качествами. Изменённому сознанию способствует также музыка, определённые ритмы. Всё перечисленное может привести к тому, что у человека как бы «поплывёт» сознание. В этих состояниях становится возможным «подключение» к информационному полю Земли.
|
|
|
Есть разные пути получения информации в изменённом сознании сознания. Один называется в литературе синдромом Кандинского-Плерамбо – это автоматическое письмо. Кандинский входил в изменённое состояние сознания и писал свои абстракционистские картины. Точно также в трансе человек может писать как будто под диктовку ответ на тот вопрос, который он сформулировал до вхождения в транс. Но этот путь чреват многими погрешностями: человек не может сам уйти в состояние глубокого гипноза, вокруг него существует много раздражающих внешних факторов. Другой путь – путь изоляционного самогипноза, когда человек ничего вокруг не видит и не слышит. Информация получается чище и достовернее, чем в первом случае. В идеальном виде этот путь использует изоляционную ванну с тёплым насыщенным соляным раствором, что хорошо описано Джоном Лилли в его книге «Центр циклона».
Я очень заинтересовался возможностью практического применения этих психотехник для решения оперативных задач. Конечно, возможны искажения в информации, в зависимости от того, в какое время суток происходил эксперимент, как чувствовал себя оператор накануне, был ли у него стресс, выпивал ли он, в какое время года проводились исследования. Поскольку идёт ответное полевое возмущение от планет, всё это оказывает определённое влияние на получаемую информацию. Однако мы старались компенсировать эти искажения сравнительным анализом данных. Мы формулировали вопросы о реальных и потенциальных угрозах, снимали ответы операторов-экстрасенсов и записывали их на магнитофон, после расшифровки проводили анализ. Если логически выходило, что угроза реальная, то для дальнейшей проработки мы писали запрос в разведку и другие структуры спецслужб, чтобы там эти вопросы «подсветили». В результате мы выходили на реальные оперативные данные, которые можно было приложить к документу, уходящему наверх, и предпринять соответствующие меры. Вот несколько ранних ярких примеров.
**
Для начала случай, относящийся к одной из наших основных задач – охране высших должностных лиц государства. В 1992 году Борис Ельцин впервые в качестве Президента России полетел в Америку с официальным визитом. Его сопровождал секретарь Совета Безопасности Юрий Скоков. Наша служба подготовила оператора-экстрасенса, контролировавшего безопасность визита дистанционно, из Москвы.
В середине визита оператор вдруг сообщил нам, что в отношении Скокова применена какая-то техника психического воздействия. Оказывается, он был на встрече, проходившей на вилле у одного крупного американского бизнесмена Гринберга, связанного с ЦРУ. Естественно, руководство США очень интересовал внутренний механизм принятия политических решений в России. В связи с быстрыми переменами в бывшем СССР и непредсказуемостью Ельцина этот механизм постоянно менялся, и ЦРУ было трудно уследить за ним. В результате ЦРУ не смогло устоять от соблазна использовать личное присутствие Скокова и попытаться выяснить у него этот механизм путём психического воздействия.
Мы, естественно, постарались оградить Скокова от этого воздействия и заблокировать экстрасенсорными методами утечку информации. Думаю, что это нам удалось. Правда, Скоков при этом почувствовал себя физически плохо и быстро покинул виллу Гринберга. По окончанию визита я сверил все наши психотехнологические данные лично с ним, и они полностью подтвердились.
А вот другой пример, относящийся уже в целом к стране. В конце 1992 года по дипломатическим каналам начал прорабатываться вопрос визита Ельцина в Японию. По данным Совета Безопасности во время визита Ельцин готовился передать Японии 2-3 острова Курильской гряды для демонстрации своего нового политического курса. К такому шагу его также склонял ряд фигур из его ближайшего окружения. Но Курильские острова – очень щекотливый вопрос. Надо было протестировать ситуацию и посмотреть возможные варианты развития событий.
Был подготовлен сильный оператор-экстрасенс. Проведя сеанс, мы получили следующую информацию: как только Ельцин передаст Японии острова, Китай сразу предъявит России претензии на свои спорные территории. Эта ситуация окажется выгодна многим политическим силам в мире: они начнут подталкивать руководство Китая начать вооружённый конфликт с Россией, чтобы затем международное сообщество объявило Китай агрессором. Тогда ООН и ряд стран могли бы применить против Китая экономические и политические санкции, как против агрессора, посягнувшего на суверенную территорию другого государства. Это было бы очень выгодно политическим и экономическим конкурентам Китая. Но это ещё не всё, ситуация должна была зайти гораздо дальше. В той обстановке Китай мог поддаться давлению и действительно начать локальные военные действия против России, как это случилось в конце 60-х. Но в 1993 году это привело бы к масштабной войне в Юго-Восточной Азии.
Получив такой катастрофический прогноз, мы просто не могли в него поверить. Было принято решение через органы разведки и контрразведки проверить, имеет ли эта информация под собой основу, может ли развитие событий пойти по предсказанному сценарию. Тщательная проверка показала, что предполагаемая ситуация и её последствия вполне реальны. Острова отдавать было нельзя.
После совещания с Барсуковым и Коржаковым я доложил о ситуации Юрию Скокову, кстати сказать, очень дальновидному и компетентному человеку. Он нас полностью поддержал и немедленно отправился к Президенту, настаивая на отмене визита. Но в ответ, помимо нелицеприятных слов, он услышал от Ельцина:
– Царь я или не царь?! Захочу – отдам, не захочу – не отдам!
Мы поняли, что ожидать осмысленных поступков от Ельцина бесполезно, и решили действовать сами. Предварительная программа визита уже была отправлена в Японию и вернулась оттуда с корректировкой: 1) Ельцин не должен выходить «в народ», поскольку на улицах Токио много мотоциклистов, которые могут метнуть бутылку с зажигательной смесью; 2) Ельцин не должен посещать соревнования по борьбе Сумо, там нет возможности проверить всех болельщиков, а посадить Ельцина в ложу императора по этикету не положено; 3) Ельцин не должен ездить в Киото для возложения венка к памятнику русских матросам, которые погибли, спасая японцев во время землетрясения, поскольку кладбище очень заросло, и под каждым кустом может сидеть террорист. В противном случае его безопасность японская сторона не гарантирует.
Мы решили базироваться на этих трёх запретах, чтобы отменить визит и не пустить Ельцина в Японию. На следующий день была встреча министра иностранных дел Андрея Козырева с министром иностранных дел Японии. Мне было поручено переговорить с Козыревым. Я перехватил его до переговоров и сказал, что у меня к нему разговор по поручению Президента (хотя Президент мне ничего не поручал). Затем объяснил, что я прошу ещё раз потребовать от японского министра гарантий на случай, если Ельцин нарушит 3 запрета, оговоренных в протоколе. Естественно, японский министр на себя дополнительную ответственность не взял. Мы тут же оформили этот ответ Козырева докладной запиской в Совет Безопасности.
Теперь мне надо лететь в Токио. Коржаков подписывает мне бумагу, удостоверяющие мои особые полномочия. В Токио встречаюсь с послом России в Японии и объясняю, что надо предотвратить визит. Думаю, что он здорово перепугался, не знал, как ему реагировать. Далее я встречаюсь с представителями спецслужб Японии, обсуждаем с ними порядок обеспечения охраны, построение и проезд кортежа, способы связи и, уже уходя, как бы невзначай, спрашиваю, смогут ли они обеспечить в полной мере безопасность Президента по трём обозначенным пунктам, мол, наш Президент не согласен соблюдать ограничения. Получаю отрицательный ответ и закипаю вроде бы праведным гневом:
– Как так, вы, служба безопасности, профессионалы, не можете гарантировать 100% безопасность нашего Президента?! Зачем же вы его к себе зовёте? Я буду докладывать о том, что визит плохо подготовлен вашей стороной.
Японцы в недоумении. Вечером я даю интервью представителю программы «Время»: он спрашивает, как проходит подготовка визита Президента. А я отвечаю, что плохо, японская сторона не готова, безопасность Президента не обеспечивается как надо. И тут же шлю шифровку в Москву. Скоков срочно собирает Совет Безопасности с одним вопросом на повестке: ехать Ельцину в Японию или нет. Все члены Совета уже настроены программой «Время» по телевидению, а тут ещё шифровка из посольства и докладная записка о беседе Козырева с японским министром. Ну кто после такой обработки отважится голосовать за визит? Все и проголосовали против. Скоков ставит Ельцина перед фактом: Совет Безопасности постановил отложить визит Президента в Японию по соображениям безопасности. Миссия выполнена, острова остались за нами. После этого ряд высокопоставленных чинов спецслужб Японии ушли в отставку. Но это совсем небольшая плата. Ведь сами японцы вряд ли обрадовались бы этим островам, получив в результате войну в регионе.
А вот ещё один пример. 29 декабря 1993 года. Через три дня в Сочи должна состояться встреча Президентов Ельцина и Буша. Но оператор-экстрасенс из моей группы получает информацию, что если встреча Президентов состоится в Сочи, то во время переговоров возникнут серьёзные проблемы. Ни России, ни Америке этого не нужно. Значит, необходимо перенести встречу в другое место, то есть в Москву. Но как? Ельцин здравых аргументов не понимает, да и в преддверии Нового Года он уже навеселе. Бушу я по своему положению позвонить не могу. Разворачивать сложную интригу, как это было с визитом в Японию, уже нет времени.
По распоряжению руководства я срочно вылетаю в Сочи, где осуществляется подготовка к визиту, и принимаю решение действовать самостоятельно. Наступает 31 декабря, идёт мелкий снег, к вечеру стало подмораживать. В аэропорту Сочи скоро должен приземлиться самолёт Буша. Но сначала садится самолёт, в котором находятся люди, обеспечивающие визит американского Президента. Полоса немного скользкая, она короче стандартной, и тяжёлый Боинг прокатывается почти в конец аэропорта, где стоят старые, разбитые самолёты. Я встречаю делегацию у трапа и на вопрос, как будет обеспечена безопасность американского Президента, показываю на металлолом вокруг:
– Видите, вас занесло почти на свалку. Полоса уже обледенела, а дальше будет ещё хуже. В Сочи такая погода бывает редко, и специальной техники для очистки полосы у нас нет. Самолёт Буша может пойти юзом. Лучше летите в Москву.
Секретарь Госдепа связывается с самолётом Буша, который уже в полёте. Буш согласен поменять курс, но секретарь требует, чтобы я позвонил Ельцину. Мне же надо сделать так, будто инициатива о смене места встречи идёт не от меня, а от самого Буша, – иначе до Ельцина не дойдёт. Я делаю вид, что упорно звоню по спутниковой связи, но пока соединиться не могу. Предлагаю американцам самим связаться с Ельциным.
Так они и сделали. Получилось так, будто Президент Америки сам захотел лететь в Москву, где и состоялась затем встреча. И России хорошо, и Америке. Я с чувством выполненного долга беззаботно встретил Новый Год в Сочи. В Москве же все на ушах стояли, готовя в новогоднюю ночь новое место встречи Президентов. Но, думаю, дело того стоило. Своим экстрасенсам я уже привык доверять.
**
Это примеры удачного использования парапсихологии. Но были и неудачные результаты. 1992 год. Ельцин решает выступить миротворцем между Азербайджаном и Арменией, по старой привычке стать всесоюзным арбитром, хотя Союз уже развалился. Конфликт назревал: войны ещё не было, но стычки случались. Ельцин полагал, что нарастающий конфликт можно погасить, если он лично съездит в Нагорный Карабах, бывший яблоком раздора. Мои же операторы-экстрасенсы однозначно заявили: такой сложный территориальный конфликт правители не смогут решить за спиной народов. Поездка Ельцина в Нагорный Карабах только усугубит противостояние – на Кавказе начнётся настоящая война.
Официально я поехал в Азербайджан с задачей подготовить визит Ельцина: развернуть структуру службы безопасности, отработать взаимодействие с КГБ Азербайджана. Приехав, я решил поговорить о сложившейся ситуации с Президентом Азербайджана Аязом Муталибовым, который сразу дал мне аудиенцию. Мы проговорили минут 40. Было принято решение уговорить Ельцина не лететь в Карабах. Муталибов обещал сделать всё, что может.
Самолёт с Ельциным приземляется, я забегаю на борт и докладываю ему, что анализ развития ситуации предсказывает самые негативные последствия его визита в Нагорный Карабах. Ельцин слушает меня, набычившись, он уже нетрезв – рукой отталкивает меня и молча идёт к выходу. Только в этот момент я понимаю, что для него роскошное пиршество с попойкой, которое по случаю его визита приготовил Муталибов, гораздо важнее, чем вся политика и весь Кавказ.
Пиршество начинается. Муталибов не пьёт, а Ельцин глушит стакан за стаканом, его всего развезло. В это время идёт процесс: Муталибов убеждает отказаться от поездки в Нагорный Карабах, а Ельцин упирается:
– Полечу и всё! И тебя с собой не возьму!
И это он говорит президенту независимой страны, которой Нагорный Карабах принадлежит! Потом Ельцин звонит Нурсултану Назарбаеву, Президенту Казахстана, приглашает его поехать с ним в Карабах. Через несколько часов прилетает Назарбаев, и они на вертолёте летят в Карабах. На второй вертолёт я сажаю Муталибова и на свой страх и риск везу его туда же. Приземляются два вертолёта: из одного выходит Ельцин с Назарбаевым, из другого мы с Муталибовым. Ельцин увидел Муталибова и демонстративно говорит Коржакову:
– Чтобы я его там не видел!
Я в растерянности – не знаю, что делать. А что сделаешь, если культурный уровень нашего Президента ниже минимально необходимого? В конце концов, размещаю Муталибова с охраной в соседнем здании и прошу его не показываться на глаза Ельцину. Тем временем готовится импровизированная сцена, на которой должен выступать Ельцин: подогнали грузовик, опустили борта, поставили охрану. В 30 метрах от грузовика стоит цепь из местных милиционеров, а за ними уже толпа из местных жителей, в основном армян.
Ельцин начинает полупьяную пламенную речь о том, что всем надо жить в мире. Я стою и наблюдаю за толпой. Вдруг замечаю движение, схему которого уже изучил по Афганистану. Мужчины отдвигаются на задний план, а впереди перед цепью выстраиваются женщины и дети. Мы с Коржаковым сразу подошли к ребятам из группы спецназа «Альфа» и дали указание сомкнуть ряды, потому что явно готовится прорыв. Я такое уже видел в Афганистане: сейчас дети поднырнут под цепь, за ними ринутся женщины, образуется брешь, сквозь которую прорвутся и мужики.
Так и случилось. Толпа попыталась прорваться, но «Альфа» стояла жёстко, и все поняли: эти в случае чего будут стрелять. Люди стали кричать, чтобы земля была отдана армянам. Начали кое-где бросать тухлыми овощами. Ельцин быстро ретировался, мы были вынуждены эвакуировать его с Назарбаевым в соседний городок Гянджу. В последний момент я еле успел насильно втолкнуть Муталибова в машину Ельцина. Тот был страшно раздосадован. Для поправки настроения Ельцин по приезду в Гянджу снова напился. Потом заснул. Великая примиренческая миссия закончилась.
Как мы и предполагали, визит Ельцина только усугубил остроту конфликта. Вскоре после его приезда в Нагорный Карабах развязалась настоящая война. Операторы-экстрасенсы оказались совершенно правы в своих прогнозах.
К ещё более катастрофическим последствиям привели действия Ельцина по отношению к Чечне, которые нам не удалось предотвратить. Операторы-экстрасенсы неоднократно предупреждали нас, что в Чечне назревают грозные события и нужно проявить максимум взаимопонимания, выдержки и доброй воли, чтобы сбалансировать ситуацию. Это же самое понимали и все политически трезво мыслящие люди. Президент Чечни Джохар Дудаев многократно пытался добиться встречи или хотя бы телефонного разговора с Ельциным, но все его попытки оказались тщетными. Особенный энтузиазм в разжигании конфликта проявляли тогдашние премьер-министр Виктор Черномырдин, министр обороны Павел Грачёв и помощник Президента Виктор Ильюшин. Вокруг Чечни смыкалось кольцо заговора, военный конфликт в Чечне многие хотели использовать для приватизации её нефтяных ресурсов, подпольной торговли оружием и разворовывания бюджетных денег, идущих в этот регион.
Понимая это, спецслужбы старались во что бы то ни стало не допустить военного конфликта. На основе оперативной информации и прогнозов, полученных от экстрасенсов, мы с Коржаковым составили докладную записку Службы Безопасности о недопустимости ввода войск в Чечню и боевых действий там. Как пример приводили Афганистан. Вечером Коржаков доложил записку Президенту, и тот, к нашему облегчению, в целом с ней согласился. Однако утром следующего дня он принял решение о вводе войск в Чечню. Мы стали выяснять, почему Ельцин поменял своё решение, и обнаружили, что поздно вечером, уже после визита Коржакова к нему заезжал Черномырдин, и они проговорили до полуночи, похоже, что «не в сухую». Сразу стало понятно, кто является главным виновником начала войны в Чечне.
**
Анализируя эти примеры, мы видим две фактически симметричные ситуации: в Японии и на Кавказе. На Кавказе началась война, сначала одна, потом другая. Могли ли мы их предотвратить? Видимо, да. Смогли же в Японии! Операторы-экстрасенсы утверждают, что все предсказания носят вероятностный характер. Есть не одно строго определённое будущее, а спектр возможностей. От нас зависит, какую из них мы выберем. Но выбор будущего – это не просто желание, это наши усилия, наше понимание, наша мораль, наша собственная работа. Даже самые талантливые экстрасенсы, даже святые за нас этого не сделают, не говоря уж про гадалок и всяких там шарлатанов.
А шарлатанов в этой области хоть отбавляй. Мне вспоминается встреча с одним из них, Григорием Грабовым. В 1994 году меня и одного психолога пригласил для консультации Дмитрий Румянцев, начальник Управления кадров Администрации Президента РФ. Грабовой напросился к нему на приём и начал всячески расхваливать себя, превознося свои экстрасенсорные способности. Он жил тогда в Ташкенте и хотел, чтобы его взяли на работу в Администрацию Президента, дали зарплату не меньше двух тысяч долларов в месяц и трёхкомнатную квартиру в Москве.
Мы с психологом с удивлением смотрели на его апломб и явную неадекватность поведения и требований. Было ясно, что перед нами жулик с патологической манией величия. Но мы хотели быть до конца пунктуальными и попросили Грабового продемонстрировать свои экстрасенсорные способности, например, остановить лифт между этажами. Грабовой отказался, сославшись на свою способность только диагностировать механизмы, но не воздействовать на них. Он видимо забыл, что несколькими минутами раньше утверждал совершенно иное. Показать нам свою диагностику он тоже не смог, поэтому совершенно не заинтересовал нашу структуру. Я доложил о нашей беседе Коржакову, который заметил, что в Москве своих мошенников хватает, и добавлять к ним ташкентских нет никакой необходимости. Через десять лет, узнав, что Грабовой обманывает бесланских матерей, обещая оживить их погибших детей, я искренне пожалел, что наши спецслужбы не занялись этим мошенником серьёзно, когда только столкнулись с ним в 1994 году. Ведь мы могли ещё тогда очистить общество от этих помоев, и уберечь бесланских матерей и многих других людей от обмана.
Работа с психотехнологиями таит в себе ряд ограничений и опасностей. Как-то мы проводили обычный текущий сеанс. Когда оператор погрузился в изменённое состояние сознания, мы установили с ним психологический рапорт и стали задавать вопросы. При этом мы сразу столкнулись с какими-то помехами: сломался диктофон, лента не прокручивалась. В диктофоне оказался посторонний предмет. Магнитофон починили – тут сели батарейки. Основные моменты я решил записать вручную, но в шариковой ручке закончились чернила. Всё выглядело так, что нам словно говорят: сеанс проводить не надо. Но мы всё-таки начали и продолжали его минут 30-40. Затем даём команду оператору на выход из особого состояния. А он не выходит, дыхание слабое, пульс еле прощупывается, лицо бледное. Мы пытаемся что-то сделать – ничего не получается. Только в результате экстренных мер и специальной техники «обратного хода команд» удалось его привести в себя.
|
|
|
