Начало царствования Михаила Романова

 

 

В январе 1613 г. на Земском соборе был избран царём Михаил Фёдорович Романов — сын митрополита Филарета. Собор был многолюдным и представлял широкий круг населения России: дворяне, посадские люди, духовенство, даже крестьяне. Хотя, конечно, не все, кто должен был прибыть, смогли добраться до Москвы в условиях разрухи после событий Смуты, Существует предположение: Михаил Романов был избран потому, что страна нуждалась в правительстве общественного примирения. И те силы, которые его поддерживали, понимали необходимость сотрудничества представителей различных политических лагерей. Этому, но крайней мере, не мог воспрепятствовать юный Михаил Романов. Он не был связан ни с одной из оппозиционных друг другу политических групп. В то время, когда его выбирали на царство, он находился с матерью, инокиней Марфой, в Ипатьевском монастыре близ Костромы.

С освобождением Москвы ещё не окончилась война с интервентами. Изгонять врага с территории страны помогали армии ополчения, партизанские отряды, личная инициатива лучших сынов Руси. Сохранились предания о костромском крестьянине Иване Сусанине, который завёл отряд поляков в лесные болота, чтобы они не смогли подойти к месту нахождения Михаила Фёдоровича, только что избранного на царство. Сусанин погиб от рук разъярённых врагов, но они не смогли выбраться из леса.

Когда в середине марта торжественное посольство из Москвы явилось в Ипатьевский монастырь, боярам и князьям, входившим в его состав, пришлось долго уговаривать Марфу, чтобы она, подчинившись воле Земского собора, дала согласие на избрание царём её сына. Опасения матери за судьбу сына были реальны. Не раз русский трон обагрялся кровью в период Смуты. Марфа с возмущением напомнила и о том, что русские люди «измалодушествовались» в годы Смуты и неоднократно изменяли своим правителям, поэтому она не может согласиться на избрание её сына царём. К концу дня обе стороны уже успели устать от продолжительного спора. Но член посольства, рязанский архиепископ, взяв в руки Феодоровскую икону Божией Матери, стал грозить инокине Марфе, что она будет отвечать перед Богом за окончательное разорение государства, если не согласится с решением Земского собора. В конце концов. Марфа благословила сына на царство. Через месяц они прибыли в Москву. Так описываются эти события в дореволюционной русской исторической литературе.

11 июля 1613 г. Михаил Романов торжественно венчался на царство. Во время этого события дядя Михаила Фёдоровича Иван Никитич держал шапку Мономаха, князь Трубецкой — скипетр, а князь Пожарский — державу.

На следующий день после венчания на царство князю Д. М. Пожарскому был пожалован высший в Москве сан боярина, а Кузьме Минину — сан думного дворянина. Это давало право Минину заседать в Боярской думе. Сегодня трудно осознать степень наград героям, но из этой информации нам становится понятно, что высший в Москве того времени сан — «боярин» — выше, чем «просто князь» Пожарский, а уж сан «думного дворянина» для лавочника-мясника Минина — точно огромная награда.

Через двести с лишним лет первый в Москве скульптурный памятник будет поставлен в их честь! А на нём — краткая надпись, при прочтении которой и сегодня к глазам подступают слезы: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия». Памятник был воздвигнут не от имени царя или «от государства», а, как тогда говорилось, «на медные деньги», потому что все хотели принять участие в его установлении: не только богатые, для которых медные деньги — не деньги, но даже и те, для кого они являлись значительной суммой. А таковых в России было большинство.

Отблагодарили и семью Ивана Сусанина: Богдану Собинину, мужу единственной дочери Сусанина — Антониды, была пожалована царём Михаилом Фёдоровичем половина дворцовой деревни Деревни-щи «за службу и за кровь тестя его», с освобождением его и его потомства от всяких податей. Но вечным памятником Ивану Сусанину станет опера. Михаила Глинки «Жизнь за царя», созданная через 18 лет после того как на Красной площади в Москве появится скульптурное изображение Минина и Пожарского. Может, памятник и надпись на его пьедестале тоже явились осознанием подвига героев и вдохновили русского композитора на создание великого творения.

Царь Михаил станет родоначальником новой царствующей династии — Романовых {193}, которая будет во главе России до февраля 1917 г.

Шестнадцатилетний царь Михаил Фёдорович вступил на стол в тяжелейшее время для Русской земли. Ещё не утихли последствия российской Смуты, интервенции. Разбойничьи шайки и отряды поляков контролировали большую часть страны. Смоленск был в руках Польши. Польскими войсками вообще была занята огромная территория по Днепру и Десне с двумя десятками городов. Королевич Владислав надеялся силой захватить московский стол. В Новгороде были шведы. Татары опустошали южные районы России. В Астрахани находилась «царица» Марина Мнишек с маленьким сыном от Лжедмитрия II (его называли «ворёнком») под защитой атамана Заруцкого, а отец юного царя Михаила был в плену у поляков.

Земский собор разослал от имени царя во все главные города грамоты с просьбой прислать денег, хлеба и других продуктов для русского войска. В 1614 г. были, наконец, схвачены Заруцкий и Марина Мнишек с сыном. Заруцкий и сын Марины были публично казнены, а она сама, когда-то официально коронованная на русский стол, была отправлена в заточение. Под колесо истории попала жизнь маленького мальчика, виновного лишь в том, что был он сыном Лжедмитрия II. А это значило, что, пока он был жив, с его именем могли связывать очередные политические авантюры. Юному, доброму, «послушному» Михаилу Романову суждено было начать своё царствование и с убийства ребёнка. А через 305 лет совершится другое страшное злодеяние. Будет расстреляна царская семья, в том числе и несовершеннолетние дети. И последним из погибших Романовых будет брат царя Михаил Александрович, которому Николай II, отрекшись от стола, передал право правления Россией. Михаилом на исходе Смутного времени началась, Михаилом в не менее смутное время и закончилась августейшая династия Романовых. И ещё одно совпадение. В 1613 г. в Ипатьевском монастыре получит известие Михаил Романов, что он выбран царём. В доме купца Ипатьева погибнет царская семья в 1918 г.

А тогда, помимо польских притязаний на русский стол, была ещё вполне реальной угроза захвата шведами и Пскова. Они довольно упорно осаждали его, хотя взять так и не смогли. В их руках были Новгород и города поменьше на берегу Балтийского моря, а также земли вдоль реки Невы, Ладожского озера — болотистые и бедные. Но Швеции было важно отрезать Россию от моря, не дать ей развиваться, не дать ей возможности общаться со странами Западной Европы, быть полноправным партнёром на международном рынке. Когда русские послы объясняли шведам, что эти земли с древних времён принадлежали России, шведы на притязания России отвечали: «Не отдатите теперь без крови — отдадите потом с кровью». Смута обессилила Россию, и Швеция решила воспользоваться этим. Условились встретиться для переговоров в Столбове.

По Столбовскому мирному договору со шведами

(1617 г.) России были возвращены Новгород {194}, Старая Русса, Гдов, Порхов и Ладога. Но шведы удержали за собой побережье Финского залива с городами Ям, Ивангород, Копорье, Орешек. Таким образом, Россия была совершенно удалена от Балтийского моря, которое было необходимо ей для связей с Западной Европой. Шведы получили от России ещё и двадцать тысяч рублей.

Шведский король Густав-Адольф, довольный выгодным миром, сказал о России: «Теперь этот враг не может без нашего дозволения ни одного корабля спустить в Балтийское море». Русские понимали цену своей потери, но в это время было не до спуска кораблей в Балтийское море. Через сто лет Пётр I блестяще продемонстрирует русские корабли на Балтике. А пока надо было отразить другого врага — Польшу.

В 1618 г. польские войска во главе с королевичем Владиславом, требовавшим признания его русским царём, совершили очередной поход на Русскую землю. Но вскоре уже и поляки устали от ожесточённого сопротивления со стороны России. Их поход закончился в деревне Деулино перемирием на четырнадцать с половиной лет. И хотя Россия уступила Польше Смоленск (вынуждена была уступить), поляки не признали Михаила царём. Владислав ещё надеялся занять русский трон. Произошёл обмен пленными. Тогда и был возвращён отец Михаила Романова митрополит Филарет, который был посвящен в патриархи.

 

Единение патриарха и царя

 

 

При рукоположении {195} патриарха Филарета в 1619 г. патриарх иерусалимский Феофан провозгласил византийскую заповедь «симфонии» {196} Церкви и государства и единения патриарха и царя. Именно в соответствии с этими идеями Филарет и получил тот же титул, что и царь — Великий государь.

Филарет до конца своей жизни стал фактическим правителем государства. Михаил относился к отцу с огромным уважением и нежностью. За редким исключением, он не принимал решения без предварительного согласия отца. И в официальных документах титул «Великий государь» одинаково прилагался и к тому, и к другому. Жизненная опытность, честолюбие, неравнодушие к власти — это то, что отличало Филарета и что совершенно отсутствовало в Михаиле. Филарет не получил в молодости религиозного образования и воспитания в той степени, в какой требуется для высокопоставленного церковного деятеля. Это был светский человек, которого судьба заставила быть вначале просто монахом, потом митрополитом, а затем и патриархом. И жене его тоже пришлось стать инокиней по воле случая. Пока Филарет был в плену, она, находясь уже рядом с сыном, тоже (правда, косвенно) вынужденно участвовала в политической деятельности. По крайней мере, стремилась окружать сына определёнными людьми, которые могли ему пригодиться, могли его защитить и поддержать — главным образом своими родственниками Салтыковыми. Когда Филарет вернулся из плена, она должна была снова удалиться в монастырь. А Филарет с сыном стали управлять страной. Таким образом, Церковь и государство были как бы в единых руках.

А экономическое положение в стране было тяжёлым. Казна была разорена, города обнищали и стали малолюдны. Собирать подати было трудно. В самом начале правления царя Михаила по решению Земского собора был опять установлен сбор «пятой деньги» — пятой части дохода с торгового и другого состоятельного населения. Сбор проводился два года подряд. Увеличены были налоги и с остального населения.

Устройство государственного порядка требовало активной деятельности и точных данных об экономическом положении страны. Да и жалобы приходили от населения на воевод, которые вымогали взятки. Было решено послать писцов и дозорщиков по всем областям страны и составить новые писцовые книги. Потом определили подати согласно имуществу жителей. Воеводам пригрозили наказанием за вымогание взяток. В некоторых областях постановили выбирать старост. Они лучше разбирались в местных проблемах, чем «дозорщики».

Но не решены еще были и важные политические задачи. Примириться с потерей Смоленска Россия не могла. Уже после Деулинского перемирия стали готовиться к войне. Тем более что Владислава не оставляла мысль о завоевании московского стола. Официально Польша всё ещё не признавала Михаила царём. Русское войско под командованием Шеина осадила Смоленск, но с прибытием Владислава, который стал королём после смерти Сигизмунда, осада Смоленска была отбита Шеин капитулировал. Когда он вернулся в Моек ву, его обвинили в измене {197} и казнили. Затем по следовали неудачи поляков. В 1634 г. был заключён мир с Польшей. По условиям этого мира Владислав окончательно отказывался от притязаний на московский стол, был возвращён России город Серпейск, но Смоленск остался за Польшей и, кроме того, Россия выплатила Владиславу двадцать тысяч рублей. Поляки также согласились на перенесение в Россию праха бывшего царя Василия Шуйского, которого они захватили с собой, очевидно, в качестве заложника, и умершего в Польше. Он был погребён в Архангельском соборе среди могил русских государей. Так что были забыты его возможные грехи.

На западной границе затихала война. Ценой тяжких договоров был практически куплен мир со Швецией и Польшей. Но южные рубежи России находились в тяжёлом положении. Крымские татары начиная с XV в. каждую весну совершали грабительские набеги к границам Польши и России. Самой дорогой добычей были люди. Их продавали турецким купцам. В XVI в, построенные засечные линии как-то защищали место обитания русских людей. Район теперешней Курской области, заселённый довольно густо русскими землепашцами после побед Руси над Золотой Ордой, в годы Смуты превратился снова в пустыню. Население или было угнано татарами, или разбежалось, спасаясь от них.

Никакими международными договорами невозможно было защититься от набегов из Крыма. Турки нанимали татар для совершения этих набегов и грабежей. Снова со стороны России строились засеки, деревянные крепости, и каждую весну дворяне южных городов сзывались на «государеву службу» для защиты южных границ. До 60-70 тысяч человек насчитывало такое войско. И всё же почти каждый год одно-два поселения оказывались разорёнными и выжженными, а людей толпами угоняли в плен. Даже особый налог собирали по всей России — «полоняничные деньги», чтобы выкупить пленников у турок и татар. Кроме того, между Волгой и Доном кочевали ногайцы и калмыки, а за Волгой, на востоке, находились киргизы. Они не были до такой степени опасны, как крымцы, но ногаи и киргизы были мусульманами и своим духовным главой считали турецкого султана. Поэтому на территории теперешней Пензенской области, между Волгой и Доном, строилась против ногаев такая же линия крепостей и засек, как и на западе, за Доном, от крымцев.

Активное участие в разжигании Смуты принимали казаки. Они доставили немало бед населению. Но они же пытались искупить свои грехи. К концу Смуты казаки значительно помогали земскому ополчению в войне с поляками. И хотя ещё существовали отдельные казачьи грабительские шайки, но всё больше казаков направлялось к Москве и «целовало крест» в знак верности молодому царю. Уже в 1614 г. государь запретил называть казаками грабителей, «чтобы прямым казакам, которые служат, бесчестья не было». Ещё во времена Ивана IV казаки были на службе у московского царя. Царь Михаил Фёдорович простил казаков за участие в Смуте и снова принял их на службу. В знак милости и прощения он прислал на Дон царское знамя, с которым казаки должны были идти в бой против недругов России. Посылали казакам и жалованье за службу — не только деньги, хлеб, вино, но и всякие боевые запасы (порох, свинец и т. д.), чем особо дорожили казаки. Были в посылках и священные книги, иконы в серебряных окладах, ладан для казачьих церквей.

Казаки постепенно превращались в «сберегателей Великыя Российскыя Державы», как они сами себя называли. Начинали служить Московской державе и яицкие казаки, жившие в степях по берегам Яика (теперь река Урал). Царь Михаил по их просьбе дал им грамоту на владение землями от верховья реки Яик до самого её устья. В помощь казакам была выстроена крепость — Гурьев Городок. Там стояли постоянно царские войска.

Поддержка Москвы имела большое значение для активизации военных действий донских и уральских казаков по защите рубежей России. Они с удвоенной силой обратились против своих исконных врагов. Так, донцы на своих лодках совершали нападения на города по берегам Крыма, Малой Азии, на окрестности Константинополя (Стамбула). Теперь там познали ужас беспощадного набега со стороны казаков, с грабежами и пожарами, как когда-то русское население от набегов крымчан. Бывало и так, что казаки на своих челнах каким-то образом успевали подойти вплотную к огромным кораблям турецкого флота и взрывали их. Корабли шли ко дну вместе со своим грузом и людьми. В ответ нередко казачьи челны вдребезги разбивались артиллерией врага.

Теперь уже турки жаловались русскому царю на набеги казаков. Но им в ответ отправлялись жалобы на набеги крымских и азовских татар. А про казаков в оправдание говорили, что они люди «вольные» и унять их никак нельзя. И это, в общем-то, было правдой. Вскоре с трудом и не однажды их придётся «унимать» царским войскам (восстания Разина, Пугачёва). А пока казаки принимали активное участие в отражении турецко-татарской агрессии. Донские казаки в 1637 г. даже взяли турецкую крепость Азов. Огромная турецкая армия в 240 тысяч человек не смогла выбить их оттуда и отступила. Казаки просили царя прислать подкрепление, чтобы удержать крепость. Но царь опасался войны с Турцией. Она была сильна, а Россия ещё слаба после войны с Польшей. Михаил велел казакам оставить Азов, а султану просил передать, что не хочет с ним ссориться, и что казаки, вопреки царскому запрещению, взяли Азов. Турки, конечно, не верили такому заявлению, но начали уже побаиваться Москвы, которая постепенно восстанавливала свои силы. Россия тогда была единственным свободным православным государством, и на неё с надеждой стали смотреть православные подданные турецкого султана: греки, болгары, сербы, валахи (румыны).

В 30-е г. XVII в. началось восстановление заградительных барьеров от грабительских набегов крымских татар: сооружалась новая линия укреплений Белгородской засечной черты от агрессии с юга. Её строительство закончилось уже после смерти царя Михаила, и она протянется через Белгород и Тамбов. Старая Тульская засечная черта была перестроена и укреплена и стала второй линий от крымскотатарских набегов.

В период Смуты беспорядки достигли Сибири. Татары, которые до присоединения Сибири к России брали ясак (подать) — шкурки соболя, белки и т. д. с местного населения, решили возобновить старые порядки. Часть аборигенов пришла на помощь русским, но поднятое татарами восстание, участники которого пытались брать приступом укреплённые русские городки, ратным людям приходилось отбивать огнём. Только в 1628 г. были разбиты последние татарские отряды участников Смуты, и вскоре была восстановлена русская власть.

Царь из Москвы посылал сибирским воеводам строгие наказы, чтобы ласково обходились с покорёнными туземцами, а с больных не брать ясака совсем. Но если уж кто захочет креститься, да ещё и владеет русским языком, то брать их на государеву службу и платить им жалованье. Таковых было несколько тысяч к концу царствования Михаила Фёдоровича.

Добрые отношения России с православной Грузией существовали ещё до воцарения Михаила Романова. А как только закончилась Смута, явились в Москву послы Кахетии. К сожалению, грузинское население страдало не только от опустошительных нашествий турок, персов, некоторых горских народностей, но и от столкновений правителей различных регионов Грузии. И послы кахетинского царя Теймураза обратились с просьбой принять его землю в русское подданство «до последнего дня Страшного суда». Посольства с подобными просьбами были неоднократны. Но Россия тогда ещё сама не была достаточно сильна для этого. Единственное, что она могла себе позволить, это переговоры с Персией и Турцией о том, чтобы они не воевали против Грузии, да оказать ей какую-то материальную помощь. Приходили с Дона, и даже с Днепра казаки в Грузию, чтобы поддержать её. Терские казаки нередко пробивались через горы, чтобы служить грузинскому царю. Будут к русским государям поступать на службу и грузины княжеских и даже царских кровей.

В царствование Михаила стали возобновляться добрые отношения с европейскими государствами, обращалось внимание на развитие просвещения, заводского дела. В Москве был построен стекольный завод. Недалеко от Тулы появились заводы для литья пушек.

По благословению патриарха Филарета при Чу-довом монастыре в Московском Кремле было открыто греко-латинское училище, которое сыграло большую роль в великом деле духовного просвещения россиян. Была значительно расширена московская типография. Просветительская деятельность Филарета сочеталась с его проповеднической активностью. Он призывал землевладельцев быть милосердными к своим крестьянам, да и сам направлял усилия для определения точного размера податей.

В 1629 г. Филарет благословил царя Михаила Фёдоровича на основание Знаменского монастыря. Его строительство было приурочено к торжествам по случаю рождения наследника стола Алексея Михайловича. Этот монастырь получил в пользование все постройки бывшей усадьбы Романовых в Москве между улицей Варваркой и Псковским переулком.

Михаил Федорович был женат дважды. Первая его жена, Мария Владимировна Долгорукая, умерла вскоре после женитьбы. Вторая его жена, Евдокия Стрешнева, родила ему сына Алексея и трёх дочерей.

12 июня 1645 г., через двенадцать лет после смерти патриарха Филарета, царь Михаил скончался. Царём стал Алексей Михайлович (1645-1676). Было ему тогда шестнадцать лет, как и его отцу при восшествии на стол.

А в сохранившихся государственных грамотах времени правления Михаила читаем: «Государь царь и великий князь Михаил Фёдорович всея Руси и великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея Руси указали...» Дух этого времени отразится на воспитании и мировоззрении будущего царя. При нём предпринимались попытки осуществить идею равноправия Церкви и государства.

Зарубежный историк XIX в. К. Валишевский отметил: «Михаил Фёдорович становится робким основателем династии, но ему помогает, разделяя с ним власть, его отец, невольный монах, импровизированный патриарх и регент на правах отеческого авторитета, являясь чем-то вроде московского Ришелье — фигура чрезвычайно интересная. За ним же следует второй Романов, отец Петра Великого, на которого нельзя не обратить внимания как на одного из наиболее высоконравственных монархов всех времён и народов».

 

 

Во времена "Тишайшего"

 

 

Набожный царь

 

 

В первые десятилетия после Смуты в общественно-политической жизни страны Земские соборы имели большое значение. На них утверждалась идея сословно-представительной монархии. Эта идея находила своё отражение в публицистике того времени, например в «Новом летописце», в произведениях Авраамия Палицына. На первый план выдвигалась формула: воля народа — выражение воли Божией. Этим и объяснялось единодушное избрание на царство Михаила Романова, но во второй половине XVII в. всё отчетливее будет проявляться идея абсолютизма.

Вторым царём дома Романовых станет Алексей Михайлович (1624-1676) — сын царя Михаила Фёдоровича и царицы Евдокии (урождённой Стрешневой). Историк С. М, Соловьёв отметил: «Бесспорно, Алексей Михайлович представлял самое привлекательное явление, когда-либо виденное на столе царей московских...» Он был довольно образованным человеком своего времени. Правда, его образование носило более богословское содержание, но в его библиотеке была и светская литература, как русских, так и заграничных авторов. Своим детям он также стремился дать образование, в том числе и дочери — царевне Софье.

Историками русской церкви отмечалось, что царь Алексей Михайлович «являл пример набожности». Никто, пожалуй, не соблюдал посты строже самого самодержца; он не пропускал ни одного богослужения, а «если был болен, то служба совершалась в его комнатах». В день Благовещения кормил он в своих «покоевых хоромах нищих из собственных рук», «в Рождество и другие большие праздники не садился за стол без того, чтоб не накормить прежде тюремных сидельцев и пленных». Не зря в Соборном уложении, принятом при Алексее Михайловиче, говорилось, что надо: «...в церкви Божией стоять и молиться, а не о земном думать». Подача царю челобитной во время богослужения должна была караться смертной казнью. Сохранилась масса достоверных предании, характеризовавших даря как человека, которому были свойственны высокие религиозные чувства, а также доброта, чуткость, добродушие даже в гневе.

Однажды царю стало известно, что казначей Саввино-Сторожевского монастыря отец Никита, напившись, подрался со стрельцами, которые остановились в монастыре, и выбросил при этом в монастырский двор их платье и оружие. Сохранилось письмо царя этому провинившемуся буйному монаху, сам адрес которого уже заслуживает внимания: *От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси врагу Божью и богоненавистцу и христопродавцу и разорителю чудотворцева дома и единомышленнику сатанину, врагу проклятому, ненадобному шпыню и злому пронырливому злодею казначею Миките». Историк В. О. Ключевский, комментируя это письмо, с изумлением отмечал: «Самодержавный государь, который мог сдуть с лица земли отца Никиту, как пылинку, пишет далее, что он сам со слезами будет милости просить у чудотворца преподобного Саввы, чтобы оборонил его от злонравного казначея: "На одном веке рассудит нас Бог с тобою, а опричь того мне нечем от тебя оборониться"».

В 1648 г. в Москву прибыл один из списков чудотворной иконы Пресвятой Богородицы «Иверской» из Афонского монастыря (из Греции). Москвичи во главе с царём и его домочадцами торжественно встречали эту икону. Алексей Михайлович повелел поместить икону в особую часовню у Воскресенских ворот в центре Москвы, в Китай-городе. Сохранились предания о первом впечатлении москвичей от встречи с этой иконой: «Новая аки старая». Сам царь молил Бога, чтобы Богоматерь Иверская или, как её называли, «Вратница» (подлинник находился при вратах Иверского монастыря), теперь стала бы и для Москвы ограждением и покровом от всех бед. С тех пор все, кто приезжал в Москву, в том числе и особы царствующего дома, считали своим долгом остановиться для молитвы в этой часовне.

При подготовке к военным походам, естественно, тоже соблюдался древний церемониал. На территории Кремля царь прилюдно поклонялся иконе Богоматери. Во время богомолья всех окропляли святой водой. Царь прощался с женой, и во главе войска, прежде чем идти на врага, направлялся на Воробьёвы горы для свершения последнего поклона с их высоты столице Руси. Несмотря на то, что царь Алексей Михайлович был искренне набожным человеком, он с юных лет участвовал более чем в двухстах больших и малых военных походах, в том числе и во взятии Смоленска после трёхмесячной его осады. Литовские воеводы тогда, выходя из города, сложили свои знамёна к ногам русского царя.

 

Окружение царя

 

 

У В. Н. Татищева есть описание одной застольной беседы Петра I со своими ближайшими людьми, состоявшейся в 1717 г. И. А. Мусин-Пушкин, участник Полтавской битвы, сенатор, преданный императору и его политике человек, желая подчеркнуть заслуги Петра, сказал, что он сделал для России гораздо больше, чем его отец. При этом подчеркнул, что все успехи Алексея Михайловича зависели от подбора министров типа Б. И. Морозова. Известно, что Петру были неприятны эти слова. Доволен он остался высказыванием вечного своего оппонента в сенате князя Я. Ф. Долгорукого: «...у тебя с отцом дела разные: в одном ты более заслуживаешь хвалы и благодарности, в другом — твой отец». Он подробно охарактеризовал «дела» того и другого. А по поводу слов Мусина-Пушкина заметил: «Умные государи умеют и умных советников выбирать, и верность их наблюдать. Потому у мудрого государя не может быть глупых министров, ибо он может о достоинстве каждого рассудить и правые советы отличить». В этом он был, несомненно, прав. Пётр расцеловал упрямого Долгорукого и тем расстроил своего ближайшего сподвижника, денщика и друга с отроческих лет А. Д. Меншикова, находившегося в оппозиции к высокородному князю Долгорукому.

Кто же они были — «умные советники» царя Алексея Михайловича? Боярин Борис Иванович Морозов, упомянутый Мусиным-Пушкиным, был воспитателем юного царя — тогда ещё царевича Алексея. По характеру деятельности и мировоззрению его можно назвать «западником». Он дарил царевичу заграничные книги, использовал в качестве наглядных пособий на уроках немецкие гравюры, даже иногда одевал его в «немецкое платье».

Особого внимания заслуживает характер ведения Морозовым хозяйства, которое не было типичным для того времени, но являлось предвестником нового в экономике страны. Владения его были расположены в девятнадцати уездах различных климатических зон. В одних он получал изделия из дерева, мёд, мех; в других — баранину, овчину, с Волги — рыбу, паюсную икру и т. д. Он имел винокурни, железоделательный завод в Звенигородском уезде. Хозяйство Морозова было тесно связано с рынком. Не брезговал он и ростовщичеством, что всегда осуждалось православными.

Возможно, именно под влиянием Морозова, своего воспитателя с юных лет, Алексей Михайлович уделял много внимания экономическим нововведениям в своём хозяйстве. В царских вотчинах тоже действовали металлургические, стекольные, кирпичные заводы, но они выпускали изделия лишь для удовлетворения потребностей царской семьи. В хозяйстве Алексея Михайловича много было полезных начинаний. Он вводил пятипольный севооборот, требовал удобрения полей навозом, закупал породистых коров за границей и т. д. Были и неудачные эксперименты. Он пытался создать солеварни в Хамовниках и на Девичьем поле. Но рассол, добытый в этих местах, оказался слабой концентрации. Он пытался в Подмосковье создать целые плантации тутовых деревьев, чтобы завести шелководческие хозяйства, а в Измайлове иметь бахчи арбузов и дынь, широко распространить разведение винограда и цитрусовых. Несмотря на то, что не всё у него получалось, азарт новаторства у него проявлялся постоянно.

После смерти царя Михаила Фёдоровича Морозов, женатый на младшей сестре супруги государя, в течение нескольких лет — с 1645 по 1648 г. — являлся фактически главой правительства. Его политическое влияние на царя Алексея Михайловича было весьма ощутимо. Но, достигнув высокого положения, он стал злоупотреблять доверием царя, как, впрочем, и другой царский родственник — боярин Милославский. Об этом знали многие, даже «низы».

Еще в 1646 г. торговые люди подали царю челобитную (жалобу), в которой указывалось, что иноземцы, особенно англичане, получили благодаря взяткам многие льготы, например привозить товары почти без пошлин. А это ведь и для государственной казны одни убытки. В челобитной указывалось, что при царе Михаиле Фёдоровиче была дана грамота только одному англичанину, Джону Мори-ку, с товарищами, по которой они имели право торговать по всем русским городам. А теперь великое множество иноземцев торгуют беспошлинно. При этом у русских людей, возивших за границу свои товары, главным образом мех, иностранцы не покупали даже соболя «ни на одну копейку», т. к. не хотели, чтобы русские купцы участвовали во внешней торговле. Иностранные торговцы стремились скупать мех оптом в России и потом торговать им за границей.

Иностранным купцам покровительствовал Морозов и другие «сильные люди», поэтому челобитная не имела успеха. Это вызвало недовольство среди московских торговых людей, в том числе и среди «чёрных сотен» — так называлось тогда в Москве нечто вроде общин мелких купцов и ремесленников. Недовольство усилилось после введения прибавочной стоимости на соль. Эти невыгодные для населения новшества считали инициативой не только Морозова, но и окольничих Плещеева и Траханитова.

В дни восстания 1648 г. в Москве, вызванного реформами правительства Морозова, царь, пытаясь спасти этого знатного боярина от расправы толпы, вынужден был отправить его в ссылку в Кирилло-Белозерский монастырь. Восставшие разгромили двор Морозова и дома его сподвижников: окольничего П. Т. Траханитова, думного дьяка Назария Чистого и др. Они требовали выдачи начальника Земского приказа Леонтия Плещеева, Траханитова и Морозова. Первыми двумя пришлось всё же царю пожертвовать. Плещеев, выведенный палачом на площадь, был растерзан толпой. На следующий день казнили Траханитова. Морозова всё же спасла ссылка, но вскоре он вернулся в Москву, и до конца 50-х гг. его влияние на российскую политику не прекращалось.

Историческая память сохранила удивительное соседство зверских, кровопролитных и трогательных до умиления событий бунтующей столицы. Лишь только волнения в Москве приутихли, царь вышел на Лобное место на Красной площади и обратился к народу со словами, в которых обнадёжил собравшихся, что ему всё теперь ясно и он не даёт «злым» людям «волю». Но и народу надо отнестись к Морозову снисходительно. Ведь он так много сделал в юные годы царя. Закончилось обращение царя криками из толпы: «Многая лета царю нашему!»

Близок был к царской особе его постельничий, позже — окольничий, глава ряда приказов Ф. М. Ртищев. В 40-е гг. он устроил школу для молодых дворян. Следом были открыты ещё несколько частных школ. Современники оставили о Ртищеве пространные воспоминания, в которых характеризовали его как абсолютно нечестолюбивого, общительного и доброжелательного человека. Сохранилось особенно много подробностей проявления его милосердия. Говорили, что, путешествуя, он подбирал в свой экипаж встретившихся по дороге нищих, больных. Он лечил их за свой счёт и за счёт «сердобольной царицы», создавал для этой цели госпитали (собирал туда даже пьяных до излечения), для неизлечимо больных — богадельни. Ртищев выкупал пленных у татар, помогал тюремным узникам и иноземным пленникам, в неурожайные годы отправлял голодающим хлеб и т. д. Он, несомненно, имел влияние на царя. Именно благодаря ему при Алексее Михайловиче была основана целая система церковно-благотворительных учреждений.

Ближайшим сотрудником царя являлся глава Посольского приказа А. Н. Ордин-Нащокин. Он происходил из бедной семьи псковских служащих. Ордин-Нащокин относился к тем умным и даровитым людям, которых царь, несмотря на незнатность рода, возвышал, заметив их способности к государственным делам. Не однажды этот боярин удивлял иностранцев твердостью и искусством отстаивать интересы России. Он отличался честностью и неподкупностью. В противоположность Ртищеву, Ордин-Нащокин был человеком сложных взаимоотношений с окружающими его людьми. Он стал автором многих «желчных жалоб» царю: не терпел беспорядка и необязательности чиновников любого ранга. По мнению В. О. Ключевского, он обладал «бойким пером», «неугомонной совестью» и, как никто из государственных деятелей XVII в., высказывал уже тогда множество преобразовательных идей и планов, которые после осуществил Пётр I. Он стремился «отрешиться от национальной замкнутости и исключительности» и внушал окружающим, что «доброму» не стыдно поучиться и «у чужих, даже у самих врагов». Многолетняя дипломатическая деятельность давала ему возможность познакомиться с иноземным образом жизни. При этом он хотел понять, что нужно и что нельзя заимствовать из европейской культуры.

У Ордина-Нащокина была разработана целая программа правительственной политики. Он был сторонником абсолютистского государства, но в то же время в период своего воеводства в Пскове пытался осуществить там городское самоуправление. Он приветствовал частную инициативу на местах и содействовал предпринимательству. Ордин-Нащо-кин стремился освободить внутренний российский рынок от конкуренции со стороны иностранных купцов и требовал ликвидировать привилегии для них на российской территории. В 1667 г. был принят Новоторговый устав, в создании которого сам царь принимал активное участие, а Ордин-Нащокин настоял на том, чтобы было введено строгое территориальное ограничение для иностранных торговцев. Им теперь запрещалось участвовать в розничной торговле. А оптовой торговлей они могли заниматься на окраинах страны, главным образом в Архангельске. Ордин-Нащокин выступал также за устройство кредитных учреждений. А одной из важнейших задач внешней политики России он считал овладение Балтийским побережьем и поэтому говорил о необходимости сосредоточить военные силы только в этом направлении. Он убеждал, что для осуществления этой цели можно даже отказаться от борьбы с Польшей за Украину.

Несколько ранее проектов Ордина-Нащокина в общественно-политической жизни Москвы становятся заметными пропагандист

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: