Логический позитивизм и политическая теория

«Трактат» оказал очень сильное влияние на академическое сообще­ство. Позитивисты превратили идеи, высказанные Витгенштейном, в крайне радикальную эпистемологию. Возможно, сегодняшним полито­логам будет трудно понять, почему логический позитивизм имел такое большое значение для развития политической теории. Привлекатель­ность этого подхода лежит в том факте, что его логические инструмен­ты сыграли свою роль в разъяснении структуры математики, которая сама является ключевым инструментом для понимания природы мира, а использование инструментов логического анализа в сфере обычного языка открыло возможность анализа структурного содержания языка и выявления смысла предложений. В то же время логический позитивизм показал субъективность большей части моральных и метафизических текстов.

75

С точки зрения радикальных эмпирицистов-позитивистов научное, естественное и фактологическое использование языка обладает смыс­лом, в то время как метафизические теории ценности, пытавшиеся дать основания моральным и политическим концепциям хорошей жизни, — это просто чепуха. Такой подход получил название принципа верифи­кации. Предложение имеет смысл только, если оно может быть эмпи­рически подтверждено. Следовательно, если предложение осмыслено, то оно прямо опирается на эмпирический опыт, или если это сложное предложение, то такая прямая связь может быть доказана после специ­ально проведенного анализа.

Иными словами, осмысленное предложение не обязательно должно прямо опираться на доступный чувственный опыт, а может базировать­ся на опыте всей природы, где он, собственно, и конкретизируется. На­пример, предложение «на обратной стороне Луны имеются горы» имеет смысл, поскольку конкретизирует тип опыта, способного его подтвер­дить. Несмотря на то, что в период, когда позитивисты начинали свои исследования, еще не было технических возможностей подтверждения этого утверждения и советская космическая ракета еще не облетела во­круг Луны, сфотографировав ее обратную сторону, уже имелся опыт геологических исследований на Земле, достаточный для подтверждения возможной истинности такого предположения.

В то же время утверждение, например, «Государство представляет собой реализацию этической воли», по мнению позитивистов, в прин­ципе не подтверждаемо, поскольку невозможно конкретизировать опыт, подтверждающий это утверждение.

Для моральной философии и политической теории последствия бы­строго распространения позитивизма были весьма тяжелыми. Посколь­ку моральная философия и политическая теория по своему характеру являются нормативными, то есть рекомендующими ценности и опреде­ленные способы устройства будь-то в сфере личной или публичной мо­рали, то, как оказалось, — невозможно придать эмпирический смысл используемым ею предложениям. Как же в таком случае позитивисты могли оценить такой нормативный и этический язык, который употреб­ляет такие определения, как благо, право, справедливость, добродетель, наилучшая форма правления, и другие подобные понятия?

Вполне закономерно, что позитивисты пришли к выводу, что такие понятия не опираются на факты, хотя и часто встречаются в человече­ской жизни. Они имеют экспрессивный, выразительный характер. Язык морали служит цели выражения эмоционального отношения к чему-либо. Для того, чтобы рассмотреть какое-то политическое устройство, необходимо показать, что один вариант его является более предпочти­тельным, нежели другие. Однако, полагали позитивисты, язык морали выражает эмоциональное отношение, но, как правило, не описывает

76

его. Эмоциональные реакции тоже могут быть описаны, но они инте­ресны разве что для психологов или социологов, изучающих общест­венную нравственность. Нормативный язык имеет скорее эмоциональ­ный, нежели познавательный смысл, а стало быть, — субъективный, а не объективный статус.

ПОЗИТИВИЗМ предполагает, что аналитические утверждения относительно физического и социального мира делятся на три категории:

1. Такие утверждения могут быть полезными тавтологиями. Это могут быть

чисто определительные утверждения, предписывающие определенный смысл феномену или концепции.

2. Утверждения могут быть эмпирическими, их истинность или ложность

могут быть доказаны благодаря наблюдениям.

3. Утверждения, не подпадающие ни под одну из двух названных категорий и

не имеющие аналитического смысла. Для позитивистов осмысленный анализ возможен только на основе осмысленных тавтологий и эмпириче­ских утверждений. Метафизика, теология, эстетика и даже этика не име­ют смысла.

Из этого следовало, что нормативная моральная философия и поли­тическая теория, в которых раскрываются концепции человеческого блага, — это псевдонауки. Они тоже пытаются искать истину и несут определенную информацию. Но фактически моральная философия и политическая теория —это просто выражение отношения к чему-то со стороны самого мыслителя. Позитивизм в соответствии с собственной логикой пришел к выводу, что моральная философия и политическая теория — просто гимнастика для ума, не имеющая ничего общего с дей­ствительностью. Личные предпочтения мыслителей, выраженные в трудах по моральной философии и политической теории, не имеют большой ценности и в принципе не заслуживают уважения. Как писала об этом Маргарет Макдональд,

«Предложения — «свобода лучше, чем рабство» или «все люди равно­ценны», означают не утверждение факта, а то, чью сторону я выбираю. Они провозглашают мои убеждения»⁶.

Однако на самом деле все не так просто. Во-первых, некоторые по­литические теории действительно опираются на факты. Во-вторых, эмо­циональное отношение формируется отнюдь не в эмпирическом вакууме, а связано с нашими взглядами на мир и, таким образом, явля­ются эмпирически доказуемым. Стратегия позитивистов в отношении этих двух аргументов заключается в том, что они соглашаются со ска-

⁶ Цит. по: Plant R. Modern Political Thought. Oxford: Blackwell, 1995. P. 10.

77

занным, но отрицают, что это как-то меняет познавательный статус их выводов.

Позитивисты, например, признавали, что Томас Гоббс выводит идею политической власти из стремления человека к власти и из характера отношений между людьми, предопределяемого природой человека. И то, и другое подтверждено фактами. Позитивистская критика готова признать, что предложения относительно природы человека носят эм­пирически доказуемый характер, то есть они могут быть подтверждены с помощью фактов, а, стало быть, они имеют смысл. Однако та же кри­тика непременно обратит внимание на природу поддержки, которую, как предлагается, эти эмпирические свидетельства должны были бы придать нормативным и оценочным выводам. Позитивисты прибегают к способу рассуждения, впервые сформулированному английским фи­лософом Дэвидом Юмом еще в XVIII столетии в «Трактате о человече­ской природе», что фактические аргументы в споре не могут подтвер­ждать нормативные, моральные или оценочные выводы. Эта формула обычно звучит следующим образом: должное не может быть выведе­но из сущего. Иными словами, в выводе не должно содержаться того, чего не было в предпосылках.

Убеждения могут быть исследованы эмпирическим путем, но по­скольку они имеют фактическое содержание, то в соответствии со взглядами позитивистов, невозможно вывести из них моральные заклю­чения. Из убеждений не вытекает отношение к чему-либо. Факты и ценности существуют отдельно друг от друга и между ними нет логиче­ской связи. Именно этот вывод и нанес мощнейший удар по «классиче­ской» традиции политической мысли, поскольку обычно она пыталась определять благо, опираясь на то, что считала фактами об условиях че­ловеческого существования. Вопрос о моральных и политических принципах крайне важен, но он носит субъективный характер, выража­ет отношения и предпочтения, фиксируя решения и привязанности. Но этого недостаточно для полноценного академического исследования. Предрасположенность со стороны политического мыслителя заслужи­вает внимания, если его теория основывается на исследовании фактов, но отнюдь не по логическим основаниям.

Таким образом, основанные на фактах выводы относительно приро­ды человека и человеческих отношений не могут логически поддержать нормативные выводы о том, как именно должно быть организовано по­литическое сообщество или что представляют собой основные полити­ческие блага. Если же оценки фактов уже содержат нормативные или оценивающие утверждения, то они есть не что иное, как выражение личных предпочтений.

Позитивизм все же санкционировал научность двух политико-теоретических подходов, дополняющих друг друга:

78

1. Возможно чисто эмпирическое исследование политического по­ведения.

2. Возможен логический анализ политических концепций.

Утверждение позитивистов, что осмысленная теория должна состо­ять из предложений, имеющих эмпирический смысл, позволило им при­знать также два метода политического анализа: индивидуалистический и бихевиоралистский.

ИНДИВИДУАЛИЗМ — тип мировоззрения, сутью которого является абсо­лютизация позиции отдельного индивида по отношению к обществу и миру в целом.

БИХЕВИОРАЛИЗМ — течение в политической теории, исследующее поли­тику с позиции изучения поведения людей.

Безусловно, какой-то тип методологического индивидуализма нужен в политической теории, поскольку в таких собирательных понятиях как «государство», «общество», «нация» и других, нельзя найти эмпириче­ский смысл, если только не рассматривать их как некие утверждения, подтверждаемые анализом особого типа поведения отдельных индиви­дов. Позитивисты утверждали, что многие холистские политические теории рассматривали определенные типы институтов — государство, общество, расу и т.д. — как стоящие над индивидами, что предполагало требование лояльности, долга, обязанностей со стороны граждан. Если социальные целостности могут быть полностью сведены к действиям отдельных индивидов, то политические концепции носят эмпирический характер. При этом человеческая деятельность понимается с точки зре­ния совокупности определенных физических действий, составляющих поведение.

Как следствие, бихевиоралистский и индивидуалистический подхо­ды к политике были одобрены позитивистами. Политическая теория приравнивалась к нормальным, естественнонаучным теориям и рас­сматривалась как совокупность обобщений, которые когда-нибудь по­лучат подтверждение благодаря крупномасштабным и всеобъемлющим эмпирическим исследованиям. Политическая теория, таким образом, должна быть эмпирической, но отнюдь не нормативной, объясняющей, но не дающей рекомендации, морально нейтральной и ни в коем случае не поддерживающей какую-то конкретную концепцию блага.

Кроме того, в рамках позитивизма открылась возможность для фор­мирования другого подхода. Вслед за А.Айер, писавшей, что важной задачей философии науки является логический анализ научных концеп­ций, многие позитивисты в конце концов пришли к выводу, что полити­ческая философия — это придаток политической науки. Поэтому ее основной задачей должно стать разъяснение ее концепций и аргументов

79

с целью очищения их от какого-либо иного, не описательного и не эм­пирического смысла. Таким образом, политическая теория может быть освобождена от ценностей. Политическая теория должна была отказать­ся от своего интереса к проблеме блага и права, и начать активно зани­маться разработкой морально нейтральных политических концепций, аналогичных тем, которые разрабатываются в естественных науках.

Следует признать, что в 50—60 годы большая часть специалистов по политической теории приняла рекомендации позитивистов. Это повер­нуло политическую теорию в сторону от той роли, которую она тради­ционно играла в истории западной политической мысли. Как известно, политическая теория занималась, прежде всего, формированием осно­ваний и разработкой рекомендаций для практической политики. Теперь же политическая теория отказалась от этого. Тем не менее, разговоры о ее «смерти», как бы этого ни хотелось многим позитивистам, оказались сильно преувеличенными.

Дело в том, что в середине столетия, когда множество позитивистов заполнило кафедры ведущих западных университетов, ведущие полити­ческие теоретики, продолжавшие развитие «классической» западной традиции политической мысли, продолжали работать исключительно успешно (например, Исайя Берлин, Эрик Фёгелин, Герберт Маркузе, Ханна Арендт и другие). Поскольку работы этих ученых не соответст­вовали критериям их критиков-позитивистов как лидеров интеллекту­альной моды относительно того, какой же должна быть «истинная» по­литическая теория, их имена редко упоминались, а в истории политиче­ской теории образовались «белые пятна», заполненные лишь спустя десятилетия.

БИХЕВИОРАЛИЗМ

Бихевиорализм означает концентрацию внимания исследователя на поисках ответа на один-единственный вопрос: «Почему люди ведут себя так, а не иначе?»

Корни бихевиорализма, достигшего пика своей популярности в ака­демическом сообществе в 50—60 гг. XX века, лежат в трудах Опоста Конта — крупного французского социолога XIX столетия, а также «Венского кружка» 20-х годов. Это не означает, что бихевиорализм принял все философские предписания позитивизма. Расцвет бихевиора­лизма в 50-е годы пришелся на тот период, когда позитивизм подвер­гался самой суровой критике. Однако влияние позитивизма на него не­оспоримо. Несмотря на существенные различия между отдельными представителями бихевиорализма, большинство из них, по-видимому, согласилось бы с двумя следующими положениями:

80

(а) Эмпирическая теория — группа не связанных друг с другом аб­страктных утверждений, состоящая из предположений, дефиниций, ги­потез, которые можно проверить эмпирически, которые описывают и объясняют данный феномен или группу феноменов.

(б) Объяснение — это причинно-следственная оценка какого-то фе­номена или группы феноменов.

И позитивисты, и бихевиоралисты крайне озабочены тем, как узнать, что теория неверна. И те, и другие признают три варианта оценки тео­рии:

Во-первых, «хорошая» теория должна быть внутренне логичной.

Во-вторых, «хорошая «теория, связанная с определенным классом феноменов, должна, насколько это возможно, быть совместимой с дру­гими теориями, пытающимися объяснить соответствующие феномены.

В-третьих, и это самое главное, подлинно объясняющие теории должны быть способны делать эмпирические предсказания, которые затем могут быть проверены с помощью наблюдения.

Единственный осмысленный способ выбора из конкурирующих друг с другом теорий — это эмпирическая проверка. Эта проверка может быть осуществлена либо на уровне индивидуального социального акте­ра, или на уровне социальной структуры, в зависимости от природы испытываемой теории.

Характерными чертами бихевиоралистского подхода к политиче­скому исследованию как раз и являются два требования: эмпирическое наблюдение и эмпирическая проверка, что в целом соответствует пози­тивистской доктрине. Бихевиоралисты стремились систематически ис­пользовать все имеющиеся в их распоряжении данные, а не ограничи­ваться небольшой группой иллюстративных примеров. На практике это означало, что, когда какое-то утверждение проверяется, исследователь не может ограничиваться только рассмотрением случаев, имеющих от­ношение к делу, а должен изучить все случаи, или, по крайней мере, весьма репрезентативное число таких случаев.

Неудивительно, поэтому, что для бихевиоралистов важное значение имела статистика. Она позволяла изучить множество данных, которые могли бы служить эмпирическими свидетельствами. Однако бихевио-рализм не означает предпочтения количественных методов анализа за счет качественного. Действительно, бихевиоралисты часто обращались к количественным данным и другим эвристическим свидетельствам. Но это не означает, что они делали только это. Наоборот, для бихевиорали­стов качественный и количественный анализ был в равной степени при­емлемым. Для них значение имело не то, являются ли методы анализа количественными или качественными, а то, что, с одной стороны, они используются для оценки высказанных предположений; а с другой — что данные используются систематически, а не иллюстративно.

81

Другая характерная черта бихевиорализма выражена не столь явно, но имеет не меньшее значение. Научные теории в принципе должны всегда быть фальсифицированы. Обратим внимание, что речь идет о научных, а не просто об эмпирических теориях. Как мы видим, бихе-виоралисты демонстрировали свою приверженность теориям Карла Поппера и его ревизии традиционного позитивизма, в частности, крите­рию фальсифицируемости.

Все аспекты бихевиоралистских теорий должны быть потенциально фальсифицируемыми. Однако Лакатос писал, что большинство теорий в естественных и социальных науках содержат нефальсифицируемые ут­верждения, которые чаще всего оказываются основополагающими. Эти ключевые предположения часто принимают форму высокоабстрактных утверждений, которые невозможно проверить эмпирически. Но это во­все не означает, что сама теория не может быть фальсифицирована. Ес­ли из ключевого абстрактного положения могут быть выведены некие другие утверждения, которые можно проверить эмпирически, то вся теория может считаться фальсифицируемой. Такой подход дает воз­можность исследователю определять условия, при которых данная тео­рия может быть признана научной.

Бихевиорализм в лучших своих образцах внес немаловажный теоре­тический и эмпирический вклад в понимание и объяснение социального поведения. Сильная сторона бихевиоралистского подхода заключается в том, что он использует форму анализа, способную к репликации (по­вторению). Ученые, работающие в бихевиоралистской традиции, всегда стремятся к тому, чтобы другие исследователи, делающие аналогичные утверждения и использующие подобные данные, пришли к таким же выводам. Такая заинтересованность в подтверждении своих заключений предполагает наличие очень ясно формулируемых требований к иссле­дованию:

1. что именно они пытаются объяснить?

2. конкретное теоретическое объяснение, которое выдвигает уче­ный;

3. каким образом он использует эмпирические свидетельства для того, чтобы дать оценку теоретическому объяснению.

Такая ясность означает, что бихевиоралисты уходили от исследова­ния любых размытых и нечетко сформулированных проблем.

БИХЕВИОРИЗМ — ведущее направление в американской психологии ХГХ— XX веков, в основе которого лежит понимание поведения человека и живот­ных как совокупности двигательных и сводимых к ним вербальных и эмо­циональных реакций на воздействия (стимулы) внешней среды.

82

БИХЕВИОРАЛИЗМ — политическая теория, изучающая политику через по­ведение актеров (действующих лиц), многое взявшее из психологической теории бихевиоризма.

«Поведение» — ключевой элемент бихевиорализма. Оно и предо­пределяет то, что именно является сущностью социальной системы. Оно же становится основным элементом анализа в политической науке. Изучать поведение — это значит выяснить, что же в действительности происходит в рамках права и политических идеологий. Поведение включает в себя подход к чему-либо, равно как и действия. Оно рас­сматривается бихевиоралистами как более фундаментальная категория, по сравнению с правилами и нормами, поскольку имеет отношение к живой политике. Это, разумеется, не означает, что нормы и идеологии не имеют значения в политической жизни, однако их значение опреде­ляется тем, какую роль они играют в поведении человека. Для того, чтобы понять политическую систему не достаточно просто сконцентри­ровать свое внимание на нормативных чертах политической деятельно­сти, необходимо обратиться к самому поведению. Понятно, почему ключевыми категориями бихевиорализма стали «стимул/реакция» и «вызов/ответ».

Впервые бихевиорализм к политической науке попытались приме­нить в 20—30 гг. XX века группа ученых Чикагского университета во главе с Чарльзом Мерриамом. Эстафету подхватил его учение Гарольд Лассулл, внесший очень большой вклад в разработку этого подхода к политической теории.

В 50 — начале 60-х годов бихевиоралистский подход занял домини­рующие позиции в политической науке.

МЕРРИАМ, Чарльз (1874—1953) — видный американский ученый, один из создателей политической науки. С 1923 по 1940 г. возглавлял в Чикагском университете отделение политической науки — ведущий в те годы политоло­гический центр США. Основатель так называемой чикагской школы полити­ческой науки. Основные труды: «Новые аспекты политики», «Роль политики в общественном развитии», «Систематическая политика», «Политическая власть: ее структура и сфера действия», «Что такое демократия?» и др.

Очищение политического знания от метафизики ставило своей це­лью достижение идеала объективного, свободного от субъективных влияний и верований. Перенесение на политическую науку методов анализа, использовавшихся позитивистами в естественных науках, дало возможность отныне рассматривать политическую реальность как есте­ственную, а политический процесс как протекающий в соответствии с

83

некими универсальными «регулярностями», доступными эмпирическо­му анализу. Основания повторяемости были связаны с природой чело­века — отсюда концепция «естественного человека» в политическом мире.

Политический процесс рассматривался бихевиоралистами как реа­лизация некоего первоначального волевого усилия, придающего поли­тический смысл всякому поведенческому акту. Доминирующей чертой человеческой психики провозглашалось стремление к власти. Власть — исходный пункт и конечная цель всякого политического действия. Практически вся политическая теория превратилась в учение о власти.

Бихевиоралисты значительно расширили представление о власти по сравнению с «классическими» представлениями, по существу, прирав­няв ее к политическим отношениям в целом. Иным словами, концепция власти у бихевиоралистов отличалась нестрогостью и неточностью. Понятно, что во многом это связано с многозначностью английского термина «power» (власть, сила, могущество и т.д.). Однако множество значений власти, которое придают ей бихевиоралисты, может быть объ­единено вокруг «стремления к власти». Лассуэлл считает, что оно при­суще всем людям во все времена, в любом обществе и социальном слое. Причем, пишет Лассуэлл, люди могут и не воспринимать свою или чу­жую деятельность как стремление к власти. Они говорят, что хотят по­бедить в споре, выиграть игру, сделать карьеру, приобрести авторитет или «имя», но за всем этим стоит стремление к власти.

«Единственное, что присуще всем типам отношений власти и влияния, — это воздействие на политику. То, как проявляется воздействие и на какой основе оно осуществляется, суть преходящие моменты, конкрет­ное содержание которых в определенной ситуации можно установить, лишь изучая реальные воздействия находящихся в этой ситуации субъ-

— писал Лассуэлл в работе, написанной совместно с А.Капланом, «Власть и общество: рамки политического исследования». ____________

ЛАССУЭЛЛ, Гарольд — (1902—1978). Видный американский политический теоретик. В своей знаменитой работе «Кто что получает, когда и как» (1936) он определил политологию как науку о влиянии и влиятельности. Под влия­нием он понимал очень широкую и мягкую форму власти. Главной целью демократии он провозгласил человеческое достоинство.

⁷ Lassell H., Kaplan A. Power and Society: A Framework for Political Inquiry. New Haven (Conn.), 1962. P. 92.

84

Политика — сферы взаимодействия. Поэтому индивид, побуждае­мый волей к власти, вступает с другими индивидами в коммуникацию по поводу власти. Возникает силовое поле. Сознательно очищенное авторами теории от любых других показателей. Интересен подход би-хевиоралистов также к государственной власти. Традиционная полити­ческая наука исходила из того, что власть изначально была присуща государству. Бихевиоралисты попытались найти «естественное» проис­хождение государственной власти — они увидели в ней механический агрегат отдельных воль. Так же они подходили и к проблеме институ­тов.

Лассуэлл отрицал идею всеобщего блага как функцию государства. Он вообще выступил против абстрактно-моралистской трактовки госу­дарства как некоего идеала. Государственная власть возникает путем слияния, столкновения, соединения и отталкивания, борьбы и равнове­сия воль к власти, то есть как силовое поле, где встречаются люди, об­ладающие собственным вариантом поведения.

Политическая система общества, полагал Лассуэлл, всегда выступа­ет как особая структура, в которой власть распределена между всеми ее элементами так, что устанавливается определенный баланс сил, стре­мящихся к власти и достигающих ее. Нарушение этого баланса в сторо­ну чрезмерной централизации власти, или, напротив, ее распыления влечет за собой дисфункцию и может привести к распаду политической системы. Тогда задача государственной власти заключается в сохране­нии баланса политических сил.

Сталкивающиеся индивидуальные воли к власти, в конце концов, формируют устойчивые способы взаимодействий, в определенной сте­пени теряющие подвижность. Субъекты власти вступают в определен­ные соглашения или «сделки», результаты которых фиксируются в пра­вилах и нормах. Всякое такое соглашение одновременно и ограничение воли к власти, и условие ее реализации. Лассуэлл говорит о «рынке вла­сти», описывая все происходящее там как «игру».

Игровая ситуация заключается в следующем: побеждает тот, кто вы­игрывает по правилам, а стремление нарушить правила, то есть выиг­рать незаконно, наказывается. Правила игры должны исходить от нее самой, а не навязываться извне. Иными словами, это должен быть само­регулирующийся «политический рынок», аналогичный обычному эко­номическому рынку. Реальный рынок власти предстает в трудах бихе-виоралистов как разгул страстей, недугов, социальных пороков и т.д. Политический рынок рассматривается как состязание субъектов власти: кто кого.

В качестве упорядочевающей силы, стоящей над «политическим рынком», выступает государство. Государство как бы обладает властью

85

до и сверх всякой власти, является всеобщим условием процесса рас­пределения и перераспределения власти в обществе. По существу, это означает всесилие государства. Иными словами, между рыночной и эта­тистской линией в трудах бихевиоралистов имеется серьезное противо­речие.

Исследователи, работающие в бихевиоралистской традиции в 90-е годы, согласились с тем, что теоретический анализ всегда должен быть начальным пунктом для серьезного эмпирического исследования. Это вовсе не означает, что теории не могут быть модифицированы, пере­смотрены или вообще отброшены на основе эмпирических наблюдений. Теория действует как средство, предохраняющее исследователя от по­гружения в излишние детали наблюдаемого, что приводит к тому, что абстрактные дедуктивные выводы могут быть сделаны в отношении связей между разными феноменами. Кроме того, теория не просто гене­рирует гипотезы, подлежащие эмпирической проверке, но дает пред­ставление о том, что должно быть проверено и как. Многие постбихе-виоралисты идут еще дальше в направлении эпистемологического реля­тивизма. Они часто говорят о том, что где-то там существует объектив­ная реальность, которая только и ждет, чтобы ее открыли «научным» методом. Сегодня они считают, что теория должна играть центральную роль в социальном анализе. Они даже признают возможность разных теоретических подходов, и что они могут привести к разным выводам. Но это вовсе не означает, что эмпирическая проверка потеряла свое значение. Наоборот, постбихевиоралисты полагают, что хотя эмпириче­ская проверка и стала труднее, но они допускают даже эмпирически обоснованные научные предсказания. По их мнению, каждая теория может по-своему искать свое эмпирическое подтверждение. Однако до тех пор, пока теория не получила своего эмпирического подтверждения, она не может получить статус объяснительной теории.

Для бихевиоралистов, а также постбихевиоралистов главной целью научного исследования является объяснение поведения на индивиду­альном и групповом уровне. В бихевиорализме присутствует идея при­чинности. Хотя причинность, по их мнению, отражает способ нашего мышления в той же мере, как и «реальность», она неизбежный спутник любой попытки объяснения. Они также настаивают на том, что если мы хотим, чтобы в нашу теорию поверили, необходимо подтвердить ее эм­пирически. Постбихевиоралисты утверждают, что почти все социаль­ные и политические исследователи, работающие с эмпирическим мате­риалом, в той или иной форме поддерживают этот взгляд. Если встать на эту точку зрения, то влияние постбихевиорализма на политическую теорию огромно. Каждый теоретик политики во многих отношениях постбихевиоралист.

86

4.3. ЗАКАТ ПОЗИТИВИЗМА И ВОЗРОЖДЕНИЕ НОР­МАТИВНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Поначалу могло показаться, что позитивизм имеет целый ряд пре­имуществ по сравнению с «классической» методологией. Важнейшим из них был принцип верификации, который позволил провести четкую демаркационную линию между науками, имеющими и не имеющими ясного познавательного содержания. Однако с течением времени имен­но эта ясность стала вызывать сомнения. Оказалось, что крайне трудно дать полноценную оценку самому принципу верификации. Очевидно, что он не является тавтологией или истиной по определению. В то же время он не содержит в себе и обобщения опыта (хотя вроде бы он ут­верждает, что это именно так, множество свидетельств опровергает это). Постепенно все большее число исследователей начало признавать, что принцип верификации сам не отвечает критерию обоснованности, ибо не может быть подтвержден чувственными данными. Одним из возможных выходов было заявление, что принцип верификации — это вовсе не утверждение, а правило. Основной вопрос в отношении любо­го утверждения — это вопрос о том, является ли оно истинным или ложным. В отношении правил такой вопрос не ставится. Он формули­руется по-другому: Данное правило правильно или ошибочно? Имеет основания или нет? Хорошее или плохое? Иными словами, принцип верификации превращается в рекомендацию, но тогда мы должны были бы относиться к нему в соответствии с тем требованием, которое он сам и утверждает, то есть следует поставить вопрос: по каким основаниям мы признаем принцип верификации?

Обычно позитивисты дают два ответа. Первый из них сводится к следующему: принять принцип в качестве фундаментального эпистемо­логического правила значит привести оценку в соответствие с реально­стью (А.Айер). Но это весьма проблематичное объяснение, поскольку оно предполагает, что мы можем описать природу реальности. Очевид­но, что здесь возникает замкнутый круг. Если наше представление о реальности (сформировавшееся до введения принципа верификации) правильно, то тогда мы пришли к нему до того, как сформировали кри­терий, который, как предполагается, должен ввести различие между чувственным и нечувственным характером наших представлений. Сама

87

по себе идея сравнения эпистемологического подхода с реальностью весьма сомнительна, поскольку способ познания должен стать критери­ем того, что является реальным, а что нереальным, или имеет и не имеет смысла. Такой путь спасения принципа верификации от угрозы, созда­ваемой его собственным принятием, таким образом, оказывается весьма неубедительным.

Альтернативное объяснение необходимости принципа верификации как правила заключается в том, что в каком-то смысле принцип форму­лирует основное определение естественных наук. А поскольку эти нау­ки играют такую важную роль в нашей культуре, то мы должны при­нять в качестве основного эпистемологического правила то, которое в наибольшей степени соответствует ориентации науки (Р.Карнап). Но здесь видны две трудности.

Прежде всего, не так уж очевидно, что принцип верификации дейст­вительно является основным научным положением. Так, знаменитый английский философ Карл Поппер сделал утверждение с точностью до наоборот: верификация, по его мнению, приведет к еще большему раз­рыву между рациональностью и наукой. Поппер считает, что обычно мы можем подтвердить только такие положения, если в состоянии пе­речислить все те вещи, совокупность которых обозначает данное пред­ложение. Например, если я скажу, что у меня в кармане пять каранда­шей, это может быть полностью подтверждено путем проверки содер­жимого моего кармана.

Однако такой подход не имеет отношения к законам науки, посколь­ку чаще всего они представляют собой ничем не ограниченные обобще­ния. Например, возьмем предложение «при повышении температуры лед тает». Поскольку это предложение относится к неизвестному числу случаев, то оно не может получить полное подтверждение, поскольку мы не можем сказать, сколько именно примеров нам нужно для того, чтобы сформулировать доказанное общее правило. Поэтому верифика­ция не может стать критерием науки. В противном случае наука не смогла бы признать по рациональным основаниям некоторые из наибо­лее фундаментальных законов.

Вместо верификации Карл Поппер предложил критерий фалъсифи-цируемости. Для объяснения его смысла он привел свой знаменитый пример: если мы не сможем найти хотя бы одного черного лебедя, то можно утверждать, что все лебеди белые.

Поппер придавал важное значение творческому воображению в нау­ке, в частности, гипотезам, которые затем могут опровергаться с помо­щью фальсификационного эксперимента. Если гипотезу не удается фальсифицировать, то она может быть признана как научный факт. Иными словами, Поппер предложил доказательство от противного. Ар-

гументы Поппера показались научной общественности весьма убеди­тельными. В результате число сторонников позитивизма начало быстро идти на убыль.

Таким образом, позитивизм постепенно потерял свое влияние на эпистемологическом уровне. В немалой степени это было заслугой не только Поппера, но и того же Витгенштейна, который в своих «Синей» и «Коричневой книге», «Философских исследованиях» и в ряде других поздних работ подверг позитивизм интенсивной критике. Если «Логи­ко-философский трактат» Витгенштейна, по существу, инспирировал позитивизм, то его поздние работы сыграли немаловажную роль для его развенчания. По существу, тот же Витгенштейн открыл новую страницу в развитии теории и методологии в постпозитивистском мире.

Хотя целостная позитивистская программа утратила свое влияние, однако некоторые ее положения и сегодня сохраняют свое значение, в частности, идея о различии между фактом и ценностью, а также антина­турализм в этике. Эти и некоторые другие положения и термины вошли в обновленную политическую теорию, которая пережила, начиная с 1970-х годов подлинное возрождение.

Вопросы для самопроверки                               N?

1. Поясните смысл следующих терминов:

♦ эпистемология;

♦ рационализм;

♦ тавтология;

♦ трансцендентальный/трансцендентный.

2. Почему логические позитивисты считают, что теория не может сказать ничего значимого о природе ценностей?

3. В чем заключается принцип верификации?

4. В каком смысле Витгенштейн употребляет понятие тавтологии?

5. Поясните значение индивидуалистического и бихевиоралистского под­ходов к политической науке?

6. В чем заключается критерий фальсифицируемости?

7. Что общего между бихевиорализмом и позитивизмом?

8. В чем специфика бихевиоралистского метода исследования?

9. Как Гарольд Лассуэлл рассматривает власть? Что в его теории говорит о том, что он — бихевиоралист?

10. Какие недостатки есть у бихевиорализма?

11. Какую роль в бихевиоралистской теории играют такие понятия как вызов/ответ или стимул/реакция?

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: