Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Либертаризм: хаиек и Нозик




Либертаризм — течение в современном либерализме, которое делает акцент на правах и свободах индивида, формирующихся под влиянием общины, а государству при этом отводится минимальная роль. Либер­таризм из всех современных идейных течений, пожалуй, ближе всего подходит к анархизму. Он видит в государстве источник подавления свободы человека, нарушения его прав, искажения свободы рынка.

Все либертаристское движение можно разделить на две большие группы: либертаристов-прагматиков и принципиальных либертаристов. Прагматики защищают идею «минимального государства», но от­нюдь не потому, что защищаемые ими права человека священны, а по­скольку ограничение его функций защитой таких прав создает целый ряд преимуществ. Кредо этой группы достаточно ясно выражено Фрид­рихом фон Хайеком, писавшим, что если мы хотим удовлетворить же­лания людей, то следует отвести государству меньшую роль, а рынку большую, дав ему возможность использовать всю имеющуюся инфор­мацию о характере людских устремлений. Некоторые либертаристы полагают, что подобное ограничение роли государства позволит увели­чить производство, соответственно, максимизировать пользу, и обеспе­чить производство с максимальной эффективностью.

Фридрих фон Хайек является весьма показательным примером «со­временной» версии политической теории либертаристского прагматиз­ма. Его труды дают солидное гносеологическое обоснование опровер­жению основ социал-реформистской политики в духе «государства все­общего благоденствия». Хайек писал, что

«ничто так не разрушительно для юридических гарантий индивидуаль­ной свободы, как стремление к миражу социальной справедливости»3.

Одно время его теория рассматривалась в качестве возможной аль­тернативы кейнсианству. В процессе критики политики «государства всеобщего благоденствия» идея Хайека о том, что нарастание государ­ственного вмешательства в экономику имеет свои пределы, за которы­ми оно начинает приводить к стагфляции и представлять угрозу самому существованию рыночной системы, по существу, оказалась одним из краеугольных камней при разработке программы «рейганомики». Уже начиная с 80-х годов Хайек пытался показать, что не существует «сред­него пути» между капитализмом и социализмом. Утверждая, что рацио­нальный экономический расчет при социализме в принципе невозмо-

3 Hayek F. A. New Studies in Philosophy. Politics and the History of Ideas. Chicago: Chicago university press, 1978. P. 111.

154

жен, он противопоставляет ему капиталистический рынок, предлагая прежде всего рыночные способы регулирования экономической и политической жизни.

Хайек был непримиримым и последовательным противником пере­устройства общества по умозрительно сконструированным схемам и идеальным моделям. В своей известной книге «Дорога к рабству» (1944 г.) он показал, что даже умеренное огосударствление экономической жизни ведет в конечном счете к установлению тоталитаризма. Он был убежден, что общества, полагающиеся на конкуренцию, в конечном счете успешнее других достигают своих целей — вывод, который, по его мнению, подтвержден всей историей современной цивилизации.

Хайек довольно ясно различал «хозяйство» и «рыночный процесс». Хозяйство, в его понимании, это организация или социальное устройст­во, где некто сознательно размещает ресурсы в соответствии с единой шкалой целей. В создаваемом рынком спонтанном порядке ничего этого нет. Спонтанное рыночное хозяйство (состоящее из бесчисленного множества индивидуальных экономических структур), по Хайеку, обладает двумя преимуществами.

Во-первых, спонтанный экономический порядок использует знание всех его членов (а не только организатора хозяйства).

И, во-вторых, цели, которым он служит, являются частными целями индивидов во всем их разнообразии и противоречивости. Единственная цель, общая для всех, — это создание условий, при которых шансы лю­бого случайно выбранного индивида на как можно более эффективную реализацию его целей были бы весьма велики. Именно это и имеется в виду, когда утверждается, что рыночный порядок обеспечивает макси­мум и оптимум по сравнению с упорядоченным социалистическим хо­зяйством.

Вместе с тем Хайек признает, что диктат рынка несет в себе угрозу свободе индивида. Конкуренция создает нечто вроде безличного при­нуждения, заставляя многих индивидов перестраивать свой образ жизни так, как были бы бессильны изменить его какие угодно инструкции и команды.

В то же время Хайек возражал против причисления его к сторонни­кам «свободного предпринимательства» без всяких ограничений. Опре­деленные барьеры необходимы, но это должны быть не искусственные препоны, создаваемые государством, а естественные, спонтанно возни­кающие в процессе социокультурной эволюции. Эти правила, прежде всего, включают отказ от присвоения чужой собственности и выполне­ние добровольно взятых на себя обязательств. Они воплощают в себе коллективный опыт множества поколений по разрешению конфликтов, а также обеспечивают преемственность традиции.

155

LAISSEZ-FAIRE — буквально «разрешать делать». Это система свободного рыночного обмена с абсолютным минимумом контроля со стороны прави­тельства.

Принцип естественного отбора — выживание наиболее приспособ­ленных социальных институтов — переносится Хайеком на историю человеческого общества. Этот отбор выдерживают лишь те системы правил (от религии и идеологии до способа организации производства), которые обеспечивают для применяющих их групп наилучшие условия для выживания, т.е. наиболее высокий уровень жизни — возможно большему числу людей.

В этом свете он рассматривает и проблему справедливости. С точки зрения Хайека, в принципе неверно увязывать справедливость с какой-либо целью распределения. Никакой индивид или группа не осуществ­ляют общее распределение богатства или какой-либо другой вещи. По­этому неправильно утверждать, что распределение может быть неспра­ведливым, поскольку это определение применимо только к действиям людей. Хайек делает вывод, что любые пути распределения существен­но противоречат свободе. Таким образом, в обществе со свободным рынком товаров, где конечный результат экономической деятельности является не следствием сознательного выбора, а результатом бесчис­ленных разрозненных выборов отдельных индивидов, вообще не может появиться идея перераспределительной справедливости, а попытки вве­сти распределение разрушительны для свободы и индивидуальности в обществе4. Это вполне ясная идеологическая позиция, которая отдает предпочтение вполне определенной форме свободы.

«У нас не было намерения делать фетиш из демократии. Очень похоже на то, что наше поколение больше говорит и думает о демократии, чем о тех ценностях, которым она служит. К демократии неприложимо то, что лорд Эктон сказал о свободе: что она "не средство достижения высших политических целей. Она сама по себе высшая политическая цель. Она требуется не для хорошего управления государством, но в качестве га­ранта, обеспечивающего нам право беспрепятственно стремиться к осу­ществлению высших идеалов общественной и частной жизни". Демо­кратия по сути своей — средство, утилитарное приспособление для за­щиты социального мира и свободы личности. Как таковая она небезу­пречна. Не следует забывать и того, что часто в истории расцвет куль­турной и духовной свободы приходился на периоды авторитарного правления, а не демократии, и что правление однородного, догматично-

4 Hayek F.A. The Mirage of Justice. London: Routledge and Kegan Paul, 1976. P. 62.

156

го большинства может сделать демократию еще более невыносимой, чем худшая из диктатур. Мы, однако, стремились доказать не то, что диктатура ведет к уничтожению свободы, а то, что планирование приво­дит к диктатуре, поскольку диктатура — идеальный инструмент насилия и принудительной идеологизации и с необходимостью возникает там, где проводится широкомасштабное планирование. Конфликт между де­мократией и планированием возникает оттого, что демократия препят­ствует ограничению свободы и становится, таким образом, главным камнем преткновения на пути развития плановой экономики. Однако, если демократия откажется от своей роли гаранта личной свободы, она может спокойно существовать и при тоталитарных режимах. Подлинная диктатура пролетариата, демократическая по форме, осуществляя цен­трализованное управление экономикой, подавляет и истребляет личные свободы не менее эффективно, чем худшие автократии.

Обращать внимание на то, что демократия находится под угрозой, стало модно, и в этом таится некоторая опасность. Отсюда происходит ошибочное и безосновательное убеждение, что, пока высшая власть в стране принадлежит воле большинства, это является верным средством от произвола. Противоположное утверждение было бы не менее оши­бочно: вовсе не источник власти, а ее ограничение является надежным средством от произвола. Демократический контроль может помешать власти стать диктатурой, но для этого следует потрудиться. Если же де­мократия решает свои задачи при помощи власти, не ограниченной твердо установленными правилами, она неизбежно вырождается в дес­потию.

Когда правительство должно определить, сколько выращивать сви­ней или сколько автобусов должно ездить по дорогам страны, какие угольные шахты целесообразно оставить действующими или почем про­давать в магазинах ботинки, — все такие решения нельзя вывести из формальных правил или принять раз навсегда или на длительный пери­од. Они неизбежно зависят от обстоятельств, меняющихся очень быстро. И принимая такого рода решения, приходится все время иметь в виду сложный баланс интересов различных индивидов и групп. В конце кон­цов кто-то находит основания, чтобы предпочесть одни интересы дру­гим. Эти основания становятся частью законодательства. Так рождаются привилегии, возникает неравенство, навязанное правительственным аппа­ратом...

Государство должно ограничиться разработкой общих правил, при­менимых в ситуациях определенного типа, предоставив индивидам сво­боду во всем, что связано с обстоятельствами места и времени, ибо только индивиды могут знать в полной мере эти обстоятельства и при­спосабливать к ним свои действия. А чтобы индивиды могли сознатель­но строить планы, у них должна быть возможность предвидеть действия правительства, способные на эти планы влиять. Но коль скоро действия государства должны быть прогнозируемыми, они неизбежно должны определяться правилами, сформулированными безотносительно к ка-

157

ким-либо непредсказуемым обстоятельствам. Если же государство стре­мится направлять действия индивидов, предусматривая их конечные ре­зультаты, его деятельность должна строиться с учетом всех наличест­вующих в данный момент обстоятельств и, следовательно, является не­предсказуемой. Этим объясняется известный факт, что, чем больше го­сударство планирует, тем труднее становится планировать индивиду...»

Фридрих фон Хайек. Дорога к рабству.

Принципиальный либертаризм отличается от прагматического, главным образом, тем, что он рассматривает права, защищаемые «ми­нимальным» государством, как естественные или фундаментальные. Права — есть благо в себе, а не в силу каких-то случайных причин, причем благо высшей значимости, которым нельзя пожертвовать ради какой-то другой цели.

Наиболее видным представителем этого течения либератаризма яв­ляется Роберт Нозик. Большая часть его основной работы «Анархия, государство и утопия» была представлена в качестве альтернативы «Теории справедливости» Роулса5.

Во многих отношениях Роберт Нозик — полная противоположность Джону Роулсу, начиная от происхождения (Роулс — «один из последних героев Скотта Фиццжеральда», элита из Новой Англии; Нозик — выхо­дец из бедной еврейской семьи в Бруклине), личных качеств (скромно­сти и даже замкнутости Роулса, и заметного стремления к славе и из­вестности у Нозика) и вплоть до отношения к политике (Роулс — политический философ кантовского склада, либерал; Нозик — либерта-рист, активный участник студенческих движений в молодости, склон­ный к анархизму и позднее признанный идеолог неоконсерватизма). Эта разница, однако, отнюдь не мешала им сотрудничать на протяжении десятилетий как коллегам по Гарвардскому университету.

Интерес к проблемам политической философии пробудился у Робер­та Нозика после внимательного ознакомления с трудами консерватив­ных философов и экономистов Фридриха Хайека и Мильтона Фридмэ-на. Знакомство с «Теорией справедливости» Джона Роулса вдохновило его на «ответ». В результате появилась книга «Анархия, государство и утопия», содержащая комментарий проблем, затронутых Роулсом, с позиций либертаризма. Этот труд не только вызвал большой интерес в академических кругах, но так же, как роулсовская работа, оказал пря­мое и непосредственное влияние на разработку политических программ и политические дискуссии в США и ряде других западных государств. В 1975 году он был удостоен Национальной премии за лучшую книгу года.

5 Nozick R. Anarchy, State and Utopia. New York: Basic Books, 1974.

158

Работа Нозика — фундаментальное политико-философское осмыс­ление основных идей либертаристского кредо. Будучи крайней формой либерализма, либертаризм проводит различие между ценностями инди­видуальной свободы и ценностями благосостояния и равенства. Опира­ясь на эту единственную ценность свободы, он пытается сформулиро­вать правила того, что индивиды могут делать по отношению друг к другу, какова их роль в организации государства и какой властью это государство вообще должно обладать.

Характерно, что сфера влияния индивида совпадает с властью, воз­лагаемой на него капиталистической экономикой, или экономикой сво­бодного предпринимательства. Индивид обладает формальной властью обретения собственности, покупки и продажи ее, найма рабочей силы и продажи своей собственной рабочей силы. Он может разбогатеть или разориться — все зависит только от него самого, от его способностей, усилий, везения, наконец. Государство со своей стороны может лишь обслуживать эту систему. Оно может предпринимать какие-то действия, вплоть до наказания, ради предотвращения применения силы (убийств, ограблений и т.д.) и мошенничества, но оно не имеет права облагать собственность налогами или конфисковывать ее во имя того, чтобы ока­зать помощь нуждающимся, или же организовывать общественные ра­боты для сокращения безработицы. Бедные сами должны о себе позабо­титься, или же рассчитывать только на милосердие. Пенсии или страхо­вание здоровья допустимы и могут существенно снизить риск наступ­ления трудных времен, однако любые коллективные попытки решения этих вопросов вне пределов защиты личности и ее правомерной дея­тельности должны быть переданы в сферу добровольных клубов и ассо­циаций.

Взгляды такого типа отстаивала целая плеяда политических мысли­телей разных времен, начиная от Адама Смита и кончая Мильтоном Фридмэном, придавшего этим идеям утилитаристскую легитимацию: данная система является законной в силу ее эффективности, поскольку в результате положение каждого гражданина улучшится. Но коль скоро данное утверждение труднодоказуемо, эгалитаристские системы пред­ставляются с позиций утилитаризма в качестве более предпочтитель­ных, поэтому либертаристы обратились к другому политико-философскому основанию своих воззрений. Нозик предлагает взять в качестве такого основания определенную концепцию индивидуальных (моральных или естественных) прав.

159

«У индивидов есть права и существуют вещи, которые никакая другая личность или группа не могут сделать по отношению к нему, не нару­шая этих прав»6, —

это утверждение в самом начале книги «Анархия, государство и уто­пия» уже достаточно ясно обозначает точку отсчета принципиального либертаризма.

Причем Нозик полагает, что речь идет не только об уважении этих прав, а о том, что они должны обладать статусом фундаментальных или более или менее абсолютных ограничений. Понятие «права как ограни­чения», или, как он иногда поясняет, «ограничение моральной стороны» означает, что речь идет о гарантиях защиты каждой личности. Абсо­лютный характер данного ограничения предполагает, что индивидуаль­ные права не могут быть нарушены ради решения каких-либо социаль­ных целей, например, целей благосостояния или безопасности всего общества. Наконец, он рассматривает эти права как фундаментальные, т.е. они есть благо в себе и не зависят от внешних целей, будучи осно­ванием морального мышления. Но если индивидуальные права прини­маются в качестве отправного пункта, то вполне логична идея «мини­мального» государства как лучшего из возможных способов гарантиро­вания этих прав. Более сильное государство непременно станет нару­шать эти права, если только оно не опирается на анонимное согласие всех граждан, ибо, помимо всего прочего, у людей есть также право на отказ от своих прав.

«Минимальное» государство более предпочтительно, чем анархия, поскольку последняя не может дать гарантий защиты индивидуальных прав. Кроме того, у него больше возможностей для того, чтобы стать узаконенным, нежели у государства перераспределительного типа, ко­торое не в состоянии опираться на полное согласие своих граждан и поэтому обязательно предполагает принуждение вплоть до открытого насилия по отношению к какой-то их части.

Первый принцип, введенный в теорию Нозика, таким образом, за­ключается в том, что каждый индивид обладает тремя фундаменталь­ными правами: во-первых, правом на физическую безопасность, во-вторых, правом на неограниченные ничем свободы и, в-третьих на не­отчуждаемую собственность без его на то согласия. Нозик практически повторяет сказанное Локком о правах индивида в условиях «естествен­ного состояния».

Нозик пишет, что его взглядам на «хорошо организованное общест­во» противостоят две теоретические «угрозы»: идея безгосударственно-

6 Nozick R. Op. cit. P. IX.

160

го общества (анархия) и теория государства, выходящего за пределы «минимального», т.е. такого, которое берет на себя функцию перерас­пределения, или ставит перед собой цели развития, модернизации и т.д.

АНАРХИЗМ — политико-идеологическая концепция, требующая упраздне­ния государства и ликвидации всякой власти, имеющей возможность приме­нять принуждение. Она провозглашает своей целью общество с максималь­ной личной свободой, справедливым распределением материальных благ, в котором общие задачи выполняются по добровольному согласию. Термин «анархизм» введен в 1840 году П.-Ж.Прудоном.

Анархистский социальный порядок, не допускающий никаких при­нудительных действий со стороны государства, назван в качестве ис­ходной посылки в нозиковской аргументации. Данная позиция, а также сопутствующие ей обстоятельства — нерушимая свобода личности и абсолютное право собственности на свое тело и свои владения — во многом воспринимаются как данность. Права есть выражение «естест­венной свободы» и анархия — возможность их реализации. Нозик по­пытался показать, что место анархии может быть занято «минималь­ным» государством без нарушения анархической легитимности. Однако необходимым условием этого перехода становится добровольное согла­сие людей.

Сами же анархисты рассматривают любое движение в направлении принудительных институтов как аморальное, иррациональное и ненуж­ное — в их концепции «естественного состояния» никаких серьезных проблем вообще не возникает. Но это крайность. Многие мыслители анархистского толка все же предполагали наличие некоторых основа­ний, которые делали движение в направлении государственности ра­циональным и необходимым, например, ради выживания. Тем самым они признают аргументацию Т.Гоббса, изложенную им в «Левиафане». В любом случае моральность этой тенденции может придать только согласие, а далеко не все люди столь уж рациональны, чтобы принять это. При этом модель «общественного договора», некоего гипотетиче­ского контракта, т.е. согласия в малой группе, переносимое затем на всех граждан, считается неадекватной, ибо в соответствии с анархист­скими установками предполагается согласие именно всех, так как необ­ходимо уважать естественные права каждого человека.

Л.С.Мамут пишет:

«....Индивидуализм анархистского толка, сохраняя в себе идею противо­поставленности абсолютно самодовлеющей личности обществу как та­ковому, связывает ее (личности) свободу, полноценное бытие с тоталь-

161

ным упразднением всех политических форм. Этим он резко отличается от того буржуазного индивидуализма, которого придерживались, ска­жем, Т.Гоббс и другие идеологи, мыслившие по стандартам этатистско-

Любое государство воспринимается анархистским сознанием как аб­солютное зло, оно — источник всех социальных пороков.

Новизна подхода Нозика, попытавшегося преодолеть трудности, связанные с необходимостью согласия на введение любых государст­венных форм, заключается в его стремлении объяснить, каким образом государство может вырасти из естественного состояния без нарушения чьих-либо прав, однако не прибегая к идее «общественного договора».

Нозик пишет, что если бы даже существовало локковское «естест­венное состояние», т.е. если бы сбылась мечта анархистов, «минималь­ное государство» все равно появилось бы при двух условиях: во-первых, если люди будут действовать, руководствуясь собственным интересом; во-вторых, если они будут уважать права других людей, не нарушать их, или, по крайней мере, находить форму компенсации в случае нарушения. В сущности, этот аргумент представляет собой ква-зи-договорное узаконивание «минимального государства».

Образование государства, по Нозику, проходит четыре стадии.

Первая стадия. В силу неудобства «естественного состояния» инди­виды формируют «агентства защиты»8. Сначала, по-видимому, это бу­дут ассоциации взаимопомощи, объединяющие членов одной семьи или друзей, но скоро обнаружатся неудобства: все должны владеть оружи­ем, к тому же в группах такого типа легко возникают трения. В конце концов ассоциации обязательно уступят место «агентствам защиты», которые за соответствующую плату возьмут на себя роль арбитра, а также наказания виновных.

Вторая стадия. Одно из агентств или их объединение начнут доми­нировать на некоей территории9. При этом возникают три возможности:

1) если одно агентство выиграет все сражения, то оно, естественно, станет доминировать на данной территории, и люди окажутся перед выбором — либо присоединиться к нему, либо вообще остаться вне сферы действия какого-либо агентства;

2) если одно агентство выиграет на одной части территории, а вто­рое — на другой, то территория окажется расколотой так же, как и на­селение; будет установлена граница;

7 Мамут Л.С. Этатизм и анархизм как типы политического осознания. М.: Наука, 1989. С. 191.

8 Nozick R. Op. cit. P. 12—15.

9 Nozick R. Op. cit. P. 15—17.

162

3) если два агентства продолжают борьбу и ни одно из них не смо­жет добиться окончательного верховенства, то вероятнее всего они предпочтут третейский суд, тем самым сформировав объединение агентств.

На первых двух стадиях рациональный собственный интерес на­правляет людей в сторону «минимального государства». Однако пока еще называть государством возникшее образование рано. Новый режим

«очевидно, не обеспечивает защиту для всех на данной территории, как это делает государство, и он явно не обладает и не претендует на тот тип монополии на применение силы, которая обязательна для государства»10.

Третья стадия. «Агентства защиты» начинают защищать права сво­их клиентов от независимых индивидов11. Основанием для этого являет­ся делегирование клиентом своего права на самозащиту тому агентству, которое уже доказало свое превосходство по сравнению с другими по­добными агентствами.

Четвертая стадия. Доминирующее агентство может как-то ком­пенсировать независимым лицам неудобство того положения, в котором они оказались, распространив и на них свою защиту или предоставив им средства для самозащиты12.

Результатом этих четырех стадий развития и становится «минималь­ное государство». Оно предлагает защиту для каждого и провозглашает монополию на применение силы в том смысле, что лишает независимых лиц права на навязывание силой своих прав по отношению к другим индивидам.

И все же здесь есть и отличия от «минимального государства». Во-первых, независимые люди все еще могут навязывать свои права друг другу. Во-вторых, независимые платят налоги ниже уровня полноправ­ных членов общества. Может показаться, что в этом случае многим сно­ва захочется стать независимыми, однако мотив получения защиты от независимых окажется сильнее13.

Вывод Нозика означает: если кому-то нравится «естественное со­стояние» Локка, то есть все основания считать, что он признает и «ми­нимальное государство».

Под естественной свободой Нозик понимает обладание некоторыми «негативными» правами, т.е. правами по отношению к другим, прину­дительно вмешивающимся в наши дела, а также право на собствен­ность. Эти права противоположны по смыслу «социальным правам»,

10 Ibid. Р. 51.

11 Ibid. Р. 101—108.

12 Nozick R. Op. cit. P. 10—11.

13 Ibid. P. 113.

163

носящим позитивный характер, они также обращены к другим, но дают право на обладание чем-то (право на образование, право на пенсию и т.д.). Нозик же «позитивные права» отрицает в принципе, хотя и не рас­крывает в своей книге, на каких именно основаниях. Он как бы откла­дывает рассмотрение этой проблемы до выяснения моральных основа­ний его теории в целом. Вместо этого он рассматривает несколько слу­чаев, содержащих вопросы морали, с тем, чтобы обеспечить интуитив­ную поддержку своей теории и показать относительность других под­ходов. При этом приоритет отдается положению об уважении к людям в кантовской интерпретации (категорический императив и положении о моральной автономии индивида).

КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ — термин, введенный Иммануилом Кантом для обозначения того требования, которое предписывает нам делать что-либо безусловно, то есть независимо от того, что мы хотим, или от того, каковы наши цели. Согласно Канту мы осознаем принципы морали как Кате­горический императив. Он называет его высшим принципом морали. Смысл его заключается в следующем: «Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства». В работе «Основы метафизики нравственности» Кант писал: «Теперь я ут­верждаю: человек и вообще всякое разумное существо существует как цель сама по себе, а не только как средство для любого применения со стороны той или другой воли...»

Иными словами, речь идет о действиях, принимающих во внимание, что все человечество воплощается в каждом индивиде, и человек нико­гда не должен рассматриваться как средство, а не цель. Эта идея служит у Нозика нескольким задачам.

Нозик полагает, что она опровергает утилитаризм, ибо немногие люди могут быть использованы просто в качестве средства для увели­чения благосостояния других; отрицает патернализм, так как человек может оказаться средством для себя самого и своего собственного бла­гополучия; а также теорию справедливости Роулса, в особенности его принцип дифференциации, коль скоро таланты и собственность граж­дан могут быть направлены во благо наименее им ущи х групп. Очевид­но, однако, что ссылка на Канта отнюдь не служит подлинной основой для моральной философии Нозика. Нозик не ставит вопрос о признании кантовской моральной эпистемологии, создается впечатление, что его увлекает лишь интуитивная сторона выводов из Канта.

Отрицание любой формы государства, выходящей за пределы «ноч­ного сторожа» — «классической» либеральной метафоры — имплицит­но присуще правам, которые Нозик приписывает индивидам. Признание прав такого типа, фундаментальное для политической морали, автома-

164

тически предполагает отрицание любой теории справедливости, преду­сматривающей перераспределение богатства или предписывающей оп­ределенный тип деятельности. Государство, для того чтобы осуществ­лять эти функции, вынуждено будет постоянно нарушать права челове­ка.

В основе этого подхода лежит положение о высшей ценности есте­ственной свободы в политической сфере. В этом смысле Нозик не привносит ничего нового. Его вклад в развитие теории справедливости сводится в основном к общей классификации концепций социальной справедливости, которую он предлагает, а также в попытке выявить главные слабости всех других концепций (разумеется, за исключением своей собственной). Нозик полагает, что принципы справедливости мо­гут быть охарактеризованы в трех основных ипостасях: с точки зрения истории, целей и способа достижения критерия.

Исторический принцип справедливости ставит распределительную справедливость в зависимость от того, как она сложилась. Иными сло­вами, действия человека в прошлом, или же какая-то ситуация могут привести к созданию дифференцированных прав или вознаграждения за какие-то поступки.

Целевой принцип справедливости ставит распределительную спра­ведливость в зависимость от соответствия состоянию дел и какой-то структуры или цели.

Наконец, принцип справедливости как критерий увязывает распре­делительную справедливость с каким-то специфическим историческим фактом, характеристиками индивидов, такими, как моральная ценность, талант, производительность и т.п.

При такой классификации принцип дифференциации Роулса может быть отнесен к целевым принципам, поскольку он относится только к всеобъемлющим структурным результатам, а именно: благосостояние наименее имущих должно быть максимизировано. То же можно сказать и о разнообразных утилитаристских концепциях. Но такая концепция или теория справедливости, полагает Нозик, неприемлема, поскольку предполагает справедливость, индифферентную по отношению к лич­ной судьбе каждого человека. Судьба человека оказывается связанной с ней только в том смысле, соответствует ли она или нет наиболее пред­почтительной структуре, хотя интуиция подсказывает любому непред­взятому наблюдателю, что справедливость имеет смысл только по от­ношению к вполне конкретному человеку. Косвенный интерес, диктуе­мый прежде всего заботой о наиболее эффективной социальной струк­туре, явно недостаточен.

Принцип критерия может исправить этот недостаток в случае, если он предписывает рассматривать определенные позиции (например, то­вары или владения) в зависимости от вклада каждого человека. Именно

165

таким образом производится распределение наград. Однако принцип критерия, по мнению Нозика, может вызывать возражения, ибо он пред­полагает некую идеальную историю, одновременно корректируя откло­нения и ошибки реального исторического процесса. Но для того, чтобы быть эффективным, он должен будет либо игнорировать, либо нарушать законность владения, поскольку могут быть и другие, вполне легальные пути приобретения собственности, помимо вводимых принципом критерия способов. Человек может получить некое владение в дар, ему может повезти и он получит крупный выигрыш — к этим случаям никакие критерии неприменимы. А поскольку собственник обладает правом поступать со своим владением как ему заблагорассудится, любой критерий может оказаться ограничением свободы. Из этого Но-зик делает вывод о нелегитимности такого подхода.

Тем самым, получает одобрение, по существу, только историческая справедливость, но не обремененная критериями. В сущности, это не что иное, как переформулирование Нозиком доктрины естественных прав. Наличие таких прав предотвращает легитимацию любого крите­рия при реализации целевой справедливости. Такой исторический, не обремененный критериями подход, Нозик называет теорией прав. Он выделяет в ней три основных компонента:

1. Принцип исходного приобретения владения: наша власть распро-

страняется на наше тело, его способности, благодаря этому мы овладеваем различными внешними объектами.

2. Принцип передачи владения: мы можем продать или иным спосо-

бом избавиться от того, что мы имеем.

3. Принцип коррекции: необходимо исправлять последствия неспра-

ведливых действий, например, в случае воровства или нелегитим­ного приобретения собственности.

Суть этой теории заключается в следующем: любое распределение владений, появляющееся в результате законных трансакций в отноше­нии легально приобретенных владений, само по себе является закон­ным, поэтому никакое вмешательство на основе справедливости недо­пустимо. Такое вмешательство, например, налогообложение богатых ради помощи бедным, несправедливо. Иными словами, речь идет о воз­вращении к чистой капиталистической экономике. Однако не к реаль­ной, а к идеальной модели. Дело в том, что такая система, очевидно, законна только в случае, если все владения приобретены легальным путем с самого начала. Именно здесь и начинаются неясности, ибо Но­зик нигде не определяет, что означает законный путь приобретения.

Разумеется, само время работает на легитимность. Люди с течением времени склонны забывать, что в основе множества больших состояний

166

лежит преступление, — идея, получившая фундаментальное обоснова­ние в «Капитале» Маркса.

Нозик также отнюдь не идеализирует историю капитализма. Более того, он считает, что любой шаг к созданию хорошо организованного общества неизбежно наталкивается на сопротивление существующей капиталистической системы, поскольку нынешние владения во многих случаях были обретены их владельцами несправедливым путем. Поэто­му, вполне естественно, что Нозик отказывается и от прагматической защиты «статус-кво», так как любая несправедливость, по его мнению, должна быть исправлена. Поэтому, когда Нозик говорит о капитализме, он имеет в виду прежде всего его идеальную модель.

КАПИТАЛИЗМ — экономическая система, которая основывается на концен­трации частной собственности на средства производства у относительно не­большого числа лиц, в которой существует большой класс лишенных собст­венности рабочих, работающих за заработную плату, и в которой производ­ство ведется, скорее, ради продажи и получения денег, нежели ради потреб­ления. Деньги, которые вкладываются собственниками производства с целью получения дохода, называются капиталом, а потому и сама система называ­ется капитализмом.

«Хорошо организованное общество» Нозика во многом гипотетич­но. Возможно, оно было бы реальным, если бы все люди начали участ­вовать в конкуренции одновременно в одном и том же месте и при рав­ных стартовых условиях. В действительности так не бывает, ибо люди изначально неодинаковы — одни более талантливы, другие менее. К тому же вмешиваются разного рода исторические случайности. Кроме того, весьма сомнителен все же и тезис о том, что бедные и некомпе­тентные должны рассчитывать только на милосердие более преуспе­вающих. Опыт стран «третьего мира» со всей очевидностью показыва­ет, что проблемы бедности и необразованности разрешимы только в ситуации, когда ими занимается государство, явно выходящее за преде­лы «минимального», причем если оно действует из прагматических, а отнюдь не только моральных соображений.

Кроме того, целый ряд моральных соображений также противоречит нозиковскому идеалу. Главное возражение связано с тем, что остается неясным, почему следует начинать именно с моральных прав индивида и при этом оставлять в стороне все другие моральные соображения?

Наиболее серьезные разногласия между либертаристами и Роулсом связаны с принципом дифференциации. В целом он рассматривается либертаристами как направленный на максимизацию преимуществ для тех, кто в силу собственной лени, бездарности или несчастливых жиз-

167

ненных обстоятельств оказался на «дне общества» за счет ущемления наиболее предприимчивой и талантливой его части. В частности,

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...