Глава 13 Медики третьего тысячелетия

Глава 13 Медики третьего тысячелетия

Великие личности не созданы природой, а самостоятельно сделали себя тем, чем они были; они стали тем, чем хотели быть, и остались верными этому своему стремлению до конца жизни. Гегель

Перед тем, как попробовать описать облик сакрального целителя будущего, отвечающего всем тем критериям, которые использовались для оценки уровня развития древнейших врачевателей, приведем молитву Великому Алхимику Вселенной, употреблявшейся в Средневековой Европе не только искателями философского камня, но и священно-врачующими: «О Святая и Святейшая Троица, Твое неразделенное и тройственное Единство! Позволь мне погрузиться в глубины Твоего безграничного, вечного Огня, потому что только в этом Огне смертная природа человека может превратиться в смиренный прах, а новое тело из соединения солей находиться в свете. О, расплавь меня и преврати меня в этом Твоем Священном Огне, чтобы однажды по Твоей команде огненные воды Святаго Духа вытянули меня из мрачного праха, дав мне рождение и оживив меня Своим дыханием. Пусть буду я возвышен через смиренное унижение Твоего Сына, восстав с его помощью из пыли и праха и превратившись в чисто духовное тело цветов радуги, в прозрачное кристальное райское золото, чтобы моя природа могла быть искуплена и очищена, подобно элементам в ретортах, которые находятся передо мной. Раствори меня в водах жизни, как если бы я был в винном погребе Соломона. Здесь Огонь Твоей любви примет новое топливо и запылает столь ярко, что ничто не сможет потушить его. С помощью этого божественного огня я, возможно, удостоюсь быть названным среди просвещенных праведников, может, я буду тогда скреплен со светом нового мира, могу получить бессмертие и славу, где не будет больше смены света и тьмы. Аминь! »

Врачеватели третьего тысячелетия... Тема мечты, тема надежды, тема упования. Почему? Да потому, что тема эта касается каждого из нас. Вне зависимости от того, считаем мы себя здоровыми или заболевшими. Для каждого из нас очень важны специалисты трех родов, которые ответственны за нашу с вами жизнь — медики, педагоги и политики. Врачи отвечают за наше с вами здоровье, педагоги отвечают за наш рост, политики отвечают за наши взаимоотношения. Все это крайне важно и очень серьезно, но все еще не осознано нашим безумным миром.

Тема врачевателей третьего тысячелетия естественно состоит из ответов на три вопроса — кто достоин быть врачевателем? Как обучать будущих врачевателей? Как развивать и совершенствовать врачевателя после того, как он благополучно завершил многолетний курс практического обучения искусству исцеления? К сожалению, из внешних инстанций ответа не дождешься, руководители здравоохранения живут лишь днем сегодняшним, все заняты решением сугубо сиюминутных вопросов, о долгосрочной стратегии тотальной реформы системы охраны здоровья даже речь не идет. В конечном счете, ответы на вопросы «зачем? » и «как? » может дать самому себе лишь сам призванный врачеватель. Мы же попробуем поискать более или менее удовлетворяющие разум и сердце ответы на поставленные вопросы, принимая во внимание их великую важность и истинное значение для рода людского. Это тем более оправдано тем, что если Вы дочитали до этой страницы книгу, для вас ответы на поставленные вопросы уже как минимум небезразличны. Вы относитесь к ним как лица заинтересованные, будь Вы заболевший человек или руководитель лечебно-профилактического учреждения. (Кстати, чаще всего именно руководители клиник обладают наименьшим запасом здоровья, сколь бы несуразным это ни показалось на первый взгляд. )

Из кого готовить врачевателей?

Ответ ясен и прост для каждого — из лучших. Другое дело, как их выращивать, выискивать, подготавливать к прохождению высшей медицинской школы. Но ответ единственен — из лучших! Из самых лучших, кого только порождает земля. Эти люди подобны нервным клеткам, эти люди подобны таинственной сердцевине органов управления организмом. В известном смысле, на одаренных, совестливых и искусных врачевателях народ держится.

Отбор лучших из лучших должен производиться не на основе анализа интеллектуальных способностей и навыков запоминания массивов совершенно не нужной информации, даже не в согласии с данными тех или иных психологических тестов. Отбор должен производиться на принципиально иной основе — на основе выявления качества душевной жизни. Это может показаться сентиментальным, но все же именно душевность отличает врачевателя от человека, не имеющего нравственного права на обладание званием медика. Душевность, эмоциональная культура, способность к восприятию переживаний ближнего, воспитанность в ответственности, искреннее понимание своего долга перед другими людьми, осознание того, что только ты и именно ты можешь и должен помочь заболевшему человеку обрести полноту существования, т. е. стать здоровым.

Поиск призванным к врачевательной профессии — это непростой, весьма многотрудный и очень ответственный отбор лиц, отмеченных особыми дарованиями. Люди эти живо ощущают, внутренне чувствуют, если угодно, почти одержимы желанием помогать другим, причем стремление это обусловлено не глубинными невротическими психозащитами от памятования своих собственных психотравм, но проистекает от назначенности судьбой к служению ближним. Желание помогать не должно быть окрашено обертонами личных проблем, большей частью неосознаваемыми (хотя, к величайшему сожалению, чаще всего так оно оказывается). В медицину можно приглашать или, если угодно, допускать, только здоровых людей. Врачевателями должны становиться именно здоровые люди. Юнгианские психологи утверждают законность проявления в медиках и психотерапевтах архетипа «раненого целителя», наилучшим примером действия какового являются представители шаманской профессии. Однако не нужно путать больного человека и человека болевшего, но исцеленного или исцелившегося. Те, кто приходят в медицину, чаще всего действительно уже имеют немалый опыт соприкосновения со страданиями либо на своем собственном примере, либо на примере близких родственников и любимых людей. Но пройдя через такого рода самопосвящение, человек должен исцелиться, оздоровиться, восстановить свою интегрированность и расширить границы самопонимания. Невротик будет сеять вокруг себя семена собственного невроза. Морально больные люди неизбежно принесут только вред, какими бы формальными знаниями они ни обзавелись. Человек, страдающий от того или иного недуга, не в состоянии будет оказывать подлинную помощь ближним, пока не устранит внутренние психоэтические причины, приведшие его к заболеванию и продолжающие поддерживать в его теле болезнь из года в год. Конечно, приходящие в медицину неизбежно будут подвергаться глубокому восстановлению подлинного здоровья во всех возможных смыслах. Это — одна из обязательнейших программ их профессиональной подготовки, отголоски которой до сего дня остались разве что у традиционных врачевателей Азии да последователей Фрейда и Юнга. Но тем не менее приходящий в медицинский вуз человек пренепременно должен обладать опытом внутренней честности, опытом, который приобретается лишь в самопосвящении, внешне проявляющемся как столкновение с заболеваниями и страданием. Учениками врачевателей должны становиться лишь те, кто смог доказать собственную состоятельность, кто уже отыскал в себе внутренние резервы воли и в определенной степени в одиночку смог противостоять несчастью и боли. Слабые, морально немощные и невротически гордые люди подлинными врачевателями не смогут стать никогда. Тот росток личной психоэнергии, который наставники будут лелеять и взращивать на протяжении всего периода обучения целителя, должен присутствовать в ученике изначально. Не забудем извечного — «Для того, чтобы делать золото, нужно иметь золото». Из ничего и получится опасное ничто!

Будущие врачеватели могут вырасти только из людей, которые уже к началу своего обучения прошли достаточно серьезную школу самовоспитания и не утратили в бурях переживаний человечность, но укрепили собственную душевность; не стали черствыми, не закрылись от людских страданий, но стали крепче и увереннее в собственных силах, научились дисциплинировать себя. Такие люди в известной степени умеют владеть собственными чувствами, умеют контролировать свои эмоции, умеют организовывать свой интеллектуальный потенциал.

Вряд ли возможно описать все требования, императивы и обязательства, которым в полной мере должен соответствовать истинный целитель. Слишком разнообразен мир человеческий, слишком глубок и пространен микрокосмос, чтобы его можно было описать хоть тремя, хоть сотней различных указаний и определений. Целительство требует для своего сотворения человека целиком, без остатка, всего и окончательно. Все лучшее, что в нем выявлено и сокрыто, все потенциальное, чем чревато его бытие, все сокровища и силы, присущие его психическому миру, — все это вовлекается в процесс целительства и работает в согласии с лишь ему самому ведомым ритмом созидания. Можно лишь указать несколько чисто человеческих направлений развития отношения целителя к самому себе, углубление понимания которых позволит обрести целостность и предоставить себя в помощь нуждающемуся настолько полно, насколько это вообще возможно.

Бережность — во всем, везде и всегда врачующий должен быть нежным, спокойным и осторожным, словно ему приходится танцевать на минном поле, словно он играется с судьбой на проволоке, подвешенной над пропастью; чем бережнее и аккуратнее оказывается целитель, тем успешнее развивается его чувствительность, тем точнее становятся его энерговлияния, тем больше красоты и поэзии во всем том, что он созидает в своем подопечном, а значит и во всем мире.

Терпение — большие дела никогда быстро не делаются, хотя бы потому, что они большие; что может быть значительнее переориентации регулирующих процессов организма на новый лад, на новый строй, к новой жизни; чем большее терпение проявляется врачевателем, тем меньше порезов, ран и ушибов он нанесет доверившемуся ему человеку, который и так уже успел навредить самому себе, что и выразилось в мучающей его болезни; терпение является залогом успеха, удовлетворенности и возможности развития сил.

Красота — первейшее требование ко всему творимому, чувствуемому и мыслимому; в известном смысле врачеватель ничего не делает с пациентом, он его по-особенному, магически мыслит, что в итоге и приглашает внутренние процессы к трансформации и обновлению; однако необходимо учиться мыслить красиво, т. е. созидательно, жизнетворчески и конструктивно.

Уверенность — без нее ни одно действие (ни физическое, ни внутреннее) не будет успешным и продуктивным; на поверхности сознания можно позволить себе сомневаться, хотя бы ради того, чтобы интуитивно нащупать единственно правильную линию поведения, предлагаемую бессознательным; но в глубине сердца своего сомневаться в собственной состоятельности, в достижимости успеха и в могуществе целительных сил попросту недопустимо, ибо в каком-то смысле неуверенность может быть понята как предательство себя самого.

Свобода — всегда обязана быть сверхценной для всякого дарителя здоровья; само по себе здоровье есть синоним истинной свободы — свободы полета в неизвестность, свободы сотрудничества со всем нравящимся и приятным, свободы неприятия того, что само по себе не принимаемо; лишь обладая даром сотворения свободы в самом себе, можно хоть сколько-нибудь одарить соками свободы исцеляемого; без свободы этой истинно здоровым он не станет никогда, ибо суть самой жизни — в поисках свободы и в радостном обладании ею, обладании ради свечения, радужности и воспевания молитв.

Медик всегда, по определению, находится на более высокой ступени внутреннего развития по сравнению с теми, кто обращается к нему за помощью. Сегодняшние врачи то ли из пустого кокетства и ложных игр в демократию, то ли из глубоко сокрытого в душе чванства и самолюбования, отказываются признавать факт энергетического, интеллектуального и духовного различия во врачевателе и его подопечных. Но ведь признание факта неравенства вовсе не означает возвышение одного человека над другим. В конце концов, два тысячелетия назад было произнесено: «И последние станут первыми». Чем богаче и проявленнее человек, тем человечнее он оказывается во всех своих деяниях и отношениях! Но замалчивание факта реальных различий между целителем и исцеляемым свидетельствует о непроработанности одной из серьезнейших внутренних проблем — гордости. А это уже признак весьма опасного душевного заболевания, которое неминуемо приведет к целому каскаду других недугов и поражений и тела, и ума, и сердца.

Для медика равны бомж и министр, бессеребрянник и миллионер, высокий начальник и уборщица. Истинный врачеватель выше любого из своих посетителей. Медик заведомо должен быть спокойнее, сильнее, уравновешеннее, мудрее и добрее всякого приходящего, не говоря уже о различии в знаниях и умениях. Тогда по закону сообщающихся сосудов врачеватель сможет не просто угостить посетителя таблетками или снабдить необходимыми рецептами да рекомендациями, но перелить в него тот бесценный запас психоэнергии, за которым в общем-то, сами того не осознавая, и приходят к нему люди, который собственно и составляет существо самой медицинской помощи. Но чтобы дарить, нужно иметь.

Разумеется, упоминание о глубоких различиях врача и обращающихся к нему за помощью фактически является определением признаков врачебной касты. Касты, представители которой одержимы любовью, знаниями и философией помощи. Кому-то такое описание целителей покажется неуместным с моральной точки зрения. Кто-то сочтет это ирреальным мечтательством. Но ведь мы ведем разговор о Древней Медицине Будущего. И возрождение касты врачевателей эволюционно неизбежно. Да и сейчас врачи вполне открыто считают себя — необразованных, неокультуренных, нередко попросту невежественных — людьми высшей пробы, нередко безо всяких на то оснований. Мы же говорим о касте истинно высокой, ибо ее представители способны опуститься к каждому, кто нуждается в их содействии, помощи и совете.

Медиками должны становиться лучшие из лучших. Педагоги должны быть лучшими из лучших. Политики должны быть лучшими из лучших. Только таким путем человечество сможет придти к безопасной, красивой и счастливой жизни. Иного пути нет. Пока больны, лживы и бесталанны столпы общества, само общество страдает серьезнейшими недугами. Лишь усовершенствовав представителей трех жизненесущих каст, можно надеяться на оздоровление всей общественной жизни, т. е. спасение каждого из нас.

Конечно, в сегодняшнем обществе, в частности, в том, в котором проживают граждане стран СНГ, все мягко говоря немножко не так. Но это вовсе не отменяет общих принципов, которые лежат в основе организации любого здорового, жизнеспособного и развивающегося общества. Врач — последнее прибежище, последнее пристанище человека, который все потерял; утратил не только что-либо вовне, но потерял самого себя. Пациент — это человек, вступивший на стезю разлада с самим собой, разобщившийся с собственным телом, о чем последнее и напоминает ему фактом заболевания. Фактически врачеватель по определению выступает во многих ролях, в том числе в роли наставника жизни, священника, попечителя судьбы того, кто с готовностью вверил ему свою судьбу, свою жизнь, самого себя, пусть даже только на время исцеления. В этом смысле любой врачеватель третьего тысячелетия непременно будет истинным гуру, т. е. «ведущим из тьмы во свет»! При всем уважении к работникам служб сервиса, врачевание качественно отлично от профессий, скажем, парикмахера или косметолога. Конечно, на своем месте и они могут сотворить со своим клиентом подлинное чудо — даря красоту, вселяя уверенность в собственных силах и укрепляя столь необходимое каждому уважение к самому себе. Но врачеватель — профессионал совершенно иного рода. Все-таки врачеватель трудится над самым сложным из возможных материалов — над живым человеком, ему доверено сокровище микрокосма. Хирургия — это не педикюр, а психиатр — это не киоскер.

Врачевательство — профессия спасения людей, приведения их к иному образу жизни и обучения искусству душевной чуткости. Врач — это священная, архетипическая, если угодно полубожественная фигура, от благорасположения которой зависит жизнь человека. В некотором смысле врачеватель берет на себя материнский труд. И по отношению к истинному врачу никто не взросл. Всякий регрессирует довольно-таки далеко в собственное прошлое, прибегая к врачу: младенец зависит от того, насколько его собственная мама оказывается состоявшейся матерью. От самого ее настроения зависит вкус и целебность грудного молока. От ее мыслей, не говоря уже о знаниях и навыках, зависит здоровье ребенка. Не стоит думать, что в истинной медицине дела обстоят по-другому. Врачеватель в известной мере оказывается родительской фигурой по отношению к нуждающимся в его помощи. Это не может быть придумано или сыграно — так оно обстоит на самом деле. Таков архетип любого помощника, всякого источника блага.

Врач — это особого рода священник, исповедующий религию помощи. Рано или поздно, хочется того или нет, но приходишь к нему и просишь о помощи. Давайте продолжим аналогию и задумаемся — кого допускают к обучению священнической миссии, как проходит это обучение и как относится сам священник к исполнению своего долга. Это и будет ответом на многие вопросы, касающиеся экзаменов в медвузах, выбору учебных программ и отношениям между медиками и пациентами. Потому-то врач по определению обязан быть высок! Он обязан быть истинно образован, подлинно культурен, действительно чист и светел.

Конечно, для такой подготовки таких врачевателей не обойтись без соответствующей традиции. Вот я и предлагаю вам задуматься о необходимости выстраивания именно такой традиции. Без нее нашим детям и внукам попросту не обойтись! Необходимо возродить традиции подготовки жизненесущих специалистов. Эта традиция должна соответствовать тем, кто намеревается обучаться в ее лоне, — она должна быть под стать этим самым лучшим из лучших! Проблема возрождения мощной жизнедательной традиции почти не имеет решения. Ведь для того, чтобы отбирать лучших из лучших, необходимы соответствующие высокие экзаменаторы, лучшие собеседователи, если не сказать исповедники. Необходимы люди, которые принимают на себя ответственность за вхождение назначенного ими ученика в храм целительства. Но сколь бы ни была трудна эта проблема, выход единственен: если мы действительно хотим оздоровиться, если мы на самом деле хотим впустить новую кровь в жилы старого общества, грехи которого не остались за порогом тысячелетия, но живут в нас самих, вокруг да внутри нас, нам надлежит непрестанно трудиться над поиском ответа на вопрос — кого принимать в медицинские школы, кого допускать к постели больного, как готовить тех, кому будут доверены наши собственные жизни и жизни наших потомков. Трудновато вытащить себя из болота неразберихи и ложных критериев оценки качества профессиональной подготовки, подобно барону-графоману, за волосы. Трудновато, но придется. Иначе мы попросту не получим шанса на выживание.

Итак, выбирать будущих врачей нужно сильнейших из сильнейших, добрейших из добрейших, талантливейших из талантливейших. Конечно, нужно будет сделать многое для того, чтобы профессия врачевания была почетной, почитаемой, престижной. Такие социальные стимулы нужны не только самим врачам, но и обращающимся к ним за помощью. Общество обязано само отметить наиболее уважаемых среди своих членов, без творческого подвига которых оно само неизбежно придет в упадок. Ведь пациент, обращающийся к врачу, зарплата которого ниже прожиточного минимума, бессознательно относится к нему с неуважением. Наше подсознание неизбежно производит вывод о достоинствах специалиста на основе социальной оценки его труда — «Раз нищий, значит не очень хороший и почти ненужный, такому не стоит и доверять». И не потому такой вывод делается, что мы рационально не понимаем свою зависимость от врача, но просто человек автоматически подчиняется логике социально-обусловленного мышления: раз все с этим согласны и решают не оплачивать труд врачевателя высоко, значит что-то в этом есть, ибо все ошибаться не могут. Так порождается самоубийственная тенденция — такое общество больно, а значит болен в той или иной степени каждый из его членов. А когда человек страдает, ему и жить не особенно хочется. Самоубийственные настроения приходят сами собой. Общество, принижающее роль врачевателей, обречено на саморазрушение. Как раз ему-то в наибольшей степени и нужны врачи. Весомые, авторитетные, мудрые, без них оно угасает и хиреет. Но подобно психотику, как раз этого оно и не желает признавать. Вообще-то мы привыкли чуть что не так — сразу ссылаться на общество, словно на некоего «козла отпущения». Но ведь общество состоит из нас с вами, согласными с большинством. Мы сами и есть это общество. Если мы молчим, все дурное и нездоровое продлевается и усугубляется. Так что оказывается на деле, что винить нам остается лишь самих себя, если, конечно, власть в социуме, пусть даже демократическим путем, не захватили вредители, враги и человеконенавистники. Ведь только психически больной человек или ненавистник рода людского может поставить дело так, чтобы умирали самые ценные для обеспечения людского процветания профессионалы — целители, наставники и руководители. Оглупление, обеднение и обессовестливание представителей жизненесущих профессий — первейшее условие вырождения народа.

Следует организовать социальную действительность таким образом, чтобы люди стремились стать не столько дипломатами или адвокатами, сколько педагогами и целителями. Не для того стать, чтобы белый халат да фонендоскоп носить или распоряжаться оценками в дневниках учеников, вымещая на них обиду на собственных родителей или любимых. Врач, к примеру, должен знать, что он — прозрачен, что он виден всем и во всем. Все его поступки, подобно личной жизни генерального прокурора или частным отношениям видного политика, открыто обсуждаются и оцениваются теми, кто решает вверять ему свою жизнь.

В Китае в средневековье была замечательная традиция. Каждый целитель обязан был вывешивать около двери своего жилища столько маленьких фонариков, сколько за время всей его практики у него умерло пациентов. Сохранился дзенский анекдот с весьма глубоким подтекстом, не сводящимся к формальной фразе «Не ошибается только тот, кто ничего не делает». Идет недалекий человек по городскому кварталу врачей и видит дом, у дверей которого горят лишь два маленьких фонарика. Логика поверхностно мыслящего человека подсказывает: чем меньше умерших, тем лучше врач. Он постучал в дверь и сказал выглянувшей прислужнице о том, что желает лечиться у ее хозяина, на что та преспокойно ответила: «Я вам не советую. Он только вчера открыл свою практику».

Хороший гончар для того, чтобы сотворить прекрасное произведение, очень тщательно подбирает глину. Хороший ювелир для того, чтобы создать прекрасное произведение, очень щепетилен к выбору материала, из которого ему предстоит изготовить высокохудожественное произведение. Красивое созидается лишь из качественного, добротного, ценного материала. Свойства материала во многом определяют тот потенциал, который художник может использовать для воплощения своих идеалов гармонии и красоты. Хороший наставник, к примеру, музыкант, поэт или художник, очень внимательно и долго присматривается к кандидату в ученики как к своего рода материалу, из которого можно воспитать Мастера.

Метафора более чем прозрачна. Надлежит обращать самое пристальное внимание на тех, кто претендует на обучение высокому искусству врачевания. Нужен очень добротный, очень свежий и очень талантливый «материал» для того, чтобы получившийся в итоге «шедевр» действительно смог порадовать своих будущих клиентов. Поговорка о первом комообразном блине применима где угодно, только не в обучении целителей и педагогов. Расплачиваться за огрехи преподавателей будут долгие годы сотни и сотни людей. В известном смысле не получившийся специалист подобен опасной заразе, которая продолжает рассеиваться из года в год разрушительными посевами в душах и судьбах людских. Естественно, то же относится к любым профессионалам, но негодные врачи и несостоявшиеся педагоги представляют из себя подлинную опасность для всего общества и на долгие десятилетия.

Если предполагаемый ученик лжив, корыстолюбив и злопамятен, практически невозможно перевоспитать его заново. Тут дело не в моральных оценках и не в попытках судить о недостатках ближних. Всякий таков, каков он есть, каким его воспитали родители, каким он сделал себя сам. Вопрос в другом: из него уже в принципе не может получиться высокий специалист с лучшими душевными качествами, соответствующими степени чистоты и целебности психоэнергии. Сокровище сердечной мощи не уживается с пороками ума. Если же человек пока не соответствует критериям отбора учеников, но настаивает на своем праве соискательства этого звания, может оказаться, что его тянет в медицинский вуз как раз для того, чтобы стать здоровее и чище. В таком случае он может пройти особые подготовительные курсы, может быть глубоко проанализирован опытными психологами, пройти целые батареи тестов для того, чтобы лучше узнать самого себя и получить возможность прохождения специального курса душевной работы.

Если человека тянет в медицину, это уже само по себе интересно. Обычно человека тянет к живописи, орнитологии и садоводству. Если человека незрелого и проблемного во многих отношениях все же неуклонно тянет в медицину, необходимо ответить на вопрос «почему? ». Когда и в связи с чем в нем возник этот интерес? Каким образом он перерос во влечение, в настоятельную потребность? Хочет он повелевать больными или действительно хочет научиться помогать им? В разрешении этой проблемы необходимы профессиональные психоаналитики. Таким образом, первый барьер на пути профанов и негодяев в медицину превращается в возможность оказать лечебную помощь нуждающимся в ней.

Подготовительные медицинские школы необходимы. Но в них нужно не столько изучать высшую математику или русскую литературу, пусть даже на примере высокохудожественных описаний быта и внутренней жизни представителей врачебной профессии, но прежде всего проходить курс глубинной психотерапии. Причем проходить дорогостоящие курсы за счет государства, потому что государство в виде налогов получает деньги для того, чтобы истово заботиться о своих гражданах, то есть об обслуживаемом этим государством народе (если, конечно, общество обустроено здраво, а не больно всеми мыслимыми пороками, одним из самых опасных среди которых по праву считается бессовестность и безответственность правителей).

Курс психотерапии необходим для выяснения того, насколько психоэтически зрел и душевно взросл претендент на звание ученика медицины, насколько он состоятелен в волевом отношении, действительно ли он готов длительно и серьезно претерпевать труд целителя. Кстати, уважаемый читатель, обрати сейчас взор на пространство собственной души. Не хочется ли тебе признать все вышеизложенное ненужным бредом размечтавшегося утописта? Удобно ли тебе внутри себя? Не отговорил ли я тебя от признания радостности и радужности врачевательного труда? Проанализируй ради себя же самого — как относишься ты сам к столь высоким и вполне законным, рационально вполне объяснимым критериям допуска людей во врачебный цех? Разумеется, хочется порадоваться вместе с тобой твоему согласию с автором этих строк, но сколь действительно это согласие, сколь оно принимаемо недрами твоей души? Мне нисколько не хочется обижать современников, мне нисколько не хочется претендовать на собственное соответствие мною же формулируемых критериев истинно профессионального помощника людей, но многих ли ты встречал на своем жизненном пути, кто отважился бы на прохождение экзамена в описываемый мною медвуз будущего? Ответ, к сожалению, слишком очевиден.

Существует еще один простейший и в то же время надежнейший прием отбора будущих учеников врачевания. Ни экзамены, ни собеседования не помогут выявить подлинную степень готовности человека к врачебной профессии. В сакральные профессии может быть только один вход — посвятительный. Это было известно древним, это вскоре поймут и наши потомки. Претендент на звание ученика медицины обязан отработать два или три года в качестве младшего медицинского персонала — санитаром или нянечкой. За право вхождения в профессию целителя нужно заплатить годами собственной жизни, своими трудами, терпением и усердием подтвердить свое право на соискание звания ученика медицины. Мыть полы, убирать туалеты, выносить судно и выслушивать изо дня в день жалобы, стоны и крики больных — только так можно доказать истинную преданность избранной профессии. Необходимо погрузиться не в учебники, но в атмосферу реальной клиники, со всей ее кровью, запахами и кряхтением немощных. Будущий врачеватель не рассудочно, но экзистенциально должен ощутить вкус будущей профессии хотя бы для того, чтобы после не бросить ее, не отказаться от своего выбора, не возненавидеть весь мир за то, что реально профессия оказалась не такой, какой ее рисовало услужливое тщеславное и горделивое воображение.

Если после такого «курса молодого бойца», удивительно напоминающего условия реальных «боевых действий» за жизнь пациентов, претендент захочет поступить в медицинскую школу, тогда в душевном отношении этот человек может быть смело назван почти готовым медиком. Остается лишь оформить этот «материал», влить в этот сосуд необходимые знания, научить психосоматической культуре и закалить в огне самодисциплины учебного труда.

Только тогда с врачебной профессии будет снят налет совершенно ложной элитарности. Только тогда во врачи будут идти не те, кто хочет красоваться перед другими в белом халате с фонендоскопом на шее, не те, кто стремится властвовать над другими тем или иным путем, не те, кто, сам того не осознавая, хочет отыскать ключ к исцелению собственных бессознательных психических или телесных болезней, но истинные помощники людей. Тогда в медики будут идти люди с призванием целителя, врачевателя, помощника.

Это принципиально важно — поставить некоего рода посвятительный барьер между профанной, обычной, мирской жизнью инженера, рабочего, руководителя того или иного предприятия, и сакральной профессией. Повторяю — для всех нас более других важны три фундаментальные профессии. Все наше общество, человечество в целом может реально трансформироваться к лучшему лишь при радикальном улучшении кадрового корпуса представителей трех профессий. Причем изменения этих профессионалов должны быть не следствиями иных, к примеру, экономических или идеологических изменений, но быть первичными, источниковыми сами по себе. Три кита цивилизации — Политика, Педагогика и Медицина, или Здравосозидание.

Необходимо поставить на пути псведоинтеллектуалов, псевдореспектабельных и псевдопорядочных людей, коими сейчас полнится планета, вот этот самый посвятительный барьер, каковым явится усердная и продолжительная работа будущих врачей в качестве младшего медперсонала.

Как обучать врачевателей? Как образовывать? Как подготавливать медиков Третьего Тысячелетия? Дело в том, что в настоящее время их готовят как угодно, но только не к реальному выполнению ими священной социальной миссии целителя. Медики обучаются чему угодно, только не практике любви, не опыту заботы, не искусству доброты, не навыкам терпения. Я считаю, что, как минимум, во всех медицинских учебных заведениях должны быть введены чисто аскетические дисциплины. Эти предметы более современно можно именовать психопрофилактическими или психогигиеническими.

Перво-наперво и прежде всего медик должен уметь владеть самим собой, причем в достаточной полноте. Это вовсе не означает, что его обойдут земные проблемы или он перестанет как собственную чувствовать боль и нужды других людей. Это не значит, что все у него будет в ладу. Это не значит, что у него будет идеальная семья, будут идеальные дети и он сам будет близок к воображаемому профанами плоскому идеалу. Но все же по сравнению с большинством других людей будущий врачеватель, вне зависимости от избранной им специальности, вне зависимости от уровня развития собственной целительской мощи, должен уметь владеть самим собой намного больше, намного увереннее, нежели это доступно остальным людям — его потенциальным пациентам. Кстати, то же относится и к педагогу, и к политику.

Психическая устойчивость и психологическая культура врачевателя — это крайне важное дело, если угодно, бесконечно и центрально важный вопрос всей профессиональной подготовки. Ведь вне зависимости от характера заболевания человек, который приходит к врачу, ожидает от него прежде всего покоя, терпения и уверенности в себе.

Кстати, в полной аналогии с воспитанием врачей и их профессионально-посвятительным отбором находится и выбор будущих наставников. Необходимо перед поступлением в любое педучилище или педвуз проходить хотя бы годичную «проверку молодняка» (будущих абитуриентов) в виде обязательного ежедневного посещения уроков в той реальной школе, которая существует ныне. Но выступать там они будут уже не как оппозиционно и революционно настроенные старшеклассники, только-то и мечтающие, как бы поскорее «выпорхнуть» из родного осиного гнезда, но в качестве будущих профессионалов, которые собираются на всю жизнь связать свою судьбу с Молохом, именуемым средней школой.

Всякий из севших на заднюю парту и наблюдающий за происходящим в классе (не как родитель и не как проверяющий, не в качестве осуждающей или оценивающей стороны, но именно как простой наблюдатель) перво-наперво как свободный наблюдатель отметит, что такой абитуриент неизменно встанет на сторону учеников. Ни один учитель 45 минут не продержится в своем фиктивном, рекламно-ярмарочном имидже доброжелателя и демократа, тем более, что наблюдателей таких будет достаточно много — целая «камчатка». Рано или поздно педагог «сорвется», рано или поздно он вынужден будет явить присутствующим свое истинное лицо. Он просто энергетически вынужден будет возвратится на те рельсы, по которым обычно ездит изо дня в день в общении с учениками. Наблюдая целый год, изо дня в день, из урока в урок, приходя вместе с «тяжелым положенным всем портфелем» к положенным 8 часам и возвращаясь вымотанным домой в 15 и принимаясь за запутанные и малополезные домашние задания — если абитуриент выдержит это, значит ему более не нужны никакие экзамены и собеседования. Он любит школу, он терпит ее, она его действительно интересует — значит там ему и место! И после такого тренингового марафона в педвуз он придет совершенно иным. Он придет уже закоренелым реформатором, новатором и ярым поборником индивидуального стиля обучения. Он изначально будет жаждать изменить всю эту рутину на нормальные, по-человечески приятные и образовательно эффективные отношения сотрудничества. И он уже не позволит вузовским преподавателям пороть чушь и вешать лапшу на уши — он восхочет действительных знаний, он не станет просто просиживать часы — он захочет учиться!

Он за целый год намедитируется на современную школу так, что придя в нее через пять лет обучения в вузе, он будет делать и творить все что угодно, только уже не то, что он с горечью наблюдал на протяжении всего предвузовского года.

Беда наших педагогических вузов заключается в том, что едва покинув школу, будущий наставник приходит в педагогический вуз, стоя не на позициях будущего учителя, а оставаясь в позиции бывшего ученика. И в большинстве случаев обучающийся в вузе остается таковым вплоть до получения диплома. Но ведь

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: