 |
Великая? . Безкровная? . Русская? . (7)
|
|
|
|
Банды Керенского
Вернемся, однако, в Таврический Дворец.
К вечеру 27 февраля Керенский сменил революционных «почетных часовых» караулом от 4-й роты запасных Лейб-Гвардии Преображенского полка под командованием унтер-офицера Ф. М. Круглова. «…Нас, преображенцев, – заявил в те дни газетчикам Круглов, – в числе других частей, поставили, по приказанию Керенского для охраны Таврического дворца и Министерского павильона».
Солдаты Преображенского полка охраняют Таврический дворец. Март 1917 г.
«Первая из воинских частей, – свидетельствовал позднее Петроградский градоначальник генерал А. П. Балк, – прибежавшая в Думу и занявшая место разбежавшегося старого караула – была 4-я рота Л. -Гв. Преображенского полка под командой старшего унтер-офицера Круглова. Она оставалась там более месяца, окарауливая арестованных в Министерском павильоне Думы. Керенский всецело доверял старшему унтер-офицеру Круглову и, являясь иногда в павильон, по пяти раз здоровался с товарищем Кругловым за руку и интимно беседовал с ним».
По свидетельству коменданта Таврического дворца Г. Г. Перетца, «Круглов сам тщательно осматривал каждого прибывающего. Отбирал у них все предметы, не нужные содержащимся под стражей». Именно он впоследствии сопровождал арестованных в Петропавловскую крепость.
«Всем памятно, – писал в воспоминаниях зам. председателя ЧСК С. В. Завадский, – что революция началась не только с поджога суда и с выпуска из тюрем преимущественно общеуголовных преступников, но также и с наполнения темниц новыми арестантами».
Сгоревшее в первые дни переворота зздание Окружного суда на углу Литейного проспекта и Шпалерной улицы.
|
|
|
Описывая начало работы Военной комиссии в Таврическом дворце 27 февраля, Н. Н. Суханов писал: «В вестибюле, недалеко от входа, с левой стороны от него, стоял длинный стол, около которого толпилось, наклонившись над ним, много людей, особенно военных. В центре их я увидел Керенского, отдававшего какие-то распоряжения…»
«Какие-то группы вооруженных людей, – передавал свои впечатления В. В. Шульгин, – пробивались к нему сквозь человеческое месиво, залившее Думу, искали его, спрашивали, что делать, как “защищать свободу”, кого схватить…»
«Перед Таврическим дворцом, – по словам одного из очевидцев, – тысячами толпились восставшие солдаты, ожидая приказов только что назначенной Военной комиссии Думы. Время от времени из здания выходил очень возбужденный прапорщик и кричал ожидавшей толпе, что желающие участвовать в занятии той или иной железнодорожной станции или правительственного здания должны заявить об этом. Затем несколько десятков человек собирались вокруг “лидера” группы и быстро уходили с ним в том или ином направлении».
«Народная милиция» получает задание.
Так сбивались шайки и для ареста людей. Причем, приказы об этом Керенский отдавал устные. На всякий случай: нет бумаги – нет и улики…
Более того, впоследствии он представлял дело так, что своими беззаконными арестами он чуть ли не спасал людей от верной смерти в результате «народного гнева». (Этим же Керенский, уже будучи в эмиграции, «объяснял» арест Царской Семьи и высылку Ее в Тобольск: «Правительство, лишая Их свободы, создавало этим охрану Их личности». )
«Но тогда, – отвечал временщику, уже будучи в эмиграции, князь Н. Д. Жевахов, – почему же он не давал нам возможности спасаться без его помощи от озверевшей массы, какую сам же натравил на нас? Почему не разрешил свободного выезда из Петербурга, хотя бы тем, кого хватали без разбора, а затем, продержав в Думе или в иных местах, выпускали на улицу?.. Не мог же он не знать того, что мы оставались на своих квартирах, рискуя каждое мгновение быть растерзанными толпою только потому, что были честными людьми и не считали возможным “удирать”, чтобы тем самым не подвергать опасности своих родных и близких или каждого, случайно зашедшего к нам на квартиру знакомого… Не мог он не знать, что, руководствуясь этими благородными мотивами, мы не только не делали попыток к бегству, а даже сами являлись в Думу […] Преступником никто из нас не был; укрываться от преследований никто не учился: такие приемы претили нашему нравственному чувству, и вот почему Керенскому не стоило ни малейшего труда арестовать всех нас…»
|
|
|
«Самочинные группы, – свидетельствовал Н. Н. Суханов, – одна за другой подносили членам Исполнительного комитета [Совета] в течение дня и продолжали делать это сейчас, поздним вечером [28 февраля], написанные ими приказы об арестах как невинных, так и действительно опасных, как безразличных, так и на самом деле зловредных слуг царского режима…»
«Образовывались, – вспоминал думец Я. В. Глинка, – молодежные бригады, которые по своей инициативе являлись к министрам, арестовывали их и препровождали их в Думу».
Н. Н. Суханов приводил впечатления социалиста А. А. Никитского от первых революционных дней в Петрограде, которые тот получил не только на улицах столицы, но и по информации, поступавшей в градоначальство: «…В городе “анархия идет полным ходом”; грабежи, убийства, безчинства продолжаются по-прежнему; самочинные аресты распространились свыше всякой меры; надежной, дисциплинированной силы для водворения порядка нет никакой…»
«Обыски производились тогда всюду, – отмечал один из думцев (граф Э. Беннигсен), – обыскивали даже, по-тогдашнему, левых лиц; Шингарев рассказывал, что к нему приходили обыскивать три раза. На нашей лестнице всех, кроме моей квартиры, обыскивали дважды и увели в Думу жившего против меня офицера, служившего в Главном Штабе, про которого их горничная сказала, что он служит у Сухомлинова. Увели и дворника нашего дома, ибо в дворницкой нашли пустой стакан от немецкой шрапнели. Среди обыскивавших, наряду с солдатами, были и уголовные элементы: при обыске моих родителей пропали золотые часы одной из моих сестер».
|
|
|
Назначенный временщиками Петроградский градоначальник В. А. Юревич, вспоминая те мартовские дни, рассказывал о шедших к нему безпрерывным потоком «по телефону жалобах на грабителей, врывавшихся в частные квартиры, и что он был вынужден рассылать всюду чинов Гвардейского экипажа, которые находились в его распоряжении и еще сохраняли дисциплину».
Вскоре комиссар г. Петрограда и Таврического дворца Л. И. Пущин официальным документом вынужден был публично объявить порядок арестов и обысков:
«Несмотря на наступающее в столице успокоение, до сего времени происходят нередко случаи незаконных и не вызываемых необходимостью арестов и обысков. Эти аресты и обыски в большинстве случаев производятся лицами, не имеющими на то никаких полномочий и зачастую преследующими корыстные и иные низкие цели.
Лаврентий Иванович Пущин (1874–1929) – помещик и земец, внук одного из самых близких друзей А. С. Пушкина. Депутат IV Думы от Орловской губернии. Входил во фракцию русских националистов и Прогрессивный блок. После февральского переворота помощник коменданта, а с 4 марта – комендант Таврического дворца и его района. После октябрьского переворота бежал за границу, обосновавшись в США. Зарабатывал на жизнь рисованием.
В видах обезпечения интересов мирного населения и для указания законного порядка производства арестов и обысков, впредь до особых распоряжений, объявляю нижеследующие правила:
1) Распоряжения об аресте лиц, скомпрометировавших себя в период установления нового государственного строя, и лиц, совершивших преступления перед народом при старом режиме, и о производстве обыска у них, исходят исключительно от следующих учреждений и лиц: 1) Временного комитета Государственной думы; 2) министра юстиции, и 3) исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов.
Эти распоряжения передаются для исполнения начальнику штаба Петроградского военного округа, в виде письменных мотивированных заявлений, а в экстренных случаях по телефону.
|
|
|
Для выполнения ареста и обыска штаб округа назначает офицера с нужным числом солдат, которого снабжает письменным уполномочием на право производства ареста или обыска за печатью штаба округа, каковое обязательно предъявляется при аресте и обыске.
Арестованные препровождаются на гауптвахту при Петроградском комендантском управлении.
2) Арест грабителей и лиц, производящих самовольные аресты, насилия и безпорядки, производится распоряжением комендантов, городской милиции или начальников войсковых караулов. […]
3) Арест выпущенных в дни переворота уголовных преступников производится распоряжением районных комендантов, городской милиции или начальником войсковых караулов; арестованные впредь до распоряжения содержатся в арестных домах соответствующих районов; комендантами района принимаются спешные меры для выяснения, подлежит ли арестованный дальнейшему лишению свободы или должен быть выпущен. […]»
Группа арестованных пьет чай.
Однако наряду с попытками хоть как-то упорядочить жизнь и безопасность жителей столицы временщиками одновременно нагнеталась новая истерия с германскими шпионами. 10 марта военный и морской министр А. И. Гучков выпустил воззвание «Берегитесь шпионов»:
«Петроград и его окрестности наводнены шпионами. […] Они скрываются всюду. Нет звания, которым шпион не назвался бы, нет занятия, которым он не старался бы прикрыть свое гнусное дело. Он переодевается во всякую форму и, скрываясь в толпе, мутит и волнует робких и слабых. […] Следите все за собой».
Продолжение следует.
https: //sergey-v-fomin. livejournal. com/192434. html
|
|
|
