 |
Гервазий Тильсберийский. Императорские досуги. III, 69–70
|
|
|
|
О Ванддбври. В Каталонии есть скала, возвышающаяся над равниной, и на ее вершине в полуденный час появляются рыцари в полном вооружении, сражающиеся, как это и заведено у рыцарей, между собой на копьях. Если же кто взберется на вершину этой скалы, то он не обнаружит там решительно ничего.
В Англии в епископате Или расположен замок под названием Кембридж, а по соседству с ним деревня Вандлбери, потому что вандалы, опустошавшие области Британии и свирепо истреблявшие христиан, именно там разбили свой лагерь. Их шатры располагались на вершине холма, вокруг которого простирается низина, как бы обнесенная оградой, и попасть туда можно только с одной стороны, словно через ворота. Как утверждает народная молва, с древнейших времен происходит в том месте одно и то же. Если после полуночи, когда луна появляется на небе, какой-нибудь оказавшийся там рыцарь произнесет: «Вот рыцарь прибыл, чтобы встретиться с рыцарем», тут же появляется рыцарь, готовый к схватке, и он либо повергает своего противника на землю, либо сам оказывается поверженным. Необходимо сказать перво-наперво, что внутрь этой ограды рыцарь должен входить один, исчезая из поля зрения сотоварищей. Добавлю, что в подтверждение истинности этого я могу привести слова многих людей из народа, которых знаю сам, равно как и множества жителей и уроженцев тех мест. Совсем мало времени минуло с тех пор, как жил в Великой Британии рыцарь, искусно владевший оружием, наделенный храбростью, лишь немногим баронам уступавший в могуществе и никому в упорстве. А звали его Осберт Гуго. Однажды он гостил в упомянутом выше замке, и когда зимней порой, закончив ужин, вся семья собралась у очага, то, как это и заведено у сильных мира сего, он стал рассказывать о деяниях предков и внимал рассказам других, вот так и услышал он от уроженцев тех мест историю об этом чуде. Человек отважный, он решил проверить на деле то, что услышал своими ушами, и выбрал одного из знатных юношей своим оруженосцем, который отправился вместе с ним к этому месту. Подъехав туда, рыцарь облачился в кольчугу, сел в седло и, отпустив оруженосца, в одиночестве вступил на равнину. Рыцарь прокричал, чтобы появился противник, и на его голос тут же выехал рыцарь или некто похожий на рыцаря, готовый к схватке. Что дальше? Подняв щиты и направив друг на друга копья, всадники хлестнули коней, сшиблись на полном скаку и обменялись ударами. Осберт смог уклониться, копье рыцаря прошло чуть выше и соскользнуло с доспехов, в то время как он сам поразил своего противника наповал. Упав и тут же поднявшись, рыцарь схватил копье и, увидев, что Осберт уводит его коня как свою добычу, безжалостно пронзил бедро Осберта. Но наш рыцарь, то ли от радости победы не почувствовав удара и раны, то ли не желая подавать виду с исчезновением противника, вышел с поля сражения победителем и доставшегося ему в добычу коня отдал оруженосцу. А был этот конь роста высокого, быстрым в движении и красоты удивительной. Едва Осберт возвратился назад, как появились знатные люди, жившие в замке. Все удивлялись случившемуся, благодарили рыцаря за то, что он поверг противника, и восхищались его бесстрашием. Осберт стал снимать свои доспехи и, когда расстегнул железные набедренники, увидел, что один из них наполнен свернувшейся кровью. Рана повергла всех в ужас, но сам господин не испугался. Отовсюду сбежался народ, и те, кто еще находился во власти сна, пробуждались от удивления. Свидетельством этой победы был конь, которого показывали людям, держа под уздцы, глаза у него были свирепые, шея прямая, шкура черная, седло рыцарское, копыта его и те были черны как смоль. Тут запели петухи, и конь стал вырываться, надувать ноздри, бить по земле копытами и, порвав уздечку, наконец вырвался на свободу, в мгновение ока он исчез, и никто не смог угнаться за ним. У нашего же благородного рыцаря рана осталась вечной памятью об этом событии, и каждый год в ту же самую ночь она вдруг открывалась снова, а когда сверху накладывали повязку, затягивалась опять. Случилось так, что через несколько лет этот выдающийся рыцарь отправился на континент и, проявив еще большую храбрость в сражениях с язычниками, закончил жизнь свою, служа Господу.
|
|
|
|
|
|
Гервазий Тильсберийский. Императорские досуги. III, 58–59
О вечно странствующем короле Херле. Херла, король древних бриттов, как-то повстречался с другим королем, обликом походящим на одного из пигмеев, которые ростом не превосходят обезьян. Этот человечек восседал на огромном козле — совсем как в сказках — и был похож на Пана: разгоряченное лицо, огромная рыжая борода, доходившая до груди, кожа усеяна яркими веснушками, волосатый живот, а голени и ноги козлиные. Пигмей сказал: «Я король над многими королями и князьями бесчисленных народов. Они послали меня к тебе, и я прибыл сюда по доброй воле. Хотя ты меня и не знаешь, но я наслышан о том, что молва превозносит тебя над другими королями. Ты мой кровный родственник, да и владения твои соседствуют с моими. А поэтому ты достоин того, чтобы я присутствовал на твоей свадьбе, ибо король франков отдает тебе в жены свою дочь, и, хотя это решено без твоего ведома, послы прибудут к тебе с вестью уже сегодня. Давай заключим между нами вечный союз и договоримся о том, что сначала я побываю на твоей свадьбе, а через год ты приедешь на мою». Сказав ему так, он с быстротой тигра повернул вспять и тут же исчез. Удивленный, король возвратился к себе и принял послов, дав согласие на брак. Король торжественно восседал на свадьбе; еще не подали первого блюда, как вдруг появился пигмей с таким множеством себе подобных, что они заняли все места за трапезой и в мгновение ока расставили снаружи шатры, которые принесли с собой. А из них выскочили слуги с сосудами, искусно сделанными из драгоценных камней. Королевские палаты и шатры наполнились золотой утварью. Ничего не подавали на серебре и не ставили на дерево. Подносили все, что только можно пожелать, причем доставали это не из королевских запасов, а опорожняли свои. Они привезли с собою столько снеди, что это могло удовлетворить желания всех, кто был на пиру. Нетронутым осталось то, что приготовил Херла, его слуги сидели без дела, никто не просил у них ничего и не беспокоил их. Повсюду сновали пигмеи, они были одеты в дорогие платья и* увешаны украшениями из драгоценных камней, сиявших, словно зажженные светильники. И старались словом и делом угодить гостям, вовремя появляясь и исчезая. И вот их король, пока его слуги подавали кушанья, обратился к королю Херле с такими словами: «Благородный король, видит Бог, я исполнил наш уговор и пришел на твою свадьбу. Если ты считаешь, что я сделал не все, что обещал, то скажи мне, и я охотно исполню твое желание. Ежели нет, то, когда я попрошу, не отступись от своих слов и ты». Сказав так, он не стал ожидать ответа, а тут же возвратился в шатер и, как пропел петух, исчез вместе со слугами. Прошел год, и внезапно он появился перед Херлой и напомнил об уговоре. Король взял с собой угощение и богатые подарки и отправился вслед за пигмеем. Они вступили под своды темной пещеры, расположенной в чреве высокой горы, и через некоторое время вышли к свету, который исходил не от солнца или луны, а от множества светильников, и увидели прекрасный дворец, который был подобен царским палатам Солнца, описанным Овидием. После свадьбы, получив соизволение, Херла отправился обратно, нагруженный дарами и в сопровождении коней, псов, хищных птиц и всего, что нужно для охоты или лова. Пигмей проводил его до границы тьмы и подарил небольшую, помещавшуюся на руках гончую собаку, наказав, чтобы никто из его свиты не смел спускаться с коня на землю до тех пор, пока этот пес не выпрыгнет из рук того, кто его несет. Сказав это, он попрощался и возвратился восвояси. Спустя немного времени Херла вышел на солнечный свет и оказался в своем королевстве, тут он увидел старого пастуха и принялся расспрашивать о том, что слышно о его королеве, назвав ее по имени. Пастух, посмотрев на него с удивлением, сказал: «Господин, я с трудом понимаю твой язык, ибо я сакс, а ты бритт.
|
|
|
|
|
|
Я не слышал о королеве с таким именем, вот разве что, говорят, в древности была такая королева бриттов, которая приходилось женою королю Херле, а он, как повествует предание, исчез под этой скалой вместе с каким-то пигмеем и никогда больше не появлялся на поверхности земли. Уже двести лет, как, изгнав исконных жителей, этим королевством правят саксы». Король был изумлен, ибо полагал, что отсутствовал всего три дня, и едва смог удержаться в седле. Некоторые же из его свиты, позабыв о наказе пигмея, соскочили с коней и тут же рассыпались в прах. Король, увидев, что с ними сталось, запретил под страхом смерти дотрагиваться до земли прежде, чем спрыгнет пес. А пес так никогда и не спрыгнул. Как рассказывает предание, этот самый король Херла вместе со своим войском кружит в безумии, скитаясь повсюду без отдыха и пристанища. Говорят, многие видели это войско. А еще утверждают, что в последний раз он торжественно, как и прежде, посетил наше королевство в первый год правления короля Генриха. И тогда многие, уэльсцы стали свидетелями того, как он погрузился прямо в Уай, реку в Херефордской округе. С этого часа завершились странствия призрака.
Уолтер Man. Придворная маята. I. 11
О молчаливом войске. Над Ле-Маном на глазах у большого скопления народа в небе появилось огромное стадо коз. В Малой Британии в час ночной были видны возы, нагруженные добычей, и воины, сопровождавшие их не произнося ни звука. Бретонцы убивают их лошадей и скот и употребляют в пищу — кто себе на погибель, а кто безо всякого вреда.
Вплоть до самых времен короля Генриха II, нашего господина, ночами в Англии появлялось весьма знаменитое воинство тех, кого называют Херлетинги, — войско вечно скитающихся по кругу странников, лишенных разума и погруженных в молчание, и среди них словно живые появлялись многие из тех, о смерти которых было уже известно. Свиту Херлетингов последний раз видели около полудня в Уэльской и Херефордской марках в первый год правления короля Генриха II, и они передвигались подобно тому, как путешествуем мы: в сопровождении скота и на запряженных парой лошадей повозках, с вьючными седлами и корзинами для хлеба, птицами и собаками, в сопровождении мужчин и женщин. Те, кто первым увидел их, подняв шум и затрубив в рог, собрали против них всю округу. И поскольку этот народ отличается чрезмерной бдительностью, тут же отовсюду набежала огромная толпа вооруженных людей. Своими обращениями они не смогли добиться от них ни единого слова и приготовились заполучить ответ с помощью оружия. Однако противники внезапно поднялись в воздух и исчезли в мгновение ока. С тех пор это воинство никто не видел.
|
|
|
Уолтер Man. Придворная маята. IV, 13
О войске, появляющемся из-под земли. В это самое время, в месяце мае, неподалеку от аббатства Рош, расположенного в Восточной Англии, появилось войско отменно вооруженных рыцарей, ехавших верхом на дорогих скакунах, со знаменами и щитами, в кольчугах, шлемах и прочих доспехах. Говорили, что они появились из-под земли и скрылись, также поглощенные землею. А те, кто видел это, долго, словно заколдованные, не могли отвести взгляд от того места и не верили глазам. Рыцари ехали боевым строем, иногда устраивая поединки, словно на турнире, и разбивая в щепки копья. Жители наблюдали за ними лишь издалека. А многие вовсе отказывались в это верить. Рыцари, несомненно, побывали в Ирландии и ее окрестностях, ибо на этот раз возвращались с поля боя побежденными и вели за собою лошадей, оставшихся без седока, да и сами жестоко страдали от ран, истекая кровью. Вот что удивительно: их следы явно отпечатались на земле, а трава там, где они прошли, была смята и вытоптана. И многие увидевшие это от страха побежали прятаться от них по церквам и крепостям, ибо верили, что эти всадники вовсе не духи или наваждения.
Матвей Парижский. Великая хроника. 1236
О КраСНЫХ ЛЮДЯХ. Как говорят, в этом году в Керте за лесом демоны посмеялись над людьми: так вот, в горах из-под земли появились красные люди верхом на красных лошадях, ростом они были ниже нашего, числом — около двух сотен. Их набег заметили жители окрестных селений, решившие их прогнать, и тогда они скрылись обратно в свою пещеру и никогда больше не появлялись. Некоему поселянину удалось ненадолго схватить рукою одного из них, отчего рука поймавшего тут же стала красной. Пойманный убежал, а селянин остался на всю жизнь с красной рукой. Всем, кто видел подобных созданий, этот год принес какое-либо несчастье.
Альберик из монастыря Трех источников. Хроника. 1235
О пресвитере, повстречавшем воинство Херлы. Я не придам забвению и не обойду молчанием то, что произошло в первый день января в епископстве Лезьё с одним из пресвитеров. В деревне под названием Бонневаль жил священник Вальхелин, который служил в церкви Святого Альбина Анжерского, из простого монаха ставшего епископом. В 1091 году в первый день января он отправился в самую отдаленную часть своего прихода, чтобы посетить больного. И вот когда он в одиночестве возвращался назад по безлюдным и удаленным от человеческого жилья местам, ему послышалось, будто большое войско с шумом проходит мимо, и он подумал, что это свита Роберта Беллема, который спешит на осаду Курс и. Восьмая луна в это время сияла в созвездии Овна, освещая странствующим путь. Этот самый пресвитер был молод, смел, крепок телом и проворен в движениях. Услышав шум, он перепугался и начал рассуждать сам с собой, бежать ли ему, спасаясь от бесчестных грабителей и ничтожных прихлебателей из графской свиты, или, засучив рукава, приготовиться защищаться. Но, заметив в поле, неподалеку от тропы, четыре дерева мушмулы, решил, что лучше поскорее добраться до них и спрятаться там, пока не пройдет войско. Однако некто огромного роста с булавой на плече преградил пресвитеру путь и, подняв булаву прямо над его головой, сказал: «Стой и не сходи со своего места!» Пресвитер стал как вкопанный и, бросив поклажу, не смел даже пошевелиться. Великан с булавой встал рядом и, не причиняя ему никакого вреда, ожидал, пока войско пройдет мимо. Перед ними проследовала огромная толпа пеших воинов, тащивших на плечах скот, одежды, всевозможные припасы и разнообразные приспособления, которые обычно носят с собой грабители. Все они горько плакали и постоянно торопили друг друга. Пресвитер узнал среди них множество соседей, которые уже умерли, и услышал, что они подверглись великим мучениям за свои злодеяния. За ними следовала толпа грабителей могил, и стоявший рядом великан внезапно примкнул к ним. Они несли пятьсот похоронных носилок, на которых сидели людишки — маленькие, словно наны, но головы у них были больше бочки. Затем появился пень, который несли два эфиопа, а на этом пне был распят какой-то несчастный, привязанный за все конечности, да так крепко, что оглашал воздух ужасными стонами. Отвратительный демон, восседавший на пне, вонзал огненные шпоры в кровоточащие бока и спину грешника. Когда они проследовали мимо, Вальхелин узнал в несчастном убийцу пресвитера Стефана и понял, что он несет наказание за то, что пролил два года назад невинную кровь и не искупил этот грех покаянием.
За ними проследовали женщины, и пресвитеру показалось, что их бесчисленное множество, они ехали верхом так, как это положено женщинам, и сидели в женских седлах, утыканных раскаленными гвоздями. Ветер постоянно приподнимал их над седлом примерно на один фут и тут же снова опускал на острые шипы. Пылающими гвоздями были изранены их ягодицы, уколы и ожоги причиняли им тяжкие страдания. Несчастные каялись в гнусностях, за которые они подверглись подобным казням. Без сомнения, они удостоились этой участи за непотребные прелюбодеяния и плотские наслаждения, которым без устали предавались в земной жизни, и вот теперь наказанием для них стали огонь и зловоние. Громко восклицая, они оглашали округу страдальческими воплями, исторгнутыми нестерпимыми муками. В этой процессии священник узнал некоторых знатных женщин, а еще он заметил там множество мулов и лошадей с женскими седлами на спинах, принадлежащих тем, кто еще жив.
Пресвитер не мог пошевелиться от страха при виде подобного зрелища. Следом за женщинами тянулась многочисленная процессия клириков, монахов, а также их наставников — епископов и аббатов. На головах у клириков и епископов были черные шапки, головы монахов и аббатов были покрыты черными капюшонами. Они рыдали и плакали, а некоторые из них окликали Вальхелина и просили его по прежней дружбе, чтобы он за них помолился. Пресвитер увидел там тех, кого люди считали праведниками и кого человеческое суждение причисляло к святым, находящимся на Небесах. <…Ордерик упоминает некоторых из тех, кого считали благочестивыми люди, а затем обращается к рассуждениям о чистоте душевной, не связанным с рассказом пресвитера… > Пресвитер задрожал от столь ужасного зрелища и приготовился к худшему. Тут перед ним появилось следовавшее за монахами и клириками войско рыцарей. Они восседали на огромных лошадях и были вооружены так, словно отправлялись на войну, все они выступали под черными знаменами. Среди них были Ричард и Балдуин, сыновья графа Жильберта, которые недавно умерли, и множество других, кого я не смогу перечислить. Среди прочих там был и Ландри де Орбек, умерший за год до того, и он заговорил с пресвитером, громким голосом выкрикивая свои поручения, и прежде всего попросил о том, чтобы священник передал несколько слов его жене. Те, кто следовал в строю спереди и сзади, заставили его замолчать и сказали пресвитеру: «Не верь Ландри, ибо он — лжец!» Он был виконтом и судебным поверенным Орбека и возвысился благодаря своему уму и сметливости, несмотря на скромное происхождение. В своих действиях и указаниях он поступал по собственной прихоти, получая подарки, переворачивал правосудие и служил скорее жадности и лжи, чем справедливости. Недаром даже его спутники, подвергавшиеся таким же мучениям, прозвали его обманщиком. В этом строю перед ним никто не заискивал и никто не восхищался его врожденным красноречием. Воистину, пока мог, он старался оградить свои уши от просьб бедняков, а теперь никто не желал склонять свой слух к его мольбам.
Вальхелин, проводив глазами строй рыцарей, стал размышлять и сказал про себя: «Несомненно, это свита короля Херлы. Я слышал, что многие видели ее, однако не доверял рассказчикам, ибо никто не представил подлинных доказательств. Ведь только что передо мной проследовали тени усопших, но и мне никто не поверит, если я ничем не смогу подтвердить свои слова. Приближусь-ка я к одной из лошадей, которые скачут за ними, взберусь на нее, отведу домой и покажу соседям в качестве доказательства». И он тут же подошел к черному как уголь скакуну, но тот вырвался из его рук и поскакал вслед за вереницей эфиопов. Пресвитер опечалился, что не смог завладеть желаемым, однако он был молод, смел и силен. Встав посреди дороги, он приготовился схватить приближающегося коня. Конь же дал поймать себя, извергнув из ноздрей огромное облако, подобное длинному копью. Пресвитер поставил левую ногу в стремя, а рукой схватил удила и тут же почувствовал под стопою невероятный жар, а сквозь ладонь, зажавшую удила, в его тело до самого сердца проник нестерпимый холод. И тут же к нему подъехали четверо всадников, сказавшие леденящими голосами: «Зачем ты набрасываешься на наших лошадей? Отправишься с нами! Никто из нас не причинил тебе вреда, тогда как ты попытался украсть наше добро!» Почувствовав сильный страх, он отпустил коня, и, в то время как трое рыцарей хотели схватить пресвитера, четвертый сказал: «Оставьте этого человека и позвольте мне поговорить с ним, ибо через него я могу передать послание своей жене и детям». Затем он обратился к перепугавшемуся насмерть пресвитеру: «Прошу, выслушай меня и передай моей жене то, что я скажу». Пресвитер ответил: «Я не знаю, кто ты, да и жена твоя мне не знакома». Рыцарь сказал: «Я — Вильям де Глос, сын Бамона, который был знаменитым трапезничим Вильгельма из Бристоля и его отца — Вильгельма, графа Херефорда. Я запятнал себя тем, что грабил и разорял и совершил больше прегрешений, чем о том можно рассказать. Из прочих смертных грехов больше всего повинен я в стяжательстве. Ссудив деньгами одного поселянина, я в залог забрал его мельницу, он же так и не смог вернуть долг, и я оставил мельницу своему сыну, лишив законных наследников их имущества. Поэтому во рту у меня раскаленный железный жернов, и носить мне его тяжелее, чем полный руанский сундук. Прошу тебя, скажи Беатрисе, жене моей, и Роджеру, сыну моему, чтобы они пришли мне на помощь и как можно скорее возвратили наследникам залог, доход от которого уже давно превысил сумму долга». Пресвитер ответил: «Вильям де Глос умер давным-давно, и у меня нет доверия к твоим словам. Я не знаю, кто ты такой. Не знаю, кто твои наследники.
Если я осмелюсь рассказать подобное Роджеру де Глосу, его братьям или их матери, они сочтут меня сумасшедшим». Вильям же продолжал настаивать, приводя всевозможные доказательства. Пресвитер же прекрасно понимал то, что слышал, однако притворялся, что ни о чем не знает. Однако, вняв наконец горячим мольбам, он пообещал сделать то, о чем его просят. Вильям же повторил все еще раз, добавив к своему длинному рассказу много новых подробностей. Между тем священник подумал о том, что все же не посмеет передать наказ этого несчастного кому бы то ни было: «Людям не следует знать об этом. Я никому не расскажу о том, что услышал». Тут же взбесившийся рыцарь протянул руку и схватил пресвитера за горло и, соскочив на землю, принялся ему угрожать. Вальхелин же почувствовал, что рука, сжимающая его шею, обжигает кожу, словно огонь, и воскликнул: «Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, помоги мне!» Стоило только ему обратиться за помощью к Сострадающей Родительнице Сына Божьего, как благодаря вмешательству Всевышнего появился одинокий рыцарь с мечом в правой руке и, размахивая обнаженным клинком, прокричал: «Проклятые, зачем вы убиваете моего брата? Оставьте его и убирайтесь прочь!» Они тут же умчались, поспешив вслед за строем эфиопов.
Пока войско двигалось мимо, рыцарь встал на обочине дороги рядом с Вальхелином и спросил у него: «Ты меня узнаёшь?» — «Нет», — ответил пресвитер. Рыцарь сказал: «Я Роберт, сын Ральфа Дружелюбного, — твой брат». Пресвитер изумился столь неожиданной встрече, а рыцарь принялся ему рассказывать об их юности. Священник, выслушав это, не мог ему поверить и все отрицал. И тогда всадник сказал: «Я удивляюсь твоей черствости. Я же вырастил тебя после смерти обоих родителей и любил больше всех на свете. Я отправил тебя учиться во Францию, щедро снабжал деньгами и одеждой, заботился о том, чтобы у тебя во всем был достаток. А теперь ты притворяешься, будто обо всем забыл, и не желаешь даже признать меня!» Обильный поток правдивых речей, подкрепленных различными доказательствами, окончательно убедил пресвитера, и он со слезами простерся на груди брата. Рыцарь сказал ему: «Ты заслуживаешь смерти, чтобы после нее присоединиться к нашему шествию, за то, что хотел предать забвению нашу дружбу. Однако благодаря пропетой тобой мессе тебя ожидает не погибель, а спасение. Мне же было позволено рассказать тебе о своих горестях. После того как мы встретились с тобой в Нормандии, я отправился в Англию, там — по воле Создателя — мне суждено было умереть, и за свершенные мною тяжкие грехи я жестоко наказан. Оружие, которое я ношу, смердит и пылает огнем, оно так тяжело, что тянет меня к земле и палит неугасимым жаром. Вот какие неописуемые казни терплю я ныне. Но когда ты был направлен в Англию и отслужил первую мессу за почивших правоверных, твой отец, Ральф, обрел спасение и я избавился от щита, причинявшего мне тяжкие страдания. Видишь, этот меч я ношу до сих пор, но горячо уповаю на то, что в этом году и от него избавлюсь». Пока рыцарь рассказывал это и многое другое, пресвитер увидел сгустки крови, размером с человеческие головы, которые висели у Роберта над пятками рядом со шпорами, и, изумившись этому спросил: «Откуда у тебя на пятках эта кровь?» Брат ответил ему: «Это не кровь, а пламя, и оно кажется мне тяжелее, чем гора Сен-Мишель. А все потому, что я носил дорогие и острые шпоры и, не жалея лошадей, спешил туда, где проливается кровь людская, и по справедливости я отягощен этим грузом, да так, что не в силах поведать человеку об этом наказании. Смертные непрестанно должны помнить о том, что им придется расплачиваться страданиями за свои прегрешения. Мне не позволено больше ни о чем рассказывать тебе, брат, ибо я должен поспешить вслед за этим вызывающим жалость строем. Заклинаю, поминай меня в своих молитвах и, раздавая милостыню, не откажи мне в помощи. Я уповаю на то, что через год в Пасхальное воскресенье я обрету спасение и по милости Создателя избавлюсь от всех терзающих меня казней. Ты же позаботься о себе, мудро исправь жизнь свою, ибо она запятнана многими пороками, и знай, что она не вечна. В течение трех дней храни молчание о том, что ты увидел и услышал, и никому этого не рассказывай».
Молвив это, рыцарь быстро скрылся. Предвитер же тяжело болел всю следующую неделю. Когда же стал поправляться, он отправился в Лизьё и рассказал обо всем епископу Жильберту и получил от него необходимые лекарства. После этого он пятнадцать лет прожил в добром здравии, и я слушал из его собственных уст все то, что я описал здесь, и многое другое, уже преданное забвению, а на лице у него я видел шрам от прикосновения рыцаря. Я рассказал об этом в наставление читателям, дабы праведные утвердились в добре, а неправедные отвернулись от зла.
Ордерик Виталий. Церковная история Англии и Нормандии. III. 17
Госпожа Замка Эспервье. Нередко случается так, что ангелы сатаны преображаются в ангелов света и взращивают в человеческих умах семя дьявольское. Для того чтобы можно было лучше распознать их, поведаю воистину удивительную историю, которую я сам слышал от достойных доверия и глубоко религиозного человека. В пределах Арля, в валенском епископате расположен замок под названием Эспервье. Госпожа этого замка имела привычку покидать церковь во время торжественной мессы, сразу, как только закончится чтение Евангелия, ибо она не могла вынести присутствия освященного Тела Господня. И вот по прошествии многих лет об этом стало известно ее мужу, владельцу замка, и он решил доподлинно узнать, в чем же причина ее предубеждения, и вот в один из праздничных дней, едва закончили читать Евангелие, госпожа, покинувшая церковь, была схвачена мужем и его свитой и силой перепровождена обратно, внутрь церкви. Но как только священник произнес формулу, освящающую Дары, госпожа была вознесена ввысь дьявольским духом и улетела, унеся с собой в пропасть крышу часовни. С тех пор в тех местах ее больше не видели. А развалины той самой часовни и сегодня показывают как свидетельство подобного происшествия.
Гервазий Тильсберийский. Императорские досуги. III, 57
|
|
|
