Глава 5. Как дети усваивают родной язык

Глава 5. Как дети усваивают родной язык

Джини

4 ноября 1970 г., Лос-Анджелес. В отдел социального обеспечения пришла почти слепая женщина с маленькой девочкой, чтобы оформить пособие по инвалидности. Увидев девочку, социальный работник заподозрила неладное. Малышка выглядела нервной, плевалась и царапалась, ходила, вытянув перед собой руки, и издавала странные звуки. Ещё больше социальный работник удивилась, когда узнала возраст ребенка – 13 лет и 9 месяцев. Бдительная женщина вызвала полицию. Мать и отца девочки арестовали за жестокое обращение с ребёнком. А девочку поместили в Детскую больницу Лос-Анджелеса для обследования с предварительным диагнозом острое недоедание.

Оказалось, что больше 12 лет девочка была заперта в комнате в полной изоляции от людей. Для психологов и лингвистов это стало уникальной возможностью проверить особенности умственного и языкового развития человека, лишённого общества других. Американские власти выделили на исследования девочки большие деньги, чтобы узнать, сможет ли она догнать полностью или частично своих сверстников.

Учёные дали девочке псевдоним Джини. Потому что она появилась в их мире внезапно – как джин из бутылки. А может быть, как джин, исполняющий страстное желание учёных разгадать одну их тайн человека?

Мать Джини Айрин Уайли в детстве почти ослепла из-за травмы головы. Она полностью зависела от своего мужа Кларка. Джини была её четвёртым ребёнком. Первый ребёнок умер в три месяца от пневмонии, потому что Кларка раздражал плач малыша и он отнёс его в гараж. Второй ребёнок, как подозревают, захлебнулся слюной. Выжил третий – брат Джини. Он был на 5 лет старше.

Отец Джини относился к ней как к безнадёжно отсталому ребёнку, которому было суждено рано умереть, и убеждал в этом мать. Отставала ли девочка в развитии с рождения, неизвестно. Но папаша был твёрдо в этом уверен. По медицинским данным, Джини родилась без осложнений, развивалась нормально. Но начала поздно ходить из-за врождённого вывиха бедра. Это и натолкнуло Кларка на мысль об умственной отсталости. В 6 месяцев педиатр отметил, что она хорошо кушала и хорошо себя чувствовала. В 11 месяцев он отклонений не заметил. В 14 месяцев девочка заболела пневмонией. Единственный раз врач посетил девочку в 3, 5 года.

Вскоре в автокатастрофе погибла мать Кларка. Семья переехала в дом бабушки. Примерно в полтора года отец запер малышку в задней комнатушке, закрыл окна занавесками. То ли чтобы не поступал дневной свет, то ли чтобы соседи не видели творящийся там ужас. Кстати, они даже не подозревали, что у супругов двое детей.

В комнате не было ни ковров, ни картин, она была абсолютно пустой. Только закрытая детская кроватка и туалетный стульчик. Днём отец привязывал Джини к туалетному стульчику, иногда оставлял её так на всю ночь. Из одежды на ней была только тканевая обвязка, сконструированная таким образом, чтобы не позволять ей трогать испражнения. Он запрещал матери и брату заходить к ней и разговаривать. Сам он лаял и рычал на неё. Если же девочка издавала какие-нибудь звуки, бил её палкой. Обычно он кормил её сам детскими смесями или хлопьями. Изверг не любил шум, поэтому в доме не было ни телевизора, ни радио. Мать и брат разговаривали шёпотом. Играла девочка катушками и полиэтиленовыми плащами, которые висели в комнате. И так все 12 лет[34].

Слепота матери, с одной стороны, стала причиной заточения Джини, а с другой – она же и освободила её из ада. В октябре 1970 родители сильно поссорились. Мать ушла с Джини к своим родителям, когда мужа не было дома. 4 ноября она решила подать заявление на получение пособия по инвалидности для слепых в близлежащем городе и взяла девочку с собой. По ошибке она зашла не в ту дверь и попала в отделение общей социальной службы.

Когда Джини попала в больницу, уровень её развития соответствовал уровню годовалого ребёнка. Она ходила кроличьей походкой, подпрыгивая, согнув руки и ноги. Полностью распрямить их она не могла. При росте 1, 37 м она весила всего 27 килограмм. Изо рта постоянно текла слюна. Она не могла жевать. При сильном волнении не контролировала мочеиспускание и дефекацию. Она не реагировала ни на жару, ни на холод.

Джини не говорила. Данных о том, умела ли она говорить раньше, нет. По одной из версий, девочка до изоляции начала говорить, но потом перестала. По другой, она просто никогда не владела языком на уровне, превышающем тот, который наблюдался при поступлении в больницу.

Сначала Джини не произносила никаких звуков, кроме хриплого хныканья. Очевидно, она не контролировала свои органы речи. Было неясно, понимает ли она, что ей говорят. Через несколько недель девочка начала повторять обращённые к ней слова. А через пять месяцев уже сама их произносила.

В больнице Джини быстро пошла на поправку. Она прибавила в весе, стала больше понимать. За семь месяцев она достигла уровня развития ребенка трёх с половиной лет. В августе 1971 года её выписали. А в октябре того же года молодой лингвист Сюзан Кёртис начала исследовать языковые способности девочки. Она проводила с Джини много времени. Она проводила с ней тесты, ходила в магазины, в зоопарк, гуляла. Чтобы общаться с ней, Сьюзан придумывала игры.

В языковом развитии Джини прошла те же стадии, что и малыши при усвоении родного языка. Она выучивала больше слов, чем нормальные дети такого же уровня развития. А вот предложения и грамматика давались ей с трудом. Она говорила короткими фразами – не больше трёх слов, грамматически неправильно: big teeth (большие зубы), little marble (маленький шарик), two hand (два рука), Curtiss come (Кёртис приходить), want milk (хотеть молоко), small two cup (маленький два чашка), white clear box (белый прозрачный коробка). Ей понадобилось целых четыре года, чтобы освоить язык на телеграфном уровне. Несмотря на все старания Кёртис, девочка так и не научилась нормально говорить. Может быть, её отец был прав, и Джини была умственно отсталой? Кёртис отвечает однозначным нет. Цвета и числа она выучила быстрее других детей. Она была очень любознательной и общительной девочкой. Исследовательница предположила, что языковые проблемы Джини связаны с особой работой ее мозга. Для речи она использует другие механизмы. И оказалась права. Джини говорила правым полушарием, а не левым.

Джини сменила несколько приёмных семей. В 1978 году её мать вернула свои родительские права, и Джини вернулась в дом, где провела первые страшные годы жизни. Со временем мать поняла, что ей сложно ухаживать за Джини, и отказалась от опеки. С 20 лет и по сей день Джини живёт в доме для взрослых инвалидов.