Что сделала революционная армия?

Нам остается наметить главные этапы боевых усилий революционной армии, разграничить те моменты в истории революционных войн, в которых эволюция внутреннего процесса переживавшегося революцией, находило свое отражение. Мы знаем, что армия сделала революцию из чисто французского явления фактором мировой истории. Мы знаем, что армия перенесла в Европу принципы, провозглашенные в 1789 году. Мы знаем, что без армии эти принципы были бы недолговечны и в самой Франции. Какими средствами в разные моменты достигалась та цель, которую революция неизбежно должна была поставить себе в своей внешней политике?

Первые военные действия после того, как страна справилась с неурядицами, царившими в молодой армии, и после того, как войска научились не бояться неприятеля, носили характер чистой обороны. Армия, составленная в значительной своей части из старых линейных войск, при Вальми (сентябрь 1792 г.) отразила первый и, быть может, самый опасный натиск врага, направлявшегося к Парижу, и уверенного, что у Франции нет войска, способного ему противостоять. Вслед за тем при Жемаппе (6 ноября 1792 г.) республика, принявшая первые меры для прочного слияния волонтерских батальонов со старыми линейными войсками, одержала первую победу и перешла в наступление. Успехи

— 210 —

были непрочны и не могли быть прочны. Армия республики все-таки была ещё очень неудовлетворительной. Процесс ее реорганизации все-таки не был еще закончен. С другой стороны, и союзники стряхнули с себя ту безпечность и ту самоуверенность, которыми они были полны в момент издания манифеста герцога Брауншвейгского. К границам Франции были двинуть огромные силы, которые погнали назад французские войска из-за Рейна и из Бельгии. Момент был чрезвычайно опасный. Поражение Дюмурье при Неервиндене (конец февраля 1793 г.), дезорганизация, внесенная в армию его изменою, привели к тому, что опасность вторжения сделалась почти неизбежной. Оборона Майнца и Валансьена задержали на некоторое время дальнейшее движение союзников. Они руководились старыми правилами военного искусства и боялись оставить у себя за спиною осажденные крепости. Этой передышкой воспользовалась республика, чтобы лихорадочно довести до конца реорганизацию, усилить набор, увеличить порядок на фронте и социальными реформами вдохнуть новый пыл в защитников родины. Победа Гушара при Гондшооте (сентябрь 1793 г.), не очень решительная, сопровождавшаяся в дальнейшем такой серьезной неудачею, как падение крепости Лекенуа, дала новую передышку армии. Вслед за тем Карно и Журдан на голову разбили австрийцев при Ваттиньи (15 октября 1793 года. Дела стали поправляться по настоящему. Майнца спасти было нельзя, но другая крепость, осажденная союзниками, Ландау, была освобождена от блокады гениальными операциями Гоша, которому скорее мешал, чем помогал Пишегрю. На юге Келлерман в это же время отбросил от границ Пьеммонтский отряд. Старые границы Франции были освобождены.

Но союзники продолжали настойчиво стремиться поразить революционную гидру. К ним присоединилась Англия,

- 211 -

с ее неисчерпаемым золотым запасом и с ее упорной энергией. Кампания 1794 года началась вновь при самых тяжелых предзнаменованиях. Для того, чтобы провести ее сколько-нибудь удачно, потребовалось величайшее напряжение сил и такое чрезвычайное средство, как террор. Необходимость чрезвычайных мер была обусловлена не только угрозою восточной границе, но в еще большей степени постоянной неудачею на море, где французы потеряли почти весь свой военный флот, а еще больше грозным восстанием роялистов в Вандее. Энергия Комитета Общественного Спасения и таланты молодых генералов поправили дело. В Северной армии в отсутствии ее начальника Пишегрю два его помощника, Сугам, легендарно-огромный Сугам, и спокойный и простой, как пастор, Моро нанесли первое поражение австрийцам при Туркуане (18 мая 1794 г.). Они сумели воспользоваться теми принципами нового военного искусства, которые неустанно проповедовал Гош. Пишегрю, вернувшийся к армии, еще раз разбил австрийцев при Гоогледе (17 июня 1793 г.) и двинулся через Бельгию на завоевание Голландии. Но решительный удар союзникам был нанесен не Северной армией, а Самбр-Мааской. После нескольких незначительных неудач во главе ее был поставлен генерал Журдан, помощниками которого были Клебер, Марсо, Шампионе, Лефевр, Ней. Эта армия при Флерюссе на голову разбила союзную армию (25 июня 1794 года). Опасность еще раз была устранена. Страна могла вздохнуть свободнее и сбросила с себя ненужное уже иго якобинского террора. В это время Гош бил вандейцев на берегу Атлантического океана, на юге Дагобер, Дюгомье и Периньон гнали испанцев, присоединившихся к коалиции, Пишегрю завоевывал Голландию, и дела республики определенно поправлялись.

Но это была тоже не более, как передышка. Директория, которая взяла в свои руки наследие Конвента, оказалась

— 212 —

не в силах справиться с затруднениями. Пишегрю изменил, Журдан во главе Самбр-Мааской армии потерпел поражение: после целого ряда блестящих успехов, он должен был отступить и потянул за собою соседнюю армию Моро, которая точно также покрыла себя славою в период наступления. Кампания 1796 года кончилась неудачно. Но за то блестяще началась итальянская кампания под начальством генерала Бонапарта. В 1796 году он сумел разъединить Сардинскую и австрийскую армии, принудил Сардинию к миру и вторгся в Ломбардию.

В 1797 году все началось снова и уже с большим успехом. Гош, появившийся во главе Самбр-Маасской армии и Моро, сохранивший командование Рейнской, с преобразованной и усиленной армией двинулись вперед, сметая на своем пути все австрийские войска, а Бонапарт в Италии бил одну за другой посылавшиеся против его австрийские армии. Дела пошли, блестяще. Пруссия вышла из войны в 1795 году (Базельский мир), Австрия сложила оружие в 1797 году (Кампо-Формийский мир). Но оставалась еще Англия, упорная, как всегда, и не желавшая признавать себя побежденной. Гош пробовал ворваться в Ирландию, но неудачно. Бонапарт отправился в Египет не с большим успехом. Английская дипломатия сумела еще раз поднять Австрию против Франции. На этот раз к коалиции присоединилась и Россия. Русские армии впервые появились в Швейцарии и Италии. Итальянский поход Суворова, сопровождавшийся целым рядом побед над французами, действия Корсакова в Швейцарии, высадка англичан в Голландии, снова, как в 1793 году и перед Флерюссом, поставили на карту самое существование республики. У Франции оставались три армии, каждая из которых изнемогала под ударами неприятеля. Если бы Суворову после того, как он победою при Нови окончательно очистил Италию от французов, удалось перейти в

— 213 —

Швейцарию и раздавить вместе с Корсаковым армию Массены, последнюю, которая оставалась у французов, если бы Брюн в Голландии потерпел поражение от англичан, вторжение во Францию сделалось бы лишь вопросом времени, ибо Рейнская армия, слабая и расстроенная, едва защищалась против австрийцев. И Суворов приступил к выполнению последней части своей блестящей программы. Он двинулся через Сен-Готтард в Швейцарию. В это время гений Массены впервые развернулся в полном блеске. Бывший помощник Бонапарта в Италии тем и отличался, что опасность заставляла его обнаруживать свои дарования в полной мере. И не даром его называли любимым сыном победы. Он отрядил двух своих помощников — Лекурба и Молитора, для того, чтобы сдерживать в горных проходах Суворова, а сам стал маневрировать, чтобы вызвать Корсакова на генеральное сражение в такой обстановке, которая была выгодна для него. Под Цюрихом, в конце сентября 1799 года, Массена нашел, наконец, момент и обстановку, которых он долго искал. Он направил Удино в тыл русской армии и двинул Мортье в атаку ее с фронта. Сульт в это время разбил вспомогательный австрийский отряд, и армия Корсакова была уничтожена. Между тем, Суворов в титанической борьбе пробивал себе путь через альпийские ледники, несмотря на геройское сопротивление Молитора и Лекурга, но оба храбрые генерала затравили в конце-концов русского полководца. Он едва спас остатки своей армии. Он думал соединиться с Корсаковым, но когда он выбрался в долину Муотты, он узнал, что Корсаков разбит, а Массена с главными силами загораживает ему дорогу. Он потерял всю артиллерию и едва пробился через непроходимые горные тропинки до Кура и Фельдкирха. Массена спас Францию. В это же время Брюн разбил англичан под Бергеном, а Моро поправил дела на Рейне. Директория могли спокойно ожидать лучших времен.

— 214 —

Отсутствие сведений об операциях Бонапарта в Египте и неизсякавшая энергия. Англии, которая не переставая снабжала Австрию золотом, еще раз подняла угасший дух руководителей австрийкой военной политики. Австрия собрала новые силы и истощенные французские войска с трудом ставки сопротивляться неприятелю. Массена, назначенный главнокомандующим итальянской армией, должен был отступать, пока не был заперт в Генуе, а Рейнская армия вновь должна была подтянуться к границам. Но уже Бонапарт был в Европе. Директория пала и новые силы были двинуты в поход. Маренго, где Дезе, как мы знаем, вырвал победу у австрийцев и доставил свежие лавры первому консулу, омочив их своею кровью, Гоэнлиндин, на Рейнском фронте, где Моро разбил эрцгерцога Иоанна, заставили, наконец, союзников заключить мир. Начиналась новая эпоха истории Франции и революции. Занималась заря империи. В истории революционных войн, если судить о них с точки зрения национальной движущей силы, нужно различать два периода: один до Флерюсса, другой после него. Флерюсс является порубежной гранью. Когда Журдан разбил австрийцев при Флерюссе, народная стихия достигла своего кульминационного пункта. Перед Флерюссом солдаты видели ту огромную национальную задачу, которая перед ними стояла. Солдаты знали, что если они не победят врага, враг будет в Париже, и все те завоевания то внутренней жизни, которых добилась революция, будут потеряны. После Флерюсса не было уже такого момента, когда опасность так осязательно грозила бы стране. Тем не менее войны продолжались. На первый взгляд, между Бельгийской кампанией, закончившейся Флерюссом, и дальнейшими войнами нет существенной разницы. Солдаты дерутся так же хорошо, как и раньше, национальный подъем порою достигает огромного напряжения. Под командою Гоша в Германии и под командою

- 215 -

Бонапарта в Италии солдаты одерживают победы более блестящие, чем раньше. И все-таки различие огромное. В первый период революционных войн народ судорожно организовывался для отпора врагам и сам принимал живое участие во всех военных действиях, в подготовке войны так же, как и в бою. При Флерюссе в тот момент, когда дрогнули французские войска и неприятель, казалось, стал переходить в наступление, чтобы смять французскую армию окончательно, солдаты почувствовали сами, что поражение будет национальным бедствием. И единодушный крик внезапно раздался из всех рядов: «Сегодня мы не отступаем!» Эта мысль словно сковала всю армию стальной цепью. Смятение прекратилось, безпорядок кончился. Клебер на левом фланге, начинавший изнемогать под напором врага, оправился и был готов к новому удару, Mapсо собрал остатки своего разбежавшегося было отряда, а Лефевр со свежей дивизией из резервов пошел в атаку, опрокидывая все.

Флерюсс является своего рода эпическим завершением всего того, что было раньше. Вся та торопливая, лихорадочная, проходившая толчками, то замиравшая, то оживлявшаяся работа по созданию, армии привела к своему естественному результату. Эту работу творил сам народ, в лице своих представителей в Национальном Собрании и в органах, им уполномоченные. Мы видели, какое требовалось грандиозное напряжение для того, чтобы довести ее до благополучного конца. Мы видели, сколько было неверных шагов, ошибок, гримас в этой титанической национальной работе. И все-таки, словно какой-то гений победы руководил всем тем, что делалось страною и народом в этот первый период революционных войн. Через все ошибки, неровности и зигзаги, одна мысль, одна воля проходила насквозь. Это была воля к спасению родины и революции. Это была воля к установлению новой жизни на основах свободы, равенства

— 216 —

и братства, великих принципов 1789 года. Чтобы национальная цель была достигнута, необходимо было работать сразу в очень многих направлениях. Нужно было подталкивать инертных, нужно было искоренять изменников, нужно было вливать в души сознание отечества, нужно было организовывать технически средства победы. И хотя далеко не все пошло гладко с самого начала, цель, в конце-концов, была достигнута. Революционная армия сделалась лучшей, самой совершенной носительницей национальной миссии Франции в этот период. Революционная армия вобрала в себя все, что было в стране здорового и способного на подъем. Вальми, Ваттоньи и Флерюсс были главными моментами, когда штыками революционной армии, движимой народною волею к спасению страны и революции, национальные задачи были блистательно разрешены.

Спрашивается — что же заставляло сражаться французских граждан после того, как опасность была побеждена? Что заставляло их итти с боем, пробиваясь через неприятельские страны и сокрушая по пути неприятельские армии, чуть не через всю Европу, забираться в Египет и Сирию, углубляться в ущелья Испанских гор и в снега России? Этим новым мотивом был сложившийся в армии кастовый дух. После того, как национальные задачи был разрешены, война поставила свои собственные задачи и заставила революционные армии подчиниться внутренней логике войны. Сознание солдат начинает развиваться. Они понимали, что отразить нашествие, угрожающее границам, только половина дела, что для спасения революционных завоеваний нужно, чтобы враги согласились признать эти завоевания, т.-е. нужен мир. И они сражаются, чтобы завоевать мир. Это одно сознание. Но есть и другое, которого не существовало в первый период революционны войн. Теперь солдаты идут за вождем. Они с ним свыклись. Они ему верят. Им под его

— 217 —

командой хорошо. И они идут за ним, куда он прикажет. Создается огромный кадр людей, оторванных от обстановки мирного времени, отвыкших от мерного труда, свыкшихся с жизнью в лагере и с атмосферою бранного поля. Эта вера в вождя — мы знаем — способна творить такие же чудеса, как и любовь к родине. Так появилась военная диктатура. Ее можно было избежать только одним способом: политикою мира и активной проповедью разоружения в европейском масштабе. Но то и другое исключалось исторической обстановкой.

В эпоху лихорадочной торопливой работы по подготовке обороны нужно было найти принципы стратегии и тактики, которые могли бы возместить огромное преимущество в выучке и дисциплинированности на стороне врагов, нужно было выработать такие качества солдата, которые возмещают преимущества в численности неприятельских войск. При Риволи в критический момент у Жубера было втрое меньше народа, чем у австрийцев, но люди Жубера были лучшими солдатами и двигались они вдвое скорее. Поэтому Жубер мог дерзнуть на свой замечательный маневр и поэтому Бонапарт мог довериться Жуберу и комбинировать свои остальные движения в расчете на то, что Жубер устоит. Все это было выработано в первый период революции. В это именно время были созданы основы нового военного искусства. Гений Карно и вождей армии нашел те принципы, которые отныне должны были лечь в основу реформы военного дела, которыми военное искусство в значительной степени живет и до сих пор. Различие между теми принципами, которые создавались Карно, Гошем и Бонапартом, с одной стороны, и современным военным искусством, с другой, заключаются главным образом в том, что технические средства войны в настоящее время совершенно иные, чем были в конце XVIII века. Научные принципы войны

— 218 —

остались те же. Недаром и сейчас теоретики военного дела исходят в своих построениях больше всего из изучения походов лучшего и самого совершенного выразителя военного искусства, созданного революцией Бонапарта.

История революционных войн является одной из самых увлекательных и самых значительных страниц мировой истории. Она показывает на какие усилия способен дух народа, одушевленного любовью к свободе, и какие грандиозные результаты могут быть достигнуты национальным подъемом, под которым прочный фундамент счастливо завершенной социальной революции.

+++