Упражнения в усвоении материала

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

I

 

Кто бы ни был в конечном счете нашим главным воспитателем — Бог? Судьба? Космос? — непосредственно человека воспитывает человек. Воспитуемый и воспитывающий, он един в двух лицах. Задача в том, чтобы понять человека как того и другого, охватить возможности и границы воспитания, его потенциал, резервы, горизонт.

Деятельность воспитания предполагает проникновение в природу человека, понимание его сущности. Она обязана исходить из истины человеческой природы в ее реальном историческом бытии. «Если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, то она должна прежде узнать его тоже во всех отношениях», — это положение Константина Дмитриевича Ушинского было и остается неизменной истиной для всей реалистической отечественной науки о воспитании.

«Воспитатель должен знать человека в семействе, в обществе, во всех возрастах, во всех классах, во всех положениях, в радости и горе, в величии и унижении, в избытке сил и в болезни, среди неограниченных надежд и на одре смерти, когда слово человеческого утешения уже бессильно. Он должен знать побудительные причины самых грязных и самых высоких деяний, историю зарождения преступных и великих мыслей, историю развития всякой страсти и всякого характера. Тогда только будет он в состоянии почерпать в самой природе человека средства воспитательного влияния, — а средства эти громадны», — справедливо утверждал К.Д. Ушинский.

Педагогические закономерности, практически действенные учения, теории, модели, прогнозы, рекомендации, оценки сущего и чертежи должного могут строиться только на фундаменте целостного и системного знания о развивающемся человеке, и наоборот — каждый закон индивидуального и группового развития становится основой собственно педагогической практики. Знание «обо всей широте человеческой жизни» (К.Д. Ушинский), добываемое психологией, философией, историей, социологией, самой педагогикой, другими науками о человеке, религией, искусством, — призвано дать фундамент для природосообразного воспитания.

 

II

 

Воспитание человека человеком изучается целостно, системно — как педагогико-антропологическая наука.

По природе своей педагогическая антропология есть средоточие высокой культуры, «золотого фонда» знания человека о самом себе. Это знание выверялось и накапливалось тысячелетиями. Присвоить себе хотя бы начала этих знаний значит приобщиться к культурным ценностям, вносящим высший смысл в жизнь человека. Успех психолога-практика, консультанта, социального работника, любого воспитателя и преподавателя зависит от степени учета исторически накопленных успехов педагогического человековедения.

Для родителей и учителей оно незаменимо во всех отношениях. Им жизненно важно знать, к какому миру они готовят ребенка, что ждет их питомцев в обозримом будущем, когда воспитанникам придется обходиться без помощи воспитателей. Это заинтересованное внимание к устройству, духовному облику и тенденциям развития сегодняшнего мира ради понимания мира завтрашнего означает, в частности, что педагогическая антропология может ответить на ожидания воспитателя только в качестве целостного учения о жизни — педагогического жизневедения, человечествоведения и человековедения, в качестве педагогического осмысления мира.

Педагогическая антропология не просто изучает человека как воспитателя и воспитуемого (чаще всего — одновременно), но и сама воспитывает того, кто систематически и серьезно изучает ее. Педагогическая антропология — зеркало, полезное решительно каждому человеку. Ведь мудрость нужна без единого исключения всем, не желающим разрушать этот мир, себя, других.

Для подростков и юношества педагогическая антропология небесполезна потому, что снимает мучительные противоречия в сознании бурно растущего человека. Она нужна и в качестве руководства к плодотворному общению. Разумеется, педагогическая антропология ждет всех самосовершенствующихся, самообразующихся. Для заблудших и ослабевших в пути она надежда, выход, опора, даже утешение — утишение скорби. Она — школа выживания, путь к спасению.

 

III

 

Воспитатель не претендует на разрешение проблем бытия, но он все же волей-неволей участвует в их разрешении. Насколько благотворно — зависит от его понимания «устройства» и векторов развития мира. Свое педагогическое мировоззрение он черпает из истории человечества.

История учит тех, кто действительно хочет у нее учиться. Она с неоскудевающей щедростью одаривает гигантским опытом каждого взалкавшего мудрости. В вечном споре с неподатливой практикой и с самим собой воспитатель перековывает накопленную человечеством культуру в собственную «методу». Только усвоив уроки прошлого, он может уверенно давать истории новую жизнь, живя ею, становясь звеном между настоящим и будущим.

Не будем преуменьшать разницы между историческими эпохами, между странами и народами, между судьбами и судьбами. Но не станем преуменьшать и сходства между ними. Наряду с навеки застывшим в своей неповторимости прошедшим мы найдем и общее, неумирающее, неисчезающее, а только видоизменяющееся во времени. Как однотипны страхи и страсти, радости и коварства, просветленности и зависти, благородства и низости во все времена и у всех народов! Как сходны при всем их своеобразии ситуации, инновации, пертурбации; ошибки, грехи, тупики, катастрофы и виды погибели, Как похожи, по сути, триумфы!

В своих главных чертах история всегда и везде проявляется в одинаковом или сущностно едином — общечеловеческом, свойственном всем людям потому только, что они люди и живут среди людей.

Но история не просто учит нас — мы живы ею. В интимных отношениях с историей лежит исток и тайна нашего очеловечения, одухотворения, совершенствования. Чем более (не только по количеству, но непременно и по качеству) почерпнет человек из исторически накопленной культуры, тем более он совершенен. Душа человеческая, наши надежды и сожаления, радости и мучения, ошибки и победы, интересы и мастерство, и все, и все — суть результат, «продукт» истории. «За нами, как за прибрежной волной, чувствуется напор целого океана всемирной истории; мысль всех веков на сию минуту в нашем мозгу» (А.И. Герцен).

История зависит от нас с вами, от того, что же именно мы у нее взяли и сделали своим, от того, какими мы в результате стали.

Ведь человек приходит из рук природы в мир человечеством созданных вещей, порядков, обычаев, законов. Новорожденный оказывается среди истории человечества, воплощенной в языке, потребностях, целях, мыслях, расчетах, логике, наслаждениях, инструментах. В устройстве дома, в звуках колыбельной, в образе жизни окружающих его людей. История человечества разъезжает в легковой машине, господствует в социальных институциях и государственных учреждениях...

Любая по характеру и содержанию культура, которую впитал тот или иной человек и которая сделала его тем или иным человеком, представляет собой историческое образование. Она создавалась настолько издавна, что спрессовала в себе опыт мириад породивших нас людей. Нередко те древнейшие пласты культуры, которые благодаря своему тайному подчас присутствию в сегодняшней действительности становятся достоянием новых жильцов Земли, оказывают на них не меньшее, а иногда и большее влияние, чем ближайшие к ним по времени продукты культуры. Так, «Сравнительные жизнеописания» Плутарха воспитали значительно больше героев добродетели, чем любые современные биографии, хотя книгам Плутарха две тысячи лет. Значительное число хороших людей в нашей стране воспитано А.С. Пушкиным. Великие люди, давно ушедшие в царство теней, оказывают сильнейшее воспитывающее воздействие на сегодняшнего растущего человека как бы через голову родителей и учителей, через толщу веков.

История воспроизводит себя. Ничто, ничто случившееся в мире не проходит бесследно. Каждый наш поступок, дурной или положительный, сказывается в будущем, которое оставляем потомкам. Ни одна улыбка, ни один взмах ресниц, ни один жест ни одного человека не могут исчезнуть в энергетическом пространстве мира, вечном и неуничтожимом. А человек, живя, ничего иного и не делает (это убедительно показал В.М. Бехтерев), как только превращается в различные виды энергии — тепловую, электрическую, или энергию мыслей, чувств и дел. Так, современный убийца не подозревает, что в его воспитание внес свой вклад дикарь, захвативший место у костра с помощью дубинки почти миллион лет тому назад, внес через длинную цепь поколений.

Сегодняшний день соткан из прошлого и будущего.

Станемте задавать истории свои наболевшие вопросы, вслушаемся в неторопливые, раздумчивые повествования и извлечем из них уроки. Тит Ливий в «Предисловии» к своей бессмертной «Истории Рима» писал: «Мне бы хотелось, чтобы каждый читатель в меру своих сил задумался над тем, какова была жизнь, каковы нравы, каким людям и какому образу действий — дома ли, на войне ли — обязана держава своим зарожденьем и ростом; пусть он далее последует мыслью за тем, как в нравах появился сперва разлад, как потом они зашатались и, наконец, стали падать неудержимо... В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамленье величественного целого; здесь и для себя, и для государства ты найдешь, чему подражать, здесь же — чего избегать: бесславные начала, бесславные концы».

Чтобы присваивать опыт человечества, надобно, во-первых, хотеть это делать. Во-вторых, необходимо располагать условиями, в частности временем, помощниками (учителями, воспитателями), учебными материалами. В-третьих, нужно уметь это сделать.

Хочется надеяться, что у читателя найдутся и желание, и умение, и воля глубоко усвоить содержание этой книги, представляющей собой, по сути, самоучитель исторически накопленной человечеством педагогической мудрости.

 

IV

 

Настоящее пособие соответствует программе вузовского курса педагогической антропологии. Но, поскольку в ряде регионов нашей страны человековедение введено в школьную программу в качестве обязательного учебного предмета и десятки тысяч учителей нуждаются в дополнительной подготовке, чтобы успешно вести этот новый для общеобразовательной школы предмет, пособие учитывает интересы школьного учителя. В нем предусмотрены материалы, задачи, вопросы, упражнения как для студентов, так и для учащихся школы.

Текст пособия составлен из адаптированных произведений великих деятелей культуры. Большая часть текстов, приводимых в пособии, сокращена, частично пересказана, терминологически модернизирована, облегчена для понимания. Превращена в учебные тексты. Автор-составитель несет полную ответственность за их смысловую аутентичность. Ему принадлежит и педагогико-антропологическая интерпретация этих документов.

В пособии использованы тексты Библии, Организации Объединенных Наций, Айзека Азимова, Рюноске Акутагавы, Б.Г. Ананьева, Аристотеля, М.М. Бахтина, А.А. Блока, Франца Боаса, Мартина Бубера, Эли Визеля, Мохандаса Карамчанда Ганди, Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, Иоганна Вольфганга Гёте, Вильгельма фон Гумбольдта, Л.Н. Гумилева, Эдмунда Гуссерля, Чарльза Диккенса, Вильгельма Дильтея, Ф.М. Достоевского, Эмиля Дюркгейма, Жан Поля, Абу-Зейд Абд ар-Рах-ман Ибн-Халдуна, Э.В. Ильенкова, Альбера Камю, Иммануила Канта, Каутильи, Б.М. Кедрова, Мартина Лютера Кинга, В.О. Ключевского, М.М. Ковалевского, Габриэля Компейре, Жана Антуана Кондорсе, Роберта Конквеста, В.Г. Короленко, Г.С. Костюка, Конфуция, П.А. Кропоткина, П.Л. Лаврова, Фелисите Ламенне, Клода Леви-Строса, Конрада Лоренца, Хосе Ортеги-и-Гассета, Блеза Паскаля, Б.Л. Пастернака, Платона, А.П. Платонова, А.С. Пушкина, Бертрана Рассела, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.Д. Сахарова, Адама Смита, B.C. Соловьева, Рабиндраната Тагора, Алексиса де Токвиля, Л.Н. Толстого, Олвина Тоффлера, Иоганна Готлиба Фихте, Зигмунда Фрейда, Мишеля Фуко, Августа фон Хайека, М.И. Цветаевой, В.Т. Шаламова, Адама Шаффа, Альберта Швейцера, Уильяма Росса Эшби, Давида Юма, Карла Ясперса и многих других.

Подробные библиографические описания источников приведены в конце книги. Эти Описания снабжены датами жизни авторов.

За редкими исключениями, специально оговариваемыми в соответствующих случаях, все тексты сгруппированы по темам, гомогенизированы внутри каждой из тем и превращены в единый документ. Таким образом, читатель сталкивается с неким условным коллективным автором. У него почтенный возраст — ему не менее трех тысяч лет. И одновременно это ныне живущий — в прямом и переносном смысле — автор.

Собирая такой обширный «круглый стол», составитель исходил из того, что проблемы педагогической антропологии возникли не сегодня и даже не вчера. Что существует преемственность общечеловеческой культуры. Что ценность обсуждаемых здесь идей определяется не их «возрастом», а субстанциональностью, значимостью, злободневностью связанных с ними проблем педагогики.

Современная педагогическая антропология идет в фарватере мировой мысли и возможна только как результат ее усвоения. Проблематика, метод, содержание педагогической антропологии синтетичны, полидисциплинарны. Их сегодняшнее звучание мыслимо только как реверберация в пространстве всеобщей научной и общекультурной дискуссии.

Подготовка пособия была бы невозможной, если бы не помощь в сборе материалов и их обработке, оказанная А.И. Айдиновой и О.И. Левкович. Появлению этой книги способствовали также O.K. Дрейер, И.С. Лицов и В.Н. Лучинкина. Автор-составитель приносит им великую свою благодарность и признательность.

 

ЧТО ТАКОЕ

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ

АНТРОПОЛОГИЯ?

 

 

Педагогику всё интересует в человеке. Разумеется, прежде всего наставнику надобно как можно больше ведать о своем питомце, но и о самом себе — тоже. И о других людях, их типах и способах жизнедеятельности.

Конструируемые наукой модели педагогического процесса должны центрироваться вокруг достоверных знаний о природе человека. Эффективные педагогические технологии возможны только как законо-, природо-, культуросообразное построение форм практики. Все они опираются на законы развития человека и человечества.

Педагогическая антропология есть человековедение, служащее воспитанию и обучению людей. Она стремится понять, как очеловечивается человек и как люди разного возраста влияют друг на друга. Насколько воспитуем ребенок на разных этапах жизни. Каковы причины и процессы становления личности. Каков характер различных групп (числом членов от двух до всего рода людского) и как личность взаимодействует с ними. Законы индивидуального и группового развития становятся базой педагогического совета, предупреждения об опасностях.

 

Необходимость

 

Естественные науки изучают в человеке как компоненте биогеосферы его природные параметры. Большинство социальных наук акцентируют в понятии человека как политического существа его общественные качества. Ряд наук и искусств исследуют персональное, неповторимое, особенное в каждой отдельной личности.

Педагогика же познает свой объект — растущего, развивающегося человека — в нерасторжимом слиянии природного, общественного и индивидуального в нем. В его сущности, становлении, свойствах, деятельности.

Необходимость этого глобального подхода к объекту предопределена самой природой и целями педагогики. И осознается ею как возможность решения ее проблем.

Ведь педагогика — наука и искусство совершенствования личности. Личности как единства физического и духовного, унаследованного и приобретенного, биологического и социального, соматического и психического. Речь идет о взаимодействии человека воспитуемого и человека воспитывающего.

Чтобы ответить своему назначению и оправдать свое существование, педагогике приходится базироваться на достоверном знании о человеке. Знании, которое дают и науки, и искусства, и религии, и практика.

Этот запас сведений о вспомоществовании человеку при его втором, личностном, рождении может быть результатом только всестороннего познания человека. Структуру процессов воспитания и обучения, различных средств и методов можно понять лишь в их отношении к структуре развития целостной природы человека.

Человек как воспитуемый и воспитатель есть одновременно и субъект, и объект педагогики. Не увязывая воедино природу своего объекта и своего предмета, педагогика не в силах выйти в конструктивную позицию — не может управлять изучаемыми процессами.

В объектную область педагогики входят и непреднамеренные, специально не организованные, нетелеологические и несистематические явления и процессы. Например, воздействие на человека экономических систем в их динамике; воздействие на целые народы экологических, биогеосферических событий и т.п.

Прочный фундамент под зданием школы — это научно выверенное знание о «вертикальной» и «горизонтальной» системности личности. Ее ума, чувств, воли, воображения, характера, ценностей, направленности. Равно как и знание о едином мире, в котором эта личность живет и который ей предстоит продолжить, сохранить, совершенствовать.

Предметом педагогической антропологии является объект педагогики — человек развивающийся.

Только исследуя свой объект, педагогика в силах разработать свой предмет — целенаправленные взаимодействия людей, влекущие за собой желаемые изменения в мотивационной, интеллектуальной, поведенческой сферах личности. Между тем, чтобы приблизиться к научно обоснованному действию, надобно прежде понять сущность, механизмы, этапы и характер течения процессов, которые предваряют эти изменения, сопутствуют им и следуют за ними — «внутри» человека и вне него.

Искусственная изоляция предмета педагогики от ее объекта как целого затрудняет создание конкретно-всеобщей, содержательной теории образования.

Всякая серьезная попытка выстроить систему педагогических решений на фундаменте тщательного изучения объектной области, взятой не вообще, а в совершенно конкретном виде, приводит к важным теоретическим и ценным практическим результатам. Примерами могут служить системы поэлементного воспитания И.Г. Песталоцци, физического воспитания П.Ф. Лесгафта и дошкольной дидактики Марии Монтессори.

Основная задача целостного исследования объекта педагогики, осуществляемая педагогической антропологией, заключена в разыскании закономерных связей между биологически запрограммированным развитием человека и всеми видами «извне идущих» воздействий на него — целенаправленных и нецеленаправленных, преднамеренных и случайных, систематических и эпизодических. Эти связи реально существуют только как разного вида взаимодействия растущего человека с его ойкуменой.

Педагогическая антропология необходима, чтобы снабжать теорию и практику воспитания ориентирами для учета закономерного разнообразия личностных свойств. Тогда только теория сможет сказать практику, собственно в каких ситуациях, при каком именно сочетании обстоятельств один и тот же метод вреден, в каких — полезен, а в которых — нейтрален.

Педагогическая антропология нужна и как основа жизненно важных типологий педагогических ситуаций. Стало быть, — для разработки методических вариантов обучения и воспитания. Это позволяет получить простые и действенные способы индивидуализации образовательной работы, т.е. применения научного знания на практике.

Она призвана предупреждать об опасностях или невозможности тех или иных образовательных усилий. Так, именно с позиций антропологии утверждалось: «Величайшим препятствием для коммунистического воспитания человека является сам человек» (Wagenlenner G. Kommunismus ohne Zukunft. Stuttgart, 1962. S. 231).

Педагогическая антропология разрабатывает учение о педагогических «болезнях», об их признаках, их внешних и внутренних причинах и развитии, об их терапии и профилактике (гигиене). Среди болезней души и духа особенно опасны злокачественные душевные образования типа антропофобии, экзистенциальной пустоты и властолюбия. Понятно, насколько необходимы описания этих патологий и педагогические выводы из них.

Педагогическая антропология не может при этом не опираться на данные психологии и психоанализа, психиатрии. Психология преступника дает ценный материал для развития педагогической нозологии, терапии и гигиены. Психоанализ отсылает исследователя к детству страдающего болезнью души, к хронически и одноразовым психическим травмам; дает глубокие знания о неврозах и их изживании. Медицинская психология служит важным источником для педагогической деонтологии.

Педагогическая антропология выделяется в структуре педагогики как фундаментальная и, вместе, вспомогательная наука («базовая»), составляющая «цокольный этаж» в здании педагогики, т.е. снабжающая все ее области целостным знанием об их объекте.

Это знание необходимо для решения крайне важной методологической проблемы — перехода с уровня на уровень в изучении человека, например, с биохимического, молекулярного уровня — на поведенческий через многократно опосредствующие этот переход звенья. Это знание может помочь в периодизации онтогенеза человека, наконец, в построении теории личности, при решении вопросов о структуре, сторонах и признаках (симптомах) развития личности, о границах изменений этих признаков и факторах, регулирующих эти изменения.

Одна из важнейших целей педагогики — профилактики и коррекции девиантного, разрушительного поведения — в принципе недостижима вне и помимо человековедения. Педагогическая антропология вскрывает «технологию» становления и воспитания преступников. В основе ее лежит тысячелетняя практика эксплуатации низменных побуждений, коренящихся в человеческойприроде. Люди, злоумышляющие против отдельной личности, групп людей, а то и против всего человечества, суть продукты не у, только обстоятельств социального бытия, но и особого типа воспитания и обучения, увы, широко распространенного.

Возможность

 

Возможность синтеза всей культуры человековедения в интересах педагогики предопределена наличием 1) системообразующей аксиоматики, 2) проблематики педагогической антропологии и 3) источников и научного метода, исследовательских принципов и процедур. В этом разделе мы рассмотрим аксиомы и проблематику педагогической антропологии, оставив темы источников и научного метода до следующих разделов.

Аксиоматика. Исходные допущения, с которыми соотносятся исследовательская программа и содержание педагогической антропологии, включают в себя посылки о природе индивида и личности, о природе групп и общества и о природе индивидуального и коллективного познания.

Как и любая наука, педагогическая антропология нуждается в своем оправдании: без допущения ее возможности нечего и говорить о ее разработке. Стало быть, первый вопрос научного обоснования педагогики — как возможна педагогическая антропология? Ведь наука фиксирует всеобщее, закономерное, а каждый человек неповторимо своеобразен. Мыслимы ли обязательные для всех законы воспитания? Если да, то приложимы ли они к каждому отдельному растущему человеку?

Положительно отвечая на эти вопросы, педагогическая антропология исходит из аксиомы единства общего, особенного и отдельного в человеке.

Общее, особенное и отдельное в человеке, его истории и истории его познания едино, целостно и неразрывно. Под общим здесь понимается родовое, общечеловеческое, всемирно-историческое, инвариантное. Под особенным — изменчивое, присущее определенным эпохам, сообществам, группам или профессиям. Под отдельным — неповторимо индивидуальное, уникальное, свойственное исключительно лишь данной личности. Под их единством — неотчуждаемая сущность человека как такового.

Идея общего дает понимание общечеловеческого как сущностного и вместе с тем неизбывного родства, коренного единства, а не только сходства всех людей, живших, живущих, и тех, кто будет жить. Идея особенного дает понимание отличий людей друг от друга, сложившихся как исторически, так и синхронистически, в разных по объему и типу группах людей. Идея отдельного дает понимание индивидуальной неповторимости личностных свойств каждого отдельного человека, неисчерпаемой глубины и ценности каждой единичной жизни. Идея единства всеобщего, особенного и отдельного дает понимание сложности, называемой человеком и обладающей коренным и извечным родством.

Каждый человек есть воплощенное единство общего, особенного и отдельного. Педагогической антропологии приходится учитывать разброс свойств человека в чрезвычайно широких диапазонах нормы и патологии. Исследование отдельного, определение удельного веса общего в особенном, поиск закономерностей, всеобщего в каждом отдельном случае — необходимая предпосылка и метод получения научных фактов. Законы педагогики пробивают себе дорогу сквозь гигантскую толщу индивидуальных различий и вариаций. Фиксация особенного и отдельного важна и как условие сопоставимости, проверки и обобщения эмпирических данных.

Аксиома единства человека, человечества и его истории постулирует закономерность индивидуальных и временных различий. Иными словами, любое своеобразие личности или эпохи рассматривается как частный случай всеобщей закономерности. Поэтому всё значимое для одного человека или данного времени имеет некоторое отношение и к любому другому человеку и к иному историческому периоду. Задача науки — определить, какое именно отношение.

Общее позволяет находить закономерности в динамике и статике человека в отличие от других известных нам существ; особенное дает понимание этносов, этосов, наций в их исторической перспективе; отдельное служит индивидуализации в познании и воспитании конкретной личности; единство общего, особенного и отдельного открывает возможность для реалистического анализа и синтеза человековедческого знания.

Педагогическое мышление одновременно и вероятностно-статистическое, решающее проблемы в терминах общего и особенного, и конкретно-диагностическое, исследующее их в терминах отдельного, подобно медицинскому мышлению. Массовая природа объекта педагогики заставляет рассматривать любое педагогическое обобщение — от факта до понятия и закона — как среднюю многочисленных отклонений, как внутреннюю тенденцию. Вот почему принцип единства общего, особенного и отдельного совершенно необходим в педагогике и педагогической антропологии.

По своей природе личность поэтапно развиваема, пластична, изменчива; ее развитие протекает как сложное взаимодействие разворачиваемых во времени внутренних и внешних программ. Внутренние, наследуемые, программы обеспечивают воспитуемость и обучаемость человека, а внешние, средовые, культурные, — его воспитание и обучение. Природа личности, а также общественных связей и социальных образований такова, что высшие достоинства и совершенства могут быть приобретены любым человеком, и препятствия к тому ставят только тяжелые специфические заболевания. Природа познания такова, что его методы и результаты могут передаваться от человека к человеку, усваиваться и развиваться тем, кому они переданы.

Для блага личности и общества необходимы такие особые свойства, способности и достоинства личности, которые сами по себе и случайно не вырабатываются или формируются, но в недостаточной степени. Причем эти «дополнительные» (к стихийно складывающимся) совершенства не просто желательны, а необходимы: без них нет преемственности и прогресса, без них личность несчастна и множит несчастья вокруг себя.

Существуют средства взращивать в отдельном человеке и в группах лучшие и более высокие совершенства, чем имеющиеся у воспитателей — средства приращения совершенств. Для развития этих высших совершенств, и необходимых, и возможных, существуют надежные его способы: ясные цели, содержание (программа, система, стратегия и хронологический план), а также методы (тактика). Системой обоснования и технологической разработки этих средств и является педагогика.

Вне этих допущений образование, как и педагогика, невозможно и не нужно. В самом деле, если кто-то от природы обладает всей полнотой совершенств и/или они становятся самопроизвольно, то воспитание и знание о нем излишни. Если же он не имеет и не может иметь ничего, то его воспитание и наука о нем бесполезны. Но в действительности оба последние предположения в полной мере нежизненны, фантастичны, утопичны. Каждый новый жилец Земли нуждается в прививке культуры, в огранке своих способностей.

Прививка культуры природному дичку-человеку осуществляется в ходе образования и благодаря нему. Необходимость образования предопределена невозможностью культурной преемственности по механизмам биологического наследования.

Человеческая природа одновременно духовна и материальна. В специфически человеческой психике мы обнаруживаем наличие и взаимодействие обоих начал. Дуалистическое воззрение на природу человека единственно возможно и полезно «для педагога, потому что оно идет из всеобнимающей жизни, а не из односторонних теорий» (К.Д. Ушинский). Аксиома двойственности природы человека позволяет педагогической антропологии рассматривать и интерпретировать данные психологии как единство психического и физического, материального и идеального в их историческом развитии, переплетении и внутренней противоречивости.

Содержание сознания человека ведет за собой развитие и памяти, и воображения, и мышления. «Самый ум есть не что иное, как хорошо организованное знание» (К.Д. Ушинский). Формирование логических операций необходимо, но они ничего не значат для развития личности без ценностей, несомых именно содержанием знания. Педагогическая антропология, следующая Ушинскому, применяет данные психологии чувств, памяти, воображения, мышления с методологической позиции, постулирующей единство деятельности и психического содержания.

Аксиома орудийно-знакового опосредствования процесса усвоения культуры в ходе воспитания фиксирует тот факт, что обучать и воспитывать можно только посредством знаковых систем и через предметы, созданные человеком для человека. Этот закон развития личности с помощью культурных образцов — едва ли важнейший с содержательной точки зрения из законов сущего.

Каждое новое поколение и новый человек приобретают опыт и знания не только из рук непосредственно породивших их людей, но как бы через их голову — от уже давно ушедших людей. Каким образом? Благодаря присвоению оставленной ими культуры.

Из этой аксиомы следует, что образование человека, свободного от умственного рабства у других людей, лежит все же через зависимость от других людей. Но каких?

Лучше всего — от великих, т.е. воплощающих в себе высшие образцы умственной независимости, основательной самостоятельности мышления, творчества. Научиться творчеству можно, только тренируя творчество, предпринимая попытки к нему. Поэтому изучение великих книг изначально должно быть такой тренировкой. Чтение — труд и творчество (В.Ф. Асмус), общение, диалог, обсуждение, стимуляция рефлексии и практических выводов. Все это не дается само собой, всему этому надобно научиться.

Великая книга вносит сущностный вклад в разработку ряда великих идей. Но что такое великая идея? Та, без которой достойная человека жизнь невозможна. Без которой ни один мыслящий человек обойтись не в силах. Например, идея счастья, красоты, истины, преступления и наказания... К числу великих идей нельзя не причислить также категории знания, справедливости, свободы, веры, чести, бессмертия, долга, мужества... Грандиозный вклад в разработку такой идеи и составляет величие книги и ее автора. Темы и идеи вечных книг актуальны сегодня так же, как и всегда.

Истинно великая книга принципиально неисчерпаема. Она настолько богата идеями, волнующими духовно развивающегося и развитого человека, что новое и новое прочтение ее в разные периоды индивидуальной истории человека дает все более важную подпитку его духу. Таковы, к примеру, трагедии Эсхила, диалоги Платона, жизнеописания Плутарха. Таковы произведения Данте, Шекспира, Сервантеса, Свифта, Мольера, Диккенса, Пушкина, Л. Толстого... Все двадцать пять веков. Это — пожизненное воспитание духа.

Очень важно при усвоении содержания великих книг относиться к ним не как вместилищу сплошных истин, а как к образцу поиска истины — в дискуссии, диалоге, сомнении.

Образовываться, и значит, постепенно всё более активно вовлекаться в беседу с благороднейшими умами прошлого, читая их книги, в которых они не обнаруживают перед нами ничего иного, кроме лучших из своих великих мыслей (Рене Декарт).

Аксиома апперцепции констатирует зависимость всех последующих восприятии от содержания и структуры предшествующего опыта. В ней отражен тот фундаментальный факт, что одно и то же воздействие производит несходное впечатление на разных людей из-за заведомых различий в их индивидуальном опыте.

Это означает, что даже однояйцовые близнецы, имеющие совершенно одинаковую наследственность, не могут вырасти во всем равными людьми. Различия в их характерах, ценностях и отношениях неизбежны потому, что на них заведомо по-разному будет действовать одна и та же среда, семья, культурная атмосфера. Отчего же по-разному? Да оттого, что индивидуальный опыт каждого человека совершенно уникален: ведь он зависит от постоянно меняющихся внутренних состояний организма, от колебаний настроения и от их сочетаний с внешними обстоятельствами. А последующий опыт закономерно зависит от предшествующего.

Вот почему в одной и той же, казалось бы, обстановке вырастают не слишком похожие друг на друга люди. В этом заключена одна из главных причин индивидуальных различий.

Родившись, человек постепенно присваивает культуру быта, а ранее всего — удовлетворения своих ближайших, непосредственных потребностей. На этом фундаменте строится всё остальное, поэтому он так важен. Именно в первые месяцы жизни дитя может незаметно для себя присвоить элементы агрессивности. Если младенца никто никогда, даже в шутку, не ударил, не сделал вид, что бьет, ему не придет в голову «идея битья». Если же он хоть раз столкнулся с какими бы то ни было шлепками-пинками, он непременно «даст сдачи» и до лучших времен (если они настанут) будет убежден, что это в порядке вещей.

От типа, характера, стиля, культуры общения, с которой впервые знакомится новорожденный человек, зависит впоследствии восприятие им более сложных и глубоких пластов культуры. Этот процесс состоит из способов удовлетворения окружающими потребностей ребенка, из адаптации его к миру и аккомодации мира к себе. Процесс постепенно ускоряется как бы под действием сложных процентов: приращенный опыт дает увеличенный процент, тот снова ведет к росту вложенного в человека духовного капитала. Словом — апперцепция.

Зависимость последующих восприятии и реакций от предшествующих, конечно, не фатальна, не абсолютна. Она скорее ситуативна, варьируема обстоятельствами. Здесь нет предопределенности. Часть восприятий забывается, их воздействие на дальнейшую жизнь ослабевает и может почти не участвовать в настоящем и будущем. И все же в подавляющем большинстве случаев преемственность между отдельными частями «жизнекинопленки» существует, даже и между

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: