Гибридная война

Понятие гибридной войны (hybrid warfare) довольно популярно, оно часто используется в средствах массовой информации, хотя, возможно, смысл его не вполне ясен. Однако интенсивное употребление термина в медийной среде не свидетельствует об однозначности его трактовки. Множество вариантов определений, которые дают военные эксперты и теоретики, лишь усугубляет ситуацию.

Гибридность (от лат. hybrida – помесь), зафиксированная в понятии гибридной войны, указывает на применение в ходе одного конфликта различных по своему типу средств и сил ведения борьбы. Война, таким образом, становится отличной от своего традиционного образа. Как правило, при описании феномена гибридности войны отмечается её мультимодальный характер, т. е. одновременное использование конвенциональных и неконвенциональных средств, симметричных и асимметричных тактик, регулярных и иррегулярных сил, применение кибероружия, информационных и дипломатических атак, вмешательство во внутреннюю политику, поддержку сепаратистских движений, криминальных и террористических группировок на территории противника, содействие развитию революционных процессов, попытки произвести смену режима. Таким образом, адаптируются различные методы и технологии управления конфликтом, которые ранее, возможно, не сочетались между собой или даже не рассматривались в качестве военных средств. Гибридная война может быть одновременно и сетевой, и информационной, и экономической. Военное вторжение при помощи армейских подразделений оказывается в таком случае далеко не главным методом борьбы. Более того, открытые боевые действия могут вообще не применяться, а война не объявляться. Основным стратегическим преимуществом в таком случае оказывается официальное непризнание государством, ведущим гибридные боевые действия, своего участия в войне, что позволяет избежать обвинений в агрессии и уйти из‑ под возможного внешнего давления, направленного на восстановление мира.

Термин «гибридная война» появился сравнительно недавно. Считается, что впервые его применили Джеймс Мэттис, на тот момент генерал‑ лейтенант Корпуса морской пехоты, впоследствии – министр обороны США, и Фрэнк Хоффман, отставной подполковник резерва Корпуса морской пехоты США, в статье «Будущие войны: появление гибридных войн»[217]. Хоффман впоследствии активно публиковался по теме гибридных войн[218]и дал следующее определение или, скорее, описание термина:

«Размытие границ между различными способами ведения войны, теми, кто воюет, и технологиями, приводит к появлению широкого спектра разнообразия и сложности, которые мы называем Гибридной Войной. Гибридные Войны могут вестись как государствами, так и негосударственными субъектами. Для Гибридных Войн характерен целый ряд различных способов ведения войны, включая обычные средства, нерегулярную тактику и форматы, террористические акты, включая неизбирательное насилие и принуждение, и преступные беспорядки. Эти мультимодальные действия могут проводиться разными подразделениями или даже одним и тем же подразделением, но обычно они на оперативном и тактическом уровне ведутся и управляются в соответствии с действиями на основном театре военных действий для достижения синергетических эффектов»[219].

Мэттис и Хоффман отталкивались в своём описании гибридной войны от концепции «войны трёх кварталов» (three block war) генерала Чарльза Чандлера Крулака. Основная идея «войны трех кварталов» заключалась в том, что военные подразделения в современной войне должны выполнять одновременно военные, гуманитарные и миротворческие функции[220]. По словам Мэттиса и Хоффмана, эту схему необходимо дополнить четвёртым «кварталом»: «…психологическими или информационными аспектами операций. Этот четвертый блок является областью, в которой вы можете не находиться физически, но в которой мы общаемся или транслируем информацию»[221]. Четвёртый, информационный, квартал покрывает собой все три квартала. В среде, которая определяется нестандартным комбинированием сил и средств войны, контроль над инфраструктурными и информационными сетями становится ключевым компонентом достижения победы. Соответственно, важнейшей задачей оказывается интенсификация «интеллектуальной огневой мощи»[222] подразделении, вовлечённых в конфликт. Главный вывод Мэттиса и Хоффмана: победоносному завершению вооруженного конфликта содействует не столько ведение ожесточённых боёв и уничтожение войск противника (хотя важны и успешные действия на поле боя), сколько господство в информационной среде, позволяющее не допустить воспроизводство враждебных сил посредством рекрутинга или вербовки наёмников с опорой на пропагандистские кампании.

Как видно из определений Мэттиса и Хоффмана, вызовы гибридной войны аналогичны тем, что связаны с новыми войнами в принципе. Это, во‑ первых, утрата бинарности традиционной межгосударственной войны; во‑ вторых, особый род тотальности войны, поскольку в конфликт вовлекается в том числе и гражданское население, которое возможно даже не может распознать своего участия в гибридном конфликте; и, наконец, сложности заключения мирного договора и выхода из войны.