Техническая абсурдность

Изложив эти общие замечания, я хотел, бы поддержать следующий тезис. Перед лицом философии абсурда воздвигнут монумент наук, которые вовсе не абсурдны. А особенно техническая экспансия — модель рациональности, строгости, эффективности, точности — не имеет в себе ничего абсурдного. Напротив. Как в комбинациях технических средств, так и в экономических системах все разумно и рационально. Без сомнения, можно было бы сказать, что человек в этой слишком организованной, систематизированной среде был слишком плохо адаптирован и имел бессвязные реакции (например, насилие). Это было отлично продемонстрировано в 1968 г., когда было поставлено под вопрос все, что составляло технико-экономическую среду. Но в своих реакциях абсурдом был именно человек. Техническая система как таковая осталась связной, целостной.

Что мне кажется новым в недавней эволюции технических средств, так это то, что развитые технические средства за последние десять лет (в основном в секторе информатики, телематики) привели к абсурду, производят, требуют абсурдного поведения со стороны человека и ставят нас в абсурдные ситуации с точки зрения экономики. Иначе говоря, совершенно непредвидимо экстремальная точка развития современной техники встретилась с философией абсурда. Но уверенно можно сказать, что это — дело рук человека. Очевидно, что человек не отсутствует при этих ситуациях и поведенческих актах. Но я повторю: он ввергнут в абсурд техническим приливом. Вот небольшой пример, который не стоит принимать всерьез: мы все видели эти современные фильмы, в которых восстанавливают звуковую среду, какова она в действительности — лица, самолет, стройка, — и, что очень характерно, мы слышим все шумы в их реальном объеме, и мы видим на экране персонажи, которые разговаривают между собой, но абсолютно не можем понять их слова, потому что они поглощены шумом. Мы ухватываем слово, обрывок фразы (как это происходит и в реальности), и мы абсолютно не можем сказать, что «шум создает информацию». Но правда также и то, что эта речь, съеденная шумом и о которой мы знаем только, что она была произнесена, провоцирует в нас воображение, и мы воображаем, что персонажи могли сказать...

Далее, я не буду углубляться в абстракцию и теоретическое развертывание моего тезиса, согласно которому рост современных технических средств приводит к абсурду, а ограничусь примерами, снабжающими рефлексию конкретными элементами. Первый пример будет касаться абсурдности чрезмерно принудительного порядка технического роста. Мы производим то, в чем нет никакой нужды, что не соответствует никакой пользе, но производим это, потому что имеется техническая возможность сделать это, и нужно использовать эту техническую возможность, нужно устремиться в этом направлении неумолимо и абсурдно. Так же и используем продукт, в котором никто не нуждается, тем же самым абсурдным и, непреклонным образом. Вот три примера.

Во Франции широко пропагандировали расширение телефонной сети. Удвоили в течение десяти лет число обладателей телефонов. Се­годня подключено к работе двадцать миллионов аппаратов. К несчастью, констатируется бедственная ситуация: французы не звонят! Статистика на 1982 г. дает 1, 3 соединения в день на один аппарат. Что явно незначительно. Что же тогда решили? Приостановиться? Вовсе нет. Эту информацию убирают, и техники решают, что нужно достигнуть цифры в двадцать пять миллионов аппаратов в 1985 г., т. е. практически один аппарат на каждую семью. Но это будет означать новое уменьшение среднего уровня использования телефона. Тогда, чтобы компенсировать этот дефицит, выдвинули гениальную идею создавать ситуации, при которых французы будут вынуждены звонить. И это — один из важнейших мотивов создания системы, ради которой развернули усиленную международную пропаганду — Телетель. Это предполагает комбинацию телефона, компьютера и телевизора (а что­бы развивать систему, предполагают бесплатно снабжать столами для компьютеров). Благодаря этой системе вы можете одним телефонным звонком соединиться с номером телефона вашего корреспондента, по­лучить расписание поездов или самолетов, узнать цены товаров на рынке, программы кино и телевидения... Но нужно заставить потребителя использовать эту систему. И вот уже рассматривают очень серьезно вопрос о ликвидации печатных ежегодников — справочников телефонов, расписания железных дорог и другой информации... Пользователь, следовательно, будет вынужден звонить по телефону, как только ему понадобится какая-либо информация, справка. И в это вре­мя средняя цифра использования телефона будет улучшаться. Будет оправдан неизбежный технический прогресс. Здесь мы как раз оказываемся в ситуации абсурда, диктуемого императивом использования наисовременнейших технических средств, в которых нет нужды.

Одно отступление: на протяжении многих страниц я натыкаюсь на эту формулу — «в чем нет нужды». Я ничего не отрицаю из бесчисленных дискуссий, психологов и социологов о «потребностях» естественных, искусственных, врожденных, культурных и т. д. Я не углубляюсь в эти абстрактные аналитические рассуждения, я полностью согласен с тем, что потребность, которая не существовала изна­чально, может возникнуть из привычки (например, пить охлажденные напитки), которая длится достаточно долго, что эта привычка может превратиться в настоящую потребность, достаточно естественную, на­подобие привычек, диктуемых нашей физиологией. Я просто ограничиваюсь элементарными данными: когда я узнаю, что в СССР в магазинах имеется множество промышленных продуктов для широкой публики, которыми никто не пользуется, то я вывожу отсюда, что в этом нет потребности и что мало шансов на то, что эта потребность возникнет. То же и по поводу телефона во Франции. Но важным с момента создания передового промышленного продукта является то, что необходимо заставить потребителя использовать этот продукт, даже если к нему нет никакого интереса. Этого требует технический прогресс. Говорят, что это зависит от людей, принимающих решение, и что все же можно бы сделать и по-другому, но если хотят остаться в рядах передовых наций, то обязаны одновременно оставаться в этом поезде, придерживаться этого направления и еще лучше изобретать, т. е. втягиваться в еще больший абсурд и бесполезность с целью превзойти конкурентов.

Второй пример: производство электрической энергии. На следующий день после войны во Франции был выдвинут лозунг производить возможно больше электричества, чтобы заменить уголь. Развернули широкую программу строительства гидроцентралей. Самые маленькие потоки воды в Пиренеях и Альпах обзавелись своими централями. Начиная с 1955 г. электричества было уже в избытке. Гидроцентрали не работали в нормальном режиме производительности, следовательно, стали нерентабельны. Тогда предприняли крупную кампанию по рекламе, чтобы заставить французов потреблять максимум электричества. Построили «крупные ансамбли» с электроотоплением, потребляющие чрезвычайно много электроэнергии.     

И установили «регрессивный тариф» (чем больше использовали электричества, тем цены были ниже). Но к 1960 г. вдруг осознали, что кривая роста последних десяти лет подводит к прогнозу экспоненционального роста, и нужно было снова производить намного боль­ше. Отсюда, запустили программу по атомной энергии. Жесткие конфликты между инженерами и «экологистами» в широком смысле слова. Последними были не только идеалисты, но среди них имелись и физики, и биологи, и экономисты, и т. д.

В 1971 г. среди прочих было проведено исследование Центра экономических исследований Гренобльского университета, в котором сделан вывод, что цена киловатт-часа, произведенного на атомной станции, в три раза выше, чем в подсчетах государственной Электрической компании, и что представленная программа намного превзойдет потребности 1985 г. Конечно, этого никто не слушал. Так вот, замечательно, что Комиссия по энергии для подготовки IX экономического плана пришла в мае 1983 г. к заключению, что необходимо остановить программу по ядерной энергии, что производство электричества уже было излишним по сравнению с потребностями и что себестоимость была на уровне, подсчитанном в Гренобле в 1971 г. Первой реакцией некоторых групп тогда было стремление не оста­новить строительство атомных станций, а запустить новую рекламную кампанию с целью побудить французов потреблять еще больше электричества, даже впустую, просто для использования того, что произведено.

Абсурд здесь заключается не только в совершенно произвольном процессе втягивания, но и в самой ситуации, характеризуемой полной неспособностью определить, что необходимо и имеет смысл. В действительности я не говорю, что те, кто выдвинул огромную программу по ядерной энергии, являются людьми непорядочными... Я считаю их честными и хорошими техниками, просто неспособными знать, где мы находимся, каковы будут потребности через два или три года и т. д. Абсурдом является само предвидение.

Наконец, последний пример... Речь идет о радио и телевидении. Я могу рассматривать эту систему на двух уровнях. Сначала — уровень существующих крупных систем, так) например, «сети» во Франции. Мой вопрос заключается в следующем: у нас есть великолепные аппараты, их следует использовать, это императив — передавать 18 часов в сутки информацию, спектакли, песни, беседы, интервью, фильмы, последние известия, советы по здоровью или кухне... Но нужно передавать каждый день и каждый день — что-то новое. Итак, потребители попадают в ужасный переплет. Нужно. Значит, не важно что, лишь бы экран не был пуст. А поскольку совершенно невозможно находить каждый день что-то настоящее, красивое, умное, новое, что-нибудь, что стоит показывать, передавать... то заполняют экраны глупостями. Неважно что, лишь бы экран не был пуст, пусть даже это заставит смеяться или дрожать зрителя. Неважно что, лишь бы это было новым, а для этого приглашают лиц, не обладающих никакими качествами, но зато более или менее известных или реко­мендуемых. Впрочем, даже лучше, что эти лица не говорят ничего такого, что трудно усваивается, что музыка не очень серьезна, что нет ничего действительно оригинального, так как телезритель требует легкого. Гений не может быть представленным, поскольку несоразмерность будет слишком огромной по отношению к миллионам зрителей. Нужна честная посредственность. Нужно все время что-то новенькое — лишь это важно. Если будут искать хорошего интеллектуала, то его заставят говорить на уровне, обесчещивающем его. Мы скорее сог­ласимся с каким-нибудь автором бестселлера. Но невозможно иметь каждый раз нового популярного автора.

Обнаруживается комбинация аппарата, который позволяет слушать человека посредственного, и потребителя, который требует этого. Каждый час совершенно новый спектакль воспроизводит почти тотальный низкий уровень телепередач. Здесь, впрочем, нужно было бы ввести анализ Кьеркегора по массе и толпе, которые навязывают посредственность, низкий вкус и лживость. Итак, средства массовой коммуникации служат лишь массе и толпе и навязывают создание определенного конгломерата индивидов. Уровень тем ниже, чем количественно больше аудитория, а технический аппарат требует, чтобы количество было бы побольше. Таков последний пример абсурда, вытекающего из сущности технической аппаратуры. То же можно сказать по поводу опыта того, что во Франции называется «свободное радио».

Свобода плохо обслуживалась. Лишний раз проявилась одна из крупных черт технического абсурда: имелся инструмент, аппарат, но не было ничего, чтобы можно было что-то передавать и транслировать. Это — фундаментальный тест: коммуникация становится все более совершенной, быстрой, всемирной, точной и т. д. К несчастью, нечем эту коммуникацию загружать — сколько банальностей и пустоты. Но ап­парат существует и нужно его использовать.