 |
Мызгирь. Хмель себя выхваляет. Агафонушка
|
|
|
|
Мызгирь
Покрай болота
Жили мызгирь толстой, клоп простой,
Мошка грязная да строка некошная.
Оне завоевали да и заворовали:
Дескать, друг дружку и хвалят,
А мызгиря‑ борца ни к какому делу не ставят.
Это мызгирю стало вредно,
И взяло его великое непокорство.
Он с горя, с кручинушки
Став ножками трясти
Да мережки плести
И ставить те мережки
На те путь‑ дорожки,
Где мухи летали.
Одна муха летала
Да в мережку и попала.
Мызгирь пришов,
В мережке муху застав,
Ей руки и ноги связав,
И став ее бити‑ губити
И за горло давити,
А муха – вопити.
Услыхала их драку
Честная госпожа оса,
Она прилетела вскорости, боса,
Да и без пояса;
Прилетала да тут же в мережку и попала.
Однако рвалась да вырвалась И говорит:
«Ах, тошно моей голове!
Лучше жить бы мне в своей слободе:
У нас выезды частые,
А у мызгиря‑ плута вымыслы лихие! »
Вот пропустили про мызгиря такую славу,
Будто бы его заслали в дальные города,
Будто бы ему там руки и ноги связали
И шибко‑ больно наказали.
Мухи после того первую весенку летают
Да песенки попевают;
В барские домы летают,
Крестьян кусают.
Как бы муху убить ‑
А она, плутовка, и улетит.
Вот мухам стал жар не по нутру,
И все они забрались в дуплю.
А мызгирь тогда сдружився
С клопом да с тараканом
И со сверчком‑ блинником,
Адуплю подтенётив.
Сверчок‑ смовчок
Сев на ковер
Да в дудочку заиграв,
А клоп да таракан
Учали бить в барабан.
Мухи такого шума испугались,
Тотчас все из дупли выбирались,
И все в мережку попались.
Мызгирь их в мережке застав,
Всем им руки‑ ноги связав,
И учав их бити‑ губити
И больно за горло давити,
|
|
|
А мухи – вопити.
Тогда мухи, которые и по воле летали,
К мызгирю тут прилетали,
И все ему покорство воздавали.
Сему судному делу конец,
А хто сложив про его – молодец!
Хмель себя выхваляет
Как во городе было во Казани,
Середи было торгу на базаре,
Хмелюшка по выходам гуляет,
Еще сам себя хмель выхваляет:
«Уж как нет меня, хмелюшки, лучше,
Хмелевой моей головки веселее!
Еще царь‑ государь меня знает,
Князья и бояре почитают,
Священники‑ попы благословляют;
Еще свадьбы без хмеля не играют,
И крестины без хмеля не бывают;
Еще где подерутся, побранятся,
Еще тут без хмеля не мирятся.
Один лих на меня мужик‑ крестьянин:
Он частешенько в зеленый сад гуляет,
Он глубокие борозды копает,
Глубоко меня, хмелину, зарывает,
В ретиво сердце тычиночки втыкает,
Застилает мои глазоньки соломкой.
Уж как тут‑ то я, хмель, догадался,
По тычинкам вверх подымался,
Я отростил свои ярые шишки.
Но всё лих на меня мужик‑ крестьянин:
Почастешеньку в зеленый сад гуляет;
Он и стал меня, хмелюшку, снимати
И со малыми ребятами щипати,
В кульё, в рогожи зашивати,
По торгам, по домам развозити.
Меня стали мужики покупати
И со суслицем во котликах топити.
Уж как тут‑ то я, хмель, догадался,
Я из котлика вон подымался,
Не в одном мужике разыгрался;
Я бросал их о тын головами,
А во скотский помет бородами».
Хмель
От чего хмелек зарождается сперва?
От матушки от сырой земли, от гнилой соломины.
Кто поводится с хмелечком, тот и будет человек!
Как повадился детинка во кабак ходить гулять.
Во кабак идет детинка – ровно маков цвет цветет,
С кабака идет детинка – ровно липенька гола,
Что гола, гола, гола, в чем матушка родила,
В чем баушка повила!
Он и улицей прошел, он к народу подошел,
Он к народу подошел, во весь голос закричал.
А у нас вчера, робята, Филимон ночевал,
|
|
|
На полатях спал, семь бед сбедовал –
Семь девушек украл,
В кошелище поклал, на плечище поднял,
На льдище снес, по льдищу растрес;
Да и все эти девчонки располозилися, Разъелозилися;
А как старая девчища Васильевища
Залезла в дуплище в осиновище.
Калачом‑ то манили, да не выманили;
Топором‑ то рубили, да не вырубили.
Как и стара старика, его чорт догадал –
Девке кукиш показал.
Девка выскочила, глаза вытаращила;
Девка дура, девка дура пошла к старосте на думу:
«Уж ты дядя староста, рассуди пожалуйста! »
Староста умен, праву рученьку отвел,
Девку по уху оплел.
Агафонушка
А и на Дону, Дону, в избе на дому
На крутых берегах – на печи на дровах,
Высока ли высота потолоч[н]ая,
Глубока глубота подпольная,
А и широко раздолье – перед печью шесток,
Чистое поле по подлавечью,
А и синее море – в лохани вода.
А у белова города, у жорнова,
А была стрельба веретенная,
А и пушки‑ мушкеты горшечныя,
Знамена поставлены помельныя,
Востры сабли – кокошники,
А и тяжкия палицы – шемшуры,
А и те шешумры были тюменских баб.
А и билася‑ дралася свекры со снохой,
Приступаючи ко городу ко жорному,
О том пироге, о яшном мушнике,
А и билися‑ дралися день до вечера,
Убили оне курицу пропашшую.
А и на ту‑ та на драку, великой бой,
Выбежал сильной могуч богатырь,
Молодой Агафонушка Никитин сын.
А и шуба‑ та на нем была свиных хвостов,
Белестью опушена, комухой подложена,
Чирьи да вереды – то пуговки,
Сливныя коросты – то петельки.
А втапоры старик на полатех лежал,
Силу‑ ту смечал, во штаны насрал;
А старая баба, умом молода,
Села срать, сама песни поет.
А слепыя бегут, спинаючи гледят,
Безголовыя бегут, оне песни поют,
Бездырыя бегут, попердовают,
Безносыя бегут, понюхивают,
Безрукой втапоры клеть покрал,
А нагому безрукай за пазуху наклал,
Безъязыкова – тово на пытку ведут,
А повешены слушают,
А и резаной – тот в лес убежал.
На ту же на драку, великой бой,
Выбегали тут три могучие богатыри:
А у первова могучева богатыря
Блинами голова испроломана,
А другова могучева богатыря
Соломой ноги изломаны,
У третьева могучева богатыря
Кишкою брюхо пропороно.
|
|
|
В то же время и в тот же час
На море, братцы, овин горит
С репою, со печенкою.
А и середи синя моря Хвалынскова
Выростал ли тут крековист дуб,
А на том на сыром дубу крековистом
А и сивая свинья на дубу гнездо свила,
На дубу гнездо свила,
И детей она свела, сивеньких поросяточок,
Поросяточок полосатиньких.
По дубу оне все разбегалися,
А в воду оне гледят – притонути хотят,
В поле гледят – убежати хотят.
А и по чистому полю карабли бегут,
А и серой волк на корме стоит,
А красна лисица потакивает:
«Хоть вправо держи, хоть влево, затем куда хошь! »
Оне на небо гледят, улетети хотят.
Высоко ли там кобыла в шебуре летит.
А и чорт ли видал, что медведь летал,
Бурою корову в когтях носил.
В ступе‑ де курица объягнилася,
Под шес[т]ком‑ та карова еиц снесла,
В осеку овца отелилася.
А и то старина, то и деянье.
|
|
|
