 |
Надеюсь, мама обрела покой.
|
|
|
|
Юки замолчала, увидев это, не зная, что сказать. Я не винила ее, я тоже не знала, что сказать.
Я привязала свое желание к дереву на низкую ветку, чтобы никто не заметил.
Дерево заполнялось желаниями всю неделю.
Танака написал свое только к концу недели.
Хочу, чтобы сестра научилась готовить.
Мы с Юки вскинули брови.
- А вы видели, что я ел всю неделю? – сказал он, дергая за листок.
- Если ты вылетишь из школы за неуспеваемость и тебе придется есть рамэн всю жизнь, это твоя вина, - сказала я. – Ты потратил свое желание зря.
- Ты явно не пробовала онигири моей сестры, - сказал Танака. Он оглядывал дерево, думая, куда повесить бумажку.
- Ты опоздал, - сказала Юки. – Дерево заполнили.
- Вот, - сказала я. – Повесь рядом с моим.
Я быстро отыскала свой листок с английской надписью.
- Вот, - сказала я, протягивая руку к своему листку. Но там была еще одна надпись, почерк был не моим. Я пригляделась и прочитала ответ на мое желание.
И моя тоже.
Слезы застилали глаза, и пыталась сморгнуть их.
Я отпустила листок, пока остальные не прочитали дописку и выдавила солнечную улыбку, пока Танака привязывал свое желание.
Глава 10:
Я схватила билет и прыгнула в автобус до Торо Исэки. Мне пришлось остаться для уборки класса, теперь нужно было наверстывать время. Для поездки на велосипеде было слишком жарко. Я вытерла лицо платком.
В понедельник Томохиро улыбался мне. Его высокая фигура стояла в дверях класса во время обеденного перерыва. Он терпеливо ждал, а ученики принялись шептаться, заметив его, кто-то все же похлопал меня по плечу. Я прошла к двери медленно, спина горела от взглядов одноклассников. Томохиро, похоже, наслаждался моим смущением, и это меня не удивило.
|
|
|
- Ты придешь в среду? – сказал он, когда я добралась до двери. Я слышала шепотки, а потому выскользнула в коридор. Теперь меня можно было видеть только через окна, выходящие в коридор, где тут же возникли лица.
- Томо, я всегда прихожу по средам, - приглушенным голосом ответила я.
- Знаю, - сказал он. – Просто хотел убедиться, что ты точно придешь.
- Конечно.
- Это последний раз перед летними каникулами, - сказал он.
- Знаю.
- Обещаю, что не буду рисовать черепах.
- Хорошо, - сказала я, оглядываясь через плечо на одноклассников.
Их лица тут же скрылись из виду.
Он поймал мои пальцы, и это касание заставило меня обернуться. Он перевернул мою ладонь и взглянул на след от укуса черепахи.
- Все хорошо, - сказала я, глядя на его макушку, пока он склонился, разглядывая мои пальцы.
- Ладно, - отозвался он и прижал мои пальцы к губам. Его нежные губы мягко скользнули по ним, и ученики за окнами зашумели, как идиоты. А он выпустил мою ладонь и ушел по коридору, сумка покачивалась на его плече.
Эта встреча в Торо Исэки будет последней перед летними каникулами. Там заканчивали реконструкцию, и в августе это место будет открыто для всех.
Томохиро придется найти новое убежище, чтобы рисовать. И это место должно быть где-то далеко, как гора Фудзи или Антарктика.
Я нырнула под сетку ограды в мини-лес. Ветерок волнами накатывал на меня, принося с собой летнюю влажность.
А потом я услышала звон колокольчиков.
Около сорока колокольчиков висело надо мной на дереве, эти колокольчики были ветряными и крошечными, они раскачивались на горячем ветру, и листки в них трепетали. Большинство колокольчиков фурин в Японии были ярких цветов, но эти были черно-белыми с неровными краями, а потому я сразу поняла, что их нарисовал Томохиро. Некоторые из них звучали печально, словно жаловались, но все вместе они звенели так красиво, что я заслушалась.
|
|
|
Он сидел на траве, блокнот покачивался на колене. Я какое-то время разглядывала его, пока он не заметил мое появление. Он посмотрел на небо, по которому лениво плыли облака. Он ослабил галстук и закатал рукава рубашки до локтей. Верхние пуговицы были расстегнуты, открывая его острые ключицы.
Он словно растворился в звоне колокольчиков, и я не спешила проходить дальше, тоже заслушавшись.
Но тут моего носа достигла пыльца цветов, и я чихнула. Он обернулся, и его глаза расширились, когда он понял, что звук издала я.
- Окаэри, - сказал он, и от этого я почувствовала себя более неловко, чем когда это говорила Диана. Из-за Томохиро по коже побежали мурашки.
- Я немного опоздала, - виновато сказала я.
- Вижу, - сказал он, рассмеявшись. – Смотри, что я рисую для тебя сегодня.
Я прошла вперед и села рядом с ним на траву. Он открыл блокнот, страницу покрывал почти законченный набросок. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- И ты не шутишь.
Он усмехнулся и снял с ручки колпачок. Я положила ладонь на его руку.
- Думаешь, люди этого не заметят?
- В Торо Исэки? – сказал он. Я не сводила взгляд. – Кэти, это последний шанс попытаться. Другого не будет еще, кто знает, как долго. Я хочу попробовать.
- Ты точно с ума сошел, - сказала я. – Она нас растопчет.
Но он принялся ручкой заштриховывать рисунок. Он рисовал глаз, темное озеро чернил на странице. Он заштриховал ухо и гриву, морду, рисуя при этом длинные ровные линии, ручка скребла по бумаге. Рисунок поднял голову и повернул ее, чтобы прогнать муху с холки.
Приглушенный стук, за ним другой, и лошадь выскочила из-за хижины. Она казалась призраком, взгляд был пустым, а гриву покрывали поспешные штрихи Томохиро.
Томохиро рисовал все быстрее, уже его взгляд стал таким же отрешенным, как у лошади. Он добавлял детали, пририсовывал шерсть над копытами, мышцы на ногах.
- Думаю, хватит, - сказала я.
- А? – он дернулся, словно я разбудила его. Я указала на лошадь, нюхающую траву своим темным нарисованным носом.
Он прошептал:
- Я это сделал.
Он поднялся на ноги и нежно опустил блокнот на траву.
- Стой там, - предупредил он. Я послушно сидела, готовая разорвать рисунок, если понадобится. Лошадь подняла голову, когда Томохиро приблизился, и обеспокоено заржала. Томохиро шептал и шагал все ближе. Лошадь ударила копытом по земле и опустила голову.
|
|
|
Я смотрела, как он нежными руками касается морды лошади, и ожидала, что она его укусит. Пальцы вцепились в край рисунка, я ждала, когда раскроются челюсти.
Но лошадь только понюхала его руки и отвернулась к траве. Томохиро повернулся ко мне, его лицо сияло ярче, чем после победы в поединке кендо.
- Иди сюда! – крикнул он. Я вырвала страницу из блокнота и сложила в карман. На всякий случай.
Он помог мне взобраться на спину лошади, та медленно пошла вдоль хижины, а он запрыгнул позади меня. Облачка чернил поднимались в тех местах, куда ступали копыта лошади, и поднимались к ее гриве. Кожа лошади на ощупь была как мятая бумага, но теплая и живая.
Грива медленно развевалась, в ней вихрились чернила. Я осторожно коснулась гривы и запустила пальцы в теплые чернила.
Спирали чернил разбивались о мои пальцы и отлетали облачками.
- Готова? – спросил Томохиро, но ответа не дожидался. Он сжал бока лошади, и та помчалась вперед.
Я едва не упала на ее шею. Вцепившись пальцами в гриву, я уперлась ногами в ее бока.
Хижины проносились мимо, их не получалось разглядеть четко.
Плечи Томохиро прижимались к моим, его обнаженные руки потянулись к гриве, чтобы удержать его на спине. Влажный воздух ударялся мне в лицо, пока мы мчались по Торо Исэки, а смех Томохиро звенел в моих ушах.
Мы мчались к южному краю леса, лошадь замедлилась. Она обогнула деревья и повернула в другую сторону, где проходили свежие раскопки. Я задержала дыхание, когда лошадь перепрыгнула яму, в которой остались инструменты.
Когда мы добрались до конца поляны, до другого конца Торо Исэки, Томохиро сжал бока лошади, и та повернулась, снова устремившись на север. Мы кружились так множество раз, все расплывалось, и я чувствовала лишь жаркий воздух и дыхание Томохиро на моей щеке.
Он не нарисовал ни седла, ни уздечки, но лошадь все равно направлялась туда, куда хотел Томохиро. Может, он был прав, и лошадь была не живой, а лишь его продолжением. Томохиро напрягся, и лошадь ускорилась, он повернул голову влево, и лошадь тут же сменила курс. Я понимала, как много контроля это требует от него, и как мало делаю при этом я. Но я могла лишь довериться ему, и от этого было не очень приятно.
|
|
|
Лошадь начала дрожать от усилий, чернила слетали с ее белой шеи, словно черный пот. Томохиро легко остановил ее возле блокнота. Широкая улыбка сияла на его лице, он спрыгнул, и я последовала за ним, радуясь, что я снова стою на земле.
- Ну как тебе? – рассмеялся он, почесав нос лошади.
- Потрясающе, - сказала я, но тревога нахлынула на меня.
- Нужно было попробовать раньше!
- Да, но тебе пришлось много тренироваться, чтобы это получилось.
- И это только начало, - сказал он, и я заметила, что его взгляд стал легкомысленным, он был поглощен своими возможностями.
- Нельзя так спешить, - сказала я. – Не забывай, что случилось с Коджи, - он вытянул руку, и я отдала ему рисунок. Устроившись на земле, он перечеркнул рисунок ручкой. От скребущего звука ручки по бумаге мне стало не по себе.
Лошадь опустила голову к копыту. Она вздохнула, задрожав, а в глазах погас свет. Она рухнула на бок и разлетелась на спирали чернил, и на траве не осталось ничего, кроме маслянистого черного блеска.
- Я был слишком мал. Но ты это видела? – сказал он. – Она никого не ранила. Она была в моей власти.
- Да, - отозвалась я, но тон его голоса раздражал меня. – Давай отпразднуем это мороженым, - но он меня не слышал.
Он потянулся к сумке и вытащил бархатный кисет, вытряхнув на ладонь кисть и чернильницу.
Я задрожала.
- Томо.
Он снял с чернил крышку и обмакнул в них кисть.
- Томо, стой, - кожу покалывало от страха, в ушах гудело.
Он раскрыл блокнот на чистой странице, кисть коснулась бумаги, рисуя черные полосы. Чернила расплывались, они были слишком густыми для блокнота. А он словно был очарован этим, совершенно не боясь. Он не мог здраво думать. Может, об этой власти над собой он и говорил, но он так раньше себя не вел, по крайней мере, не при мне.
- Что ты рисуешь? – спросила я, в горле пересохло.
- Лошадь тебе показалась потрясающей, - говорил он, - но такого еще не испытывал никто. Я хочу, чтобы ты ощутила то, что могут только Ками. Другим такое не светит.
Я смотрела, как он вырисовывает изгибы, словно упражняется в каллиграфии. Длинные линии змеились по бумаге, а я пыталась понять, что именно он рисует. Что может испытать только Ками? Мысли роились в голове.
Я взглянула на его лицо, и его глаза напугали меня. Они были пустыми и призрачными, как у лошади. Глаза, что смотрели на меня свысока на школьном дворе, что светились, когда он смеялся в кафе, изменились этими черными озерами и смотрели напряженно на бумагу.
|
|
|
Его рука двигалась все быстрее, линии становились резкими.
Мой голос дрожал, а позже я заметила, что и руки трясло.
- Томо, ты меня пугаешь.
- Ручка слишком слабая, - сказал он не своим голосом.
Голос был хриплым, словно он задыхался, пока рисовал все быстрее.
- Теперь я это вижу. Это было лишь отражение.
- Хватит, - сказала я, ухватившись за конец кисточки. Я задела чернильницу запястьем, и она упала, разливая чернила на край блокнота и траву. Но Томохиро был сильнее меня, он продолжил рисовать, с упрямством двигая кистью.
- Знаешь, что умеют Ками? – сказал он отрешенным голосом, что ему не принадлежал. – Что умеют Ками, но не могут остальные?
Его голос стал шепотом.
- Лети.
Он рисовал дракона, длинного и закрученного в кольца, словно он был змеем, и я вспомнила обрывок с хвостом. Солнце озарило рот, полный сверкающих зубов, и я застыла.
Я попыталась выбить из его руки кисть, но он без усилий оттолкнул меня. Не сказать, чтобы я была такой слабой, просто Томохиро вдруг стал сильнее. Намного сильнее. Он смотрел на бумагу огромными пустыми глазами, ужасающая усмешка растянула его губы. И вдруг челюсти дракона задвигались, он бросился к Томохиро и вцепился в его запястье.
Томохиро вскрикнул, выдергивая руку из челюстей дракона. Кисть упала на траву, он забыл про нее и схватился за запястье. Дракон пытался достать челюстями до чего-нибудь еще, пока его не залила кровь, стекающая на бумагу, землю и белую рубашку Томохиро. Я закричала и потянулась за платком, затянув его на ране побелевшими пальцами. Томохиро все кричал, но я не слышала слов, мной овладела паника. Словно я оглохла или забыла японский. Я не могла понять, что он говорит. Его глаза уже не были пустыми, в них плескался страх.
- Ками! – кричал он. – Ками!
Я смотрела, как мой платок с милой вышивкой становится темно-красным.
- Ками! – прокричал он снова, и в этот раз я расслышала.
Бумага.
Темные тучи собирались над нами, дождь полился на поляну. Гром проурчал, а вспышки молнии озарили небо.
- Уничтожь рисунок! – вопил он. Кровь стекала с платка, я принялась искать в траве кисть, дождь промочил мою рубашку, а волосы прилипли к глазам. Я вскрикнула, нащупав пальцами что-то влажное. Я подняла руку, и она была покрыта чернилами.
Пальцами я рисовала толстые линии поверх дракона.
- Не трогай его пасть! – кричал Томохиро. Рисунок бросился на меня, а я отсекла линией чернил его хвост. Но набросок двигался так быстро, что у меня закружилась голова. Я не привыкла к этому, как Томохиро, меня едва не тошнило. Я провела с дрожью линию по его задним лапам.
В отчаянии я разорвала страницу на кусочки и смяла. Но стоило обрывкам упасть на траву, как на них принялись двигаться чернила.
- Не получается! – кричала я сквозь шум ливня. Медные волосы Томохиро приклеились к голове, промокнув.
Он повязал поверх моего платка свой, но темная кровь появилась и на нем.
- Дай кисть! – крикнул он. Я упала на четвереньки и принялась искать в траве.
Что-то дернулось неподалеку, и я подняла голову. Толстый хвост огромной змеи, шире чем грудь жеребца, свивался в кольца, и это нагромождение было выше, чем Томохиро. Очертания змеи были неровными из-за шипов, а длинные завитки чернил на коже создавали впечатление, что хвост закручивается сразу в две стороны. Он поднял огромную серебряную голову, увенчанную рогами.
Дракон, которого нарисовал Томохиро.
Я могла слышать только собственный крик. Монстр уставился на меня пустыми глазами, его усы ниспадали на губы, обвиснув из-за дождя. Облачка чернил поднимались от его тела, словно пар.
- Кэти, кисть! – вопил Томохиро, но я не могла двигаться, скованная взглядом дракона.
Томохиро двигал левой рукой по влажной траве. Платки упали с его раненой руки, ведь он не держал их, и кровь потекла вниз по запястью к длинным тонким пальцам.
Дракон поднялся, готовясь ударить. Огромные когти появились среди колец его тела, он впился ими в землю, распрямляя длинные лапы. На его спине торчала чернильная шерсть, он расправил жилистые крылья, хлопая ими и готовясь накинуться.
- Томо! – взвизгнула я, его пальцы сомкнулись на кисти.
Дракон прыгнул, раскручивая в воздухе кольца. Томохиро подбирал обрывки и рисовал на них кривые линии. А наверху дракон визжал, когда его лапа упала на поляну с ужасным стуком и облаком чернил. Томохиро провел линию на следующем клочке, одно из крыльев сломалось, и дракон закружился в небе.
Томохиро подобрал еще два кусочка, зачеркивая их, пока не нашел обрывок с шеей. Он быстро зачеркнул ее.
Дракон стремительно падал. Тяжесть колец его хвоста сотрясла землю, язык вывалился изо рта, а потом рисунок превратился в мерцающую пыль.
Томохиро вытащил из своей сумки головную повязку кендо и, зажав ею рану, подбежал ко мне. Я упала на колени в грязь и плакала, а он обхватил меня руками.
- Прости, прости, - выкрикивал он снова и снова, уткнувшись в мои мокрые волосы. – Гомен, гомен, гомен!
Дождь лился с неба, смывая мерцающую пыль, заливая клочки бумаги и блокнот, пока чернила не исчезли. Мы льнули друг к другу так же, как и промокшая одежда прилипала к телу, и я боялась отпустить, но боялась и остаться.
Глава 11:
Кровотечение остановилось, повязка Томохиро так потемнела, что я едва могла прочитать на ней черные кандзи. Двойной путь ручки и меча. Только для Томохиро ручка и меч были равными.
Рана на запястье была очень глубокой, могли потребоваться швы, но тогда пришлось бы объяснять его отцу и докторам случившееся, а значит, в больницу он не пойдет.
Мы какое-то время не говорили, сидя под деревьями, укрывшись от дождя. Я не могла облечь все случившееся в адекватный вопрос. Томохиро сидел рядом со мной, потирая повязку на запястье и заправляя пряди челки за уши. Я устала и хотела домой, но не знала, что сказать Диане, а потому осталась в аду, что раньше был нашим раем.
- И что теперь? – сказала я, когда тишина стала невыносимой.
- Надеюсь, буря прикрыла нас, - сказал он. – Вокруг живет не так много людей. Они могут воспринять дракона как игру света. Вспышка молнии в небе, как-то так.
- Серьезно?
- Надеюсь. Он не успел подняться высоко в небо.
- Томо.
- Хмм?
- Я говорила, чтобы ты перестал рисовать, но ты не послушался.
Голова Томохиро склонилась вперед.
- Странно, - сказал он. – Ты была рядом со мной, но голос доносился издалека. Я не мог слышать твои слова. Все было… нечетким.
- Ты должен перестать рисовать.
Он не ответил.
- Ты не понимаешь? Почти повторился случай с Коджи. Ради этого ты рискуешь жизнью?
Он медленно поднял голову, глядя на примятую траву, куда упало тело дракона.
- Это стоит моей жизни, - сказал он. – Но не должно забрать и твою жизнь.
- Как можно такое говорить? Твоей жизни это не стоит тоже.
Он покачал головой.
- Даже если я не буду рисовать, эта… сила, проклятие, как ни назови… Она не исчезнет. Я Ками, Кэти. Я такой. Мне снятся такие реалистичные кошмары, что я могу умереть в них. Кандзи, что я рисовал для экзамена, могут разрезать запястье. И во многих иероглифах есть та же линия, что и в «мече», знаешь ли. Чернила повсюду, куда бы я ни шел, и порой… порой я теряю себя, как в этот раз, когда я не смог тебя слышать. Я отмечен этой тьмой. Такой я.
Он опустил голову.
- Я могу лишь научиться управлять этим.
- Тогда я… наверное, пойду.
- Что?
- Из-за меня все становится только хуже. Я – некий катализатор. И я не знаю, почему.
- Б-будет опаснее, если ты уйдешь.
- Прости, что?
- Мои чувства к тебе, Кэти, - сказал он, глядя на меня карими глазами. – А если сила реагирует на мои эмоции? Если ты уйдешь, то я… то есть, сила Ками может захватить меня. А если я не справлюсь с ней, или меня одолеют кошмары? Пока ты в безопасности. А для меня будет даже лучше, если чернила уничтожат меня. Если я не проснусь, то и не смогу тебя ранить.
Я уставилась на него. Я так много для него значила?
- Слишком драматично? – сказал он, рассмеявшись и покачав головой.
- Это не смешно.
- И не должно быть. Быть монстром – одиноко.
- Ты не монстр.
Он вытянул окровавленную руку в доказательство.
- Но так и есть. Но это не честно, - капли дождя стекали по его волосам. – Не только чернила охотятся на тебя, Кэти. Я тоже охочусь. Я хочу тебя так, как ничего еще не хотел.
Я горела. Каждый нерв пульсировал.
- Я пытался оттолкнуть тебя, издевался над тобой. Я едва заставил себя так поступать. Можешь думать, что я – сволочь, но когда я тебя увидел, боже, я не мог выбросить тебя из головы. А потом ты взобралась на дерево и позвала меня. Ты не боялась меня. Ты не отступила. Я почувствовал, словно ты можешь видеть настоящего меня. Мию служила напоминанием, что мне слишком опасно не быть одному. Но ты оживила меня, Кэти. И если мне придется за это сгореть, то я сам подожгу для этого спичку.
- Томо, - сказала я. В сознании кружились его слова.
- Знаю. Прости. Я должен был промолчать.
- Нет, я…
Зазвенел мой кейтай, и веселая мелодия разнеслась по всей поляне. Томохиро прижался спиной к стволу дерева, пока я искала телефон.
Высветился номер Дианы. Я не могла ответить. Я замерла, не в силах ни ответить, ни отложить телефон.
- Что будешь делать? – тихо спросил Томохиро.
- Я не могу пойти домой в таком виде, - сказала я. Телефон замолчал. А через пару секунд зазвенел снова. – Что мне сказать? – я промокла, испачкалась в грязи, чернилах и крови. Форма была скорее всего испорчена, а я не знала, как это объяснить. Даже Диана, не вводившая комендантский час, устроит мне скандал за такое. И тогда я уже не поеду с Юки в Мияджиму.
Юки.
- Стой, - сказала я. – А если я останусь у Юки? – но Томохиро тут же не понравился этот вариант.
- А как ты объяснишь ей чернила и кровь? – спросил он. Прикусив губу, он прислонился головой к стволу дерева - Идем ко мне домой, - сказал он.
- Что?
- Мой отец по работе в Токио. Ты сможешь постирать форму.
- А Диана?
- Скажи, что ты попала под дождь. Это будет правдой.
- И что я останусь в доме у старшеклассника.
Он моргнул.
- Она не знает, кто я?
Мои щеки вспыхнули.
- Она думает, что я с Танакой, - сказала я.
Он усмехнулся, мое лицо пылало.
- С Ичиро? – удивился он. – Вот уж не знал, что он пришелся тебе по вкусу.
- Заткнись, - сказала я, но не нашла сил ударить его.
- Нет уж. Ты не можешь идти в таком виде домой. А потому тебе придется позволить мне помочь тебе.
Он хитро улыбнулся.
- Если, конечно, ты не хочешь остаться у Ичиро.
Я этот раз я ударила его по плечу. Он был, конечно, прав, даже если решил схитрить. Но добраться до его дома, чтобы никто нас не увидел, будет сложно. Надеюсь, ливень оставит всех дома.
Он поднялся на ноги, схватил промокшую сумку и смахнул с нее капли.
- Идем, - сказал он, протягивая левую руку. Я посмотрела на его раскрытую ладонь. Кивнув, я взяла его за руку. Он потянул меня на себя и привел к краю леса, где у сливового дерева стоял его велосипед. Он попытался протереть седло рукой, но оно было настолько мокрым, что лучше не стало. Он рассмеялся, и я услышала свое эхо. Я не знала, что в этом смешного, ведь нас только что чуть не съел дракон, но мы улыбались, покрытые грязью и кровью.
Нырнув под сеткой забора, мы опустили ее. Гром еще урчал среди туч над нами, улицы были почти пустыми. Томохиро первым взобрался на велосипед, а потом похлопал по металлическому багажнику над задним колесом.
- Это не опасно?
- Но ты ведь не пойдешь пешком? И, кстати, - добавил он, - я не дам тебе упасть.
Я села на багажник и согнула ноги. Я обхватила руками край сидения, но Томохиро фыркнул и заставил обхватить руками его тело.
- Ладно, - сказал он и надавил на педаль. Велосипед покачнулся и помчался вперед, я вцепилась пальцами в его испачканный пиджак. Он слегка склонился в сторону, чтобы двое прохожих увидели только его здоровую руку, набрал скорость и направился на север, перед нами раскинулась Шизуока. Дождь беспощадно заливал улицы, но мы не боялись промокнуть, мы и без этого вымокли до нитки.
Томохиро, казалось, ехал вечность. Мир вокруг смешался в серое пятно с белыми зонтиками. Высокие здания остались позади, мы мчались по узким переулкам мимо домов, что расходились от нас под углами. Наконец, мы замедлились у двухэтажного дома с аркой над калиткой.
А над кнопкой звонка висел серебряная табличка: семья Юу.
- Ты здесь живешь? – удивилась я. По американским меркам, дом был небольшим, но отдельным, что было редкостью в Шизуоке. Томохиро пожал плечами и направился, сутулясь, к калитке.
- Отец – глава бухгалтерского учета в «ШизуЧа», - отозвался он.
- «ШизуЧа»? – повторила я. – Чайная компания? – но Томохиро выглядел смущенным, и я опустила эту тему. Он открыл врата и поманил меня внутрь, проходя на дорожку с велосипедом.
- Обувь, наверное, лучше оставить снаружи, - пошутил он, когда мы добрались до входной двери. Я опустила взгляд на грязные, покрытые чернилами ботинками, а он вытащил из кармана ключ и повернул его в замке с громким щелчком.
- Тадаима, - пропел он, пройдя внутрь, по привычке, ведь дома никого не было. Вход вел во тьму. Застоявшийся воздух пах, как погасшая свеча, но он был теплым, по сравнению с дождем на улице.
Томо сбросил туфли на пол веранды, и я последовала его примеру. Пришлось снять и промокшие гольфы, и я уложила их поверх своих туфель, словно полоски бинта.
Он провел меня к ванной, где в отдельной кабинке был душ, а в центре комнаты стояла стиральная машинка.
- Вот, - сказал он, открыв крышку стиральной машинки, что еще и сушила белье. – Можешь оставить свою сейфуку здесь.
- А разве ее не нужно застирать сначала? – спросила я, но мы плохо в этом разбирались.
- Тогда оставь блузку здесь, - сказал он. – Брось ее в рукомойник, а потом попробуем отстирать или отбелить чернила. А пока что иди и прими горячую ванну. Я поищу сухую одежду и оставлю за дверью.
Я смутилась, но он выглядел собранным, как и всегда. И я ненавидела его за это.
- Спасибо.
- Не простудись от холода, - сказал он, протягивая руку к моим мокрым волосам. Он убрал пряди с моего лица, заправив их за ухо, и я надеялась, что он уйдет раньше, чем у меня подогнутся колени.
Услышав его шаги по ступенькам, я расстегнула блузку. Придирчиво рассмотрев ее, я бросила ее в раковину. Включив воду, я принялась тереть края блузки друг о друга. Но если кровь я еще вывести могла, то чернила – никак. Я вздохнула и оставила блузку в раковине. Я сунула юбку в стиральную машину, но не решилась включать ее без Томохиро, ведь не прочитала и половины кандзи на кнопках. Я не знала, что делать с нижним бельем, - оно промокло, но я не могла оставить его в стиральной машинке. Потому я взяла его с собой в ванную, оставив в уголке и надеясь, что каким-то чудом оно само высохнет.
Душ ударил горячими струями по моей коже, и я жадно вдыхала пар. Кожа порозовела, и я избавилась от дрожи из-за холодного дождя. Кровь и чернила засохли под моими ногтями, и я вычищала их, пока не избавилась от следов полностью.
Я ополоснулась и подняла бамбуковую заслонку, запуская в ванну воду. Погрузившись в нее, я в тишине смотрела на лазурный потолок. И тут я вспомнила, что еще не позвонила Диане. Я резко села, вода плюхнулась на пол через край. А я поднялась и открыла дверь ванной, обнаружив у рукомойника стопку мягких полотенец.
- Томо? – робко позвала я, встав у двери, ведущей в коридор. Ответа не было, и я приоткрыл дверь. Томохиро оставил аккуратную стопку из спортивных штанов и рубашки на полу.
Белье мое, конечно, не высохло, и я сунула его в карман штанов и обрадовалась, что они были мне чуть великоваты. Я облачилась в одежду и позвала Томохиро, а тот спустился по лестнице с чистыми вещами, что он держал на расстоянии вытянутой руки от себя.
Он замер, его глаза расширились. Мою кожу покалывало.
- Мило, - сказал он, мне захотелось его ударить. По рукам побежали мурашки. – Моя очередь, - добавил он. – Моя комната вверх по лестнице. Не заблудишься.
Я кивнула, подхватила сумку и направилась наверх. Дверь ванной закрылась.
На втором этаже было несколько дверей, и только одна была приоткрыта, и я проскользнула внутрь. По одну сторону стояли простая книжная полка и стол, а напротив – его кровать, накрытая синим пледом. Я ощутила укол вины, ведь ворвалась в его комнату, и это чувство волновало и смущало меня.
Я села на его кровать и осмотрелась. Были здесь милые безделушки – миниатюрная Эйфелева башня, несколько мягких игрушек, и я задумалась, были ли они подарками других девушек. Но мое внимание привлекли плакаты, их на стенах было около двадцати. Рембрандт, Рубенс, Моне, Микеланджело – их я узнала сразу. На многих плакатах сталкивались ангелы и демоны в вечном противостоянии. Дождь стучал по крыше, капли стекали по окнам, из-за чего на картины попадал странный свет, пугая.
Я услышала шум душа.
Были и другие рисунки, но черно-белые и серые, как наброски Томохиро. Призрачные изображения лесов и пейзажей, бушующих океанов и лепестков вишни, летящих на ветру. Рисунки чернилами напоминали традиционные картины в храмах или в спортзалах. Тени, падавшие на пейзажи, делали их далекими, но эти отдаленные миры словно оживали, если на них долго смотреть. Я задумалась, нарисовали ли их тоже Ками, но я понимала, что такое вряд ли возможно. Слишком опасно выставлять такие работы.
Может, все эти жуткие рисунки и были причинами кошмаров Томохиро. Вряд ли я смогла бы спать, когда рядом ангелы и демоны пытаются разорвать друг друга на куски.
Я глубоко вдохнула и потянулась за телефоном.
Гудки отдавались эхом в голове, пока я ждала, все еще не зная точно, что сказать.
Телефон щелкнул, соединяя.
- Моши моши, резиденция Грин.
- Диана…
- Кэти! – тут же воскликнула она. – Слава богу. Где ты? Я столько раз звонила.
- Прости. Я попала под дождь. И не слышала звонки.
- Творится, что попало. Словно сезон тайфунов начался раньше времени. Ты где?
- Я у Юки, - соврала я. – Мы промокли до нитки, и она пустила меня к себе принять ванну и переодеться в сухую одежду.
Выдох облегчения.
- Хорошо, что у вас остался здравый смысл. А Танака?
- Танака?
- Разве вы не встречаетесь каждую среду?
- О. Сегодня только мы с Юки. Мы ушли после занятия клуба вышивки.
- Я одолжу машину Моримото и заберу тебя.
- Нет! – крикнула я. – То есть, эм, я надеялась, что смогу остаться. Моя форма уже в стирке, у нее есть дополнительная пижама.
Молчание.
- Но вы с Юки носите одежду разных размеров.
- Для сна подойдет, Диана. Правда.
- И все же я настаиваю, что ты должна вернуться, - ее голос звучал решительно. Она меня подозревала? Все было так очевидно? Нужно менять тактику, и побыстрее.
- Диана, - сказала я. – Слушай. Переезд в Японию дался мне сложно, а теперь у меня начали появляться друзья, понимаешь?
Я слышала ее дыхание.
- Разреши мне остаться, - сказала я. Зажмурившись, я надеялась, что смогла надавить на ее сочувствие.
И это сработало. Я услышала вздох.
- Ладно, - сказала Диана. – Но до тех пор, пока ты в безопасности, а мама Юки не против.
- Все в порядке, - сказала я и быстро попрощалась, пока она не передумала. А пока Диана пыталась возразить, я думала о том, чего она не сказала. Например, что в небе летал огромный чернильный дракон.
Я набрала Юки и слушала гудки.
- Кэти? – послышался ее голос.
- Юки-чан, нужна помощь, - сказала я, скривившись от слов. Да я же звучала как тринадцатилетний подросток. – Если Диана позвонит, прикроешь?
- Что?
- Я попала под дождь, сейфуку испорчена. Если я такой приду домой, Диана с ума сойдет, думая, где я была.
- А где ты была?
- Катались на велосипеде с Томохиро, - сказала я. – И упали в грязь.
Она взвизгнула.
- И теперь ты у него дома? – я сжала зубы, но другого выхода не было. Мне нужна ее помощь.
- Все не совсем так. Здесь его отец. Просто прикрой меня, пожалуйста. Ладно?
- Кэти, будь осторожно, ладно? Ты ведь не можешь знать точно, что все это слухи.
- Только слухи, - сказала я. – Обещаю, - я не говорила о нападении на Коджи, что, если подумать, все же было виной Томохиро. И чуть не повторилось со мной.
- Хорошо, поняла. Нет проблем, - сказала Юки заговорщическим тоном. Я уже представила, как она подмигивает и показывает пальцами знак мира. Так она делала в школе, но теперь она и не знала, каким темным и сложным был этот секрет. Я закрыла кейтай и сунула его в сумку.
Я спаслась.
Шум воды в душе стих, а мигом позже по ступенькам поднялся Томохиро, вытирая полотенцем медные волосы.
- Ах, - вздохнул он, на нем были серая футболка и красные клетчатые штаны от пижамы. – Как же хорошо быть сухим, пока идет дождь, - он, не думая, сел рядом со мной, и мы оказались на его кровати. Его щеки вспыхнули, он тут же поднялся. – Идем, - сказал он, уводя меня по ступенькам в гостиную.
Он включил телевизор и принялся переключать каналы. На его запястье была свежая повязка, ее края свисали на руку. Я поняла, что он ищет. Он проверял новости, а потом искал следующие.
- Ты ищешь дракона.
- Его не мог никто видеть, - сказал он, но страх просочился в меня, он был холоднее дождя, что еще лил снаружи. Но он щелкал и щелкал, в новостях ничего не было. Он опустился на белый диван и вздохнул.
- Похоже, нам повезло, - сказала я.
Я подпрыгнула от бодрой мелодии звонка.
Томохиро сузил глаза и встал, направившись к своей сумке. Он вытащил кейтай, с него свисал амулет кендоука.
Он уставился на номер звонившего, по краю закрытого телефона мерцали радужные света.
- Черт, - сказал он. – Почему он никак не отстанет?
- Ишикава? – сказала я.
- Опять, наверное, попал в стычку, - вздохнул он. – Надоело постоянно спасать его шкуру, но больше ему помочь некому. И приходится мне. Я не хочу, чтобы его избили.
- Тогда тебе стоит пойти, - сказала я.
- Я тебя не брошу, - заявил он, взглянув на меня. – И он заметит, что у меня порезано запястье.
Он закрыл телефон, звон прекратился, цвета угасли. Звонок раздался снова, но короткий, пришло сообщение.
- Да что ему надо? – сказал Томохиро, открывая телефон. – Обычно он отправляет сообщение, если я не отвечаю, - он прочитал текст, его глаза расширились, а лицо побелело.
- Что там? – спросила я. В горле пересохло.
Томохиро не ответил, он стоял и смотрел, замерев в ужасе.
- Что? Написал кто-то еще? Кто, Томо?
Он прошептал охрипшим голосом:
- Сатоши.
Я тут же напряглась.
- Опять Ишикава? – сказала я. – А я уже испугалась.
- Он видел.
Моя кровь застыла.
- Что?
- Он видел. Я это знаю.
- Ишикава…
- Видел дракона.
Он повернул свой кейтай и показал мне сообщение на экране.
えた Я видел это. Коротко и пугающе.
И вдруг телефон снова зазвонил, мерцая цветами и бодро звеня у руке Томохиро. Он медленно разжал ладонь, и кейтай упал на пол, гудя на дереве и потихоньку ползя по нему, все еще звеня.
- Откуда тебе знать, что он имел в виду это? – сказала я. – Он ведь… он не знает про Торо Исэки.
- Он знает, что я хожу туда рисовать, - ответил Томохиро.
Паника накрыла меня, руки тряслись.
- Ты сказал ему?
Он покачал головой.
- Не ты первая решила последовать за мной, - сказал он. – Он пришел лишь один раз, увидел, что я рисую, и заскучал.
Телефон умолк.
- Но как тогда он увидел?
- Не знаю, - бросил он. – Не знаю, как. Но он следил за мной после того случая с чернилами на турнире кендо. Он знает, что такое Ками, ведь якудза знают о них, он пытался выбить из меня признание. Он думает, что я соглашусь на дурацкую судьбу оружия якудза или что-то типа того, - ты мешаешь его судьбе. Ох. – Я пару раз переубеждал его, говорил, что все не так, что я даже не знаю ничего о Ками, но потерял контроль.
Из-за меня. Меня сковала вина.
- Но он твой друг. Он же сохранит секрет?
- Для него есть вещи важнее, чем дружба, - его глаза потемнели, он осел на пол и прижал колени к груди. – Коджи до конца защищал меня. Он чуть не потерял глаз, но защищал мой секрет. Сато такого не сделает. Он решит защитить себя, - и это было правдой. Я понимала. Ишикава тонул и тянул Томохиро за собой.
- И что ты будешь делать? – слезы застилали мне глаза.
Я не хотела убегать от якудза.
- Будем отрицать, - сказал Томохиро, сжав руками голову. Концы повязки легли на его колено. – Не говори никому, что мы были вместе сегодня.
Я застыла, вспомнив о Юки. Она же никому не скажет? Она сохранит мой секрет.
Кого я обманываю? Она и пяти минут не продержится. Она уже наверняка говорит об этом с Танакой
Но исправлять уже поздно, а он был таким искренним. Я не хотела подвести его.
- Не скажу, - сказала я. Он кивнул. Телефон зазвенел снова, его глаза вспыхнули.
- Я уже врал ему раньше, - сказал он, но словно пытался убедить себя. – Я просто совру еще раз. Черт. Он снова был в Ишиде. Так и увидел.
Ишида. Там они тогда столкнулись с парнем в вязаной шапке, а Джун тогда спас меня от страшного типа с татуировкой. Это было недалеко от Торо Исэки. Он мог легк
|
|
|
