Неистовство

Thuja — страстный тип, обладающий вместе со своим сикотическим родствен­ником Medorrhinum неистовыми чертами в характере. У эмоционально здоро­вых женщин Thuja это выражается в страсти к приключениям. Thuja может быть девочкой-сорванцом, не замечающей опасности и наслаждающейся отча­янными забавами. В ней обычно больше озорства, чем в Medorrhinum, и она очень любит «откалывать шутки», а потом заливаться диким хохотом, когда их разоблачают. Эмоционально здоровые женщины Thuja могут любить и сексуальные приключения, но без саморазрушительного компонента.

Неистовость и яркость характера Thuja может делать их более независимы­ми, чем других женщин. Им нужна свобода для самовыражения, и нередко это приводит к частой смене партнеров или замужеству, в котором оба супру­га не связывают себя обещанием супружеской верности. Неистовство характе­ра Thuja имеет очевидно физический, плотский оттенок. Чтобы почувствовать себя свободной, ей нужно задействовать свое тело, будь то секс, танцы, похо­ды или спорт. У Thuja это более выраженная потребность, чем у Sepia, так как последней вовсе не нужна настолько интенсивная физическая активность.

Что касается эмоционально нездоровых женщин Thuja, то у них неистов­ство приобретает саморазрушительные свойства. У них может возникать импульсивная тяга к спиртному, они могут неожиданно оказаться в посте­ли совершенно омерзительного типа, так что на следующий день не будут чувствовать ничего, кроме отвращения к себе. Либо они могут прийти в ярость и «спустить собак» на любого подвернувшегося человека, разразив­шись неконтролируемым ором. Thuja очень склонна к ярости, однако обыч­но она может контролировать свои эмоции, кроме ситуаций алкогольного опьянения или психотерапевтического сеанса. Чем больше степень ее исход­ной душевной травмы, тем более потенциально опасным может быть ее неистовство, особенно для нее самой. У таких женщин может возникнуть необъяснимая тяга к темной стороне жизни с желанием смотреть мрачные и жестокие фильмы, заниматься садомазохистским сексом и носить темные одежды. Подобные действия можно рассматривать как попытку справиться, хотя бы косвенно, с тьмой, надвигающейся на Thuja из ее подсознания. Эти попытки не рассеивают внутренней тьмы, однако уменьшают связанное с ней психологическое напряжение. Если же вам удастся заглянуть в душу такой женщине Thuja (обычно молодой женщине), то вы увидите тонкую, чувствительную натуру, которая боится жизни, ненавидит себя и склонна к

взрывам ярости. Если же посчастливится, то можно увидеть также красоту души этих людей, деликатность, утонченность и детскую непосредствен­ность, естественные для Thuja и никогда полностью не исчезающие.

Thuja часто бывает подвержена страхам. Это один из наиболее чувствитель­ных типов, и эта чувствительность включает острое восприятие эмоциональной боли, а также обостренное чувство опасности. Если такая женщина в детстве подверглась насилию или была обижена, она особенно склонна к панике. У нее постоянно присутствует неспецифическая тревога, особенно усиливающа­яся при общении с людьми (Кент: «Страх посторонних»). Женщины Thuja часто спасаются от этого страха бегством и уклонением от общения. Если этот страх резко усилится во время вечеринки, они могут пулей выбежать вон, и вообще ее может быть трудно вытащить на люди. Защитные механизмы Thuja не так прочны, как у более стабильных типов, таких, как Natrum muriaticum или Sepia, которые погружаются в социальные контакты, несмотря на страх и никак свой страх не обнаруживают. Психика Thuja более хрупка и легко может дать сбой, отчего она может закатить истерику или выбежать вон.

Страх Thuja обычно очень легко прочесть в ее глазах, которые, когда ее охватывает паника, становятся похожими на глаза испуганного животного.

Убегание — не единственный способ борьбы Thuja со своей тревожностью. Она может также надеть на себя маску грубой мужеподобной внешности, одеваясь в мужскую одежду, изучая каратэ и используя в своей речи множе­ство оборотов из лексики самоутверждающихся мальчишек-подростков. Ис­пользование ненормативной лексики — очень типичное явление для подоб­ных женщин Thuja, пытающихся скрыть свою уязвимость под маской грубо­сти. Очень часто подобные женщины не любят прикосновений, за исключе­нием грубого телесного контакта, например во время борьбы, поскольку прикосновения — очень интимный жест и от него труднее защититься, чем от слов (Кент: «Отвращение к прикосновениям»). Несмотря на их мужепо­добную внешность, они остаются очень чувствительными, и эта чувствитель­ность все же проявляется и во внешности (особенно в их выразительных глазах), и в их речи. Однажды ко мне обратилась одна девушка Thuja с жалобами на резкие перепады настроения. У нее были средней длины пря­мые черные волосы, худощавое озорное лицо, покрытое веснушками, и очаровательные ясные зеленые глаза. Она была агрессивно настроена по отношению к мужчинам, включая своего очень милого молодого человека, а у меня в кабинете она вела себя независимо и дерзко, с элементами агрес­сивной игривости. Стоило мне направить разговор в сторону неприятного для нее самоосознания, она начинала нервозно смеяться и говорила: «Вот ведь, твою мать! » Несмотря на ее грубый имидж, она была очень чуткой по

отношению к друзьям, когда дело касалось помощи — она живо отклика­лась на нужду любого из них. Фактически она очень остро чувствовала их страдания. Ее чуткое сердце вполне можно было рассмотреть сквозь маску «бой-бабы», и это обычно очень характерно для женщин Thuja, которые настолько чувствительны, что никогда не могут скрыть это до конца в отли­чие от Natrum muriaticum и Ignatia.

На грани безумия

Я не сталкивался с пациентками Thuja, которые страдали бы истинным умопо­мешательством, однако у многих из них имелись все задатки для того, чтобы сойти с ума. Книги по Materia Medica полны упоминаний о странных ощуще­ниях Thuja, особенно об иллюзии, что она сделана из стекла, или о том, что у нее в животе шевелится ребенок. В течение многих лет я не особенно серьез­но относился к этим упоминаниям, поскольку никогда не встречался с ними у моих пациенток Thuja, однако когда я начал заниматься с ними психотерапи­ей, я впервые столкнулся с этими иллюзиями. Например, когда одна из моих пациенток вступила в контакт с ранее вытесненными болезненными пережива­ниями, то вначале у нее возник ряд необычных физических ощущений. Их было много, но чаще всего у нее отмечались движения внутри живота, словно в желудке возникал водоворот или двигался какой-то мячик. В другой момент ей показалось, что ее таз наполнился кровью или словно что-то сгнило внутри нее. Вне сомнения, все эти симптомы вызвали бы у большинства пациенток Thuja панический ужас, если бы они возникли спонтанно, однако на фоне психотерапии пациенты в состоянии осознать, что они несут некий символи­ческий смысл и не угрожают их здоровью.

Я четко заметил, что мои пациентки Thuja имели гораздо менее стабиль­ную психику, чем другие пациенты, с которыми я проводил психотерапев­тические сеансы. Периодически они «отключались», впадая в заторможен­ное, почти ступорообразное состояние, когда они не выдерживали необхо­димости лицом к лицу встретиться с подавленными неприятными эмоциями (Кент: «Ступор»). Нередко Thuja предпочитает «покинуть свое тело», не­жели воскресить в себе болезненные переживания. Те женщины Thuja, кото­рые пережили сексуальное насилие, часто испытывают сильную физическую боль, когда в ходе психотерапии оживляются болезненные воспоминания, но о сопутствующей эмоциональной боли даже не упоминают. В эти момен­ты они либо резко отбрасывают от себя эти воспоминания и возвращаются в настоящее, либо «покидают свое тело», впадая в некоторое заторможенное состояние. В другие моменты они могут испытывать сильную ярость, и сила

этой ярости опять-таки может быть гораздо больше, чем у других людей. У Thuja, как и у Lachesis, внутри может быть словно натянута пружина, но если пациенты Lachesis просто становятся нервозными вследствие попыток подавить это напряжение либо взрываются вспышкой гнева, то у Thuja все это часто имеет отчетливый саморазрушительный оттенок.

Иногда психика Thuja расстраивается из-за того, что в результате оживле­ния прошлых эмоциональных травм ослабляются защитные механизмы и пациентка становится слишком открытой для «тонкого мира». При этом она начинает бояться уже скорее не людей, а призраков (Кент: «Иллюзии — видит призраки, привидения»), а обычные события начинают трактоваться как символические, т. е. у этих пациенток появляется мягкая форма шизоф­ренического бреда отношения.

Правополушарное мышление

У Thuja имеется много общего с Medorrhinum как с физической, так и с эмоциональной стороны. Однако одним из существенных различий между этими типами является способность к объективному взгляду. Обычно у ин­дивидуумов Medorrhinum имеется хороший баланс между левым и правым полушарием, что делает их одновременно художественно одаренными и способными к логике. Что же касается Thuja, то эти женщины в основном «думают» своим правым полушарием. Они не способны к логическому анализу. Они воспринимают мир с детской непосредственностью, с боль­шой долей интуитивного восприятия. К сожалению, чем более нездоровыми эмоционально они становятся, тем сильнее они начинают не доверять своей интуиции и в конце концов совершенно перестают слушать ее голос.

Сочетание неспособности Thuja к логике и ее интенсивной, часто мучитель­но интенсивной эмоциональности может приводить к некоторой спутанности мышления. Женщины Thuja часто не могут мыслить ясно, особенно когда они чем-то взволнованны. Это может быть одним из объяснений их привычки отвечать на вопросы не сразу и неуверенно. Иногда эти женщины могут быть очень простодушными, но тем не менее глупыми их назвать нельзя. Они могут цепляться за незнакомые слова, пытаясь с их помощью казаться более интелли­гентными, но это обычно лишь запутывает их окончательно. Чувствительность, интуиция, уязвимость и художественная одаренность Thuja может заставить гомеопата перепутать Thuja с China. Оба этих типа можно назвать самыми чувствительными из всех, причем как в положительном, так и в отрицательном смысле этого слова. Принципиальное различие между ними состоит в том, что China обладает не только интуицией, но и логикой и гораздо менее

ориентирована на телесные и физические ощущения. Кроме того, China не­сколько более интровертирована, чем Thuja. Женщины Thuja любят весело провести время на вечеринке, тогда как женщина China может побояться туда идти, и ее нужно долго упрашивать. Несмотря на свою способность к логике, China выглядит более женственно, поскольку она более утонченна и у нее нет грубой плотской приземленности Thuja. Вообще комбинация приземленности и утонченной чувствительности является уникальной чертой Thuja.