 |
О прогулке сего ничтожного и презренного и о чутье обученных собак Палу, Хона и Чакыр
|
|
|
|
Сидя верхом на коне, я взял на поводки из цепей славных, подобных львам собак, и эти три охотничьи собаки выискивали добычу. И пока я блуждал по степям и долам, мне, ничтожному, пришло на ум следующее. Сей нижайший раб божественного падишаха и господа дошел до этих мест за время с 1074 (1663) по настоящий 1076 (1666) год[337] пройдя за три года страны: Германию, Дюнкерк, Данию, Швецию, Австрию, Голландию, Чехию, Курул, Польшу, Трансильванию, Валахию, Молдавию, Крым, Дагестан, Иран, а также Черкесстан, Хешдекистан, Калмыкистан и Московистан. По этим девятнадцати странам мы совершили путешествие здоровыми и невредимыми.
Не рассудком, а сердцем понял я, что благодеяние это оказано богом, и, отвернувшись [от людей] в сторону, обливаясь слезами, произнес: «Тысяча тысяч восхвалений и благодарений тебе, который за все время пребывания моего в Кяфиристане ни на одно мгновение не ввергал меня в состояние тревоги и безнадежности и в этой Московской / 877 / земле сопутствуешь мне, здоровому и невредимому, на охоте с этими моими самсонскими собаками. Пусть стократной будет маша признательность тебе! »
Что же касается моих собак, то каждая из них была подобна багдадскому льву. В самом деле, когда в 1051 (1641‑ 42) – 1054 (1644‑ 45) годах мы прошли в боях и походах кяфирские страны Польшу, Чехию и Казак[338], я нигде не встречал таких собак. Они походили на диких быков и львов. Так что, когда кто‑ нибудь из фанатиков говорил мне: «Ей богу, Эвлия Челеби, ты сильно оскверняешься, воспитывая собак! » – я обычно отвечал: «Ей богу, братцы, я не проповедник, не наставник, не подвижник и не духовный глава. Я человек из простого народа, невежда, балагур и несчастный скиталец. Отправившись с этими обученными собаками на охоту, я легко могу убедиться в их чутье. Если бы какой‑ нибудь человек обладал таким же чутьем, как у этих собак, то в сорок дней он стал бы известным сахиб‑ и айяром [339]. А мне достаточно того, что я охочусь с этими моими собаками и что каждую ночь они охраняют мою палатку и коней».
|
|
|
Фанатики долго выговаривали этому ничтожному: «Добрый человек, зачем нужно собачье чутье? Хлеб, который ты даешь им, отдай лучше бедным. В противном случае плохо будет тебе перед лицом Аллаха». Я вообще перестал слушать их бессмысленную болтовню, полюбил выращивать собак, гончих и ищеек, и заимел склонность время от времени ходить с ними на охоту.
Мудростью создателя самсонская собака по кличке Палу в этой Московской земле так выросла, что превратилась в громадную собаку, жирную и крупную, словно осел из города Джирджи, что в Египетской земле. Так что один не достигший зрелости [мужчины] юноша постоянно садился верхом на эту собаку по кличке Палу и смело и безбоязненно катался на ней по целому часу. Когда собака уставала, мальчик тотчас кормил ее и / 878 / снова садился на своего коня. Иными словами, эта обученная собака обладала силой тигра.
С помощью этих собак мы добыли в степи Хейхат несколько диких баранов. Заметив весьма далеко от нас какую‑ то крепость, мы подошли к ней и встретились с гетманом крепости. Тотчас же, приготовив кебаб из одного барана, мы поели. Капитаны и гетманы были благорасположены к нам. Зимой дни короткие; как только наступило послеполуденное время, мы снова отправились в путь. Делая переход за переходом, мы подошли к переправе через реку, впадающую в Дон и носящую имя Донец, и перешли се по льду.
Оттуда мы пошли по направлению к крепости Азов, лежащей в Крымской земле. Показался Шахи‑ керман[340]. Его также прошли. Тут в степи Хейхат наступил вечер. Между тем крепость, ставшая местом пребывания посла, была от нас на значительном расстоянии. В конце концов наши кони, мы сами и наши собаки, усталые и обессиленные, пришли к месту, называемому Чиркли. В этой степи Хейхат сами собой вырвались у нас слова: «Слава богу, погода умеренная! » – и мы впали в спокойный сон.
|
|
|
О проверке чутья обученных собак. Все мои спутники и слуги, будто мертвецки пьяные, предались сну семи спящих[341]. Только я, ничтожный, и Баба Майсур Хинди бодрствовали. Все наше оружие и собаки находились при нас. А между тем, чуть только наступила полночь и не успела [еще] выйти из‑ за небосклона луна, как одна из наших собак, ищейка по кличке Шак, посаженная на весьма отдаленном от нас расстоянии, начала визжать и лаять. Тотчас же я, ничтожный, мой приятель Баба Мансур, мои спутники, слуги и трое проводников, московских кяфиров, пробудились ото сна. Все вооружились.
В то же мгновение показались семеро беспутных ногай‑ татар с обнаженными саблями в руках. Когда они направили своих коней на нас, тотчас был снят намордник с собаки по кличке Палу. Когда она и самсонские собаки, клички которых Хона и Чакыр, как львы бросились на этих конных татар, татары потеряли желание нападать на нас и не нашли спасения. Мы сели на коней, а служилые люди с ружьями / 879 / пошли на татар. Великий боже, когда натравили собак, крикнув: «Узы, Палу, пошел! Ату его, ату! » – тотчас собака по кличке Палу и ищейки, клички которых Хона, Чакыр, Шак и Джениб, повисли на татарских конях и повалили на землю татар и коней.
В одно мгновение собаки разорвали на мелкие кусочки троих татар. Четверо из семерых татар, кубарем скатившись со своих коней, под покровом ночи обратились в бегство. Хинди Баба Мансур вырвался вперед и одного из пеших татар изрубил на куски топором, а мы настигли остальных. Слуги обобрали их и поймали коней всех четверых. Коней загрызли собаки и, разорвав на куски, бросили.
А между тем и позади нас тоже находились три татарина. Когда они увидели бедственное положение этих, то ударились в бегство, и до нас донесся затихающий топот их коней. Однако мы продолжали оставаться начеку. Некоторое время спустя мы снова увидели их. Трое их коней пришли к нашим коням. Тотчас наши слуги бросились к чужим коням и взяли их в запасные.
|
|
|
Тогда сказали мне московские кяфиры, бывшие проводниками – «Как смогут уйти в этой степи Хейхат владельцы этих коней? Мы настигнем их! ». Получив от меня, ничтожного, разрешение, они вместе с Халхалы Дервиш Ахмедом и Дервиш Турабом вскочили на коней и ускакали. Мы снова вернулись к трупам татар. Слуги забрали их одежды и оружие, отрезали у всех семерых головы и приторочили их к седлам.
Мы увидели своих час спустя. Московские кяфиры, Дервиш Ахмед и Дервиш Тураб, привели в оковах татар – владельцев [тех] коней. «Давайте‑ ка отведем их к послу! – сказали мне московиты. – Их было много. После того как мы совладали с этими, другие обратились в бегство. С одной стороны [татар] крошил на куски Дервиш Ахмед Халхалы, а с другой стороны рубились московиты, которые захватили головы и одежды. Султан мой, сейчас же нужно сниматься отсюда. Иначе сюда вот‑ вот придут остальные и ни один человек из нас не сможет уйти! » / 880 / Тотчас мы захватили головы и той же ночью галопом поскакали в сторону кыблы. Мы двигались до самого утра и снопа прибыли на стоянку Исчит‑ керман.
[Исчит‑ керман]
Встретившись с послом, мы бросили к его ногам головы. Увидев головы, посол застыл от изумления. Московиты, которые были вместе с нами, сказали: «Если у нас случается такое, то мы любим рассказывать об этом до скончания мира». «Но разве убивает мусульманин мусульманина? » – воскликнули они. Тогда я сказал: «Мы убиваем наших братьев, когда они приходят, чтобы убить нас». И он дал мне, ничтожному, соболью шубу, коня и жемчужные четки с крестами на крупных зернах. Моим спутники он дал по пятьдесят алтунов, а московитам – по двадцать алтунов. Оттуда...
Описание Шеремет‑ кермана
Похвала Багаш‑ керману
Повествование о Шолом‑ кермане
Свидетельство о Павлуша‑ кермане
Рассказ о Сунхов‑ кермане
Глава об Апуху‑ кермане
Заметка о Кюрен‑ кермане
Признаки Тапордок‑ кермана
Прогулка по Худа‑ керману
Строения Рахоча‑ кермана
|
|
|
Вид Солах‑ кермана
Свидетельство о Мачков‑ кермане[342]. [343]
ОПИСАНИЕ БОЛЬШОЙ КРЕПОСТИ ЖАПУХА [344]
Это также большая крепость на северной стороне Дона, находящаяся под властью московского короля. От самой Астраханской области я не встречал такой плодородной земли, обилия жилищ и жителей. Эти места также зовутся Дешт‑ и Кыпчак. В настоящее время степи, которые представляют собой местности, изобилующие лугами, усеянными тюльпанами, являются пастбищами и полем битвы ногайских татар. Крепость опять‑ таки деревянная, но во внутренней крепости есть прочные, кирпичные строения. Она имеет особых гетмана и капитана и десять тысяч воинов‑ мужиков. А подданных из народа хешдек в этих местах немного, ибо говорят, что они уходят к османам, убегая в расположенную недалеко крепость Азов. [Поэтому] и немного в этих местах подданных из мусульманского народа хешдек.
В прошлом этот большой город был мусульманским городом. В настоящее время сколько тысяч соборных и простых мечетей, бань, медресе / 881 / и имаретов лежат, превращенные в руины и развалины. И этот город разрушил Тимур‑ хан. Мы едва пересекли эту страну руин за целый день.
Однако [в этом городе] есть и до десяти тысяч новых домов, крытых тростником и камышом, и сорок церквей. Его торговые ряды и базар очень красочны. В связи с тем что в окрестностях этого Жапуха‑ кермана встречаются гористые и лесистые участки, ездить в иаших санных кораблях стало уже невозможно. Нам было приказано выйти из саней и пересесть на коней. В этом Жапуха‑ кермане было приказано отдыхать три дня.
Слава богу, здесь мой слуга, спутник и лучший друг по имени Абд, известный своей ученостью, проявил расторопность, вследствие чего я приобрел санную повозку. Ведь от вышеописанного Парас‑ кермана мы наслаждались [ездой] и веселились на санях с парусами из циновок, в их хрустально‑ стеклянных комнатах, с кострами на носах саней. Там же в благополучии пребывали все наши кони, другие животные и крупный рогатый скот.
На следующий день, выйдя из этого Жапуха‑ кермана, мы снова передвигались на конях берегом Дона по снегу и льду и в тот же день [пришли в Сараиш‑ керман].
ОБОЗРЕНИЕ САРАИШ‑ КЕРМАНА [345]
Мудростью бога, в этой крепости мы побывали в 105[1] (1641) году, в эпоху султана... В то время нашу крепость Азов захватили московские кяфиры. Верховным главнокомандующим, призванным освободить нашу крепость Азов, был Дели Хусейн‑ паша. Прибыв с султанским флотом и подобным морю войском, он осадил крепость Азов с суши и моря. Когда он подошел к крепости и стал обстреливать ее из пушек, мы с татарами Селямет‑ Гирей‑ шаха отправились в набег на московские земли. Проскакав семь дней и семь ночей, мы напали на этот Сараиш‑ керман. Мы захватили столько всякого добра, что стали богачами. Мудростью создателя, с того времени прошло... лет. Теперь, в 1076 (1666) году, в Ночь вознесения[346], нам вновь довелось увидеть его. В то время я хорошенько его не разглядел. Мы его мигом ограбили и поскакали дальше.
|
|
|
Теперь же я увидел очень благоустроенный портовый город. Эта прочная крепость из бревен опять‑ таки расположена на берегу Дона и находится под властью московского короля. Это особое капитанство, которому подчинены до двадцати тысяч казацкого войска, вооруженного ружьями. А размещены они в семидесяти крепостях, которые / 882 / подчиняются московским королям, если их к тому принуждают. Ведь эти кяфиры – большие разбойники и мятежники. Очень часто они не подчиняются ни нашему Азову, ни королям.
Снявшись отсюда и снова продвигаясь по замерзшей воде Дона на запад, наконец в тот же день мы [пришли в Помахай‑ керман].
ОПИСАНИЕ ПОМАХАЙ‑ КЕРМАНА [347]
Это также деревянная четырехугольная крепость на берегу Дона. Там имеются особые гетман и капитан и семь тысяч войска.
И вот, правоверные братья, хотя я, этот ничтожный раб, и дошел до Хиндустана, я так и не узнал, сколько у них регулярного войска. Сами они говорят по этому поводу: «У нашего повелителя на жалованье состоят семьдесят тысяч воинов». Но я лично не убедился в этом. Сколько в этой Московской земле кяфирского войска и прочих людей – один бог знает. По крайней мере я, ничтожный, своим худым умом понял: насколько удивительные и необыкновенные породы тварей и людей создал в этом мире господь бог. Что же касается этой Московской земли, то во втором климате имеются пять многочисленных кяфирских народов и десять пород неисчислимых тварей.
Когда мы остановились на один день в этом Помахай‑ кермане, мой слуга, еще ранее заболевший, позвал меня, ничтожного, к себе и сделал завещание. С болью в сердце я записал эти жемчужины дружественных слов.
|
|
|
