Разоблаченный антисемитизм

если для христиан Бог и умер на кресте (что вместе с тем является частью их веры наряду с его воскрешением и спасением человечества), модель козла отпущения тем не менее метафизически девальвирована. С другой — принцип «око за око», противостоящий абсолютному правилу прощения, является, по сути своей, антихристианским, и всякая аргументация, основывающаяся на идее мести, не может быть допущена в рамках христианской религии.

И даже если не учитывать того, что христианство — это ответвление иудаизма, а Мария, Иисус, большинство апостолов и свидетелей — евреи, христиане могут упрекнуть еврейский народ единственно лишь в том, что они оставили Христа, обвиненного властью в Иерусалиме, умирать на кресте. Однако согласно букве христианского учения Иисус умер, искупая грехи всего человечества. Он сам принял смерть и простил палачам своим, что, по сути, должно бы запретить его ученикам всякое проявление злопамятности.

В завершение можно лишь добавить, что христианский антисемитизм, каким видит его Гитлер, не выдерживает столкновения с ценностями, которые проповедует христианство: так, для христианина всякое отличие священно, поскольку одухотворено Христом¹⁰. Любое проявление враждебности по отношению к другому отдаляет от Христа, и, соответственно, представить его как христианское переживание или отношение можно лишь в контексте обмана — каковым и является аргументация Гитлера. Христианство и иудаизм, каждый со своей стороны, полностью солидарны в святости другой религии, проявляется ли это в эпизоде с гостеприимством Авраама' ' или же в словах самого Иисуса.

Христианство и антисемитизм несовместны: более того, солидарны даже две различные ветви иудаизма — та, что осталась верна Торе, и та, что избрала Иисуса и признала в нем Спасителя. Примечательно, что это единодушие выявляется и при анализе гитлеровской фальсификации образа: она равным образом искажает темы как христианства, так и иудаизма. Гитлер, по его собственному признанию, намерен заменить мессианство иудейского народа статусом избранников для немцев, а Спасителя, то есть Иисуса, — Фюрером. Народ принимающий он хочет заме-

ИСТОКИ ПОВЕДЕНИЯ ГИТЛЕРА

нить расой отторжения и эндогамии, а того, кто умирает во имя людей, — тем, кто ведет их на смерть или непосредственно уничтожает.

Истоки поведения Гитлера

Антисемитизм нацистов — который, возможно, является образцовой моделью вообще антисемитской позиции как таковой — выстроен вокруг целой серии концептуальных сдвигов, смешения понятий, обманов и даже проявлений психологической ущербности: к этому нас подводит расшифровка самого поведения Гитлера и в особенности его отношения к искусству.

Предложенный Кандинским концепт внутреннего опыта — логичное развитие внутренней необходимости¹² — оживленно обсуждается в художественном мире в тот момент, когда Гитлер приезжает в Мюнхен (25 мая 1913 года) и поселяется на Шляйш-хаймерштрассе, на границе квартала Швабинг, почти по соседству с Кандинским, который жил тогда на Айнмиллерштрассе. Вместе с тем именно понятие внутреннего опыта становится при Гитлере объектом самого масштабного искажения.

Внутреннее, собственно говоря, не есть понятие — это метафорическое обозначение, позволяющее подобраться к феноменам скорее чувственным, а не концептуальным. Само это слово пытается в терминах пространства обозначить явления духовного порядка: внутреннее здесь противостоит внешнему и, соответственно, материальному. Однако Гитлер в своем отношении к внутреннему ведет себя самым примитивным образом, пытаясь так или иначе буквально истолковать метафору, на которой строится это обозначение, и придавая пространственный характер представлению, которое отсылает как раз к тому, что всякой пространствен-ности чуждо, а именно — духовному миру. Так, в ходе одного из упомянутых сдвигов внутреннее становится уже географическим и расовым ареалом и в итоге начинает играть роль, диаметрально противоположную той, которую предусматривало употребление этого термина у Кандинского. Собственно, у Кандинского, как и

РАЗОБЛАЧЕННЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ

у дадаистов, внутреннее становится местом встречи трансцендентности и инаковости: эта интерпретация близка той духовной традиции, которая, согласно формуле Св. Августина, видит Бога сначала interior intimo тео прежде, чем вознести его до superior summo тео.

Что же касается собственно опыта, то уже в своем подходе к этому понятию Гитлер не может освободиться от влияния Вагнера и полного подчинения тому галлюцинаторному бреду бай-рейтского маэстро, который тонко подметил Ницше. Он видит перед собой лишь гипнотическое средство, и этот гипноз постепенно подменяет опыт, растворяет его и вытесняет. Весь дискурс Гитлера выстроен по принципу заклинания, средства для погружения в транс; усилить свое влияние на публику он пытается с помощью суггестивной жестикуляции, и мы располагаем многочисленными свидетельствами действенности этих приемов, благодаря которым Гитлер буквально заколдовывал своих слушателей или собеседников, как в частной беседе, так и выступая перед массовой аудиторией.

Иллюзия, гипноз, параноидальные тенденции, влечение к смерти: этих компонентов поведения Гитлера достаточно для того, чтобы предпринять его детальное аналитическое исследование — как, кстати, подталкивают нас к этому эндогамные и инце-стуозные аспекты происхождения Гитлера. Заискивающая и приниженная мать, не чурающийся насилия отец, старший брат, убегающий из родительского дома в попытке спастись от отцовского произвола, и двое других братьев, рожденных до него, но умерших в младенчестве — вот семейный климат маленького Адольфа. В позднейшем романе со своей племянницей Гели (Ангелой) Раубал Гитлер, по сути, воспроизводит отношения своих родителей, поскольку его отец третьим браком женился на своей сводной племяннице, матери Адольфа. Это эндогамное смешение поколений мы найдем и в личной истории деда фюрера, Иоганна Не-помука Гидлера (или Гюттлера)¹³.

Что же стало тем толчком, который привел Гитлера, с одной стороны, к завистливой ненависти по отношению к еврейству, а с другой — к идолопоклонническому выбору греко-египетского канона? На этот вопрос сложно ответить с полной определенное-

ИСТОКИ ПОВЕДЕНИЯ ГИТЛЕРА

тью; вместе с тем антисемитизм отчетливо предстает элементом самоидентификации этого одаренного и вместе с тем зажатого человека, истерзанного страданиями детских лет, разрываемого между непомерными художественными амбициями и внутренними запретами в отношении к другому. Так, например, Гитлер был не способен воспроизвести чужое лицо — именно эта неспособность к рисованию портретов и стала причиной его провала на экзамене в венскую Академию искусств.

Как бы то ни было, невротический узел образуется в психике Гитлера именно вокруг антисемитизма. Еврейский народ выполняет роль основного врага, который в конечном итоге и определяет критерии оценки для нацизма. Как антитезу, модель-субститут по отношению к еврейству, так его впечатляющему, Гитлер выбирает язычество. Нацизм становится, соответственно, практической систематизацией греческого или греко-египетского идеала. Эта модель подмены формирует философию нацизма, указывая второстепенных врагов (имя основного, напомним, уже известно): ими становятся противники греческого характера, реальные или воображаемые. Первым таким врагом становится авангард, противостоящий греческому идеалу гармонии своими формальными отклонениями, общим алогическим методом и освоением инаковос-ти. Вторым — христианство: с античным язычеством его разделяет принципиальная оппозиция диалектического порядка.

Как нам предстоит в дальнейшем убедиться, систематизация язычества, к которой приступает гитлеровский тоталитаризм, будет выстроена прежде всего вокруг трех элементов: обратного уподобления, теории иллюзорного вдохновения, теории судьбы и параллельного понятия трагического. Всеми этими средствами она будет противостоять одновременно еврейству, христианству и авангарду, трем комплексам, на поле которых Гитлер проводит скрытую, но чрезвычайно действенную фальсификацию, каковая и станет отныне предметом нашего внимания.

¹ Ср. Nietzsche F. Le Cas Wagner, О. G, t. VIII, 1, p. 34-35, et §12, p. 44. Ср.: Sers Ph. Kandinsky, op. cit., p. 18-19 passim, где этот опыт разобран более подробно.