Жертвой чего является еврейский народ?

рует как сам запрет, так и его причины (что в Ветхом Завете происходит не всегда).

У народов и наций, не принадлежащих к колену Авраамову, есть солнце, луна и звезды. Свое знание они могут выстраивать, основываясь на наблюдении за формами природы и созерцании вселенского порядка. Их доступ к божественной мудрости носит косвенный характер: в этом, согласно учению Моисея, их «удел»¹. У иудеев есть Пресуществление. Их удел — близость к Богу, включенность в его сферу: Бог есть средоточие иудейского народа. «Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом», — заповедает Создатель. Еврейский народ — народ божественного наследования, хранитель этого наследия, этого Пресуществления и его заповедей.

Еврейский народ предстает также народом героики — но не в смысле отваги, отвечающей скорее греческой модели, а героики как диверсифицированной святости. Важнейшим вкладом иудаизма становится поистине революционный пересмотр Закона и радикальное обновление вопроса морали: языческая этика гармонии преобразуется в этику святости. В соотнесении с Законом Синая человек призван переживать не собственную конечность, а подобие Богу. Неизмеримость Бога интерпретируется в иудаизме не как пространственный феномен, но как глобальный проект. Именно в его рамках и определяется «святость» — принятие божественного подобия.

Святость также выявляет личностные различия, в свою очередь демонстрирующие один из аспектов божественности. Сама эпопея святости является плодом героики, обусловливающей радикальность личного опыта. Эта эпопея носит временной характер. Она разворачивается в рамках истории, где история — с одной стороны, место свершения личности, а с другой — место, где возможности божественного, представая в последовательном завершении, принимают свой истинный облик, и каждый из таких «слепков» либо сопровождает прогрессивное проявление божественности, или же составляет его сам. Этот процесс подтверждает функцию времени как источника различия — функцию, примером которой, как мы упоминали

АНТИТОТАЛИТАРНЫЕ СИЛЫ

выше, выступает также рассказ о рассеивании строителей Вавилонской башни.

Понятие личности в иудаизме способствует диверсификации статичного проекта божественной мудрости. Человеческому, мирскому проекту личность придает героический характер, изобретая новую форму свершения обета. Личная святость вступает тем самым в диалог с божественным (одно из обличий которого помогает раскрыть этот диалог).

Ветхозаветные патриархи, пророки, великие святые становятся, соответственно, свидетелями этой божественности в одном из возможных проявлений божественной любви. Сама длинная череда этих «рыцарей веры» свидетельствует об их вере в бесконечную трансцендентность и о готовности откликнуться на обращенный к ним особый призыв — как это происходит с Авраамом и Иовом, двумя не-мыслителями (противопоставляющими личное откровение знанию), которые питают размышления Кьерке-гора. Асессор Вильгельм, устами которого говорит Кьеркегор — от его лица написано «Гармоническое развитие в человеческой личности...», — доказывает в «Или — или», что зарождение индивида связано с утверждением своей независимости по отношению к родовому, всеобщему. Генезис личности подразумевает отказ от всеобщего и обращение к частному, поскольку «личность является абсолютом, Архимедовой точкой опоры, позволяющей перевернуть мир»². В данном случае действие, в отличие от концепции Пиндара, носит внутренний характер: отвага героя Полиса оказывается здесь никчемной. Энергия такой личности — иного рода, она вся — в умении слушать и размышлять.

Анализ понятия святости в том виде, в каком оно встречается в иудаизме, позволяет нам прийти к теории оценки, поскольку зарождается она именно во внутренней, самопознавательной героике. Основы личной героики закладываются в строгости персонального суждения, позволяющего человеку причаститься божественной святости (в плане любви Бога к людям и миру), одновременно принимая вдохновение и случай — в чем нам предстоит убедиться ниже.

Оценка, или признание индивидом ценности и смысла, тождественна зарождению личности. На противоположном конце шка-