«Боги язычников суть дьяволы..»

Римский медик Клавдий Гален, живший во II в. н. э. и сам изучавший анатомию обезьян, был последней звездой античной науки. После Галена к знаниям по обезьянам более чем за тысячу лет, собственно, ничего не добавилось.

Известно, что христианство зародилось как секта бедняков. В первые века оно и было религией рабов и обездоленных. Но уже во II в. секта разрослась в сильную церковную организацию, с которой в дальнейшем правители Римской империи вынуждены были заключить союз. Христианство стало официальной религией. Более того, оно превратилось в «мировую религию», которая оказала глубокое влияние на мышление, мораль, на жизнь огромных масс людей, особенно в Европе, где закладывались основы естествознания.

Известно также, сколь свирепо расправлялась церковь в средние века с теми, кто дерзал самостоятельно мыслить. Достаточно напомнить жестокость ранних христиан и затем официальных инквизиторов, что, конечно, отразилось на развитии науки. Нечистой силой объявлялась кошка. Существовали представления о дьявольских превращениях людей в зайцев, волков, собак, коров и других. Однако обезьяны третировались больше всех животных.

В книге «Византийское искусство в собраниях Советского Союза» (1965 г. ) опубликовано 302 репродукции 191 произведения. Собрания памятников византийских мастеров в нашей стране в совокупности, как сказано в этом капитальном издании, «дают более полное представление о разных этапах византийского искусства, чем собрания любой другой страны». Из книги видно, что прямые наследники древних греков – византийские художники по‑ прежнему охотно изображают различных

животных. Часто встречаются овцы, собаки, рыбы, птицы, лошади, олени, павлины. Но ни разу не найти здесь обезьяны! Популярнейший прежде у художников персонаж теперь начисто «забыт».

Чем объяснить столь удивительный поворот в отношении к обезьяне? Прежде всего надо учесть, что первые христиане вообще отвергали культовые изображения, характерные для язычников. Но главная причина исчезновения «обезьяньей» темы в искусстве этого периода – резко отрицательное отношение к обезьяне как к одному из прежних богов. Таков один из итогов борьбы утверждавшего себя единобожия, монотеизма, с отжившим свой век язычеством. Вот какой «вал» лег между «золотым древним миром» и Европой...

Дискредитировать и в то же время как‑ то использовать прежних богов – давняя религиозная традиция. Известный специалист по вопросам религии итальянский профессор коммунист Амброджо Донини пишет, что низведение предшествовавших божественных сил до ранга демонических осуществлялось еще иудаизмом: «Достаточно вспомнить, что ветхозаветный старый и унылый Ваал Зевув, бог мух у ханаан, стал в еврейской религии, а затем и в христинской главой дьяволов Вельзевулом»*.

* Донини А. Люди, идолы и боги. Очерки истории религий. М., Политиздат, 1966, с. 132.

Не нужно обладать большой фантазией, чтобы представить себе, как сложилась судьба обезьяны, если мы вспомним, что Вельзевул дважды фигурирует в таксономической номенклатуре обезьян! Кстати, этим же дьявольским именем («профессор Вельзевул») называли в XIX в. Томаса Гексли профессора Кембриджского университета. Библейское положение «Боги язычников суть дьяволы» в Новом завете не только поддержано, но и усилено, причем не кем‑ нибудь, а главным евангельским апостолом Павлом. Некогда могущественнейший Юпитер, «римский Зевс», был низведен до категории одного из слуг сатаны. (В средние века римский Колизей считался излюбленным местом дьявола. ) Обезьяна же преследовалась еще больше, чем человекоподобные олимпийские боги. Почему? Сначала потому, что была богом Египта, по Ветхому завету, «страны тьмы», из которой бежал Моисей...

В 391 г. в Александрии разразился зверский погром язычников. Были разгромлены дома, убиты сотни людей. Уничтожались произведения литературы и искусства. Серапеум и другие языческие храмы оказались разрушенными, а грамматик Аммоний, который являлся служителем Тота‑ павиана, был изгнан. Предводитель погромщиков александрийский епископ Теофил приказал сохранить лишь одну статую священного павиана, дабы иметь возможность демонстрировать всему миру, чему поклонялись язычники.

Новые авторы теперь поносят египтян «за глупое и суеверное» преклонение перед обезьяной. По официальным установлениям церкви обезьяна стала олицетворением дьявола – Figura Diaboli, как это записано в первом компендиуме христианской зоологии «Физиологусе» (II в. ), где собраны сведения о животных в виде аллегорий, басен, сказок. Такое представление официально существовало вплоть до XIII в., но на деле бытовало и позже. «Физиологус» оказал огромное влияние на мораль и искусство (на Руси он назывался «Физиолог»). А в нем говорилось: «Обезьяна есть лицо дьявола, потому что имеет начало, а конца не имеет, то есть «хвоста».

С утверждением же христианства обезьяна стала признанным врагом церкви. Игнатий Лойола, организатор ордена иезуитов, называл врагов Христа «обезьянами, подражающими человеку». По словам же святого Августина, дьявол – это «божья обезьяна»: коварен, жесток, беспощаден, похотлив. Английский средневековый теолог‑ схоласт Бартоломей писал, что обезьяна – «дьявольский монстр», который способен поглотить любого рода пищу. Он находит удовольствие во всякой грязи и доходит до того, что поедает паразитов, отыскиваемых в волосах людей. Так «разъяснялся» действительно характерный для приматов груминг – обыскивание друг друга (и людей, если обезьяна дружна с человеком), не только элемент своеобразной гигиены, но и одно из проявлений дружеского общения, имеющее большое значение в стадной жизни обезьян. Как видим, и этот интересный факт биологии, замеченный в XIII в., был использован во вред обезьяне. Приматы выискивают в шерсти и волосах не только насекомых (ведь их близкие родственники – насекомоядные), но и опавшие волосы, луковички которых также поедаются.

Легендарная гиперфертильность павиана, столь ценимая древними, теперь стала одним из «доказательств» зловещей греховности, исходящей от дьявола. Способность копировать действия человека, свойственная некоторым видам обезьян, тоже, конечно, объявлена дьявольской. Книги сновидений, выходившие в IX – XIII вв., толковали явление обезьяны во сне как знак предстоящей неприятности.

Реформатор христианства Мартин Лютер употреблял слова «дьявол» и «обезьяна» как синонимы. С другой стороны, и сам Лютер изображался католическими священниками в виде обезьяны.

Любопытно, что слово «мартышка» попало в Россию из Бельгии, где его фламандское происхождение выводится из широко распространенного в Европе имени Мартин. Существует версия, по которой слово «мартышка» – это эхо религиозной борьбы периода Реформации: в устах католика оно определенно связывалось с негативным отношением к личности именно Мартина Лютера.

Картины страшного суда в средневековье изображались непременно с обезьяной. Любое капище, как правило, включало обезьян. Самые гнусные действия, связанные с черной магией, не обходились без этих «злокозненных тварей». В России даже в 1795 г. в «Любопытном словаре удивительных естеств и свойств животных» живописнейший африканский мандрилл именовался дьяволом, а орангутан назван «лешим» и в научном труде, причем в XIX в.

Так можно ли было в такой обстановке накапливать знания по биологии обезьян? Не логично ли думать, что даже имевшиеся к этому времени, к началу средних веков, сведения о приматах уничтожались как «дьявольские» писания, которые, по‑ видимому, никогда уже не станут достоянием истории! Иногда они, как предполагал Р. Йеркс, уничтожались заодно с их создателями. В условиях, когда обезьяна оказалась в своеобразном «ореоле» греховности, когда по религиозным иллюзиям за связь с этим живым «дьяволом» душа попадала в «адский огонь» на том свете, а тело – во вполне реальный огонь на этом свете, в костер инквизиции, изучать это животное и даже хранить о нем сведения означало подвергнуть себя смертельной опасности.

Но торможение развития науки – еще не все, чем «обязаны» приматы господствовавшей в средние века идеологии. Сказался и психологический эффект религиозной традиции в отношении к этим «омерзительным» животным, что, как упомянуто, ощущается даже в наши дни.

Поныне обезьяна в некоторых европейских странах является символом пьянства. Предполагается, что такая связь навеяна поведением обезьян, дескать, пьяница ведет себя так же нелепо, как обезьяна.

Вот откуда и сейчас в английском языке поговорка «То suck the monkey» (дословно «сосать обезьяну»), что на жаргоне моряков означает предаваться пьянству. Вот откуда и в немецком языке «быть с обезьяной» – значит, быть пьяным.

Но и причастностью к алкоголизму, увы, не исчерпывается «порочность» нашего сородича. Еще более распространена в связи с обезьянами эротическая символика. И это тоже имеет стародавние корни в религиозной идеологии. Вот одна из средневековых легенд. После изгнания людей из рая господь решил проведать первую женщину на Земле Еву. В числе прочего творец поинтересовался величиной ее семьи. У Евы было так много детей, что в глазах господа это могло выглядеть просто неприлично – создавалось впечатление, будто, обретя познание плотских радостей, Ева предалась им без удержу. Страшась подобного мнения, она утаила часть потомков. Но от бога ничего не скрыть. Разгневанный владыка превратил некоторых ее детей в демонов и обезьян...

Как сообщают Р. и Д. Моррис, в XV в. слово «обезьяна» было в Европе «абсолютным символом» распутной женщины. Обезьяны стали традиционной принадлежностью итальянских куртизанок. Короли и герцоги дарили своим фавориткам мартышек, и это имело тайный смысл. В Южной Европе разнообразные эквиваленты наименований самок обезьян – «мартышка», «мона», «обезьяниха» (singesse) – использовались в разговорном языке вместо слова «проститутка». Отсюда бесчисленное множество историй о невероятной «страстности» обезьян, об их особом вирилизме, о любовных похождениях и даже сожительстве с людьми. Подобный сюжет попал и в «Тысячу и одну ночь». Любовники‑ обезьяны являются действующими лицами «Кандида» Вольтера, ревнивец‑ орангутан действует у Р. Киплинга, а гигантский монстр‑ горилла Кинг Конг, которому приносили в жертву красивых девушек, стал героем голливудского фильма.

Обезьяна – зловещий образ многих литературных сюжетов. «Шекспировская злая обезьяна» (слова из пьесы Б. Шоу) – роковой символ. У Эдгара По орангутан перерезает бритвой горло женщине. В. Джекобс обыгрывает страшный талисман – обезьянью лапу, которая исполняет желания людей ценой несчастья. Помимо упомянутой в эпиграфе сцены на кухне ведьмы, где обезьяны вызывают омерзение у Фауста, В. Гёте поместил еще в пятое действие своей трагедии копошащихся лемуров, которые, по собственному истолкованию великого автора, являются «тормозящими силами истории», «мелкой нечистью». Страдают, как видим, не только обезьяны, но и полуобезьяны... Не случайно на балу у сатаны М. Булгаков использует беснующийся обезьяний джаз. Еще Элиан (III в. ) рассказал об обезьяне, которая погубила ребенка в кипятке (видела, как няня купала дитя). В разных вариациях эта история, как и множество других подобных, передавалась из века в век. Так подчеркивалась «порочность» обезьяны, ее злой нрав. В результате и сегодня бытует английская поговорка «То get one's monkey up» («разозлить чью‑ то обезьяну», разгневать кого‑ либо).

Третирование художников в средние века отражено, в частности, в формуле «The ape of truth» – «обезьяна правды», ибо живопись считалась искажением действительности, иллюзией для одурачивания зрителя. Стало афоризмом: «Искусство – это обезьяна действительности».

Нередко в живописи обезьяна – придворный льстец, глупый наставник, уродливый плут, вертопрах. Вполне четкое амплуа отведено этому животному в картинах на религиозные темы. Среди ранних европейских миниатюр (XV в. ) известен сюжет сотворения богом животных. Все звери обычно расположены по левую сторону от господа. Причем первым всегда изображался мифический единорог – любимец всевышнего, который держит это стройное благостное животное за рог (есть мнение, что единорог олицетворял Христа, а его рог – крест, жертвенную смерть спасителя). Далее стоят слева же другие животные. И только одна обезьяна находится справа от бога. При этом единорог и обезьяна пространственно размещены на одном плане, олицетворяя, таким образом, антагонизм сил добра и зла. В картину Лукаса Мозера «Мария с младенцем», как и в его же «Последнее общение Марии Магдалины» (алтарь), специально введена обезьяна как антипод светлого и чистого образа Христа. Таков же смысл «Мадонны с обезьяной» великого Альбрехта Дюрера: младенец сидит на руках с птичкой, обезьяна расположена с другой стороны, конечно, у ног богоматери, опять же как противопоставление. На картине И. ван Меккенема «Явление Христа народу» обезьяна прикована цепью к решетке окна тюрьмы и размещена на переднем плане на одной линии с Христом, но напротив него. Здесь она – не только греховная его противоположность, но и некая причастность к трону языческого тирана Понтия Пилата.

Знаменита «Лаокоонова карикатура», где троянский герой окружен обезьянами. Подозревается, что Тициан (по другой версии Николо Болдрини) высмеял нападки на Везалия за разоблачение ошибок Галена, о чем мы расскажем далее. По иному толкованию, сюжет пародирует классическое искусство, знаменитую статую Агесандра, Полидора и Атенодора «Лаокоон и его сыновья». Известны «обезьяньи» сатиры Хогарта, Микеланджело, Тенирса Младшего, Ватто, Гойи, Грандвиля и других великих художников...

С наступлением эпохи Возрождения, а более определенно уже в XVI в., официальное преследование обезьян церковниками несколько ослабляется. Есть мнение, что это связано с крахом бытовавшей до того идеи «сексуальность – грех». Некоторое смягчение наблюдается и в отношении католической церкви к другим религиям. Этот либерализм, конечно, связан с духом Ренессанса. Появляются изображения обезьян даже в соборах (правда, крайне редко) в Кельне, Лондоне, Монсе. Именно с этих времен обезьяна все чаще не дьявол, но его жертва, грешник, падший ангел. В литературе и искусстве обезьяна теперь фигурирует преимущественно в виде простака, шута, вертопраха.

Но не «сексуальная терпимость» – главная причина внешнего «примирения» с приматами. Новая обстановка периода Возрождения означала, между прочим, и безраздельную, устойчивую победу монотеизма над прежними религиями и их богами, которые теперь уже перестали беспокоить лидеров христианства. Поэтому

и обезьяна как бывший бог (вместе с прекрасноликими олимпийскими богами) утратила свою опасность. Но только как бывший бог.