К занятию № 4, 5 (Агиография Киевской руси)

Икона Борис и Глеб. Начало XIV века. Государственный Русский музей (Санкт-Петербург).

Борис и Глеб не стоят на земле, а как бы парят в воздухе, чудесным образом являясь верующему. Лица сосредоточенны и печальны. Иконописец сохранил в этих лицах то индивидуальное начало, которое, возможно, лежит в основе древнейших изображений Бориса и Глеба. Помимо крестов, намекающих на мученическую смерть обоих братьев, в их руки вложены мечи — атрибуты княжеской власти. Фигуры даны неподвижными и почти совершенно плоскими, ведущая роль принадлежит линии — строгой и сдержанной. Преобладают спокойные вертикали (гребни носа, борты плащей, мечи, тонкие ноги), подчеркивающие стройность фигур. При всем ослепительном богатстве красок иконы ее колорит отличается редким лаконизмом и удивительной последовательностью, поскольку любой цвет с неотвратимостью вытекает из другого, который он дополняет и усиливает. В этом замечательном памятнике цвет доведен до такой чистоты звучания, а плоскостной силуэт приобрел такую графическую выразительность, что икону Бориса и Глеба невольно хочется рассматривать как своеобразный пролог ко всей позднейшей русской иконописи.

Лазарев В.Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. Глава VI: Московская школа.

Икона «Борис и Глеб с житием». Вторая четверть XIV века. Государственная Третьяковская галерея, Москва.

Икона Бориса и Глеба по стилю своему еще близка к памятникам XIII века. Лишь более сочная и объемная трактовка ликов указывает на XIV столетие. Много архаического и в житийной иконе Бориса и Глеба (Третьяковская галерея), написанной около середины XIV столетия. В ней нет сильно выраженного движения, сложных архитектурных фонов, пространственных построений, изящных, легких пропорций. Лица обоих святых выполнены жидкими красками, с постепенным переходом от света к тени. Данный прием, называемый иконописцами «плавью», восходит к живописи домонгольского периода. Во всем этом сказывается устойчивость старых традиций, которые были очень сильны в московской живописи первой половины XIV века.

Самой сильной частью иконы являются лица Бориса и Глеба. В них есть подкупающая доброта и мягкость. Художник стремился подчеркнуть идею жертвенности, красной нитью проходящую через все «Сказание о Борисе и Глебе», этот замечательный памятник киевской литературы рубежа XI–XII веков.

В обрамляющих центральные фигуры клеймах рассказана печальная повесть о злодейском убийстве обоих братьев, причем рассказана сжато и ясно. На одном из верхних клейм справа художник изобразил спящего в шатре Бориса, который видит пророческий сон о грядущей своей гибели (клеймо 8). Ему является черный зверь, напоминающий волка. С этим образом в Древней Руси связывалось представление о близости смерти. И душа князя, как повествуется в «Сказании», наполнилась «печалью крепкой, тяжкой и страшной». Над Глебом участливо склонился отрок, оберегающий его сон (в «Сказании» он несколько позднее утешает своего объятого скорбью «милого господина»). Ограничившись лишь самым необходимым, художник поставил главный акцент на фигуре черного зверя, чей темный силуэт зловеще выделяется на белом фоне шатра. При взгляде на этого зверя зрителю сразу становится ясным, что над князем нависла великая беда. Таков лаконичный язык русской иконы, в лучших своих образцах понятный с полуслова, с полунамека.

В следующем эпизоде представлено убиение Бориса и Георгия Угрина (клеймо 9). И здесь в качестве фона даются шатер и горка. Один из убийц наносит удар копьем, другой пронзает мечом отрока, княжеского слугу Георгия Угрина. Последний пытается прикрыть своим телом поверженного князя, произнося при этом трогательные слова: «И не оставлю тебя, господин мой дорогой. Где красота тела твоего увядает, там и я положу живот свой». Художник так расположил фигуры, что они все направлены к лежащему на земле Борису. Их склоненные головы размещены по диагонали, как бы подводящей взгляд зрителя к лику умирающего князя. И этой диагонали вторит силуэт шатра. Такими простыми средствами художник достигает большой образности и ясности рассказа. Он ведет его в эпических тонах, давая развертывающееся во времени действие как вневременную ситуацию, символизирующую злое начало жизни.

В цикле сцен из жития Глеба особо выразителен эпизод с брошенным в пустыне телом убитого князя, покоящимся между двумя колодами (так назывались выдолбленные стволы дерева, в которых славяне хоронили покойников) (клеймо 12). Внезапно появившийся огненный столп, горящая свеча и пение ангелов привлекли внимание проходивших охотников и пастухов, которые подобрали тело и увезли его к Ярославу. Художник ограничился передачей первой фазы повествования. Он изобразил одинокое тело убитого князя, обрамив его двумя спокойными горизонталями и поместив над ним фигуры скорбящих ангелов и нисходящий с неба чудесный огненный столп. Разреженная, асимметричная композиция поражает той внутренней собранностью, которая особенно характерна для икон XIV века.

Лазарев В.Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. Глава VI: Московская школа.

КЛЕЙМА:

1. Владимир Святославович вручает Борису меч и отправляет его на войну с печенегами.

2. Погребение князя Владимира, умершего в отсутствие сына.

3. Борис возвращается из похода.

4. Борис, оставленный дружиной, делится с Георгием предчувствием смерти.

5. Святополк одаривает убийц.

6. Святополк посылает убийц к Борису.

7. Борис со слугой Георгием Угриным молятся в шатре.

8. Борис видит сон о грядущей смерти.

9. Убийство Бориса и Георгия Угрина в шатре.

10. Погребение Бориса в Вышгороде.

11. Убийство Глеба в ладье.

12. Тело Глеба, брошенное в пустыне между двумя колодами.

13. Перенесение мощей Бориса и Глеба в Вышгороде.

14. Ярослав сражается со Святополком.

15. Расслабление Святополка.

16. Святополк проваливается в развезшуюся землю "меж чехи и ляхи".