 |
«Девушка в башне». Кэтрин Арден. Пролог. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Смерть Снегурочки
|
|
|
|
«Девушка в башне»
Кэтрин Арден
Серия «Зимняя ночь» №2 (трилогия)
Автор перевода – Лена Меренкова
Оформление – Лена Меренкова, Наталия Павлова
Переведено специально для группы – https: //vk. com/beautiful_translation
АННОТАЦИЯ :
Вася осиротела, в деревне ее прозвали ведьмой. И ей остается или уйти в монастырь, или позволить старшей сестре устроить ей брак с князем. Оба варианта ведут к жизни в башне, отрезанной от просторного мира, который она хочет увидеть. Так что она выбирает приключения, уезжает на лошади в леса, замаскировав себя под юношу.
Когда бой с бандитами, терзающими окрестности, позволяет ей заслужить расположение великого князя Москвы, ей приходится тщательно хранить секрет своего пола, чтобы оставаться у него на хорошем счету, даже когда она понимает, что его королевству угрожают загадочные силы, которые под силу остановить только ей.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.
— А. С. ПУШКИН
Папе и Бет
с любовью и благодарностью
Пролог
Девушка мчалась на коне по лесу поздно ночью. У леса не было названия. Он был далеко от Москвы – далеко от всего – и среди снега шумели только замерзшие деревья.
Почти полночь – жуткое волшебное время – буря и лед грозились со смутного неба. Но девушка и конь неслись по лесу с упрямством.
Лед покрывал шерсть на челюсти коня, снег был на его боках. Но его глаза были добрыми под покрытым снегом лбом, его уши бодро подрагивали.
|
|
|
Их следы тянулись далеко в лес, их накрывал свежий снег.
Вдруг конь остановился и поднял голову. Среди деревьев перед ними была еловая роща. Перистые ветви елей переплетались, их стволы пригибались, как старики.
Снег падал быстрее, цеплялся за ресницы девушки и серый мех ее капюшона. Шумел только ветер.
– Не вижу, – сказала она коню.
Тот прижал ухо и стряхнул снег.
– Может, его нет дома, – с сомнением добавила девушка. Шепот, казалось, заполнял тьму под елями.
Но, словно ее слова были призывом, дверь появилась среди деревьев. Дверь, которую она не сразу заметила, открылась с треском ломающегося льда. Свет огня сделал девственный снег кровавым. И конь стоял в еловой роще. Крыша изгибалась над деревянными стенами, и в свете огня дом, казалось, дышал, притаившись в чаще.
В бреши появился силуэт мужчины. Конь поднял уши, девушка застыла.
– Заходи, Вася, – сказал мужчина. – Холодно.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Смерть Снегурочки
Прошла середина зимы, в Москве дымка десяти тысяч костров поднималась к хмурому небу. На западе задержалось немного света, но на востоке собирались тучи цвета синяков, полные снега.
Две реки распарывали кожу леса, и Москва лежала на их пересечении, на вершине соснового холма. Ее белые стены окружали избы и церквушки; покрытые льдом башни замка отчаянно тянулись пальцами к небу. Свет дня угасал, огни загорались в окнах башен.
Женщина в величественном наряде стояла у одного из окон, смотрела, как свет огня смешивается с мглой бури. За ней две другие женщины сидели у печи и вышивали.
– Ольга в третий раз подошла к окну за час, – прошептала одна из них. Ее ладони с кольцами сверкали в тусклом свете, ее ослепительный кокошник отвлекал от нарывов на ее носу.
Фрейлины столпились неподалеку, кивали, как цветы. Слуги стояли у холодных стен, их волосы были подвязаны платками.
|
|
|
– Конечно, Даринка! – сказала вторая. – Она ждет брата, монаха–сумасброда. Как давно брат Александр уехал в Сарай? Мой муж ждет его с первого снега. Бедняжка Ольга все время у окна. Удачи ей. Брат Александр, наверное, умер в снегу, – говорила Евдокия Дмитриевна, великая княгиня Москвы. Ее халат был расшит камнями, розовые губы скрывали три почерневших зуба. Она заговорила пронзительно. – Ты убьешь себя, стоя на ветру, Оля. Брат Александр уже приехал бы, если бы был в пути.
– Как скажете, – холодно ответила Ольга от окна. – Я рада, что вы учите меня терпению. Может, моя дочь научится у вас, как ведет себя княгиня.
Евдокия сжала губы. У нее не было детей. У Ольги были двое, она ждала третьего к Пасхе.
– Что это было? – вдруг сказала Даринка. – Я слышала звук. Вы это слышали?
Снаружи поднималась буря.
– Это был ветер, – сказала Евдокия. – Всего лишь ветер. Как глупо, Даринка, – но она поежилась. – Ольга, попроси еще вина, тут сквозняк и холодно.
В комнате было тепло, из одного маленького окна не дуло, воздух грели печь и много тел, но…
– Хорошо, – сказала Ольга. Она кивнула служанке, и женщина пошла по лестнице в холодную ночь.
– Не люблю такие ночи, – сказала Даринка. Она куталась в халат и чесала нос. Ее взгляд метался от свечи к тени. – Она приходит в такие ночи.
– Она? – кисло спросила Евдокия. – Кто?
– Кто она? – повторила Даринка. – Вы не знаете? – Даринка взбодрилась. – Призрак.
Двое детей Ольги, спорящие у печи, перестали вопить. Евдокия шмыгнула. Ольга нахмурилась у окна.
– Нет призраков, – сказала Евдокия. Она взяла сливу в меде, откусила кусочек и изысканно жевала, а потом слизнула сладость с пальцев. Ее тон показывал, что этот замок не стоил призрака.
– Я ее видела! – возразила уязвленная Даринка. – Когда спала тут в прошлый раз, я видела ее.
Женщины высокого происхождения жили и умирали в башнях. Они собирались теперь по ночам вместе, когда их мужья были в отъезде. Дворец Ольги – чистый, красивый и организованный – был любимым местом, особенно когда Ольга восемь месяцев ждала ребенка и не выходила.
Услышав это, Ольга нахмурилась, но Даринка хотела внимания и выпалила:
– Это было после полуночи. Пару дней назад. До середины зимы, – она склонилась, ее кокошник опасно накренился. – Я проснулась… не помню, от чего. Звук…
|
|
|
Ольга недовольно фыркнула. Даринка нахмурилась.
– Не помню, – повторила она. – Я проснулась, все было неподвижным. Холодный свет луны проникал сквозь ставни. Я подумала, что что–то услышала в углу. Может, скреблась крыса, – Даринка заговорила тише. – Я замерла, одеяла были вокруг меня. Я не могла уснуть. А потом кто–то заскулил. Я открыла глаза, потрясла Настьку рядом с собой. «Настька, – сказала я ей. – Настька, зажигай лампу. Кто–то плачет». Но Настька не пошевелилась.
Даринка замолчала. Комната затихла.
– А потом, – продолжила Даринка, – я увидела блеск света. Не христианское сияние, холоднее луны. Это не был хороший свет огня. Сияние приближалось…
Даринка снова сделала паузу.
– А потом я увидела ее, – закончила она тихо.
– Ее? Кого? Как она выглядела? – закричал десяток голосов.
– Белая как кость, – прошептала Даринка. – Рот впавший, глаза – темные ямы, что могли проглотить мир. Она смотрела на меня, у нее не было губ. Я хотела закричать, но не могла.
Один из слушавших запищал, другие сжимали руки.
– Довольно, – рявкнула Ольга, отвернувшись от окна. Слово прервало истерику, женщины тревожно притихли. Ольга добавила. – Ты пугаешь моих детей.
Это было не совсем так. Старшая, Марья, сидела с горящими глазами. А вот Даниил держался за сестру и дрожал.
– А потом она пропала, – закончила Даринка, но ей не удалось изобразить спокойствие. – Я помолилась и уснула.
Она поднесла кубок вина к губам. Дети смотрели.
– Хорошая сказка, – сказала Ольга натянуто. – Но она закончилась. Перейдем к другим сказкам.
Она прошла к печи и села. Свет огня играл на ее косах. Снаружи быстро падал снег. Ольга не посмотрела в окно, но ее плечи напряглись, когда слуги закрыли ставни.
Больше поленьев добавили в огонь, комната согрелась, заполнилась сиянием.
– Расскажешь сказку, матушка? – закричала дочь Ольги Марья. – Расскажешь о магии?
В комнате зазвучало приглушенное согласие. Евдокия хмурилась. Ольга улыбнулась. Она была княгиней Серпухова, но росла далеко от Москвы, в глуши. Она рассказывала странные истории с севера. Аристократки, живущие между часовнями, пекарнями и башнями, были рады новизне.
|
|
|
Княгиня осмотрела собравшихся. Она горевала одна у окна, но теперь ее лицо изменилось. Фрейлины отложили иголки и устроились удобнее на подушках.
Снаружи шипение ветра смешивалось с тишиной бури, что сама была шумом. Внизу кричали, загоняя скот в сараи, укрывая от холода. Нищие на заснеженных улицах ползли к церквям, молились, чтобы прожить до утра. Мужчины на стенах кремля жались у жаровен, натягивали глубже шапки. Но в башне княгини было тепло, тут ждали в тишине.
– Тогда слушайте, – сказала Ольга. – В некотором царстве жили дровосек с женой в деревушке в большом лесу. Мужа звали Мишей, а его жену – Аленой, они были очень печальны. Они молились, целовали иконы, но Бог не даровал им детей. Времена были сложными, а у них не было детей, чтобы помогли им горькой зимой.
Ольга прижала ладонь к животу. Ее третий ребенок – безымянный незнакомец – пинался в животе.
– Одним утром после снегопада муж и жена пошли в лес за хворостом. Они собирали его в вязанки, отодвигали снег, и Алена решила слепить из снега девочку.
– Она была красивой, как я? – перебила Марья.
Евдокия фыркнула.
– Она была из снега, глупая. Холодная, неподвижная и белая. Но, – она посмотрела на девочку, – она точно была милее тебя.
Марья покраснела и открыла рот.
– Итак, – спешно продолжила Ольга, – девочка была белой и неподвижной. Но она была еще и высокой и стройной. У нее были красивые губы и длинная коса, Алена создала ее с любовью к ребенку, которого у нее не было.
– Видишь, жена? – сказал Миша, глядя на снежную девочку. – Ты все же сделала нам дочь. Это наша Снегурочка, снежная девочка.
Алена улыбнулась, хотя глаза ее были в слезах.
– Ледяной ветер загремел голыми ветвями, прибыл демон холода Морозко, посмотрел на пару и их снежную дочь. Говорят, Морозко сжалился над женщиной. Другие говорят, в слезах женщины была магия, она плакала над снежной девочкой, пока муж не видел. В общем, когда Миша и Алена собрались домой, лицо девочки стало румяным, а глаза – темными и глубокими, и живая девушка стояла в снегу, обнаженная, и улыбалась пожилой паре.
– Я буду вашей дочерью, – сказала она. – Если возьмете меня, я буду заботиться о вас, как о своих родителях.
Пара смотрела, не веря, а потом обрадовалась. Алена поспешила к ней в слезах, взяла девочку за холодную руку и повела к избе. Дни проходили мирно. Снегурочка мела пол, готовила еду и пела. Порой ее песни были странными, и ее родителям было не по себе. Но она была доброй и трудолюбивой. Когда она улыбалась, будто сияло солнце. Миша и Алена поверить не могли своей удаче. Луна стала тоньше, а потом шире, наступила середина зимы. Деревня ожила звуками: колокольчики на санях, золотистые пирожки. Люди ходили мимо избы Миши и Алены по пути в или из деревни. Снежная девочка смотрела на них, прячась за грудой дров. Однажды укрытие Снегурочки миновали девушка и высокий юноша, шагая рука об руку. Они улыбались друг другу, и снежная девушка не понимала огонь радости на их лицах. Чем больше она думала об этом, тем меньше понимала, но Снегурочка не переставала думать о них. До этого она была довольной, а теперь стала беспокойной. Она ходила у избы, оставляя холодные следы под деревьями. Весна была близко, и однажды Снегурочка услышала красивую мелодию. Пастух играл на флейте. Снегурочка подбиралась ближе, зачарованная, и пастух увидел бледную девушку. Когда она улыбнулась, теплое сердце юноши встрепенулось. Прошли недели, и он влюбился. Снег становился мягче, небо было ясным, синим. Но снежная дева беспокоилась.
|
|
|
– Ты из снега, – предупредил ее демон холода Морозко, когда она встретила его в лесу. – Ты не можешь любить и быть смертной, – зима кончалась, и демон холода стал едва заметным в тени дерева. Люди думали, что он – лишь ветер среди кустов. – Ты родилась зимой и будешь жить вечно. Но если коснешься огня, ты умрешь.
Но любовь пастуха сделала деву немного насмешливой.
– Почему я должна всегда быть холодной? – парировала она. – Ты стар и холоден, но я теперь смертная, и я узнаю об этом огне.
– Лучше оставайся в тени, – последовал ответ.
Весна приближалась. Люди покидали дома чаще, чтобы собрать зелень из укромных мест. Снова и снова пастух приходил к избе Снегурочки.
– Пойдем в лес, – сказал он.
Она покидала тень у печи и выходила, танцевала в тени. Но хотя Снегурочка танцевала, ее сердце оставалось холодным. Снег начал таять, девушка бледнела и слабела. Она ходила плакать в темные части леса.
– Прошу, – сказала она. – Я хочу чувства, как у людей. Умоляю, дай мне их.
– Спроси у Весны, – ответил с неохотой демон холода. Он угасал от удлиняющихся дней, он был больше ветром, чем голосом. Ветер задел щеку девушки печальным пальцем.
Весна была девушкой, древней и вечно молодой. Ее сильные конечности обвивали цветы.
– Я могу дать тебе то, что ты ищешь, – сказала Весна. – Но ты точно умрешь.
Снегурочка промолчала и ушла домой, рыдая. Она неделями оставалась в избе, пряталась в тенях. Но юный пастух приходил и стучал в ее дверь.
– Прошу, любовь моя, – говорил он. – Выходи за меня. Я люблю тебя всем сердцем.
Снегурочка знала, что может жить вечно, если пожелает, девочкой из снега в маленькой избушке. Но… музыка. И глаза любимого…
И она улыбнулась и нарядилась в бело–голубое. Она выбежала наружу. Где ее касалось солнце, капли воды стекали по ее волосам. Они с пастухом ушли к березе.
– Сыграй на флейте для меня, – сказала она.
Вода бежала быстрее по ее рукам и волосам. Хотя ее лицо было бледным, ее кровь была теплой, как и ее сердце. Юноша играл на флейте, Снегурочка любила его и плакала. Песня закончилась. Пастух подошел, чтобы обнять ее, но тут ее ноги растаяли. Она упала на влажную землю и пропала. Ледяной туман поднялся к теплу голубого неба, юноша остался один. Снежная девушка пропала, Весна накинула на землю свою вуаль, и расцвели мелкие цветы. Но пастух сидел в тени дерева и плакал из–за утраченной любви. Миша и Алена тоже плакали.
– Это была лишь магия, – Миша успокаивал жену. – Она была из снега, это не продлилось бы долго.
* * *
Ольга замолчала, женщины шептались между собой. Даниил спал в руках Ольги. Марья дремала у ее колена.
– Говорят, дух Снегурочки остался в лесу, – продолжила Ольга. – И когда падает снег, она снова оживает, чтобы долгими ночами любить своего пастуха.
Ольга снова замолчала.
– А другие говорят, что она умерла, – печально сказала она. – И это была цена любви.
Воцарилась бы тишина, как бывало в конце хорошей истории. Но в этот раз было не так. Как только Ольга замолчала, ее дочь Маша резко села и закричала.
– Смотрите! – сказала она. – Матушка, смотри! Она там! Смотри!.. Нет… нет! Не… уходи! – ребенок вскочил на ноги, глаза расширились от ужаса.
Ольга повернула резко голову туда, куда смотрела дочь: в углу была густая тень. А потом белый огонек. Нет, то был свет огня. Комната содрогнулась. Даниил, проснувшись, впился в сарафан матери.
– Что такое?
– Успокой ребенка!
– Я же говорила! – торжествуя, пищала Даринка. – Я говорила, что призрак есть!
– Довольно! – рявкнула Ольга.
Ее голос заглушил остальных. Крики и болтовня утихли. Марья громко всхлипывала в тишине.
– Думаю, – холодно сказала Ольга, – уже поздно, и все устали. Отведите лучше свою госпожу в постель, – сказала она служанкам Евдокии, она была близка к истерике. – Это был лишь детский кошмар, – твердо добавила Ольга.
– Нет, – стонала Евдокия, наслаждаясь собой. – Нет, это призрак! Будем бояться.
Ольга пронзила взглядом ее служанку Варвару с бледными волосами и не ясным возрастом.
– Проводи великую княгиню в постель, – сказала ей Ольга. Варвара тоже смотрела на угол с тенью, но по приказу тут же спокойно и собранно повернулась. Это был свет огня. Ольга думала об этом, лицо ее было решительным и печальным.
Даринка лепетала:
– Это была она! – настаивала она. – Ребенок соврал бы? Призрак! Дьявол…
– Даринке нужен настой и священник, – добавила Ольга.
Даринку вывели из комнаты, она скулила. Евдокию увели нежнее, шум угас.
Ольга пришла к печи к детям с белыми лицами.
– Это правда, матушка? – всхлипывал Даниил. – Призрак есть?
Марья молчала, сжимая кулачки. Слезы стояли в ее глазах.
– Не важно, – спокойно сказала Ольга. – Тише, дети, не бойтесь. Мы защищены Богом. Пора спать.
|
|
|
