Другие классы и слои советского общества

Точно так же несостоятельны были опасения, связанные с ростом капиталистических элементов в городе. На их долю приходился незначительный процент населения, поставленного политикой режима на самую нижнюю ступень социальной лестницы наряду с остатками прежних классов, так называемыми "бывшими" (бывшие дворяне, чиновники старого режима, священники, монахи, жандармы, полицейские, прислуга и т. д.). Все они каким-то образом приспособились к новому режиму, влились в состав советских учреждений. В литературном памятнике той эпохи романах И. Ильфа и Е. Петрова "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" авторами создана целая галерея подобных образов. Отношение к ним можно определить как "общественный остракизм".

Так выглядела социальная структура советского общества накануне "великого перелома", который приходится на 1928—1929 гг. и характеризуется свертыванием нэпа по всем направлениям хозяйственной и социальной политики, политическим и идеологическим разгромом его сторонников и отказом от принципов, на которых он зиждился. В свою очередь, события этого времени вызвали поистине лавинообразные сдвиги, ознаменовавшие конец старой крестьянской и нэповской России.

Слом нэпа

Спустя всего месяц после XV съезда ВКП(б) Политбюро в январе 1928 г. проголосовало за применение чрезвычайных мер по хлебозаготовкам. По всей стране разъехались около 30 тыс. эмиссаров — специальных уполномоченных, в задачи которых входило подстегивание хлебозаготовительной кампании. В числе уполномоченных был и Сталин, на долю которого досталась Западная Сибирь. Генсек действовал там в духе гражданской войны и политики продразверстки. Вслед за Сталиным шли вооруженные отряды, производившие повальные обыски и реквизиции хлебных "излишков". Их владельцев зачисляли в разряд "кулаков" и судили по 107 статье УК РСФСР (обвинение в спекуляции). Имущество арестованных, скот, инвентарь изымались в пользу государства. Советские органы, не обеспечившие хлебозаготовок, распускались. Производилась организация крестьян в коммуны и артели с изъятием хлебных запасов вплоть до семенного зерна. В том же духе действовали сталинские выдвиженцы: В.М. Молотов и Н.М. Шверник на Урале, А.А. Андреев на Северном Кавказе и др. Этот способ хлебозаготовок получил название "урало-сибирского метода". В целом с января по март 1928 г. было заготовлено 4,21 млн. т зерна. Таким образом, можно сказать об относительном успехе этой чрезвычайной кампании, который был обеспечен солидарными действиями сталинской номенклатуры, руководителей партийных организаций, органов прокуратуры и суда, ОГПУ и милиции на местах. В этом проявилась сила создаваемого режима.

Вместе с тем традиции нэпа еще сохраняли свое влияние. Молва о "подвигах" Сталина и сторонников его метода распространялась по стране. Часть партийного руководства согласилась на чрезвычайные меры лишь как на временный выход из трудностей и вовсе не рассчитывала, что они будут проводиться подобным образом, больше уповая на агитацию, убеждение, а не на возвращение к методам военного коммунизма. Поэтому на апрельском пленуме ЦК 1928 г. чрезвычайные меры в области хлебозаготовок были хотя и одобрены, но с осуждением перегибов в отношении середняка и разрушения рынка. Вслед за этим объем хлебозаготовок снова резко сократился, еще более обострив ситуацию в стране. Но теперь накопленный сталинцами опыт как бы подсказывал им выход из сложившегося тупика. Сталин и возглавляемый им аппарат, можно сказать, "определились" в своих действиях.

В марте 1928 г. председатель Совнаркома Рыков подвергся критике за невнимание к машиностроению и металлургии. Комиссия в составе нового председателя ВСНХ Куйбышева, председателя Госплана Кржижановского и наркома РКИ Орджоникидзе постановила удвоить в течение года объемы капитального строительства, направив усилия на строительство заводов-гигантов. Одновременно в газетах было объявлено о раскрытии разветвленного заговора "вредителей" на шахтах Донбасса, имевшего якобы цель спровоцировать кризис в угольной отрасли и вызвать недовольство трудящихся масс. Шахтинский процесс, проходивший весной — летом 1928 г. и, как теперь выяснилось, целиком сфабрикованный органами ОГПУ, положил начало кампании преследования старых специалистов и замены их новыми выдвиженцами. Одновременно вся шумиха вокруг шахтинского дела была необходима сталинскому руководству, чтобы подорвать нэповскую идею классового мира и сотрудничества, лежавшую в основе нэпа, и подтвердить свой тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, а по сути внести в политику элементы социального противоборства, чтобы обеспечить социальную опору проводимым им мероприятиям.

На июльском пленуме ЦК ВКП(б) 1928 г. Сталин выступил с теоретическим обоснованием своего тезиса. Одновременно, уверовав в эффективность и надежность чрезвычайных мер и политики давления на крестьянство в области хлебозаготовок, он сказал о необходимости "дани", своего рода "сверхналога" на крестьянство для сохранения и увеличения высоких темпов развития индустрии. В области аграрной политики на пленуме был взят курс на создание колхозов и совхозов-гигантов.

Все дальнейшие мероприятия характеризуются усилением роли директивного планирования, административного и полицейского нажима, развертывания грандиозных массовых кампаний, направленных на ускорение темпов социалистического строительства. Сталин и его выдвиженцы выступают активными сторонниками "социалистического наступления" и свертывания нэпа. Наступление должно было идти по всем правилам военных действий и с провозглашением фронтов: "фронта индустриализации", "фронта коллективизации", "идеологического фронта", "культурного фронта", "антирелигиозного фронта", "литературного фронта" и т. д.

Развертывание "фронта индустриализации" выливалось в закладку строительства новых промышленных объектов, усиление режима экономии, добровольно-принудительное распространение "займов индустриализации", установление карточного снабжения населения городов и рабочих поселков. Эти мероприятия сопровождались вытеснением частного сектора из экономики. На протяжении 1928 и 1929 гг. неоднократно менялись ставки прогрессивного налогообложения, прежде всего на промыслы и акцизы, которые, увеличившись вдвое, привели к свертыванию нэпманского предпринимательства, закрытию частных магазинов и лавок, и, как результат, — расцвету спекуляции на "черном рынке". Ответственность за продолжающееся ухудшение жизни была свалена на деревню, на кулака как главного виновника трудностей. Нагнеталось враждебное отношение к крестьянству вообще как косной и инертной массе, как носителю мелкобуржуазного сознания, препятствующему социалистическим преобразованиям. Все шире распространялся лозунг: "Закон индустриализации — конец деревне, нищей, драной, невежественной!" На помощь уполномоченным по хлебозаготовкам партийные органы слали в деревню рабочих промышленных предприятий, исподволь подготавливая массовый поход рабочих в деревню.