 |
Их имена хранила тайна. Крах «тайфуна»
|
|
|
|
ИХ ИМЕНА ХРАНИЛА ТАЙНА
КРАХ «ТАЙФУНА»
Операция «Тайфун» – окружение и захват советской столицы – была основной частью авантюрного плана «Барбаросса» – молниеносным блицкригом покончить с Советским Союзом, покорить его народы. С этой целью Гитлер стянул под Москву почти половину всех своих сил и боевой техники, брошенных на СССР: 1708 тысяч солдат и офицеров, около 13 500 орудий и минометов, 1170 танков и 615 самолетов. С нашей стороны насчитывалось 1100 тысяч бойцов, 7562 орудия и миномета, 774 танка и 1000 самолетов. Таким образом, только в воздухе мы имели превосходство.
Но уже к концу ноября 1941 года фашистские полчища были остановлены. А на рассвете 5 декабря наши войска перешли в контрнаступление.
В разгром отборных войск вермахта у стен Москвы немалый вклад внесли советская разведка и контрразведка, партизанские силы и партийно‑ комсомольское подполье, действовавшие как в прифронтовой полосе, так и в тылу противника.
Москва 1941 года… Сколько лет прошло с тех пор, но ни время, ни события не в силах выветрить из памяти горечь первых опаленных войной дней…
Затемненная, настороженная столица. Вой сирен, разрывы авиабомб, отблески пожаров. Баррикады, надолбы, ежи.
Фашисты за Окой, за Нарой, в Истре, Дмитрове, Клину, Можайске, Малоярославце, под Химками. Они обложили столицу с юга, запада, северо‑ запада, рассматривая в бинокль Кремль и готовясь к последнему прыжку.
Вспоминая те суровые месяцы битвы за Москву, я вижу перед глазами полки и дивизии, отряды новобранцев и ополченцев, сдерживающих бешеные удары танков Гудериана и группы армий «Центр», утомленных бессонницей московских рабочих, женщин и подростков, склонившихся над станками или сооружавших баррикады и надолбы в Сокольниках, на Садовом кольце, заставе Ильича, Ленинградском проспекте; москвичей‑ разведчиков и партизан, рейдировавших по вражеским тылам. Все они, не щадя жизни, стремились к одной цели – спасению Москвы. Так было. Народ шел на огромные жертвы и победил.
|
|
|
Но не все знали тогда, да и сейчас, что помимо врага, который действовал против нас открыто, был еще враг скрытый. Активизировались не только засланные к нам накануне войны шпионы и провокаторы. Находились предатели, как правило, недавние уголовники или люди из «бывших», перешедшие на службу к врагу на временно оккупированной им территории, тщетно надеясь, что Гитлер принесет реставрацию капитализма, что он возвратит им собственные заводы, фабрики, лавочки или трактиры.
Первый день войны – воскресенье 22 июня – застал многих москвичей на дачах. Узнав по радио о вероломном нападении фашистов, мы, тогда сотрудники «Комсомольской правды», сразу приехали в редакцию. Вскоре был образован отдел фронта, которым руководил Юрий Жуков. Один за другим уходили на фронт наши товарищи‑ москвичи: Иван Меньшиков, Михаил Розенфельд, Леонид Коробов, Михаил Котов, Александр Малибашев, Яков Гринберг, Михаил Якуненко, Александр Слепянов, Владимир Лясковский и другие. Все они получили назначение военными корреспондентами на различные фронты – от Белого до Черного моря. С партизанами Подмосковья ходил по тылам фашистов журналист Карл Непомнящий.
Одни из них прошли сквозь ураган войны с пером и автоматом, трудятся и сейчас рядом с нами, другие погибли смертью храбрых.
Утром 23 июня меня и сотрудника военного отдела редакции Бориса Пищика срочно потребовали к главному редактору. Там уже были члены редколлегии и незнакомый высокий лейтенант, назвавшийся Александром Белозеровым. Мы были уверены, что сейчас нам скажут напутственные слова и отправят на фронт.
|
|
|
– Хорошо понимаем ваше желание, – сказал редактор, – но вы, молодые коммунисты, обязаны подчиниться партийной и комсомольской дисциплине. Есть решение Секретариата ЦК ВЛКСМ направить вас, имеющих военную выучку, на выполнение специальных заданий, но профессию свою и газету не забывайте. – И он прочитал решение ЦК ВЛКСМ.
В тот же день мы были на новом месте службы.
Время было тревожное. Третий месяц шли упорные бои. Однажды нас, молодых офицеров, вызвал секретарь парткома части Игорь Васильевич Пушкарев.
– Фронт, где мы будем сражаться, – объяснил он, – незримый. Его передний край не так уж далек от Москвы. Враг засылает в наш тыл все больше своих лазутчиков. Предстоит беспощадная, тайная война.
Тогда его слова казались нам загадочными, покрытыми романтической дымкой. Но уже очень скоро, пройдя краткий курс обучения, получив личное оружие и встретившись лицом к лицу с фашистами и их лазутчиками, мы поняли, что окунулись не столько в романтику, сколько в нелегкую прозу незримого фронта. А осенью 1941 года его передний край действительно проходил у Москвы.
Да, Игорь Васильевич Пушкарев знал, что говорил, и дал нам правильное напутствие. О нем, нашем первом партийном наставнике в тайной войне с вражеской агентурой под Москвой, следует рассказать несколько подробнее.
Этот человек был красив и внешне, и внутренне. Высокий, подтянутый, с удивительно ясными синими глазами под густыми черными бровями на мужественном лице, он при первом же знакомстве вызывал симпатию и доверие. Исключительно тактичный, искренний, прямой, принципиальный, ровный в обращении с начальниками и подчиненными, неторопливый при решении особо важных дел, в частности, когда речь шла о судьбах людей, он пользовался большим авторитетом и всеобщим уважением. А в самые суровые дни осады столицы был в числе тех, кто по поручению Московского городского и областного комитетов партии принимал участие в создании партийного подполья, лично участвовал в нем, помогал формированию партизанских отрядов, действовавших на временно оккупированной территории области.
Нам, совсем юным офицерам, Игорь Васильевич казался тогда пожилым и многоопытным партийным руководителем. На самом деле ему едва минуло тридцать лет. Мы знали, что родился он в Уржуме, родном городе Сергея Мироновича Кирова, и очень гордился этим. В Москву он приехал из Вятки, а до этого по мобилизации вятского комсомола работал на лесозаготовках Коми АССР. На Московском вагоноремонтном заводе Пушкарев приобрел специальности слесаря и токаря, затем служил в Красной Армии, стал коммунистом. По окончании офицерского училища был выдвинут на партийную работу в войска. После войны Игорь Васильевич многие годы руководил одним из управлений Московского городского Совета, затем был на ответственной работе в Академии медицинских наук СССР.
|
|
|
О размахе тайной войны в первые же месяцы гитлеровского нападения на СССР свидетельствуют такие факты. Только в 1941 году, еще до начала войны против Советского Союза, разведывательные и контрразведывательные органы Германии – абвер, служба безопасности – СД, гестапо, разведки гитлеровского МИДа и ведомства Геббельса забросили в советский тыл в несколько раз больше шпионов, чем в воюющие страны Запада – Англию, Францию, США. Массовая подготовка вражеских разведчиков и диверсантов велась в специальных школах и при воинских штабах наступающих армий. Разведывательные школы и курсы, на территории райха и в оккупированных районах выпустили в 1942 году свыше трех с половиной тысяч шпионов, диверсантов и радистов. Значительная часть всей этой агентуры была брошена на Москву.
Советские органы безопасности и военная контрразведка наносили вражеской разведке и ее агентуре удар за ударом. Врагу, в частности, при всем его старании не удалось раскрыть огромного скопления резервных советских войск перед их контрударом в Московской битве, дезорганизовать работу нашего тыла.
Тем не менее фашистские лазутчики, ослепленные «блицкригом» и щедрым вознаграждением, нагло рвались в столицу, пытаясь выведать наши тайны, проводить диверсионные и террористические акты, распространять провокационные слухи, сеять панику и неуверенность.
|
|
|
Состояние войны использовалось разведывательными службами врага для переброски в наш тыл посредством авиации как небольших диверсионных групп, так и отдельных парашютистов‑ десантников. Все они были хорошо экипированы, имели определенные задания и нередко получали явки к лицам, на чье содействие могли наверняка рассчитывать. Для выброски избирались места поглуше, поукромнее, чаще всего в лесных районах Орловской, Смоленской, Калужской и Московской областей.
Я хорошо помню, как нередко вражеские парашютисты выбрасывались в Посадском лесу под Серпуховом. Имея об этом сведения от своих людей за линией фронта, наши товарищи терялись в догадках: немецкие шпионы, выброшенные в этом районе, бесследно исчезали, словно проваливались сквозь землю. А поскольку в жизни так быть не должно, шли лихорадочные поиски, которые и привели, наконец, к успеху.
На дальней окраине города, примыкавшей к лесу, жил сапожник Конкин с семьей, человек тихий, ничем не примечательный. Он и был содержателем явочного пункта фашистской разведки, завербованным в германском плену еще в первую мировую войну. Под его домом было оборудовано хорошо замаскированное подполье, где лазутчики пересиживали, экипировались, а затем уходили в Москву и тыловые города.
Будучи схваченными, одни из них раскаивались, помогали выявить своих бывших коллег по шпионским школам, называли имена кадровых фашистских разведчиков, работавших против СССР. Другие продолжали оставаться непримиримыми врагами, утверждая, что не сегодня завтра Гитлер будет в Москве и вызволит их из плена.
Путем умно продуманных комбинаций советской контрразведке нередко удавалось заманить в заранее подготовленные засады опытнейших шпионов и диверсантов.
На подступах к Москве, в Смоленской области, советскими контрразведчиками были схвачены опасные подрывники – П. Таврин (Шило) и Л. Таврина. Первый имел Золотую Звезду Героя Советского Союза и документы майора, сфабрикованные в Берлине. Таврина выступала в роли его жены. Они были сброшены в наш тыл с немецкого самолета. Фашистские агенты имели мотоцикл, бронебойный аппарат со снарядами, семь пистолетов, мины замедленного действия, портативную рацию, шифры, коды и средства тайнописи. Оба получили задание совершить диверсию в ставке Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных Сил.
Другой немецкий диверсант был тоже задержан вскоре после выброски с парашютом. При аресте у него были изъяты взрывчатка, два револьвера, связка гранат, пачки советских денег и фашистские листовки. Выяснилось, что еще в первые дни войны его, знающего русский язык, подсадили в лагерь, где содержались советские военнопленные. Там он уговаривал их перейти на службу в немецкую армию. Советские военнопленные избили провокатора. Тогда фашистская разведка перебросила его в наш тыл, обещая после выполнения задания (диверсионные акты на московских заводах) присвоить ему звание офицера армии фюрера.
|
|
|
В очень тяжелые, я бы сказал, трагические дни октября 1941 года, когда фон Бок и Гудериан уже докладывали фюреру, что их авангардные части готовы вступить в Москву, немалую угрозу представляли не только профессиональные фашистские шпионы и лазутчики, но и паникеры, трусы, мародеры, стремящиеся уцелеть в этой жестокой войне любой ценой. Посты по охране тыла не раз заворачивали на подмосковных магистралях лиц, которые, погрузив на автомашины запас продуктов и похищенные ценности, рвались в тихую заводь, чтобы переждать военные вихри. Их гнали алчность и страх.
Гнетущее впечатление произвела на нас история с одним предателем, проживавшим в Серпухове. В дни, когда его товарищи самоотверженно сражались в цепи сводного отряда рабочих, сотрудников милиции, военкомата, отбивая гранатами и бутылками с горючей смесью танковые атаки фашистов, он, симулируя болезнь, скрытно занялся мародерством: свез в свой дом десятки рулонов тканей с местных эвакуированных фабрик, мешки с продовольствием, различное военное имущество. Он надеялся, что фашисты вот‑ вот займут город, и готов был предложить им свои услуги.
С помощью населения преступник был разоблачен. Однако при задержании оказал вооруженное сопротивление, пытался скрыться, вскочив в проходящий эшелон. Во время жаркой схватки мародер был смертельно ранен.
Вспоминается еще один тип, который жил тогда в районе нынешней платформы Новая по Казанской железной дороге. Родственник обрусевших немецких баронов, по профессии художник по дереву, он буквально за день до нападения фашистской Германии на СССР обратился к немецкому послу в Москве с просьбой предоставить ему политическое убежище в Берлине, сообщил о своем желании преданно служить фюреру в любом месте, где тот найдет нужным. К Гитлеру этот поборник фашизма собирался идти с «багажом» – он уклонился от службы в Советской Армии, занимался спекуляцией валютой. Разумеется, оставлять такого типа на свободе в условиях войны, тем более в Москве, было небезопасно, поэтому после тщательно проведенных следствия и экспертизы его предали суду военного трибунала.
Это был, так сказать, «идейный» враг, полуфашист. В другом случае некоего Паточкина, бывшего учителя, во вражеский стан привели трусость, ренегатство, неверие в правоту нашего дела, в победу над фашизмом. Еще в сентябре 1941 года, сбежав с трудового фронта, он укрылся в подмосковной деревеньке и стал дожидаться прихода немцев.
Где‑ то в середине октября фашисты заняли эту деревню, объявили регистрацию населения.
Явился и Паточкин. До этого он отрастил усы, бороду. Смиренно встал, перекрестился.
– Мы знаем о вас все, – неожиданно объявил ему немецкий комендант. – Вы учили советских детей, были атеистом, активно занимались общественной работой. Потом дезертировали, изменили родине. Как же немецкое командование может вам верить?
– Я готов преданно служить новому порядку, только не расстреливайте, – слезливо заговорил предатель.
– Хорошо, проверим, – жестко сказал немец. – Вот тебе ракетный пистолет, взрывчатка. И марш в Москву! Возвращайся в свою школу, учи детей и жди. Как только наши самолеты будут бомбить Москву, подавай осветительные ракеты над важными объектами. При случае подложи взрывчатку на любом военном заводе, железной дороге. Выполнишь задание, получишь должность директора любой московской школы, а может быть, попечителя округа. Не выполнишь – расстреляем в первый же день занятия Москвы.
Пробраться в столицу Паточкин смог лишь к зиме. Сбрил бороду, усы. Стал восстанавливаться на работу в школе. Устроился, притих, стал ждать. В разговорах с соседями, сослуживцами, учениками осуждал фашистов, предрекал им гибель. Вызвался дежурить на крыше школы, чтобы гасить зажигательные бомбы, ходил в обходы с дружинниками. И никто из его близких не знал, что ночами он уже дважды встречался с фашистскими связными, вербовал для себя помощников из бывших уголовников. Но московские контрразведчики следили за каждым его шагом. В конце ноября он был «накрыт» почти со всей своей компанией на месте преступления. Однако одному из соучастников Паточкина, взломщику‑ рецидивисту, работавшему истопником, удалось скрыться. Но ненадолго. О встрече с ним я расскажу в конце этого очерка.
Еще шел первый месяц войны, но в Москве уже действовал областной центр по руководству подпольем и партизанским движением. Центр возглавил один из секретарей МК ВКП(б) Сергей Яковлевич Яковлев.
В самые тяжелые дни обороны столицы партизанские отряды, сформированные из рабочих, колхозников и студентов Москвы и области, наносили фашистам чувствительные удары. Особенно прославились бесстрашные разведчики, партизанские командиры Сергей Солнцев, Виктор Карасев, Илья Кузин. Это были наши товарищи. Все трое стали Героями Советского Союза, но Сергей Солнцев так и не узнал об этом. Он был схвачен тяжелораненым в бою под Рузой и после жестоких пыток повешен. Илья Кузин сражался до конца войны.
С легендарным разведчиком и партизанским командиром Виктором Карасевым я встречался еще в 1941 году. Офицер‑ пограничник, он в те памятные июньские дни был в числе тех, кто принял на себя первый удар гитлеровской армады на западной границе СССР. Осенью уцелевшие в боях пограничники были отозваны на защиту столицы. Обстрелянного в боях воина забросили за линию фронта, где он возглавил диверсионно‑ подрывной истребительный отряд в Угодском Заводе (ныне Жуково Калужской области) За участие в отчаянно смелом партизанском рейде по разгрому штаба 12‑ го армейского корпуса фашистов в Угодском Заводе Виктор Карасев был награжден орденом Ленина.
После битвы за Москву капитан Карасев стал командиром партизанского соединения имени Александра Невского, воевал на территории Белоруссии, Украины, Польши, Чехословакии, Венгрии, прошел с боями по тылам врага от Подмосковья до Вены.
В сентябре 1943 года его группа приняла участие в выдающейся акции за линией фронта, так называемой «Овручской операции»: установила, преследовала и уничтожила особо опасную шпионско‑ террористическую группу берлинского гестапо, переброшенную в Полесье с задачей проникновения во фронтовые штабы Красной Армии. За это Карасев был награжден орденом Красного Знамени, а 5 ноября 1944 года вместе с прославленными советскими разведчиками Николаем Кузнецовым и Дмитрием Медведевым ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Заслуги Виктора Карасева в освобождении Польши, Чехословакии, Венгрии отмечены правительственными наградами этих государств. Его подвигам в борьбе с фашизмом посвящена документальная повесть «Пароль – Родина».
Войну Виктор Александрович закончил подполковником. Сейчас он ведет большую военно‑ патриотическую и общественную работу, является вице‑ президентом Общества советско‑ венгерской дружбы, лектором общества «Знание».
Менее известны подвиги москвичей‑ чекистов Вадима Бабакина, Алексея Голощекова, Сергея Лыжина, Юрия Миловзорова.
Вадим Бабакин был комиссаром сводного отряда, штурмовавшего фашистский штаб в Угодском Заводе; затем он стал командиром отряда, который наносил удары по врагу к юго‑ западу от Москвы. Имя народного мстителя Бабакина приводило в трепет гестаповцев и карателей. Он погиб смертью героя в лесах Смоленщины в феврале 1942 года, в период нашего стремительного контрнаступления.
Осенью 1941 года Юрию Миловзорову поручили сформировать партизанский отряд для нанесения ударов к северу от Москвы. Его бойцы перешли линию фронта и проникли в район Завидова на Ленинградском шоссе. Отряд взрывал мосты, портил связь, охотился за штабными автомашинами врага и офицерами связи. Добытые документы, в которых нередко раскрывались планы гитлеровского командования в московской битве, поступали в советскую разведку и штабы Западного, Юго‑ Западного и Резервного фронтов. Позже, в ходе советского контрнаступления, отряд Миловзорова ходил по тылам противника на Смоленщине.
Десятки раз забрасывались в тыл врага особые диверсионные группы Алексея Голощекова и Сергея Лыжина. В воздух взлетали воинские эшелоны с танками и живой силой противника, горели склады с горючим, немецкие штабы и казармы. На счету групп свыше ста подорванных вагонов и платформ противника.
До сих пор бывшие разведчики – выпускники партизанской диверсионной школы добрым словом вспоминают доктора Виктора Александровича Волкова. В составе истребительного полка особого назначения, рейдировавшего по тылам врага в Подмосковье, Волков сопровождал группы разведчиков и переносил вместе с ними все тяготы лесной жизни. В глухих тылах противника он оказывал первую помощь бойцам, выносил с поля тяжелораненых, с автоматом и гранатой шел в разведку с подрывными группами.
Еще одним опаснейшим врагом партизанских разведчиков под Москвой был мороз, суровая зима 1941/1942 года. Эта проблема волновала всех тех, кто сражался и жил в лесу и в открытом заснеженном поле. Изобретенные и приготовленные партизанским врачом препараты – защитная мазь от обморожения и особый порошок для первичной обработки ран избавили многих разведчиков от гангрены и ампутации конечностей.
Виктор Павлович Волков до недавних пор жил и работал в Москве. Он – заслуженный врач РСФСР, доктор медицинских наук, профессор.
Борьба с беспощадным врагом в те суровые месяцы и годы требовала огромного напряжения физических и моральных сил москвичей. А те, кто был в тылу врага, вообще не знали отдыха и покоя. Гестаповцы, каратели, провокаторы и полицаи подстерегали их на каждом шагу. Нередко фашистская разведка создавала отряды лжепартизан. Они разбойничали в тылу, расправлялись с патриотами, наводили гестаповцев на наших людей. Один за другим уходили с партизанско‑ диверсионными группами на обезвреживание вражеской агентуры в тылу Дмитрий Каверзнев, Иван Шапошников, Александр Шерстнев, Валентин Охотников, Виктор Хаскин, Михаил Филоненко, Николай Иосифов, Георгий Кузьмин и другие. Их подрывные группы неожиданно появлялись в тылу врага, неся возмездие не только оккупантам, но и их наймитам – бургомистрам, старостам, полицейским чиновникам. Наши разведчики постоянно добывали ценные сведения о противнике и передавали их по радио или спецкурьерами в Центр и в штаб Западного фронта. По собранным ими разведывательным данным советская авиация наносила массированные удары по аэродромам противника.
Партизаны Московской области оказали неоценимую услугу командованию Красной Армии в разгроме фашистских войск под Москвой. Здесь, в тылу врага, действовали десятки партизанских отрядов из рабочих, колхозников, служащих, студентов, особые диверсионно‑ подрывные группы. С середины октября 1941 года по февраль 1942 года они взорвали сотни эшелонов, складов с горючим и продовольствием, мостов, выводили из строя линии связи, минировали дороги.
Трудно, разумеется, в небольшом очерке назвать имена всех тех, кто, не щадя сил, здоровья и самой жизни, внес свою лепту в разгром врага, а в трагические месяцы 1941 года не подпустил фашистские орды к столице. Пусть памятники вечной славы воинам, сложившим головы у стен Москвы, и немеркнущий огонь у могилы Неизвестного солдата напоминают всем нам тех, кто отдал жизнь за Родину.
…Приближалась 24‑ я годовщина Великого Октября. Горько было сознавать, что в самый радостный советский праздник москвичи не выйдут со знаменами и оркестрами на любимые улицы и площади, не увидят мощного военного парада. От одних лишь названий географических пунктов под Москвой, занятых врагом, больно сжималось сердце. «Все для фронта, все для победы! » Это был не просто лозунг, это была тяжелая, с отдачей всех моральных и физических сил, работа многомиллионного народа.
6 ноября 1941 года вечером наша оперативная группа несла дежурство в районе площади Маяковского. Там, в подземном дворце метро, проходило торжественное заседание, посвященное Октябрьской годовщине. С докладом выступил И. В. Сталин. На заседании присутствовали партийный актив города, рабочие, представители воинских частей, оборонявших столицу. Несмотря на осадное положение, в Москве царил особый праздничный дух. Глубокой ночью нам разрешили уйти на кратковременный отдых, – казарменное положение тогда распространялось на всех, кто защищал столицу.
На рассвете 7 ноября нас неожиданно подняли по боевой тревоге. Выстроившись, мы ждали объявления какого‑ нибудь чрезвычайного сообщения о положении на фронтах, с опаской поглядывали на небо, не сомневаясь, что фашистские стервятники постараются отравить москвичам праздничный день. Однако над городом висели низкие густые облака, улицы лежали в глубоких сугробах.
– Товарищи, сейчас мы отправимся на Красную площадь, на торжественный парад войск по случаю 24‑ й годовщины Великого Октября, – громко объявил командир. Эти слова прозвучали ошеломляюще торжественно. Все закричали «ура». Никто из нас заранее не знал о том, что Центральным Комитетом партии, Государственным комитетом обороны принято решение – провести парад под носом у противника, осадившего город. Весь советский народ на фронте и в тылу воспринял парад с ликованием.
По заснеженной Красной площади проходили в безукоризненном строю пехота, кавалерия, танки, броневики, артиллерия. С трибуны Мавзолея их приветствовали руководители партии и правительства. Парад принимал маршал С. М. Буденный. Вся площадь, здание ГУМа, прилегающие улицы были украшены кумачом. Многие участники парада были в маскировочных халатах, – отсюда, от стен древнего Кремля и Мавзолея Ленина, они уходили на поле брани.
– Вставай, страна огромная,
вставай на смертный бой…
Эти слова грозно звучали над площадью.
В тот же день о параде, проведенном у стен Кремля, узнали тыл и фронт, узнал весь мир. Эту удивительную весть разносили не только радио, газеты и телеграфные агентства. По всем рациям и радиостанциям, которые связывали нас с партизанскими отрядами и разведчиками в глубоком вражьем тылу, мы передавали о событии, которое вселяло радость и уверенность в победе.
В первых числах декабря 1941 года в районах Химок, Пушкина, Подрезкова, Голицына и в других тихих, таких привычных подмосковных дачных поселках послышалась гулкая орудийная канонада. Многие еще не знали, что эта «музыка» одного из величайших сражений в истории войн, советского контрнаступления под Москвой, в ходе которого будет надломлен хребет фашистского зверя, эхом облегчения отзовется во всем мире.
5 декабря 1941 года ночью в нашей комендатуре раздался телефонный звонок. Кто‑ то из служащих Дома союзов взволнованно сообщил, что там опознан подозрительный, который с чердака подавал ракетницей световые сигналы фашистским самолетам и при попытке задержания оказал сопротивление.
Когда мы поднялись по мраморным ступенькам Дома союзов, перед нами предстала удивительная картина. В ярко освещенном Колонном зале и его роскошных холлах на паркете расположились, расстелив шинели и полушубки, воины – сибиряки и уральцы. Одни чистили оружие, другие ужинали, третьи играли на гитарах и балалайках. Военный лагерь в ослепительном дворце выглядел очень живописно и вместе с тем странно. В те дни многие здания московских дворцов, клубов, школ были отданы для краткого отдыха бойцов резервных полков и дивизий.
– Братцы, шпиона ведут! – воскликнул один из солдат, когда мы шли с обезвреженным лазутчиком, тем самым, который улизнул от нас в ноябре при задержании Паточкина. Зал на секунду притих, потом недобро загудел.
Вероятно, для многих молодых солдат это был первый враг, которого они увидели в лицо. А наутро москвичи, сибиряки и уральцы встречали фашистов огнем в открытом заснеженном подмосковном поле, громя и уничтожая отборную армию бесноватого фюрера…
Спустя две недели страна узнает из сообщения Совинформбюро о провале немецкого плана окружения и взятия Москвы, о полном разгроме группы танковых армий Гудериана, о паническом бегстве противника с полей Подмосковья.
«Немцы, – говорилось в сводке Совинформбюро от 25 декабря, – непрерывно атакуемые и подгоняемые советскими войсками, отступают по всему фронту. С 6 по 25 декабря наши войска захватили 1098 танков, 1434 орудия, 1615 пулеметов, 12 333 автомашины и много другого имущества. Немцы потеряли под Москвой сотни тысяч солдат и офицеров убитыми, ранеными и обмороженными».
Один за другим были освобождены города Яхрома, Солнечногорск, Истра, Михайлов, Елец, Ефремов, Клин, Волоколамск, Наро‑ Фоминск, Калинин, Калуга… Контрнаступление под Москвой развеяло миф о непобедимости гитлеровской военной машины, стало важным поворотным моментом в Великой Отечественной войне.
Недавно, оценивая деятельность фашистской разведки в период минувшей войны, один из ее бывших руководителей писал:
«Надо заметить, что мы не выполнили поставленные перед нами задачи. Это зависело не от плохой агентурной работы немцев, а от высоко поставленной работы русских, от хорошей бдительности не только военнослужащих, но и гражданского населения…»
Что же, ценное признание в устах врага!
Москва – Серпухов.
|
|
|
