 |
ТОВАРИЩ Т.
|
|
|
|
Как‑ то летом я встретил товарища Т. – под таким именем его знали в партизанских отрядах. В тот день Москва прощалась с маршалом Георгием Константиновичем Жуковым. Похороны легендарного полководца собрали небывалое количество народа. По сединам и фронтовым наградам можно было узнать тех, кто прошел путь от стен Москвы до Берлина, сражался с врагом на суше, на море и в воздухе, в лесных партизанских чащобах и глубоком вражеском тылу.
Мы молча шли за траурным орудийным лафетом, за почетным воинским эскортом, мысленно переносясь к тем суровым и эпическим дням, когда страна наша, отражая вероломный удар, с болью теряла города и села, оставляла на поле брани миллионы своих сыновей, выстояла в смертельной схватке, перешла в контрнаступление и добила фашизм в его собственном логове. Все было, всего не перескажешь. И горечь неудач. И радость побед. И встречи. И расставания.
Я смотрел на своего старого боевого друга Анатолия Васильевича Торицина, шестидесятилетнего генерала, еще крепкого и по‑ молодецки подтянутого, человека удивительной судьбы, и перед моими глазами неотступно возникал образ другого Торицина – Толи. Синеглазого, светловолосого, веселого, отчаянно смелого комсомольского вожака, с которым свела нас судьба в суровую подмосковную осень сорок первого года.
Имя Толи Торицина было известно московской комсомолии еще в конце тридцатых годов. Сын путиловского рабочего, участника революции 1905 года, он был избран секретарем райкома комсомола в Кимрах. Это было время, когда страна, борясь за пятилетку в четыре года, остро нуждалась в топливе. И тогда ЦК ВЛКСМ направляет его своим уполномоченным на северо‑ западные лесозаготовки, где, подобно героям Николая Островского, трудились тысячи юных добровольцев. Там в двадцать лет его назначают управляющим леспромхозом. Зрелость приходила в те годы рано….
|
|
|
Потом Москва, педагогический институт, работа в школах. Многие бывшие питомцы 131‑ й и 114‑ й московских школ и поныне помнят своего комсорга ЦК ВЛКСМ, меткого стрелка и отважного парашютиста, неутомимого организатора военно‑ патриотической работы. Настала война. Комсорг становится офицером, политработником, одним из защитников столицы.
Встретившись много лет спустя с Анатолием Васильевичем Торициным, мы, конечно, вспомнили юность, годы войны, битву под Москвой, боевых товарищей.
– А помнишь первого фашиста, плененного нами в столице? – неожиданно спросил он.
Да, я помнил. Это был ас с бомбардировщика «юнкерс‑ 88», сбитого нашими зенитчиками над Кунцевом. Высокий, откормленный, холеный, с приставкой «фон» к фамилии, с железными крестами за Дюнкерк и Крит, гитлеровец вел себя нагло, заносчиво, даже хвастался близостью к Герингу. На наши вопросы о дислокации немецких аэродромов, нацеленных на бомбардировку Москвы, отвечал заученными фразами, изворачивался. Мало того, он требовал особых удобств в плену и помещения в офицерский госпиталь, обещая нам взамен свое заступничество перед гитлеровским командованием при «взятии» русской столицы. Одним словом, то был фриц образца лета 1941 года.
Всякий раз, когда объявлялась воздушная тревога, он, задирая голову и выкидывая в фашистском приветствии руку, выкрикивал:
– Капут Москва! Хайль Гитлер!
Юные офицеры с возмущением говорили о беспримерной наглости воздушного пирата, с наивностью необстрелянной молодости поражались поведению первого фашиста – узника гауптвахты Московского гарнизона, требуя самого сурового с ним обращения.
– Ничего, пусть «пофонбаронится» пруссак, скоро он заговорит по‑ иному, – охлаждал их пыл помполит Толя.
|
|
|
Прошло дней десять. Однажды капитан Торицин приказал доставить пленного в штаб. Стояло предрассветное утро. Пахло гарью после вечернего налета. Вдали, где‑ то в районе Сокольников, догорали деревянные склады.
Неожиданно раздался сигнал воздушной тревоги, завыла сирена, послышались взрывы авиабомб, – то были яростные и безуспешные потуги гитлеровской авиации терроризировать советскую столицу с воздуха.
Мы вышли на балкон. Лучи мощных прожекторов, забегали по небу, взмыли аэростаты воздушного заграждения. Неистовая и дружная стрельба зениток, рев краснозвездных истребителей потрясли воздух. В оранжевых лучах сходились и расходились серебристые точки. Шел воздушный бой. И вдруг то в одном, то в другом месте задымились черные султаны – несколько объятых пламенем вражеских бомбардировщиков камнем рухнули вниз. По улицам промчались пожарные команды, грузовики с бойцами истребительных батальонов.
Мы посмотрели на пленного летчика. С его наглой арийской физиономии сполз румянец, лоб и шея покрылись испариной. Растерянный, трясущийся, словно в лихорадке, он тяжело опустился на скамью, глотнул воздух, печально выдавил из себя:
– Капут Гитлер!
Видимо, и этот заносчивый ас разуверился в обещанном Гитлером и Геббельсом блицкриге на Москву.
– Капут, капут! – подтвердил Торицин, усмехаясь. – Это лишь начало, герр обер‑ лейтенант. Начало конца.
Когда мы возвратились в штаб, летчик без понукания взял со стола указку и, проворно устремившись к карте на стене, с готовностью стал показывать и называть немецкие аэродромы и посадочные площадки, откуда совершались налеты на Москву, Тулу, Серпухов и другие промышленные центры близ столицы.
Вскоре из сообщений Совинформбюро стало известно об успешных налетах советской авиации на подмосковные аэродромы и базы противника. Их разгрому содействовали показания нашего пленного и других фашистских летчиков, сбитых на подступах к Москве.
Ценные сведения о дислокации вражеских аэродромов, штабов и складов доставляли в столицу и засланные в тыл врага специальные диверсионные отряды и группы москвичей – рабочих, служащих, студентов, сформированные Московским центром по руководству подпольем и партизанским движением в оккупированных районах Подмосковья.
|
|
|
Условия строгой конспирации не позволяли тогда обнародовать имена организаторов и исполнителей боевых операций за линией фронта, среди которых были опытные партийные, советские и комсомольские руководители Москвы и Московской области.
Одним из тех немногих, кто лично отбирал самых надежных и испытанных смельчаков для незримого фронта, для выполнения особых заданий в логове врага, был комсомольский работник Анатолий Торицин.
– В самые драматические дни обороны столицы, – вспоминает он, – эти отряды наносили гитлеровцам чувствительные удары, наводили ужас на их гарнизоны и комендатуры, уничтожали изменников и предателей. Пущенные под откос вражеские эшелоны, взорванные на аэродромах самолеты и нефтехранилища отдавались грозным эхом в колоннах сражавшихся под Москвой гитлеровских войск, вносили в их ряды смятение. Гитлер хотел истребительную войну, он ее получил.
В дни разгрома фашистской группы армий «Центр» в подмосковных городах Крюково, Яхрома, Истра, Красная Поляна, Клин мы видели тысячи «завоевателей» образца декабря 1941 года. Это была обалдевшая, завшивленная и голодная орда. Вояки в лаптях поверх ботинок, в женских платках и даже юбках поднимали руки, выкрикивая:
– Капут Гитлер!
Эта фраза стала как бы пропуском в русский плен под Москвой.
Тогда же по инициативе комсомольской организации Московского штаба решено было приобрести на средства молодежи танк, который действовал потом в составе 5‑ й армии в районе Звенигорода. Танк назвали «Дзержинец». Во главе экипажа поставили Героя Советского Союза, участника войны с белофиннами, старшего лейтенанта Андрея Серебрякова. Однажды в промозглую осеннюю ночь «Дзержинец» прорвался за линию фронта. Словно «летучий голландец», проносился он по улицам подмосковных деревень, сметая на своем пути мелкие гарнизоны противника, бургомистраты и полицейские участки. Военная хитрость удалась. Гитлеровцы решили, что в их тыл прорвалась крупная воинская часть. Позднее, в глубоком тылу на Смоленщине, «Дзержинец» был подбит. Объятая пламенем машина огненным тараном прошла по цепям противника. Дорого заплатили фашисты за смерть героев!
|
|
|
В память о них московские чекисты отдали свои личные средства на постройку танковой колонны, которой дали то же славное имя.
После поражения гитлеровских войск под Москвой капитан Торицин исчез из нашего поля зрения. Одни говорили, что он ушел с передовыми частями Западного фронта, другие – о выполнении им каких‑ то особых заданий на юге страны, где гитлеровский генштаб намеревался взять реванш за разгром его армий группы «Центр».
Каково же было мое удивление, когда в один из весенних дней 1942 года я встретил Толю в здании ЦК ВЛКСМ на Маросейке. На его уставшем от бессонницы лице засветилась знакомая улыбка. На нем были надеты защитная гимнастерка без знаков различия, синие брюки‑ галифе и тонкие хромовые сапоги.
– Удивлен?! – воскликнул Торицин. – В кабинетах воюем, на паркете?! Но кто‑ то и здесь нужен. Впрочем, – добавил он, – война только разгорается, еще подеремся с фашистом так, что он внукам и правнукам закажет не соваться в Россию!
Через некоторое время среди лиц, причастных к организации подполья и партизанского движения, прошел слух о некоем «товарище Т. », особом доверенном связнике между центром и партизанскими соединениями; о его фантастических перелетах на бомбардировщиках «ТБ», «Дугласах» и юрких У‑ 2 через линии фронтов, о важных разведывательных сведениях, доставляемых в столицу.
И вот я листаю пожелтевшие страницы газет тех грозных лет, смотрю старые фотографии, удостоверения, пропуска, тайнописные заметки о явках в партизанских краях, паролях через участки фронтов, донесения о боевых действиях в тылу партизан и разведывательных групп, сводки Совинформбюро.
В одной из сводок с Ленинградского фронта читаю:
«Юго‑ западнее и южнее Струги Красные части Н‑ ского соединения заняли несколько стратегически важных населенных пунктов, уничтожив при этом более 400 солдат и офицеров противника». В боях, говорится далее, участвовали и местные партизаны. Их разведывательная группа напала с тыла на немецких лыжников, уничтожила их до роты и захватила тридцать пленных».
В корреспонденции, переданной с того же участка фронта, сообщается, что в молодежный партизанский отряд товарища О. прибыл из Ленинграда товарищ Т., который вручил народным мстителям боевое знамя ЦК ВЛКСМ, награды и подарки от Центрального штаба партизанского движения.
|
|
|
Еще сводка. Действующая в Львовской области молодежная диверсионно‑ подрывная группа атаковала вражеский гарнизон, разгромила его живую силу и технику, захватила секретные документы, увела с собой нескольких «языков» – гестаповского майора и трех офицеров связи.
– Зримо вижу эти эпизоды, особенно поездку в Струги Красные, – вспоминает Торицин. – Полет к ленинградским партизанам, действовавшим в указанном районе, четырежды откладывался. То мешали густые туманы над болотами, то фашисты засекали предполагаемые места высадки. Сели с пятой попытки. В этот день партизаны вели ожесточенные сражения с карателями и приданным им лыжным батальоном. В бой с ходу вступила и наша небольшая, но хорошо экипированная и вооруженная группа. После боя мы поздравили партизан с успехом, вручили им знамена ЦК ВЛКСМ и Ленинградского комсомола.
Глубокой скорбью в сердцах ленинградских партизан отозвалась смерть отважных сестер‑ подпольщиц комсомолок Зинаиды и Клавдии Михайловых из деревни Радоселье Лядского района. По доносу предателя их мать была расстреляна немцами за активную помощь партизанам. Через несколько дней были арестованы и дочери. На допросе они держались мужественно. Это были настоящие героини. Несмотря на жестокие пытки, истязания, которые сменялись всяческими посулами, фашистские палачи ничего не добились. Сестры Михайловы, как и их мать, не выдали тайны, не выдали своих товарищей по подполью и партизан, с которыми были связаны.
К месту казни они шли с высоко поднятой головой, пели «Интернационал». «Мы умираем за правое дело, за Родину. Смерть Гитлеру и его банде! » Таковы были последние слова юных патриоток, прерванные автоматной очередью.
Опасными были рейды в западные области Украины. Туда из центра приходилось добираться сквозь сплошной огонь зенитной артиллерии, через кордоны военно‑ полевой жандармерии, гестапо, засады националистических банд «лесовиков» Бандеры и Мельника. Можно лишь восхищаться отвагой и изобретательностью неуловимых партизан Дмитрия Медведева и группы легендарного разведчика Николая Кузнецова, против которых бессильны были местные гарнизоны и гестаповские гнезда.
В то время лишь немногие знали, что, выполняя ответственную работу в аппарате ЦК ВЛКСМ, Торицин одновременно был назначен помощником начальника Центрального штаба партизанского движения по работе среди молодежи в тылу врага при Ставке Верховного Главнокомандования. В сфере действия этого штаба теперь была вся воюющая в тылу врага партизанская армия – от Белого моря до Черного.
Почти два года носил Анатолий Васильевич конспиративную кличку «Товарищ Т. ». Подмосковные, брянские, смоленские, орловские, белорусские леса; станицы, села и хутора Украины и Северного Кавказа; сталинградские и калмыцкие степи; болотные топи Прибалтики и Ленинградской области; катакомбы Крыма – такова география «визитов» товарища Т. на огненную землю народных мстителей. Незабываемые встречи с Медведевым, Сабуровым, Ковпаком, Федоровым, Коржом, Козловым, Дмитриевым, Лобанком, Емлютиным, Орловским, которые ждут еще описания. Восемь долгих месяцев пробыл в общей сложности Торицин в тылу врага, неся вместе с патриотами все тяготы и невзгоды партизанской жизни.
– Больше всего мне врезался в память сталинградский период, – говорит Анатолий Васильевич. – Здесь еще много не написанных историками страниц. Однажды, в сентябре 1942 года, я был срочно вызван к командующему всеми партизанскими соединениями страны Клименту Ефремовичу Ворошилову и начальнику его Центрального штаба Пантелеймону Кондратьевичу Пономаренко. Там же находились секретарь ЦК Коммунистической партии Белоруссии И. И. Рыжиков и заместитель начальника Центрального штаба по оперативным делам Д. П. Шестаков. К. Е. Ворошилов был, как всегда, немногословен.
– Под Сталинградом назревают важные события. Наша задача – помочь фронту. Вам, – сказал он, обращаясь к Рыжикову, Шестакову и ко мне, – предписывается организовать партизанское движение в районах Сталинградской, Ростовской областей, Ставропольского края и Калмыцкой АССР. Дело трудное, опасное, там нет лесов. Но все же используйте уже имеющийся опыт партизанской борьбы.
Тут же нам были выданы пропуска на Сталинградский фронт и мандаты – предписания Ставки Верховного Главнокомандующего ко всем советским, партийным и военным работникам об оказании нам всемерного содействия.
В сражавшемся городе на Волге их приняли командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко, первый секретарь обкома партии Б. А. Двинский, секретарь обкома комсомола В. И. Левкин. Решено было начать с организации партизанской специальной школы, где, пройдя необходимую подготовку, патриоты будут заброшены в тылы германской армии. Сотни сталинградцев, ростовчан, ставропольцев изъявили желание вступить в ряды народных мстителей. Отбирали самых решительных, выносливых, смелых, отдавая предпочтение имеющим военную подготовку и хорошо знающим местность.
Читаю лаконичные характеристики тех лет. В них начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко и один из тогдашних секретарей ЦК ВЛКСМ Н. Н. Романов свидетельствуют, что в спецшколе А. В. Торициным за четыре месяца подготовлено и заброшено в тыл врага девятнадцать молодежных партизанских отрядов: совместно с обкомами партии и комсомола организовано партийно‑ комсомольское подполье в Сталинградской, Ростовской областях, Ставропольском крае и Калмыцкой АССР.
Вместе с Торициным вновь листаем старые документы – бесчисленные реликвии далекого и близкого прошлого. И что удивительно, впервые узнаю, что только на территории безлесной Калмыкии в невероятно тяжких условиях дрались десятки отрядов и групп, подготовленных в спецшколе. Нередко такие небольшие отряды, как, например, в селе Видное на Ставропольщине, обрастали местными добровольцами и превращались в грозную для врага силу.
Одни из них, сражаясь и неся потери, выстояли в смертельной схватке и дождались прихода Советской Армии, другие сложили головы за наше правое дело. Одни погибли в открытом бою, другие пали жертвами предателей, изменников, трусов.
Нельзя без волнения читать донесения наших людей из занятых врагом районов. Вот одно из них, полученное тогда А. В. Торициным из гестаповского застенка в Элисте, за подписью инженера Л.
«12 августа 1942 года в город вступили фашисты. Впереди шли румынские легионеры‑ железногвардейцы, за ними разный наемный полицейский сброд, затем германская военная и гражданская администрация. Позднее прибыло гестапо и его шеф полковник Вольф, отлично говоривший по‑ русски. По доносу предателя я был брошен в тюрьму, но, к счастью, гестаповские следователи не дознались, кто я, поверили, что служил рядовым прорабом на стройке.
Глумление над населением и массовые казни начались в октябре. Только из нашей тюрьмы при мне было вывезено на расстрел более пятисот патриотов. Неописуемым зверствам подверглись партизаны из группы чекистов И. Гермашова, Б. Адучиева и бывшего начальника политотдела МТС А. Яковлева. Я хорошо знал троих юношей, школьных товарищей Ю. Клыкова, В. Косиева и П. Рыбалова. Эта тройка, имевшая на счету немало уничтоженных фашистов, проявила полное презрение к смерти, никакие пытки и унижения не заставили их выдать товарищей. На допросах Юра Клыков плевал в лица палачей. Когда ему приказали раздеться, чтобы вести на казнь (тюремщики торговали на рынке одеждой расстрелянных), он вцепился в горло коменданта и едва его не задушил. Это привело все тюремное начальство в замешательство. Юношу стали избивать плетьми и прикладами, топтать сапогами. Он вырвался и, воскликнув «Не возьмет меня фашистская пуля! », с разбегу ударился головой о косяк стены камеры. Удар был смертельным…»
Я прошу Анатолия Васильевича прокомментировать этот документ.
– В тот период назревали серьезные события под Сталинградом, поэтому подробности боевой деятельности элистинских патриотов мы узнали лишь в январе 1943 года.
Упомянутые в донесении Юрий Клыков и его юные соратники В. Косиев и П. Рыбалов были партизанскими разведчиками. В первых же боях, примерно в ста километрах от Элисты, Клыков уничтожил восемь фашистов, Косиев – пять, Рыбалов уложил гранатами троих. Их схватил конный фашистский разъезд, когда ребята, потеряв в бою много крови, укрылись в овраге.
Тогда же от рук фашистов пала в бою легендарная разведчица комсомолка Тамара Хахлынова. Прикрывая отход группы, девушка уложила из своего автомата шесть фашистов, в том числе офицера. И лишь когда у нее опустел диск, она была в упор застрелена. В тюрьму ее привезли мертвой, почти нагой. Трое суток гестаповцы не разрешали прикрыть ее тело и захоронить, устрашая узников тюрьмы при допросах.
Павших сменяли другие патриоты, готовые победить или умереть.
Да, бессмертный подвиг советских людей на фронте и в тылу – вечно неисчерпаемая тема. Даль времен воскрешает все новые и новые героические страницы.
В начале 1943 года в Центральный штаб партизанского движения от армейской и агентурной разведок в Донбассе стали поступать чрезвычайные донесения о патриотической деятельности подпольной организации «Молодая гвардия», а с приходом туда передовых частей Советской Армии выяснилась картина зверской расправы над молодогвардейцами в Краснодоне.
Как возникла эта героическая организация, каковы причины ее трагической гибели, кто предал ее, остался ли в живых кто‑ либо из «Молодой гвардии»?
Детальные ответы на все волнующие вопросы мог дать помполит Торицин, назначенный ЦК ВЛКСМ и Центральным штабом партизанского движения председателем Чрезвычайной государственной комиссии по выявлению боевой деятельности и причин гибели «Молодой гвардии».
Трудно передать чувства, которые испытала группа Торицина, прибыв на военном самолете в истерзанный фашистами Краснодон. Взорванные дома и шахты, исковерканные стальные конструкции, дымящиеся развалины, толпы обездоленных, замордованных людей.
Запустение и смерть. И над всем этим рыдания, рыдания сотен людей на месте ужасной казни – у шурфа шахты № 5, откуда горноспасательные отряды день за днем извлекали изуродованные и обезглавленные тела шахтерских детей, едва достигших совершеннолетия.
В этом очерке я не намереваюсь пересказывать историю подвига молодогвардейцев, – об этом уже давно и интересно рассказано в оперативных, по следам событий материалах писателей Михаила Котова и Владимира Лясковского в их первой документальной повести «Сердца смелых», вышедшей в том же 1943 году. Этой немеркнущей эпопее посвятил свой замечательный литературный памятник‑ роман А. Фадеев – «Молодая гвардия». Скажу лишь о малоизвестных фактах, о той титанической исследовательской работе, которую провел на месте действия незабываемой трагедии Анатолий Васильевич Торицин.
Шестьдесят дней и ночей провел Торицин в Краснодоне, не зная ни сна, ни отдыха. Осмотрены места боевых действий комсомольского подполья, конспиративные квартиры и явки, гестаповские застенки и места казни. Записаны рассказы родителей, родственников и друзей погибших, сотен очевидцев фашистских зверств. Выявлены предатели и палачи, которые позже будут судимы законным судом и понесут заслуженное возмездие.
Открывались день за днем новые страницы подвига молодогвардейцев из рассказов уцелевших от ареста сподвижников Олега Кошевого: Ольги и Нины Иванцовых, Вали Борц, Радика Юркина. Получены ответы из действующей армии о судьбе считавшихся без вести пропавшими Иване Туркениче, Георгии Арутюнянце, Василии Левашове, Анатолии Лопухове, Михаиле Шищенко. Живы, сражаются на разных фронтах за Родину! Встречи и беседы с каждым из них, живое слово участников и свидетелей краснодонской эпопеи.
Собрано десять томов документов – воззвания, листовки, временные комсомольские билеты, дневники, письма, шифры, фотографии. Наиболее важные из них будут потом опубликованы в центральной печати, и мир узнает о величии и бессмертии подвига советской молодежи, воспитанной партией коммунистов.
Все материалы расследования, выводы и предложения комиссии были доложены Бюро ЦК ВЛКСМ, Центральному штабу партизанского движения, а затем ЦК ВКП(б), Совету Министров СССР и Верховному Главнокомандующему и одобрены ими. Ни в чем не погрешил против исторической правды Торицин. Как было, так было. Это подтвердит потом время.
Листаю докладную записку А. В. Торицина, датированную 20 июля 1943 года «О возникновении, боевой деятельности и гибели «Молодой гвардии».
Автор дает не только хронологию драматических событий, приведших к возникновению подпольной комсомольской организации в Краснодоне, точные и меткие характеристики каждому из ее участников. Он глубоко раскрывает «секрет» их мужества, объясняет, во имя чего эти юноши и девушки, в большинстве школьники, ринулись в неравную схватку с фашистскими оккупантами, с их карательной машиной и службой доносов, шли на казнь с гордо поднятой головой и песней на устах.
Страницы официального документа читаются порой как страстные публицистические заметки:
«…Шахтерский поселок Сорокино, преобразованный в город Краснодон, – читаем в записке, – в годы гражданской войны стал ареной ожесточенных сражений с бандами белого атамана Краснова. Сорокинские горняки были среди тех, кто по зову партии встал на защиту завоеваний революции, добровольно вступил под командование Клима Ворошилова и Александра Пархоменко, истребляя в смертельных схватках отборные корпуса Деникина и его генералов на земле донецкой. Пять высоких холмов – братских могил у Краснодона хранят память о тех, кто сложил головы за власть Советов, память о шахтерской удали.
Ненависть к врагам, любовь к родному краю горняки привили своим детям и внукам. Характерно, что самой любимой и увлекательной темой в школах Краснодона для ученических сочинений была тема «Героическое прошлое нашего города». В выходные и праздничные дни школьники классами уходили в степь к боевым курганам, разыскивая старые истлевшие буденовки, ржавые снаряды и патроны, слушая рассказы старших о днях давно минувших, о воинской доблести отцов и дедов»…
Как современны эти строки, написанные более четырех десятилетий назад, как перекликается пример краснодонцев с делами красных следопытов, идущих сегодня по местам боевой славы воинов Великой Отечественной войны!
В том же документе А. В. Торицин впервые приводит обнаруженные им тексты знаменитой клятвы молодогвардейцев и ученического, но искреннего и полного эмоциональных чувств стихотворения Олега Кошевого.
Мне тяжело!.. Куда только ни глянь,
Везде я вижу гитлеровскую дрянь…
…Надо скорей, пока еще не поздно,
В тылу врага врага уничтожать!
Эти, как и многие другие, документы и реликвии «Молодой гвардии» станут потом достоянием миллионов советских читателей, вызовут огромный отклик во всей воюющей державе и за рубежами Родины, вдохновят на новые подвиги тружеников войны, партизан, героев подполья и незримого фронта.
Прибыв в Краснодон, помполит Центрального штаба партизанского движения понимал, что его долг не только зафиксировать чрезвычайные события, происшедшие там с июля 1942 по июль 1943 года, собрать документы и свидетельские показания о молодогвардейцах, но и помочь их родным и близким превозмочь тяжкое горе, оказать им всю возможную моральную и материальную поддержку, опираясь на содействие Ворошиловградского обкома партии, местных партийных, советских и комсомольских органов.
Город лежал в развалинах. Население ограблено дочиста. Голодали дети, старики, шахтерские жены. Многие их мужья сложили головы на фронтах или погибли в концлагерях и гестаповских застенках.
В шахтерский город, несмотря на трудности военного времени, были завезены продовольствие, одежда, предметы домашнего обихода. А едва Торицин и его группа возвратились в Москву, в центральных газетах появилось сообщение о подвиге молодогвардейцев. В Краснодон в адрес их родителей потоком хлынули письма, посылки, подарки. Их слали ЦК ВЛКСМ, Центральный штаб партизанского движения, заводы и фабрики, личный состав кораблей и воинских частей, отдельные лица. Страна делала все, чтобы облегчить жизнь осиротевших, смягчить боль невозвратимой утраты.
Подводя итоги боевой деятельности «Молодой гвардии», партизанский помполит входит с предложением об увековечении памяти подпольной комсомольской организации, присвоении пяти ее руководителям посмертно звания Героя Советского Союза, награждении боевыми орденами павших и живых молодогвардейцев. Одновременно ставится вопрос о назначении родителям погибших героев государственных пособий и персональных пенсий.
Забегая вперед, скажу, что все эти предложения, согласованные с ЦК ВЛКСМ и Центральным штабом партизанского движения, встретили полное понимание в руководящих инстанциях. Они были воплощены в Указах Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1943 года и дальнейших правительственных постановлениях, связанных с увековечением памяти «Молодой гвардии».
Нельзя и сейчас, спустя 40 лет, без волнения читать письма, полученные Анатолием Васильевичем Торициным в те памятные дни из Краснодона. Их сотни, поэтому приведу лишь строки некоторых из них.
«…Мы, родители Ульяны Громовой, хотим выразить Вам свою признательность. Советское правительство, наградив нашу дочь орденом Ленина и присвоив ей звание Героя, не оставило без внимания и нас, ее родителей, воспитавших своих детей патриотами. Наши дети погибли за Родину, и Родина не оставила нас одинокими и беспомощными стариками, какими мы были в тяжкие времена оккупации. Передайте руководителям Советского государства наше огромное рабочее спасибо. Матвей и Матрена Громовы. 18 декабря 1943 года».
«Дорогой Анатолий Васильевич! – писала Елена Николаевна Кошевая. – После Вашего отъезда из Краснодона все семьи молодогвардейцев получают сотни писем, посылки и подарки со всех концов страны, особенно из действующих армий и флота. Фронтовики просят подробнее рассказать о «Молодой гвардии», о моем Олеге. Целыми днями пишу ответы. Стараюсь отвечать глубоко, серьезно, – ведь их будут читать коллективно, на комсомольских собраниях перед боевой атакой»…
Мать и сестра Вани Земнухова сообщили Торицину, что моряки‑ балтийцы и защитники Ленинграда клянутся беспощадно мстить за смерть героев Краснодона.
«Все, что говорится и пишется о молодогвардейцах в газетах и стихах, воспринимается их родителями, – отмечает в своем письме мать Володи Осьмухина, – как частица их сыновей и дочерей. Все мы с нетерпением ждем выхода в свет книги А. Фадеева».
К Анатолию Васильевичу обращаются, как к родному человеку, многие краснодонцы. Так, Лидия Даниловна Левашова, мать двух молодогвардейцев, просит А. В. Торицина срочно переслать на фронт, где сражается ее уцелевший от расправы в Краснодоне сын Василий, его комсомольский билет (временное удостоверение, «действительное в тылу врага»).
«Сейчас он комсорг роты, – пишет она, – как же ему воевать без комсомольского билета? »
Родители Жоры Арутюнянца неожиданно получили печальное известие от командира части, в составе которой сражался сын. Командир написал, что Георгий пал смертью храбрых и захоронен в братской могиле в Ореховском районе близ Запорожья.
«…Мы уже лишились погибшего в боях старшего сына Владимира, и нам хочется верить, что «похоронка» ошибочна».
Анатолию Торицину тоже хотелось верить, что один из горстки оставшихся в живых молодогвардейцев не должен погибнуть. Запросы идут по всем каналам связи. И вот результат: второе письмо родителей Арутюнянца.
«Многоуважаемый Анатолий Васильевич! Жора жив! Он находится на излечении в госпитале. С почтением к Вам родители Арутюнянца».
Вскоре от «воскресшего» молодогвардейца приходит треугольник с фронта.
«Сегодня ровно два года, как фашистские изверги столкнули нашу страну с мирной жизни и ввергли в жестокую пучину разорений и смерти… Час расплаты близок! Кровь за кровь, муки за муки! Сегодня снова идем в бой. Наши воины будут драться самозабвенно, мстя за поругание Родины, за смерть однополчан и моих товарищей – молодогвардейцев».
Треугольники с фронта приходят и от Ивана Туркенича, старшего лейтенанта, сражавшегося на земле братской Польши (где он и погиб геройски в боях за город Глогув); от Василия Левашова, Михаила Шищенко и других краснодонцев. Письма написаны с разных фронтов и разными почерками, но все полны испепеляющей ненависти к фашистам, страстным желанием своим личным участием в борьбе приблизить День Победы.
Читая эти документы, уже принадлежащие истории, думаешь, сколько мужества, самоотверженности, физического напряжения и нравственных сил потребовалось от каждого советского человека, чтобы выстоять в этой безжалостной войне, сокрушить вероломного и сильного врага, освободить Родину и мир от коричневой чумы.
…Секретарей ЦК ВЛКСМ, Торицина и оставшихся в живых молодогвардейцев приглашает всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин.
– Запомните, – сказал он, – пройдет десять, двадцать, сто лет, но слава о юных героях никогда не померкнет. На их примере надо воспитывать всю нашу молодежь, о их преданности народу, партии, Родине должны быть созданы достойные произведения литературы и искусства. Надо низко поклониться их родителям, сказать спасибо школе, учителям, комсомолу.
Кстати, предложение о создании романа «Молодая гвардия» и пожелание о том, чтобы его автором был Александр Фадеев, исходили от М. И. Калинина.
Я держу в руках сигнальный экземпляр первого издания романа. На нем автограф:
«Дорогому Анатолию Васильевичу Торицину, чья самоотверженная и честная работа по выявлению деятельности «Молодой гвардии» послужила главным источником к написанию этой книги. А. Фадеев, 14 сентября 1947 года».
Еще один уникальный автограф, начертанный Александром Фадеевым на фотоснимке участников встречи писателя и помполита с редколлегией «Комсомольской правды»:
«Дорогому А. В. Торицину на память о совместной работе над «Молодой гвардией».
После войны Анатолий Васильевич окончил Военно‑ юридическую академию, стал генералом, еще двадцать с лишним лет служил в Советской Армии. Он и после отставки в строю – начальник отдела одного из союзных министерств, видный общественный деятель, кавалер двадцати боевых правительственных наград.
Немногим более сорока лет отделяют нас от подвига молодогвардейцев, но бывший партизанский помполит страны А. В. Торицин бережно хранит у себя все, что имеет к ним отношение, встречается с теми из них, кого сохранила судьба, продолжает переписку с родителями павших, собирает новые материалы о подполье и партизанском движении на Украине, выступает с рассказами и воспоминаниями перед воинами, рабочими, студентами.
Все это припомнилось мне в тот незабываемый летний день, когда я встретил «товарища Т. », однополчанина, комсомольского вожака, партизана, солдата партии Ленина.
Москва – Ленинград – Краснодон.
|
|
|
