 |
6. Сказ как форма субъектной организации
|
|
|
|
Мущенко, Е. Г., Скобелев, В. П., Кройчик, Л. Е. Поэтика сказа. – Воронеж: ВГУ, 1978. – С. 21-30, 222-237.
Для нас сказ интересен как воплощение «чужого» слова в особой форме повествования. «Чужое» слово может быть поставлено в систему идейно-художественного познания действительности и именно в силу этого различные формы стилизации под чужое слово обретают здесь свою содержательность. Сказовая стилизация именно своей «внелитературностью» на фоне традиционной книжно-литературной речи. < …>
В сказе автор как субъект речи не выявлен. Субъектом речи является повествователь, и по отношению к автору его речь воспринимается как «чужая». При этом «чужая» речь должна создавать иллюзию устной речи. Положение это следует уточнить вот каким образом. Сказ — это письменная форма, фиксирующая устную речь. Он не существует в виде устно произносимого рассказа с возможными импровизациями, отступлениями от канонического текста и т. д. Предметом исследования в сказовой форме повествования служит, таким образом, текст, а не устно произносимое слово. Вот почему мы говорим об иллюзии устной речи. Повествователь выступает в качестве рассказчика. < …>
Установке на устную речь, созданию иллюзии устной речи способствуют два предварительных условия.
Во-первых, сказ имитирует речь импровизационную, заранее обдуманную, творимую тут же, сейчас, в нашем присутствии — таково «внеязыковое условие» сказовой речи. Здесь следует отметить спонтанность, отсутствие предварительной приготовленности («обдуманности») речи, т. е. создание ее в процессе самого говорения, а также непосредственность общения между говорящим и слушающем и — в связи с этим — значительную долю обусловленности ситуацией.
|
|
|
Вторым предварительным условием является определенная импровизация актерского действа, установка на некий жест, который так сказать спрятан в сказовом слове. Применительно к сказу это и дает основание говорить о «литературном артистизме автора.
Повествовательное слово в сказе может быть однонаправленным, когда автор и рассказчик думают одинаково, или двунаправленным, когда автор и рассказчик находятся на противоположных позициях.
Субъект речи в сказовой форме сохраняет свою характерность в любых условиях, выступает ли он в персонифицированном или непесронифицированном обличии, Здесь несущественна индивидуально-биографическая характерность и типологически значима характерность социальная. < …>
Итак, для того, для того, чтобы сложилась сказовая форма повествования необходимы следующие условия:
1. Повествователь, стилизованный под рассказчика, который выступает как полноправный представитель демократической среды или как человек, в той или иной степени на эту среду ориентированный, учитывающий ее присутствие в своих высказываниях. Индивидуальная мысль рассказчика корректируется коллективным сознанием.
2. Дистанция между автором и рассказчиком, выявляющая «ненормативного» носителя речи на фоне «нормативного» автора, как бы при этом ни были подвижны отношения автора и рассказчика. Возникает несведенность и несводимость автора и рассказчика, который предстает не только как субъект речи, но и как ее объект.
3. Относительная самостоятельность рассказчика со своим субъективным восприятием, обязательно отличающимся от авторского.
4. Создание в результате ассоциативно-импровизационного изложения мира. < …>
5. Как следствие только что перечисленных признаков складываются следующие особенности речевого стиля:
а) мозаичная лепка текста с помощью ходячих разговорных формул, которые могут стать повторяющимися мотивами (даже элементами сюжетно-композиционной структуры);
|
|
|
б) выстраивание разговорной интонации, предполагающей стилизацию под ритм разговорной речи, рассчитанной на своих. < …>
Таким образом, сказ — это двуголосое повествование, которое соотносит автора и рассказчика, стилизуется под устно произносимый, театрально импровизированный монолог человека, предполагающего сочувственно настроенную аудиторию. Непосредственно связанного с демократической средой или ориентированного на эту среду. < …>
Комический сказ М. Зощенко следует рассматривать, во-первых, в русле тех стилевых исканий, которые интенсивно вела молодая советская литература 20-х гг., а во-вторых, в соотнесении с традициями русской сатирической прозы, реалистические принципы которой были сформулированы художественным гением Н. В. Гоголя.
Сказ явился оптимальным вариантом для изображения одного из центральных сатирических героев эпохи — обывателя. Мещанина не столько по своему социальному положению (хотя герои новелл М. Зощенко чаще всего — обитатели слободы, мелкие ремесленники, персонажи с «размытыми» социальными контактами), сколько по духовному состоянию. Уровень духовности зощенковского героя крайне низок. Его социальные интересы ограничены невеликим по размерам мирком. Но — в этом-то и кроется сатирический парадокс новелл писателя — невеликий по своим размерам мирок является громадным миром для обывателя …Быт для зощенковского героя заменяет бытие прежде всего потому, что вся жизнь его заполнена борьбой за собственное Существование. Персонажи новелл писателя находятся в постоянном состоянии самообороны от мира, который является к ним в виде либо проблемы Трамвайного Билета, либо проблемы Утерянной Галоши, либо проблемы Надкусанного Пирожного.
Нелепый герой в нелепых обстоятельствах — так можно сформулировать концепцию героя в рассказах писателя. В чем сатирический смысл этой нелепости? Великий социальный сдвиг октября 1917 г. выявил нового героя — массу, давшую, в конечном счете яркую личность и превращавшуюся постепенно в массу личностей. Эту эволюцию отчетливо зафиксировала проза 20-х гг. < …>
|
|
|
Революция не только обострила конфликт внутри известной антиномии «личность — антиличность», она дала возможность увидеть, что понятие «массовое сознание» неоднородно, что так называемый демократизированный герой тоже может выступать в качестве антиличности. М. Зощенко сосредоточил свое внимание на изображении именно такого персонажа.
Говоря об особенностях мироощущения зощенковского героя, следует обратить внимание прежде всего на то, что персонаж комической новеллы писателя никогда не выступает от имени подразумеваемых множеств. Антиличностное содержание этого персонажа проявляется в том, что он ощущает себя не частью обширного целого (вспомним гоголевское: «у нас», «приезжайте к нам», вспомним героев Лескова, Бабеля, Шолохова, Неверова), а самостоятельным центром притяжения земных сил. Герой М. Зощенко представляет только себя. И не потому, что за его спиной лет ему подобных. Они есть, но и с единомышленниками герой находится в сложных отношениях.
Однако, представляя только самого себя, персонаж комической новеллы нисколько не сомневается, что его точка зрения единственно правильная. Отсюда, кстати, повышается агрессивность слова в комическом сказе: монолог героя строится не только в расчете на понимание и сочувствие слушателя — он безапелляционен. Чем характернее выявляет персонаж комической новеллы отсутствие четких социальных позиций, тем заметнее его стремление утвердить свою точку зрения. Все это способствует рождению необходимого писателю комического эффекта.
Вторым важным фактором, определяющим комизм новеллы М. Зощенко, является то, что мир, на который смотрит герой, оказывается лишенным своей целостности, он разъят на мелкие детали, раздроблен, но не для облегчения микроанализа, а потому что зощенковскому персонажу не под силу охватить сложность и многомерность окружающей действительности. Герой комической новеллы, вращаясь в этом микромире, искренне уверен в том, что этот мир единственный, что за его пределами нет большого мира, а есть такие же маленькие миры подобных ему сограждан. < …>
|
|
|
Тема большинства новелл М. Зощенко — быт, причем городской быт. Действие в рассказах писателя предельно локализовано — квартира, баня, вагон трамвая, учреждение, двор, фойе театра, подъезд, комната. Если положительный герой литературы тех лет вышел в «мир, открытый настежь бешенству ветров», то персонажи новелл М. Зощенко пространственно ограничены почти физически ощущаемой громадой маленького мира. В сказовых новеллах писателя нет городского пейзажа (как и пейзажа вообще), нет ни образа Города, ни образа Улицы. < …>
Герой зощенковских новелл не только не в состоянии обобщить свои впечатления от окружающей действительности — сама действительность предстает перед ним лишь в привычно дробном обличий бытовых реалий. Бытовое сознание рассказчика является тем преобразователем жизненных впечатлений и наблюдений, который в итоге материализует действительность в конкретных предметах и образах. < …>
Событие в сказе предстает перед читателем, в скорректированном виде. Герой приглашает читателя взглянуть на окружающую действительность его глазами. Иными словами, рассказчик представляет героев повествования, автор предлагает взглянуть на рассказчика (который, сам того не подозревая, тоже становится героем, объектом изучения) и героев (последние воспринимаются как «герои через героев», т. е. входящие в повествование не прямо, а через «представление» героя-рассказчика), а читатель стремится к познанию и авторского замысла, и сущности рассказчика, и характеров действующих лиц. Такая многослойность сказового повествования способствует и глубине сатирического анализа, и художественной точности, и емкости создаваемых писателем образов.
Одна из особенностей механизма сказового повествования заключается в том, что событие корректируется дважды: первый раз — героем-рассказчиком и слушателями, второй — автором и читателями. Рассказчик предлагает свой вариант оценки события, которая неумолимо переоценивается читателем. Комический эффект сказового повествования в том, что рассказчик; не подозревает о происходящих искажениях, его рассказ — это рассказ человека, искренне убежденного в точности передачи фактов и справедливости сделанных оценок. < …>
В о п р о с ы:
1. Каковы главные особенности сказового повествования?
2. Как соотносится сказ с другими формами повествования?
3. В чем принципиальное отличие субъекта речи в сказе от личного повествователя?
4. Каковы содержательные возможности сказовой формы?
|
|
|
