И коль скоро современная система интеллектуального права способствует развитию подобных процессов в Обществе, вывод единственный: пора менять эту систему.

В патентном законе масса " мелких" системно-логических ошибок. Например: " Промышленный образец признаётся промышленно применимым, если он может быть многократно воспроизведён путём изготовления соответствующего изделия". Что значит это " соответствующего изделия"? Разве образец не является сам этим самым " изделием"? Из факта воспроизводства этого " изделия" логически никак не вытекает его, " изделия", применимость: разве не может кому-то втемяшиться производить в громадных количествах абсолютно неприменимые веши? Логически воспроизводимость и применимость -- не соподчинённые, а равноуровневые свойства объекта. Может реально существовать вполне применимый, но в принципе не воспроизводимый многократно объект. Такие объекты принято называть уникальными. А можно успешно выпускать никому не нужную вещь. И даже абсолютно неприменимую. Например, болт с не подходящей ни к каким существующим гайкам нарезкой.

Из патентного закона нельзя чётко и однозначно установить, защищает ли он не промышленные, а чисто дизайнерские решения. Ведь совершенно очевидно, что решение по дизайну конкретной квартиры никак нельзя (в здравом уме, разумеется) признать " промышленно применимым". Значит, законодатель считает полезным для Общества обездолить не только учёных, но и художников? (И неверно отсылать последних к авторскому праву. Далее мы докажем это утверждение).

Из закона не вытекает каких-либо осмысленных обоснований, почему на промышленный образец выдаётся, как и на изобретение, -- патент, а на полезную модель -- всего лишь свидетельство. Совсем как в Армии: почему генерал-майор младше генерал-лейтенанта, а генерал-полковник -- старше? Ведь если вторая часть звания " вычитается" из первой (что явно следует из взаимодействия понятий генерал-майор и генерал-лейтенант), то генерал полковник в эту схему не укладывается; если же признать, что вторая часть " прибавляется" (что следует из пары генерал-майор -- генерал-полковник), то в схему не укладывается генерал-лейтенант. Так или иначе, требования логики всё равно нарушены. (Если кто-то заговорит о числе звёздочек, пусть не забудет: у лейтенанта звёздочки маленькие, а у полковника и майора -- большие).

В выделении из числа изобретений этих самых недоизобретений -- " полезных моделей" можно усмотреть робкую попытку законодателя всё-таки как-то дифференцировать технические решения. Но сделано это неуклюже и нелогично. Надо было прежде всего найти достойный критерий ранжирования всех вообще изобретений (см. выше) и провести чёткую принципиальную границу между чисто конструкторским решением (где не преодолевается никаких противоречий) и изобретательским решением (где противоречия преодолеваются -- технические или физические).

Вот это и есть чёткий критерий творческого характера труда -- преодоление противоречий.

А пресловутый " изобретательский уровень" -- это на уровне всё того же генерал-лейтенанта.

Подчеркнём: противоречия свойственны изобретательским ситуациям. И там они необходимы. А в законе -- им не место. Тем не менее, Статья 10 Патентного закона противоречит Статье 3-ей. В десятой написано: " Патентообладателю принадлежит исключительное право на использование охраняемых патентом изобретения, полезной модели или промышленного образца... ". В то время как третья утверждает: " Свидетельство на полезную модель действует... ". Нужды нет, что выше написано: " Права на изобретение, полезную модель, промышленный образец охраняет закон и подтверждает патент на изобретение, свидетельство на полезную модель или патент на промышленный образец (далее -- патент). ".

У патента и свидетельства -- принципиально разный юридический статус. Ради чьего удобства всё синкретично называть " патентом"? Да и сами авторы закона тут же нарушают только что принятое ими самими условие: " Свидетельство на полезную модель действует... " -- это пункт 3 всё той же Статьи 3 [а " (далее -- патент)" -- это пункт 1 Статьи 3]. Можно ли всё это назвать " юридическим языком"?

Ведь это " (далее -- патент)", с точки зрения семиотики, вполне равноценно утверждению: " В пьесе участвуют мужчины, дети и женщины (далее -- женщины)".

Не вызывает никакого сочувствия к законотворцу и его вечное стремление всё слабо им осознаваемое -- из рассмотрения исключить. Так исключили цель изобретения.

По новым правилам формула изобретения выглядит так: " Фильтр для очистки жидкости, содержащий корпус в виде участка напорного трубопровода с патрубком для отвода загрязнений и установленный по оси корпуса неподвижно сетчатый конусовидный фильтрующий элемент, имеющий на внешней поверхности спиральный грязеотвод, отличающийся тем, что спиральный грязеотвод выполнен в виде прямоугольного уступа на теле фильтрующего элемента".

Рядовому юристу этой абракадабры, конечно же, не понять. Что на чём установлено, где эта " внешняя поверхность" (по отношению к чему -- внешняя? ), где этот " патрубок" -- внутри или снаружи " корпуса" (который сам -- в виде участка; как это вообще с позиций системоанализа и элементарной логики: " корпус в виде участка"? ). Где установлен " по оси корпуса" фильтрующий элемент -- внутри или снаружи корпуса? По логике -- должен быть внутри. Но из текста формулы это вовсе не следует. А главное -- зачем всё это? Какой смысл в том, что грязеотвод " выполнен в виде уступа"? Почему прямоугольного -- чем хуже круговой (или, скажем, эллиптический)?

Быть может, прямоугольный уступ проще технологически? Или у него выше уровень очистки жидкости? Или стоимость этой системы ниже? А если всё это заявителю непонятно -- зачем он вообще напрягался? Скорее всего, тут вообще не просматривается изобретательская ситуация.

А зачем же ВНИИГПЭ выдал патент на этот, быть может, абсолютно бессмысленный замысел? Разве это правильный принцип, разве это шаг вперёд по сравнению с тем, что было раньше, -- не брать вообще в голову, для чего сделано сие решение?. И что оно даёт Обществу?

Я же убеждён твёрдо: если Обществу пользы от этого решения нет -- это решение вредно для него. (Для Общества, разумеется, а не для решения). А если вредно -- не имеет права на существование. (Польза для заявителя значения не имеет и роли не играет). Такая-вот логика.

Конечно, и раньше не всё было благополучно. Например, Авторское свидетельство N 184649: " Способ вибрационной очистки металлоизделий в абразивной среде, отличающийся тем, что, с целью упрощения процесса очистки движения вибрации сообщают обрабатываемой детали". Ни как лингвисту, ни как инженеру, выражение " упрощение процесса" не может представляться мне как допустимое. Может быть интенсификация процесса. Которая предпринимается либо для уменьшения времени обработки, либо для повышения чистоты очистки. Может быть снижение энергозатрат (что однако тоже важно не само по себе, а только как причина снижения стоимости операции). Может быть снижение расхода химикатов (или других компонентов этой самой абразивной среды). Но " упрощение процесса" -- это нонсенс.

Не меньший нонсенс представляет собой и такая (весьма нередкая в прежние времена) цель, как " упрощение конструкции". Это нигде и никогда не может быть самоцелью. Если это ведёт к снижению веса -- тогда пожалуйста. Хотя и это само по себе вовсе не всегда оправдано (см. выше). Между прочим, снижения веса (да и стоимости тоже) можно добиться вовсе не упрощением, а как раз усложнением конструкции. Достаточно вспомнить историю вычислительной техники. Первые -- примитивные -- ЭВМ были весьма простыми (с точки зрения научного уровня и технологии): они были ламповыми. Затем появились транзисторные ЭВМ, затем -- на интегральных микросхемах (к тому моменту термин " компьютер" уже повсеместно вытеснил первоначальное название -- ЭВМ). Без всякого сомнения, этот процесс вовсе не был " упрощением конструкции": это было типичное усложнение конструкции. Хотя оно и сопровождалось невиданным расширением возможностей компьютеров -- при громадном одновременном снижении их габаритов, веса, энергопотребления и стоимости.

Повторим ёще раз: подлинной (конечной, " истинной" ) целью изобретения могут быть только три предмета:

-- Снижение стоимости решения задачи при заданной эффективности;

-- Повышение эффективности системы по данной задаче при заданных затратах;

-- Решение новой (ранее не известной или известной, но нерешаемой) задачи.

И вовсе не выход из положения -- сделать вид, что это де не входит в обязанности регистрирующих органов. Глупо считать, что их дело зарегистрировать всё что угодно, а разбираться с эффективностью -- это уж будут дальше сами заявители. На так называемом " свободном рынке". Который по сути свободен только от здравого смысла -- поскольку страшно расточителен, нечувствителен к сути и абсолютно аморален.

И авторы, и эксперты нередко путают задачу, решаемую объектом, с целью изобретения. Вот яркий пример: Авторское свидетельство N 86560 " Наглядное учебное пособие по геодезии, выполненное в виде написанного на плоскости художественного панно, отличающееся тем, что, с целью последующей геодезической съёмки с панно изображения местности, оно выполнено по данным тахеометрической съёмки и в характерных точках местности снабжено миниатюрными геодезическими рейками".

Нужны учебные пособия? Безусловно.

Нужна геодезическая съёмка? Вне всякого сомнения.

Но причём здесь изобретательство? Где тут противоречия? Где тут творчество? Или кто-то станет доказывать, что копирование местности -- тоже творчество? (Но даже и в последнем случае -- а изобретение то здесь в чём? ).

Понятно стремление Патентного ведомства выдавать много и легко. Однако кроме большого вреда Обществу из этой " стратегии" ничего не следует.

И ещё раз повторим: не в " отличительных признаках" суть изобретения. Не в " прототипе" дело. Ни один порядочный изобретатель не " работает по прототипу" -- он решет изобретательскую задачу. Только за это его следует поощрять. Если же задачи на деле нет и притянута за уши какая то неопределённая псевдозадача -- святой долг регистратора: пресечь.

А " прототипизация" -- сплошная диффамация и дискредитация изобретательства. Тем более, что этот подход неизбежно ведёт к представлению объекта изобретения в виде разрозненной компании " признаков", лишенных системных обратных связей (в особенности -- отрицательных, см. выше). В результате чего вместо живого изобретения рассматривается его " складированный" труп.

Тем не менее подчеркнём и лицевую сторону медали. Вовсе не сам объект изобретения (выполненный в металле) является предметом правовой защиты. Таковым является его идеальное представление -- формула изобретения.

Понятно, что у экспертов разной квалификации неизбежно сложатся разные формулы изобретения по поводу всё одного и того же объекта. В этом, собственно, и проявляется разница в уровне квалификации экспертов. Нередко также случается, что изобретатель неверно описывает в своей собственной формуле суть своего объекта изобретения. (Именно об этом свидетельствует весь многотрудный опыт многоступенчатой переписки ВНИИГПЭ с заявителем).

Об этом факте следует никогда не забывать. Особенно, когда речь заходит о якобы " нематериальности" интеллектуальной собственности.

Не всё благополучно, на наш взгляд, и в регламенте прохождения заявок. Точнее -- в самой идее подхода к оформлению охранных документов.

Свидетельство на полезную модель выдаётся " под ответственность заявителя без гарантии действительности". Во-первых, абсолютно не ясно, что, собственно, в рамках корректной русской грамматики могло бы означать это " без гарантии действительности". Действительности чего? Свидетельства? Если так, мы имеем дело с очередным системно-логическим нонсенсом: что это за документ, априори не являющийся действительным? Зачем он вообще выдаётся?

Если же подразумевается, что сим витиевато-бессмысленным оборотом обязанность доказать патентоспособность (а строго говоря, всё-таки " свидетельствоспособность" ) модели возлагается на самого заявителя, то возникают два резонных возражения: - сей смысл вовсе не вытекает логически из текста закона; -не всякий заявитель до такого осмысления приведённого текста самостоятельно додумается. В целом же сия манипуляция -- по всем статьям есть элементарное свинство по отношению к заявителю: для того ли он содержит своё государство (включая Роспатент), чтобы оно (государство) отпихивалось от ответственности, перенапрягая заявителя.

Собственно, та же нелепая и вредная идея реализована и по отношению к изобретению. В соответствии с п. 7 ст. 21 Патентного закона РФ экспертиза заявки по существу проводится по письменному ходатайству заявителя или третьих лиц. Причём на это даётся три года: если оное " ходатайство" не подано, заявка аннулируется (" считается отозванной" -- как в порядке расхожего эвфемизма вещает законодатель).

После формальной экспертизы заявки сведения о ней публикуются в официальном бюллетене " Изобретения". Логически этот сборник должен включать -- в соответствии с его названием -- исключительно изобретения. На самом деле он включает что угодно: и непризнанные в дальнейшем изобретениями решения, и отозванные (так сказать, " физически" ), и " признанные отозванными". " Логика" законотворца такова, что вовсе не побуждает его задуматься о явной системно-логической ошибке, сквозящей в сложившейся ситуации. Всё рыхло, всё до конца не додумано в патентной епархии. Ибо раздумья шли в одном направлении: как всё упростить и облегчить жизнь регистратору.

Так называемая " отсроченная экспертиза" могла бы рассматриваться как паллиатив: не беря на себя ответственность за более высокую эффективность нового предложения по сравнению с уже известными, государство " милостиво разрешает" заявителю заняться этим нелёгким доказательством самому. Для того как бы ему и даются эти три года. На деле же всё, естественно, сводится к тому, что само представление об эффективности технического решения нагло вытесняется из оборота: дескать вполне довольно применимости. Логическая несообразность такой идеи показана выше.

Хотя и раньше понятие эффективности было слишком сложным для рядового эксперта ВНИИГПЭ, но оно содержалось в конъюнкции критериев изобретения -- именно соответствие этой конъюнкции отделяло изобретение от неизобретения. (Неизмеримо лучше, чем ныне принятый " изобретательский уровень" ). Теперь же и из закона, и из практики Патентного ведомства изгнаны последние следы разумного подхода к изобретению -- как к объекту, обеспечивающему Обществу (а не Патентному ведомству и даже не заявителю) ощутимую, количественно измеримую пользу. Как показано выше, эта польза измеряется снижением затрат на решение известной задачи, повышением уровня приспособленности объекта к решению этой задачи, либо обеспечением решения ранее не решаемой задачи.

Конечно, корни этого безобразия зарыты глубже самого Патентного ведомства: сегодня возобладала концепция максимизации прибыли любого " хозяйствующего субъекта" -- результаты этого подхода мы и переживаем в виде развала всего и вся. Но с позиций строго системоанализа, максимизация доходов подсистем не только не является целью метасистемы, -- она этой цели противоречит. Цель -- в максимизации эффективности метасистемы. Как правило, она достигается при снижении частной доходности подсистем. К слову: не верьте слухам о росте богатства страны вместе с ростом в ней числа богатых -- есть такая неприятная штука, как перераспределение удельной платёжеспособности.

Сегодня всё это предано забвению.

Государство регистрирует фактически любую заявку (всего лишь удовлетворяющую " формальным требованиям", сводящимся к наличию всех установленных регистрационных бумажек), а затем пускает процесс на самотёк, не заботясь более ни о какой-либо осмысленности заявленных решений, ни о дальнейшей судьбе их авторов.

Правильный, по нашему мнению, подход к проблемам изобретательства изложен выше.

 

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: