Преимущества, вытекающие из правильной системы собственности

Противопоставление правильной системы собствен­ности злу, производимому существующей системой; это зло состоит: 1) в чувстве зависимости; 2) в по­стоянном лицезрении картины несправедливости, сби­вающей людей с правильного пути в их желаниях и препятствующей здравомыслию их суждений, — бога­тые превращаются в настоящих нахлебников; 3) в противодействии интеллектуальным достижениям; 4) в умножении пороков — распространение преступ­лений среди бедных, страсти богатых, бедствия войны; 5) в уменьшения народонаселения.

После того как мы поняли справедливость равномерного распределения собственности, нам надо рассмотреть связанные с ним преи­мущества. И здесь мы должны с горечью при­знать, что как бы ни было велико и распро­странено зло, создаваемое монархиями и их дворами, плутовством священников и неспра­ведливостью уголовных законов, это все глу­пости и пустяки по сравнению со злом, вызы­ваемым существующей системой собственности.

Первый ее результат — это уже упоминав­шееся нами чувство зависимости. Несомненно, что придворные настроены низменно, что они интриганы и низкопоклонники и что этими склонностями заражаются от них все слои общества. Но собственность непосредственно порождает в каждом доме подобострастие и раболепие. Понаблюдаем за бедняком, льстя­щим с отвратительной низостью своему бога­тому благодетелю и не находящим слов для выражения благодарности за то, что он имел право требовать с поднятой головой и с со­знанием полной обоснованности своих требо­ваний. Понаблюдаем за слугами, сопут­ствующими своему богатому господину, когда они ловят его взгляд, готовые предупредить его приказание, когда они не дерзают отвечать на его грубости, отдавая все свое время и все усердие в угоду его капризам. Понаблюдаем за торговцем, за тем, как он изучает страсти своих клиентов не с целью их исправления, а с целью удовлетворения, за низостью его лести и за той неизменной последователь­ностью, с которой он превозносит достоинст­ва своего товара. Понаблюдаем за ходом вы­боров, когда в них участвует широкая масса, которую привлекают угодничеством, спаива­нием и подкупом или понуждают недостойным страхом бедности и преследования. Конечно, «век рыцарства» еще не «кончился» *. Еще жив феодальный дух, низводящий массу человечества на уровень рабов и скота, созданного для угождения немногим.

* «Размышления» Берка ⁶.

Мы немало слышали о химерических и не­реальных способах улучшения положения. Конечно, ждать добродетели от человечества было бы химерично и нереально, пока оно ежечасно подвергается развращению и от отца к сыну продает свою независимость и со­весть за ту низменную награду, которой его одаряет гнет. Ни один человек не может быть полезен другим или счастлив сам, если он лишен достоинств, создаваемых твердостью, и не привык предпочитать веления собственного чувства справедливости всем деспотическим приказаниям и обольстительным искушениям. Здесь религия может послужить для иллюст­рации нашего положения. Религия была след­ствием благородного кипения людей, которые давали волю своему воображению в высоких вопросах и без удержу пускались в безбреж­ную область исследований. Поэтому нечего удивляться, если они приходили к несовер­шенным идеям самого возвышенного свойства из числа тех, что создаются интеллектом. Можно привести в виде примера учение ре­лигии о том, что истинное совершенство чело­века заключается в освобождении от влияния страстей, что он не должен иметь искусствен­ных потребностей, чувственных желаний и страхов. Но мысль о возможности освободить человеческий род при теперешних условиях от влияния страстей представляется фантасти­ческой. Люди, ищущие истины и желающие облагодетельствовать человечество, хотели бы устранить внешние влияния, содействующие его дурным наклонностям. Но истинная зада­ча, которую надо было бы всегда иметь в ви­ду, заключается в искоренении всех пред­ставлений о снисхождении и о превосходстве и во внедрении всем людям сознания, что добросердечие они проявлять обязаны и что на просимую ими помощь они имеют право.

Второе зло, вытекающее из существующей системы собственности, заключается в том, что она постоянно выставляет напоказ не­справедливость. Это зло выражается частью в роскоши, частью — в своенравии. Ничего нет более губительного для человеческого ду­ха, чем роскошь. Этот дух, будучи по своей собственной природе существенно активным, неизбежно сосредоточивает свои усилия на какой-либо общественной или личной задаче, а в последнем случае стремится к достижению в чем-нибудь превосходства над другими и чего-нибудь, что должно вызывать уважение и признание других. Сама по себе эта наклон­ность ценнее всяких других. Но существую­щая система собственности направляет ее в сторону приобретения богатства. Показная роскошь богатых постоянно вызывает у зри­телей жажду достатка. Вследствие раболеп­ства и чувства зависимости, которые создают­ся богатством, богатые выдвигаются над общим уровнем как единственное средоточие общего уважения и признания. Напрасны бу­дут умеренность, честность и трудолюбие, напрасны самые высокие силы духа и самое горячее милосердие, если обладатель их будет находиться в материально стесненных обстоя­тельствах. Поэтому приобретение богатства и щеголяние им стали всеобщей страстью. Все построение человеческого общества привело к системе самого узкого эгоизма. Если бы себялюбие и милосердие явно имели бы еди­ную цель, то человек, начавший со стремле­ния к знатности, мог бы со дня на день стано­виться все более великодушным в своих взгля­дах и филантропически настроенным. Но люди привыкли думать, что страсть, описы­ваемая нами здесь, удовлетворяется на каж­дом шагу путем бесчеловечного попирания чу­жих интересов. Богатство достигается посред­ством обмана ближнего и растрачивается в надругательстве над ним.

То зрелище несправедливости, которое вы­ставляет напоказ существующая система соб­ственности, частью заключается в проявлении своенравия. Если вы цените в человеке его любовь к справедливости, то вы должны ста­раться, чтобы принципы ее были усвоены им не только на словах, но на деле. Мы видим порой, что в процессе воспитания начала чест­ности и бескорыстия внушаются системати­чески и что воспитатель не дает простора низ­менным соблазнам себялюбия и лукавства. Но как разрушаются и опрокидываются эти вну­шения, когда ученик вступает на жизненную арену! Если он спросит: «Почему почитают этого человека?», то получит готовый ответ: «Потому, что он богат». Если же он задаст затем вопрос: «Почему он богат?», то в боль­шинстве случаев услышит: «По случайности рождения или вследствие мелочного и низко­го стремления к стяжательству». Система на­копления собственности является следствием гражданского порядка, а он, как нас учат, является продуктом накопленной мудрости. Мудрость же законодателей и сенаторов была направлена на обеспечение самого безобраз­ного и беспринципного распределения собст­венности, которое представляет собой вызов началам справедливости и основам человече­ской природы. Человечество оплакивает бед­ствия крестьянства во всех цивилизованных странах, а когда оно отвращает свой взгляд от этой картины и видит зрелище, представ­ляемое роскошью господ, роскошью высоко­мерной и расточительной, то оно, конечно, ис­пытывает чувства не менее острые. Вот это зрелище и было той школой, в которой обу­чалось человечество. Оно так приучилось к виду несправедливости, гнета и неправедно­сти, что его чувства притупились, а разум стал неспособен понимать природу истинной добродетели.

Когда мы приступали к перечислению зол, проистекающих из накопления собственности, то мы сравнили их размер с размером зла, создаваемого монархиями и дворами. Самое острое осуждение вызывали раздача подачек и денежная коррупция, благодаря которым сотни людей получают вознаграждение не за то, что они служат, но за то, что они предают интересы народов; заработки, достающиеся в результате тяжелого труда, служат для от­кармливания низких прислужников деспотиз­ма. Но земельная рента⁷ в Англии состав­ляет гораздо более крупную сумму платежей чем та, которая, как мы предполагаем, упо­требляется для приобретения необходимого для правительства большинства. Все богат­ства вообще, но особенно наследственные богатства, должны рассматриваться как плата за синекуры там, где сельские и мануфактур­ные рабочие исполняют свои обязанности, а принципалы тратят доход на роскошь и без­делье*. Наследственное богатство — это, в сущности, премия, выплачиваемая за безделие, это огромный ежегодный сбор, затрачи­ваемый на то, чтобы человечество оставалось в состоянии грубости и невежества. Бедные остаются невежественными за отсутствием досуга. Богатые имеют, конечно, возможность получать лоск и образование, но их оплачи­вают за то, что они беспутны и ленивы. Са­мые сильные средства злонамеренно и систе­матически применяются для того, чтобы поме­шать им развить свои способности и стать полезными для людей.

* Эту мысль можно найти у Огильви в опублико­ванном около двух лет тому назад труде «Исследова­ние о праве собственности на землю» (ч. I, раздел iii, § 38 и 39)⁸. Рассуждения этого автора представляют порой значительный интерес, хотя он ни в коем случае не вскрывает самого корня зла.

Если бы цитирование работ авторитетных лиц за­меняло правильный метод рассуждения, то многим чи­тателям было бы интересно вспомнить тех писателей, которые открыто нападали на систему накопления бо­гатств. Самый известный из них Платон⁹ и его трак­тат о государстве. По его стопам пошел Томас Мор¹⁰ в «Утопии». Образцы очень глубоких рассуждений на ту же тему можно найти в «Путешествиях Гулли­вера»¹¹, особенно в ч. IV, гл. VI. Мабли¹² в книге «О законодательстве» широко показал преимущества равенства, но затем оставил этот вопрос в сознании безнадежности дела, так как придерживался мнения о неисправимости человеческих пороков. Уоллес¹³, со­временник и противник Юма¹⁴, в трактате, озаглавлен­ном «Различные представления о человечестве, приро­де и судьбе», щедро восхваляет ту же систему и отка­зывается от нее только из опасения чрезмерного пере­населения земли (см. гл. VII)¹⁵. Большое практиче­ское значение имеет опыт Крита, Спарты, Перу и Па­рагвая¹⁶. Этот перечень можно было бы легко расши­рить, если прибавить к нему те труды, в которых бы­ла сделана лишь попытка приблизиться к изложенным принципам и авторы которых лишь вскользь положи­тельно высказывались об учении, таком интересном и ясном, что его уже никогда нельзя будет с корнем вырвать из человеческого сознания.

Указания на несовершенства системы Платона и других писателей несущественны. Они, скорее, укреп­ляют воздействие их суждений, так как свидетельст­вуют о значении поддерживаемых ими взглядов, убе­дительность которых была так велика, что они овла­дели умами, несмотря на невозможность для них устра­нить трудности, связанные с их принципами.

Это приводит нас, в-третьих, к замечанию, что существующая система собственности есть подлинно уравнительная система для че­ловеческого рода, поскольку мы признаем, что развитие интеллекта и поощрение истины более ценны и более существенны для человека, чем удовлетворение его тщеславия и его вожделений. Накопление собственности втап­тывает в грязь мыслительные способности, оно глушит искры дарования и погружает большую часть человечества в низкие заботы, помимо того, что оно лишает богатых, как мы уже говорили, самых благодетельных и целе­сообразных побуждений к действию. Если бы излишняя роскошь была устранена, то исчез­ла бы надобность в значительной части физи­ческого труда, а остальная часть, добросовест­но распределенная между всеми трудоспособ­ными и здоровыми членами общества, не бы­ла бы обременительна ни для кого. Каждый человек пользовался бы умеренной, но здоро­вой пищей, каждый имел бы возможность разумно осуществлять все свои физические функции, что создавало бы бодрость духа, никто не тупел бы от усталости, но все имели бы досуг для развития доброжелательных и человеколюбивых склонностей души и для упражнения способностей, направленных на интеллектуальное совершенствование. Какой контраст представляет эта картина с тепе­решним состоянием человеческого общества, где крестьянин и рабочий трудятся, пока их разум не оцепенеет от изнурения, пока их мускулы не огрубеют и не отвердеют от по­стоянного напряжения, а тела не будут пора­жены болезнями, обрекающими их на безвре­менную смерть. Каков же результат такой не­соразмерной и беспрестанной работы? По ве­черам они возвращаются к своим семьям, полунагим, изнуренным голодом и живущим в жалких убежищах, предоставленные на волю немилосердных стихий. Эти люди лишены ма­лейших знаний, за теми редкими исключения­ми, когда им помогает показная благотвори­тельность. Но тогда первые же полу­ченные ими уроки приводят их к бесчестному раболепству. И все это в то время, когда их богатые соседи..., но о них мы уже гово­рили.

А как быстро и великолепно шло бы раз­витие умственных способностей людей, если бы все они имели доступ в мир познания. Сейчас девяносто девять человек из ста име­ют не больше возможности систематически упражнять свои склонности к мышлению и удовлетворять свою любознательность, чем животные. Каково могло бы быть состояние общественной мысли у народа, если бы все люди были наделены знаниями, если бы все освободились от оков предрассудков и слепой веры, приняли бы с безбоязненным доверием внушения истины и сон душ был бы прерван навсегда! Можно предположить, что различие в силе рассудка до известной степени сохрани­лось бы навсегда, но правильно было бы ду­мать, что в эту эру гений человечества пре­взойдет все достижения мысли, известные до сих пор. Талант не будет подавляться искус­ственными потребностями и скаредным покро­вительством. Люди будут проявлять свои да­рования, освобожденные от ощущения прене­брежительного отношения к себе и терзающего их чувства гнета. Они будут свободны от тех страхов, которые постоянно направляют мысль на личные выгоды, и потому сумеют вольно развиваться в чувствах великодушных и в сознании общественного блага.

От вопросов умственного развития обра­тимся к проблеме нравственного совершенст­вования. Тут также очевидно, что все поводы к преступлениям будут пресечены навсегда. Все люди ценят справедливость. Они понима­ют, что они существа одной общей природы, и сознают правильность такого обращения друг с другом, которое основывалось бы на одной общей мерке. Каждый человек стремит­ся помогать другим, как бы ни объяснять это; мы можем приписать это свойство инстинкту, присущему человеческой природе, благодаря которому оно становится источником личного удовлетворения, или считать, что такое пове­дение вытекает из понимания разумности вза­имного содействия. Во всяком случае, оно настолько неизбежно входит в состав челове­ческого сознания, что ни один человек не со­вершает ни одного, самого преступного дейст­вия, не измыслив прежде какого-нибудь лож­ного умозаключения, какого-нибудь оправда­ния, которое должно доказать ему самому, что он поступает правильно*. Отсюда вытекает, что преступление, нарушение одним челове­ком безопасности другого, чуждо человеческому сознанию и что ничто не могло бы побудить его к этому, кроме давления острой необ­ходимости. Если остановиться на существую­щем сейчас устройстве человеческого общест­ва, то очевидно, что первым совершил правона­рушение тот, кто создал для себя преимущест­венное положение, то есть воспользовался сла­бостью своих соседей для обеспечения за со­бой некоторых исключительных привилегий. Понятно, что, с другой стороны, человеку, который решился положить конец этому поло­жению и настоятельно потребовал себе то, что было излишним для владельца, но крайне нужно ему самому, казалось, что он лишь вос­станавливает нарушенные законы справедли­вости. Надо признать, что если бы не приве­денное правдоподобное объяснение, то нельзя было бы поверить в существование на свете таких явлений, как преступления.

*Кн. II, гл. III¹⁷.

Обильный источник преступлений заклю­чается в том обстоятельстве, что один человек с излишком обладает тем, чего другой лишен. Надо переделать самую природу че­ловеческого сознания для того, чтобы поме­шать этому обстоятельству могущественно влиять на человека, когда он начинает ясно понимать существо положения. Человек дол­жен быть лишен чувств, удовлетворенные вожделения и тщеславие должны перестать доставлять ему удовольствие для того, чтобы он мог спокойно лицезреть исключительные права других на такие удовольствия. Он дол­жен быть лишен чувства справедливости, что­бы целиком и полностью оправдывать совместное существование бок о бок излишеств и нужды.

Конечно, правильный метод исправления неравенства должен быть дан разумом, а не сводиться к насилию. Но существующий по­рядок непосредственно ведет к тому, что люди убеждаются в бессилии рассудка. Несправед­ливость, вызывающая их нарекания, сохра­няется при помощи насилия, и они чересчур легко склоняются к мысли исправить ее с по­мощью силы же. Они стремятся только к час­тичному устранению несправедливости, кото­рая, как их учат, необходима, в то время как более мощные силы разума признают ее дес­потической вообще.

Насилие было порождено исключительны­ми привилегиями. Оно могло случайно по­явиться среди дикарей, чьи аппетиты превос­ходили их припасы или чьи страсти разгора­лись при виде предмета их вожделений, но по­степенно такое насилие должно было прекра­титься по мере развития разума и цивилиза­ции. Однако накопленная собственность уста­новила свое владычество, и с этого времени началась открытая борьба между силой и хит­ростью одной стороны и силой и хитростью — Другой. В этом случае ожесточенная и необ­думанная борьба нуждающихся представляет несомненное зло. Они стремятся нанести удар тому самому делу, в успехе которого они глу­бочайшим образом заинтересованы; они за­держивают торжество правды. Но по-настоящему преступны злобные и пристрастные склонности людей, думающих только о себе и пренебрегающих интересами других; к та­ким людям относятся богатые.

Дух угнетения, дух рабства и дух обма­на — вот они-то и представляют непосредст­венное порождение существующей системы собственности. Они одинаково враждебны умственному и нравственному совершенство­ванию. А неотделимыми их спутниками явля­ются другие пороки, именно зависть, злоба и мстительность. В таком обществе, в котором люди жили бы, пользуясь избытком всего, и где делили бы поровну дары природы, подоб­ные чувства неизбежно исчезли бы. Узкие принципы эгоизма пропали бы. Люди не бы­ли бы вынуждены создавать свои собственные маленькие запасы или с трудом удовлетво­рять постоянно дающие о себе знать потреб­ности, они слили бы свое индивидуальное су­ществование с помыслом об общем благе. Никто не был бы врагом своего соседа, пото­му что отпало бы все то, за что надо бороться; в итоге человеколюбие приобрело бы ту власть, какая предназначена ему разумом. Дух людской избавился бы от постоянных забот о телесных потребностях и свободный вступил бы в область мысли, предназначен­ной для него. Все помогали бы друг другу в деле расширения познания.

Обратим на минуту наше внимание на пе­реворот в принципах и привычках, происте­кающий непосредственно из неравномерного распределения собственности. Пока не было такого распределения, люди знали, что нужно для удовлетворения их потребностей, и до­ставали то, что им требовалось. Все то, что выходило за эти пределы, не вызывало инте­реса. Но как только началось накопление соб­ственности, люди тотчас приступили к изуче­нию тех способов, которые позволили бы им располагать излишками с наименьшей выго­дой для соседей или, иными словами, таким образом, чтобы эти излишки составляли их собственность. Они в течение некоторого времени продолжали скупать только одни предметы потребления, но уже скоро начали покупать и людей. Тот, кто сам обладает из­бытком или наблюдает его у других, вскоре начинает замечать ту власть, которую избы­ток дает над умами других людей. Отсюда проистекают такие страсти, как тщеславие и чванство. Отсюда деспотические навыки лю­дей, испытывающих отраду от сознания соб­ственного ранга, отсюда беспокойное тщесла­вие тех, чье внимание сосредоточено на воз­можном будущем.

Из всех человеческих страстей самые боль­шие опустошения производит тщеславие. Оно захватывает область за областью и королев­ство за королевством. Оно распространяет кровопролития, бедствия и войны по всему лицу земного шара. Но самая эта страсть, как и способы ее удовлетворения, представляет собой следствие господствующей системы распределения собственности*. Только благодаря накоплению один человек может приобре­сти непререкаемый перевес над множеством других люден. Благодаря определенному спо­собу распределения дохода существующие сей­час в мире правительства удерживают свою власть. Нет ничего более легкого, чем вверг­нуть народы, так организованные, в войну. Но если бы Европа была сейчас вся населена людьми, обладающими достатком, и ни один не имел бы ничего излишнего, то что могло бы заставить разные страны вступать между собой в войну? Если вы хотите ввергнуть лю­дей в войну, то вы должны выставить какие-нибудь приманки. Если нет такой системы, которая, господствуя и владея силой издав­на, могла бы дать вам людей для ваших целей, то вы должны для привлечения каждого от­дельного человека применять убеждения. Но ведь это совершенно безнадежная задача — побудить людей таким способом к уничтоже­нию друг друга. Отсюда ясно, что война во всех своих ужасных проявлениях представля­ет собой порождение неравномерного распре­деления собственности. До тех пор, пока ос­тается этот источник зависти и коррупции, все разговоры о всеобщем мире будут химеричны. Как только будет уничтожен этот источник, исчезнут также его следствия. Соб­ственность сливает людей в одну общую мас­су, чтобы легко распоряжаться ими как при­митивным механизмом. Когда этот камень преткновения будет удален, каждый человек будет в тысячу раз теснее соединен со своим соседом в любви и взаимном доброжелатель­стве, но каждый человек будет думать и су­дить самостоятельно. Пусть защитники су­ществующей системы по крайней мере заду­маются над тем, что они защищают, и пусть они не сомневаются в существовании доводов в пользу нового порядка, приобретающих большой вес, когда наблюдаешь указанные пороки.

* Кн. V, гл. XVI¹⁸.

Существует еще одно обстоятельство, хотя и менее значительное, чем перечисленные, но все же заслуживающее упоминания. Это воп­рос о населении. Было вычислено, что сред­ний уровень земледелия может быть настоль­ко улучшен, чтобы дать питание населению, в пять раз превосходящему современное*. В че­ловеческом обществе действует правило, по которому количество населения постоянно удерживается на уровне, соответствующем имеющимся средствам существования. Напри­мер, у бродячих племен в Америке и Азии мы никогда на протяжении долгого времени не наблюдали такого роста народонаселения, ко­торое потребовало бы обработки земли. Сре­ди цивилизованных народов Европы количе­ство средств существования удерживается в определенных пределах вследствие монополь­ных прав на землю, поэтому если бы населе­ние сильно возросло, то низшие слои населе­ния оказались бы еще менее способны обеспе­чивать себе необходимые средства существования. Бывают, несомненно, исключительные стечения обстоятельств, благодаря которым порой в этом отношении происходят какие-то изменения, но в обычных условиях количест­во населения в течение веков остается на од­ном уровне. Таким образом, можно считать, что установившаяся система собственности душит большое количество наших детей уже в колыбели. Какова бы ни была ценность чело­веческой жизни, или, правильнее, какой бы ни стала способность человека к счастью в об­ществе свободных и равноправных людей, система, против которой мы здесь возражаем, может рассматриваться как система, на самом пороге жизни уничтожающая четыре пятых ее ценности и счастья.

* Огильви (ч. 1, раздел iii, § 35) ¹⁹.

Глава III