 |
Часть третья 7 страница
|
|
|
|
Кайл очень хорош в том, чтобы говорить о себе много, не сказав ничего. Он развлекается. Я чувствую, словно знаю его, когда на самом деле я ничего о нем не знаю.
В этом смысле, он похож на меня.
Это не хорошо.
Из сорока шести человек в списке, кто может оказаться Х, Кайл единственный, о ком я знаю меньше всех, несмотря на тот факт, что я провожу с ним так много времени. Несмотря на то, что я шпионила за ним неделями. Это меня бесит.
Я не хочу, чтобы Кайл оказался Х, но я волнуюсь. Волнуюсь, он ли это, и беспокоюсь, что не он. Либо же он действительно, как я, − кто‑ то, кто притворяется, разыскивая информацию, которая могла бы убить невинного человека. Я не уверена, какой из этих сценариев будет хуже.
Уйдя в свои мысли, я натыкаюсь плечом на дверь.
− Спишь на ходу? − спрашивает Одри. На заметку людям, которые до сих пор в моем списке Х, я надеюсь, что это и не она тоже. Она была моей первой не‑ из‑ отряда подругой, и все, что я делала, так это врала ей. В отличие от Кайла, я уверена, что Одри хороший человек. В противовес это делает меня дерьмовым человеком, ведь я обманываю ее.
Я поворачиваюсь и вижу, что она и Чейз следуют за мной.
− Нужна практика.
Чейз ослабляет свой галстук.
− Или, может быть, тебе нужно меньше пить, − его собственное дыхание является смесью ладана с незаконным пойлом из фляги, которую он пронес внутрь. – Эта жарища внутри заставит нас всех уснуть.
Кайл протягивает мне чашку безалкогольного пунша, и четверо из нас уходят от закусок в пустынную часть холла. Мы не единственные, кто пытается избежать толпы и жары.
Чейз валится на широкий старомодный подоконник вдоль задней части здания.
– Здесь не прохладнее? Серьезно? Кто‑ то включил печь на всю мощь или что?
|
|
|
Я осматриваю древние окна вдоль стены. Они узкие и металлические с фиксацией по бокам. Я переворачиваю и дергаю механизм несколько раз, но окно застряло. Грязь попадает на руки.
− Это может сработать, − говорит Кайл. – Погоди, ты испачкаешь платье.
− Я в порядке.
Он отталкивает меня локтем в сторону, а я толкаю его обратно, но затем, уступая, отхожу в сторону и показываю язык. Вероятно, я могла бы выломать окно, но я не должна хвастаться своей силой. Не говоря уже о том, что в платье без бретелек наклоняться немного рискованно.
Чейз пробует еще одно окно, но справляется не лучше меня. Между тем, Кайл закатывает рукава и хорошенько дергает то, над которым старалась я. В скрежете металла, оконная створка стреляет вверх. Одри и я хлопаем в ладоши, как только порыв холодного воздуха врывается внутрь.
Усмехнувшись, Кайл делает шаг назад и осматривает свои руки, которые покрыты черной грязью.
– Фу. Их, вероятно, не открывали со времен постройки отеля, − он просовывает руку в окно и наклоняется, рассматривая его.
Я допиваю свой пунш и выбрасываю наши чашки в мусорное ведро.
− Что ты делаешь?
− Ищу подвох. Лишь сцепление удерживает эту штуку от падения. Если оно упадет, стекло разобьется.
− Чувак, оставь как есть, − говорит Чейз, борющийся с другим окном. − Сцепления вполне достаточно.
Естественно, именно тогда сцепление падает.
Окно открылось с большим количеством силы и визгом металла, но перепады температуры означают, что оно закроется с гладкостью сливочного масла. Стекло дребезжит в раме, но металл в результате ударяет что‑ то мягкое − руку Кайла.
− Аааааах, − он сжимает рот и закрывает глаза от боли.
Хотя Одри кричит, я бегу к окну и открываю его настежь, чтобы Кайл мог убрать руку. Он оборачивает левой рукой правую, пока сгибается. Кровь льется сквозь пальцы и капает на пол.
|
|
|
Чейз ругается, бледнея.
− Оно плохо выглядит. Я найду нам машину. Думаю, что тебе понадобятся швы.
− Я в порядке, − Кайл звучит так, словно он не в порядке. Его голос напрягся, и он дышит глубоко, чтобы контролировать боль.
− Да, верно, − говорит Одри. Она выглядит слабой, пока хватает Чейза за руку, и они бегут по направлению ко входу.
Кровь не беспокоит меня, ведь я прошла обучение в области медицины.
− Дай мне посмотреть.
− Нет, отойди. Не хочу, чтобы ты испачкалась кровью, − Кайл двигается подальше от меня. Он открывает свою руку и осматривает повреждения. Оттуда, где я стою, все похоже на кровавое месиво.
− Это просто порез. Ничего страшного. Мне нужно смыть его.
Я плотно сжимаю губы, наблюдая, как кровь течет по его запястью, думая о своей миссии, несмотря на беспокойство за него.
− Это нехилый порез. Чейз был прав насчет швов.
− Серьезно, я буду в порядке. Я не хочу накладывать швы, − он мчится по коридору в сторону уборной. Другие люди, тусовавшиеся в холле, гримасничают и уходят.
Чувствуя себя бесполезной, с минуту хожу вокруг в случае, если Чейз или Одри вернутся, потом иду за ним, когда они не возвращаются. Кровавый след ведет в мужской туалет. Поскольку никого вокруг нет, я врываюсь.
Кайл уже обернул несколько бумажных полотенец, вокруг своей руки. Он смеется, когда я появляюсь у ряда раковин.
− Извини, но не думаю, что ты должна быть здесь.
− Извини, но я думаю, что ты зальешь кровью весь пол. Я здесь, чтобы помочь.
Сжимая правую руку левой, он сдувает волосы с глаз.
− Никакой помощи не требуется. У меня все под контролем. Немного воды, чуть давления... − он меняет позицию, и полотенца шуршат. − Все хорошо.
Он выглядит лучше. Его щеки снова обрели цвет, и дышит он нормально.
– Ты абсолютно, точно уверен? Я не хочу идти в больницу, но там было много крови.
− Абсолютно, точно уверен, − он обнимает меня, продолжая придавливать свою руку, которая теперь за моей шеей. − Видишь? Я даже могу танцевать таким образом. Не заставляй меня уходить. Мне весело.
Тепло просачивается сквозь тонкий шелк моего платья. Его рубашка слегка влажная напротив моих голых рук, поскольку я оборачиваю их вокруг него. Мое сердце бьется так, словно пытается улететь.
|
|
|
− Итак? − Кайл слегка улыбнулся.
Мое лицо краснеет, как только я понимаю, насколько плотно прижалась к нему, и кладу лоб на его грудь.
− Ты такой очаровательный, когда ранен.
Я чувствую его губы на своей макушке.
− А ты всегда прекрасна.
− Мы должны идти. Какой‑ нибудь мужчина может зайти сюда в любую минуту, а за твоей тропинкой из крови не трудно проследить.
− Я скажу им, что ты помогала мне прибраться. Совершенно правдоподобно.
Я не двигаюсь, хотя это и моя идея уйти.
− Ага.
− Точно, − затем он наклоняется вперед и целует меня, и я полностью парализована, ведь мои нервы слишком заняты тем, что взрываются, чтобы делать свою работу должным образом.
Когда он, наконец, отстраняется, я клянусь, мои губы онемели. Еще у меня слегка кружится голова. На секунду я в панике, думая, что он сделал что‑ то зловещее. Затем мне приходит в голову – это может быть нормальная реакция.
− Значит я тебе нравлюсь больше, когда со мной что‑ то не так? − задумывается Кайл. − Если бы я знал, что тебе нравится играть в медсестру, Эрнандес, мы могли бы достать тебе костюм во время Хэллоуина.
− Дурачок, – я тыкаю его в спину.
Он отвечает мне еще одним поцелуем. Его здоровая рука скользит вниз к моим бедрам, поднимая юбку платья, и он проскальзывает пальцами по бедру. Мое дыхание застревает в горле, а тело ноет под его прикосновениями. Я тоже могу сказать и про его тело; могу чувствовать, как он твердеет напротив меня. Я еле дышу от предположения, что мы побежим в номер, который забронировали на ночь.
Еще один способ, от которого я была странно защищена перед этой миссией. До девятнадцати лет я не прикасалась ни к кому таким вот образом. Или ко мне не прикасались. Ну имею в виду, я знала все о сексе, но это была одна из тех областей, где мои знания были исключительно теоретическими. Отношения были строго запрещены в лагере, и, по большей части, я все равно рассматриваю членов своего отряда как семью.
|
|
|
По большей части. За исключением того единственного поцелуя с Коулом...
Я отталкиваю эту мысль в сторону. Не хочу думать о лагере или о своей миссии. Я хочу чувствовать.
− Соф? − рука Кайла останавливается на моей ноге.
Мне не нравится это. Я хочу, чтобы он продолжал двигаться, и я передвигаюсь ближе, чтобы поощрить его.
– Мне хорошо, − я опускаю голову так близко и целую его в подбородок, пока говорю.
Он смеется.
– Очень хорошо.
Я проскальзываю своими руками по его спине, упиваясь теплом через его рубашку, и перемещаю их вперед, где пальцы парят над его пуговицами. Кайл тяжело дышит, его горячее возбуждение ощущается напротив меня. Я концентрируюсь на этом, и кажется, будто мой мозг окончательно отключается. Есть только мои губы, руки и сердце. Ни один компьютер не работает в моей голове. Я даже не понимаю, что сделал Кайл, пока не чувствую другую руку на моей шее.
Затем дверь в уборную открывается. У нас есть секунда, чтобы разойтись. Кайл тянется за бумажным полотенцем, которое уронил, и вот тогда я вижу его правую руку.
Его совершенно идеальную правую руку с корочкой засохшей крови возле большого пальца.
Он хватает полотенце, которое не запятнано кровью, и оборачивает его вокруг руки, словно он в ней нуждается. Но уже слишком поздно. Я увидела. Там даже не осталось шрама.
Я делаю вид, что не замечаю, но я − единственная, кому понадобилась бы помощь, потому что меня сейчас стошнит. Так же сильно, как я не хочу, чтобы Кайл был вражеским агентом, я теперь могу сказать с полной уверенностью, что Кайл в роли Х гораздо хуже. Каждая клетка и цепь в моем мозге воет сиреной.
− Соф, какого черта ты здесь делаешь? − кричит Чейз вслед за мной.
Я оставляю объяснения Кайлу, как только выбегаю из уборной в дамскую комнату по соседству. Может, мое поведение поможет Кайлу так, как я должна помочь ему.
Может быть, это отвлечет всех от слишком пристального осмотра его совершенной руки.
Глава 22
Полдень воскресенья: Сейчас
Кайл. Вот дерьмо.
Кайл. Кайл. КАЙЛ.
Должно быть, я произношу его имя вслух, в то время как отталкиваю Коула, потому что он смотрит на меня, словно я дала ему пощечину.
− Что? Кто это?
Я закрываю свой рот рукой и успокаиваю себя, ухватившись за дерево другой рукой. Мир вращается. Я вращаюсь, или это мой желудок. Меня не может стошнить перед Коулом. Если не считать того, что я его целовала, это просто унизительно.
− Семь, поговори со мной, − Коул стоит в нескольких метрах от меня и не делает никаких движений, чтобы помочь мне. Я обидела его, произнеся имя Кайла, но он обижает меня, называя именем Семь. Почему он не называет меня Софией, когда мы одни? Он будет целовать меня, но не будет называть меня тем именем, которое я хочу?
|
|
|
Что еще более важно, почему я думаю об этом сейчас? Это смешно.
Нет, это потрясение. Очнись и вспомни свои тренировки.
Я впиваюсь своими пальцами в кору, и она крошится.
– Кайл − это Х.
Кайл – это Х. Кайл в опасности. Приближались плохие люди, поэтому я взяла его на Южную станцию с собой − зачем? Другая группа тоже о нем узнала? Произошло ли что‑ то еще на танцах, то что я не могу вспомнить? Пришли ли эти люди в КиРТ?
Я сама отправила его обратно в КиРТ. О, черт. Если Кайл станет заложником или погибнет, это будет моя вина.
Так почему я стою здесь? Если бы Фитцпатрик узнала, она бы кричала на меня, и была бы права.
− Я должна идти к Мэлоуну.
Коул дотрагивается до моей руки, и я съеживаюсь. Мне так холодно, я чувствую, словно никогда снова не почувствую тепло, и потею от страха.
− Ты вспомнила? Семь, это здорово. Пойдем.
− Нет, это не здорово, − мы срываемся с места, мчась по лесу. − Я cразу поняла это вчера утром, случилось что‑ то плохое. Мы уже, наверное, опоздали.
− Не говори так. Что бы ни случилось с тобой, никто не рассчитывал на то, что твои воспоминания перезагрузятся.
Ветка бьет меня по ноге.
− Когда Мэлоун рассказал тебе о моих воспоминаниях? Я сама только что об этом узнала.
− Тогда же, когда и тебе. Он рассказал мне, когда ты переодевалась после сканирования, − Коул достает свой телефон и звонит Мэлоуну.
В то время как я жду, пока он расскажет ему все, мои мысли продолжают вертеться в голове. Лучше это, чем если бы скручивался живот, но вопросы все равно головокружительные.
− У Семь есть имя Х, − говорит Коул Мэлоуну. − Мы направляемся в ваш офис.
− Отлично, − слышу я, как говорит Мэлоун. – Отдай ей трубку.
Коул протягивает мне телефон. В спешке, я едва не роняю его.
− Его зовут Кайл Чен. Нам нужно спешить. Я думаю, он в опасности.
− Думаешь? Я сейчас работаю над техническим обеспечением. Приходи в мой офис.
Я возвращаю телефон Коулу, пока мы выходим из леса. Мэлоун говорит ему проводить меня в офис, если мне нужна помощь, а в противном случае он должен идти на обед.
− Я знаю дорогу, − говорю ему, срываясь на бег.
Я пробегаю всю дистанцию к главному зданию. Помощник Мэлоуна бросает на меня взгляд полный отвращения и без слов указывает на лифт. В обычной ситуации, я бы хотела высказаться в ответ, но все, о чем я могу думать – это убедиться в безопасности Кайла. И это значит, что я могу снова его увидеть, если еще не слишком поздно.
Я не знаю, что вызывает во мне к себе большее отвращение: то, что я перегружаю свой мозг, и, возможно, из‑ за этого, подвожу Кайла, или то, что я настолько эгоистична, что среди всей этой опасности, счастлива из‑ за возможности увидеть его еще раз.
− Входи, − Мэлоун протягивает руки в приветственном жесте, затем предлагает мне сесть.
Я бы предпочла продолжать двигаться. Эта нервная энергия убивает меня, но я делаю так, как он говорит.
У Мэлоуна гудит телефон, и он поднимает указательный палец в мою сторону, прежде чем ответить.
− Чен. Кайл Чен. Мы найдем тебе фотографию.
− У меня есть его фотография, − говорю я, когда он вешает трубку. – Она в моем телефоне.
− Твой телефон находится в рюкзаке?
Я киваю.
− Отлично, − Мэлоун открывает тумбочку в своем столе, и достает мою сумку. − Я держал его на случай, если бы тебе нужно было вернуться в колледж ближайшее время. Похоже, у тебя там лежит несколько классных работ.
Мэлоун ставит сумку на стол, и я достаю телефон. Ничего из того, что лежало в сумке не подвергалось осмотру, и скорее всего, Мэлоун был слишком занят, чтобы осмотреть ее содержимое или просто не заинтересован в моих художественных начинаниях.
Я пролистываю свои папки, не вспоминая, как я сделала и половину этих фотографий. Некоторые из них − случайные студенты, за которыми я должна была приглядывать. Другие − места вокруг КиРТа. Есть одна папка с надписью «друзья», в которой есть несколько фотографий Кайла, Одри и других. Я проглатываю комок в горле и выбираю одну необходимую с Кайлом.
– Вот она, я отправлю вам ее.
− И я отправлю ее. − Мэлоун нажимает несколько кнопок на своем телефоне. Он борется с собой, но я могу сказать, что он практически подпрыгивает, насколько это возможно для него. Я бы сказала, что он был искренне рад почувствовать облегчение.
Я прочищаю горло.
− Я думаю, что Кайлу может угрожать опасность.
Не‑ совсем‑ радость Мэлоуна исчезает. Он садится, нахмурившись.
− Да, скорее всего. Но почему ты так думаешь? Расскажи мне, что ты помнишь.
− Ничего нового. Я поняла, что Кайл – это Х в пятницу вечером, но что‑ то еще должно было произойти позже.
− Потому что ты не сразу связалась со мной.
И потому что я вытащила Кайла из кампуса.
− Да. Я боюсь, что, возможно, меня обнаружили, но я не могу это вспомнить.
В рассеянности, я потираю свою шею, и это заставляет Мэлоуна сесть ровнее.
− Возможно. Это может объяснить, как твой жучок был удален. Ты рассказала Кайлу что‑ нибудь?
− Кайлу? Я не знаю. Я так не думаю.
Мэлоун складывает вместе кончики пальцев и тщательно все обдумывает.
− Интересно. Мы не знаем, насколько Кайл осведомлен о своих уникальных способностях.
− О, он знает. По крайней мере, он знает, что его раны не заживают, как у нормального человека, и он, должно быть, понял это довольно рано. Когда он получил травму в пятницу – именно так я узнала, − он попытался скрыть это.
− Я понял. И предупреждал тебя, что есть шанс, что Х не захочет, чтобы его нашли. Знать, что в тебе есть что− то странное, то что никто не может объяснить... Услышать правду об всем этом могло бы быть страшно. Возможно он не хорошо отреагировал.
Я раздумывала над этим.
– Кайл умен, но да. Это могло быть не просто. Но это не объясняет ничего обо мне.
− Хорошо, − Мэлоун кивает. – Возможно, ты рассказала ему, он запаниковал, и потому что ты добрая, ты дала ему время, чтобы привыкнуть, прежде чем доложить об этом.
Он говорит это так просто, но в этом нет ничего простого. Это было бы прямым нарушением всех указаний.
И кроме того, сделала ли бы я это?
Я люблю Кайла. Мои чувства к нему не такие же, как к Коулу, но они такие же сильные. И поэтому я хочу защитить Кайла. Позволить ему привыкнуть, пока другие охотятся за ним не имело бы смысла. Я бы подвергла его опасности.
− Нет. Я не сделала бы этого.
− Я не думаю, что ты бы сделала это, но я размышляю вслух, пытаясь рассмотреть все варианты. Возможно, один из них вызовет воспоминание. Кстати, что вызвало именно это воспоминание?
Поцелуй с Коулом? О, черт. Я точно не могу рассказать об этом Мэлоуну.
− Не уверена. Это не было связано ни с чем, что я делала в тот момент. − Кроме чувства вины за поцелуй не с тем парнем. Мне придется придумать прикрытие с Коулом. Он бы тоже не хотел, чтобы его поймали.
Мэлоун встает и встряхивает мое плечо.
− Держу пари, это потому, что ты очень сильно старалась вспомнить. Ты отдала предпочтение этой информации. Я знал, что мы можем положиться на тебя, Семь. Ты хорошо справилась. Что бы ни случилось, я уверен, что остальные воспоминания тоже скоро вернутся. Теперь расслабься и позволь другим найти этого мальчика и обеспечить его безопасность.
При условии, что Кайл в КиРТе и его смогут найти. Но Коул и Мэлоун правы. Я не могу зацикливаться на том, что он не там. Слишком поздно, что− то предпринимать.
− Сэр, могу я попросить об одолжении?
Мэлоун садится на свой рабочий стол.
− Конечно. Что ты хочешь?
− Если это возможно, я хотела бы быть частью команды, которая отправляется за Кайлом. Я дружила с ним, и как вы сказали, для него это могло бы быть не так страшно. Если он увидит знакомое лицо, это может успокоить его.
И меня. Знать, что он в порядке, наверняка успокоило бы меня.
− Боюсь, что я уже отправил пару оперативников, которые находятся в Бостоне. Учитывая твои опасения по поводу того, что тебя или Кайла, возможно, обнаружили, я не хотел бы тратить время на отправку команды отсюда. Понимаешь?
Я киваю. Это имеет смысл, и я чувствую себя глупо за то, что спросила. Я просто надеюсь, что кого бы не отправил Мэлоун, это не те же двое, от кого я заставила Кайла убежать вчера. Это бы реально напугало его.
Моя вина. Снова. Уфф.
− Тогда могу ли я увидеть его, когда он приедет? Если он приедет сюда, то есть.
− Он приедет. Как только наша встреча закончится, я свяжусь со знакомыми в ЦРУ. Кайл будет переведен в более безопасное место, но им потребуется время, чтобы подтасовать факты. Так что да, я сделаю так, чтобы у тебя был шанс навестить его, прежде чем он уедет, − Мэлоун встает и еще раз встряхивает мое плечо.
− Ты справилась настолько хорошо, насколько я мог надеяться. А теперь иди, перекуси. И тебе решать, хочешь ли ты посещать дневные занятия или продолжать работать над своей памятью.
Обед, да, точно. Мой желудок тоже не рад еде, но я благодарю Мэлоуна и выхожу из его кабинета.
На полпути по коридору, я жалею, что не попросила еще об одном одолжении − о фотографиях со своего телефона. Моя миссия окончена. Действительно окончена. Я никогда не увижу Одри или Йен, или Чейза снова, а у меня даже не было возможности попрощаться.
Затем, пока спускаюсь в лифте, я обдумываю все ответы, за которыми следуют еще больше вопросов.
Кайл был в замешательстве вчера утром. Он мог сказать, что что‑ то беспокоило меня, но понятия не имел, зачем я привела его на Южную станцию. Итак, очевидно, что я не рассказала ему правду, и не давала время, чтобы привыкнуть.
Что я тогда планировала? Что планировала делать с Кайлом? Была ли какая‑ то причина, по которой я не могла дозвониться Мэлоуну или кому‑ то еще из лагеря в пятницу вечером? Или я специально утаивала информацию о Кайле?
− В тебе какой‑ то сбой? − спрашивает помощник Мэлоуна.
Я дергаюсь и понимаю, что остановилась посреди дверного проема. Но все же − сбой? Она это серьезно? Будто я какой‑ то КИ? Я расправляю свои плечи.
− Я в порядке. Спасибо, что спросили.
− Тогда закрой дверь. Ты впускаешь сюда холодный воздух.
Бросив на нее презрительный взгляд, я вылетаю наружу, затем спешу в столовую, прежде чем будет слишком поздно, и я пропущу обед. Мэлоун уверен во мне. Коул уверен. Я выясню все. Главное, что я вспомнила, кто Х, и Мэлоун отправил людей за ним.
Для того, чтобы избежать более неловкого времяпровождения с Коулом, я пользуюсь тем, что Мэлоун отменил ранее свой приказ. Я пропускаю время во второй половине дня, когда занимаюсь обычными вещами со своим отрядом, и рада, что мне не придется часто видеть Фитцпатрик во время этого.
Хотя мое сознание не тренируется. Мэлоун, возможно, наткнулся на что‑ то, когда сказал, чтобы я была сконцентрирована на воспоминаниях об X. Теперь, когда я извлекла информацию, кажется, словно в моем чипе устранили преграду или словно канал связи снова восстановлен. Скорость, с которой мои воспоминания возвращаются увеличивается. Когда я оцениваю кусочки своей жизни, которые по‑ прежнему неизвестны, то решаю, что могла бы снова стать нормальной к концу завтрашнего утра.
Это отвлекает, потому что трудно сосредоточиться на чем‑ то еще. Но это хорошо, потому что некоторые из этих зияющих дыр нельзя закрыть достаточно быстро. К сожалению, остальные воспоминания продолжают возвращаться спонтанно. Или то, что кажется спонтанным для меня. Я подозреваю, что происходит это так: каждое воспоминание запускает другое воспоминание, и эти запуски распространяются как сеть в моем мозгу. Есть определенная схема, но я не знаю какая.
Я делаю заметку насчет этой теории для Мэлоуна. Наконец, что‑ то, что имеет смысл.
Ничто другое не имеет, но я должна верить, что оставшаяся путаница в моей голове прояснится. Так что я в свою очередь направляю свое беспокойство на новый вопрос: что скажет Кайл, когда узнает правду обо мне?
Я так сильно хочу увидеть его и убедиться, что он в порядке, но этот новый страх почти такой же сильный, как и старый. Было бы легче, если бы он был врагом. Тогда мы были бы квиты. Я лгала, он лгал. Даже если бы мы работали на противоборствующие стороны, он бы понял, что я сделала и почему. Он бы не смог презирать меня за использование АнХлора в КиРТе, или за то, что я вломилась в его комнату, или за любую сотню других вещей, которые были юридически сомнительными, но этически правильными, потому что если бы он был врагом, то он бы выполнял миссию, что было бы аморально.
Мои решения были правильными, не так ли?
Я ничего не могу поделать с мыслями о том, что, если бы я искренне верила в это, тогда бы не стала тревожиться по поводу того, что подумает Кайл.
Глава 23
Вечер воскресенья: Сейчас
Мне нужно поговорить с Джордан, но днем проходят занятия по музыке и культурологи, и это разделяет нас. Я не увижу ее до последнего занятия. Это все из‑ за соображений безопасности и здесь не такой класс, в котором позволительны личные беседы. В добавок к этому, три месяца моего отсутствия болезненно заметны. Мы в середине какого‑ то урока о сверхсекретной киберзащитной системе над которой работают китайцы, и я чувствую себя потерянной.
Наконец наступил обед, и я могу поговорить с ней. Я умираю от голода, ведь до этого чувствовала тошноту и не съела обед, но, к сожалению, лучше мне не стало.
Я ковыряюсь вилкой вокруг кучи соленой белой слизи на тарелке, которая эвфемистически названа куриным рагу с рисом. Несмотря на то, насколько ужасно это выглядит, я вовсе не ненавижу его. Каким‑ то образом нейронные имплантаты влияют на наш уровень натрия, поэтому мне нравится почти все, в чем есть соль.
− В чем дело? – говорит Джордан. − Ты выглядишь подавленной. Один сказал нам, что ты успешно выполнила свою миссию. Ты должна праздновать.
Столовая − это не лучшее место для такого разговора, но я не предвижу места лучше. Со всем этим хаосом вокруг нас, когда ГИ‑ 2 и ГИ‑ 3 представляют собой шумное сборище − это может быть моей лучшей попыткой.
Я начинаю осторожно, сохраняя свой голос тихим.
− Я знаю, что это глупо, но чем больше я вспоминаю, тем больше скучаю по Бостону. Я имею в виду, не по самому колледжу. А по людям. Странно думать, что я их больше не увижу. Некоторые из них были правда хорошими.
Джордан и Саммер наклоняются вперед.
− Так расскажи нам больше, − говорит Джордан. – Нам до смерти хочется деталей. Ты можешь рассказать нам, на что это было похоже, не раскрывая секретную информацию, не так ли?
Я могу. Легко. Это не то, о чем я хочу поговорить, но то, что я рассказываю им об Одри и Йен − и в ограниченной степени о Кайле − позволяет мне оценить, насколько внимательно слушают другие. Так что я рассказываю о скучных занятиях, играх, прогулках по городу, еде, арт‑ классах и аквариуме, и все смешные анекдоты, которые могу вспомнить.
Мой желудок достаточно расслабляется для того, чтобы поесть, но теперь моя еда остыла. Может она и соленая, но это не улучшает вкус.
− На что были похожи танцы? − спрашивает Саммер, как только я сую застывшую куриную жижу в рот.
Танцы. Блин. Зачем я упомянула об этом?
Я жую медленно, но до конца обеда еще десять минут. Хотя я и могла бы ходить вокруг да около этой темы, но это именно та возможность, которая мне нужна, и пока я могу воспользоваться ею.
Гейб садится рядом с Саммер, а Коул рядом со мной, но они оба уделяют больше внимания Еве, излагающей способ, которым она ранее пользовалась, чтобы взломать код. Думаю, я смогу поговорить.
Я надеюсь это так, потому и начинаю.
− Я не много помню о танцах. Там была музыка, и я была одета в платье, и было слишком жарко. Они украсили столы ослепительными огнями и искусственным снегом. Мэлоун сказал мне сделать там что‑ то, и я очень хочу вспомнить, сделала ли я это, но не могу.
Во второй половине дня, мне пришло в голову, что это может быть и есть недостающая часть. Возможно, я планировала сделать что‑ то радикальное − надеюсь, не взорвать отель, а что‑ то менее жестокое и более разумное − и таинственный враг, который разыскивал Кайла, обнаружил меня.
Может быть поэтому я увела Кайла подальше.
Это не объясняет, почему я не сообщила Мэлоуну, но я могу предположить о причинах и для этого. Может быть, они пришли за мной в ту ночь, схватили меня, и я не могла позвонить. Может быть, они пытались заставить меня выдать информацию о Кайле, и к утру я сбежала. Затем набросала несколько пунктов, нашла Кайла и побежала с ним куда‑ то, где я думала, мы будем в безопасности. Затем я планировала позвонить, но мой жучок пропал до того, как я это сделала.
Это лучшая теория, которая у меня есть.
Джордан макает кусочек брокколи в свой остаток соуса.
− Если это было что‑ то для твоей миссии, ты, должно быть, сделала это, потому что ты получила информацию.
− В любом случае, я не думаю, что сделала, или не совсем сделала то, что предположил Мэлоун, − я понижаю голос и наклоняюсь через свой поднос. − Его предположение привело меня в ужас. Я не могла сделать это. По крайней мере, я не думаю, что могла бы. Я узнала, что мне нужно, совершенно случайно.
Мне в голову приходит ирония, когда я признаю свои страхи. Если бы я была в КиРТе, эту информацию было бы достаточно легко обнаружить. Взрыв газа в отеле? Это попало бы на первую полосу. Но здесь, в лагере, наш доступ в Интернет сильно ограничен и к тому же контролируется. Такая история не попала бы на первую полосу новостных сайтов, которые у нас в распоряжении.
|
|
|
