 |
Иван Иванович. (Пунктирный портрет). Супруги. Читают ему газеты. Московский педагогический съезд посетили два английских педагога.
|
|
|
|
Иван Иванович
(Пунктирный портрет)
Железнодорожный подрядчик. Ловкий и умный, вполне интеллигентный. Хорошо наживался. Заболел прогрессивным параличом, сошел с ума. И тут так из него и поперла дикая, плутовская, мордобойная Русь.
Читают ему газеты. Московский педагогический съезд посетили два английских педагога.
– Погодите, я все это знаю, сейчас вам расскажу. Как приехали, их первым делом в полицию позвали и – выпороли. Чтоб не зазнавались. Потом на съезд привезли. «Садитесь, пожалуйста! » – «Нет, знаете… Мы постоим! » – «Да вы не стесняйтесь! » – «Нам вот к телефончику, – разрешите! » – «Пожалуйста! » – «Дайте генерал‑ губернатора! » – «Что?! Выпороли? » Сейчас позвонил в участок: «Прибавить от меня еще сорок розог! »
На вокзале сидит, пьет пиво. Подходит, любезно улыбаясь, господин.
– Мы с вами, кажется, встречались?
– Как же! Вместе из Челябинска шли по этапу! Я вас сразу узнал. (Господин отшатнулся, тот ему вдогонку. ) За кражу часов сидели, вместе крали. Хорошо помню: стенные часы были… с боем…
Читал он «Новое время», имена запоминал, а события перерабатывал самым фантастическим образом. В конце девяностых годов Россия заняла китайскую гавань Порт‑ Артур.
Иван Иванович рассказывал:
– Салисб‑ Юри того не знал и послал из Англии Камбона, чтобы занял. Приехал. Ему навстречу адмирал Скрыдлов. «Что вам угодно? » – «Видите ли, вот… Порт‑ Артур… Мы приехали…» – «Ах, вы приехали?.. » Тр‑ рах! «Ой, больно». – «Больно? Затем и бьют, чтоб было больно…» Тр‑ рах!! «Ваш вон он, видите, на той стороне: Вей‑ хай‑ вей! А это наше! » – «Тогда извините, пожалуйста, мы не знали. Прощайте! » – «До свидания! » Поплыли, Скрыдлов поглядел. «Ну‑ ка, малый, заряди‑ ка пушечку…» Бах! Корабли кувырк!.. Салисб‑ Юри в Лондоне ждет, беспокоится. Телеграмму в Порт‑ Артур: «Приехали? Салисб‑ Юри». – «Были тут… какие‑ то! Скрыдлов». – «Где ж они? Салисб‑ Юри». – «Потопли. Скрыдлов».
|
|
|
И хохочет торжествующе.
Его племянник окончил курс врачом, в Московском университете. Сестра Ивана Ивановича с торжеством принесла ему показать диплом, полученный ее сыном. Иван Иванович посмотрел и вдруг объявил:
– Этот диплом подложный. Борис его сам написал.
– Ну что ты говоришь! Как же подложный? Видишь, подпись «Декан медицинского факультета Д. Зернов».
– Я его знаю: это почтальон со Смоленского рынка.
– Видишь, и другие подписи: профессор Остроумов, профессор Шервинский…
– Довольно! Пойди на Большую Царицынскую, справься в казенном винном складе: это все – сторожа склада. Борьку за этот самый диплом в Хамовнической полицейской части выпороли.
– Как это выпороли? Прежде всего, не имеют права выпороть. Он дворянин, закон запрещает.
– Ничего закон не запрещает. Нет такого закона.
– Я тебе отыщу, покажу: есть специальная статья…
– Довольно! Вот по этой самой специальной статье и выпороли.
Фирма
В 1899 году в иллюстрированном еженедельнике «Нива» печатался новый роман Льва Толстого «Воскресенье». Везде только о нем и говорили. Возвращался я в Петербург в спальном вагоне третьего класса. Среди трех спутников – старик купец в высоких сапогах, в пиджаке. Заговорили о романе. Купец:
– Плохо, плохо! Я «Ниву» получаю, читаю, – очень плохо! Как раньше‑ то писал! «Казаки»! «Анна Каренина»! «Война и мир»! Вот это было дело! А теперь!.. Нет, устарел! На чердак пора ему. Куда старую мебель убирают… Что же это, скажите, пожалуйста: князь, человек живет в почете, имеет звание, человек, можно сказать, вращается, – и вдруг на этакой швали жениться! Какая же она ему пара, позвольте спросить? И у кого таких девчонок не было? Кто не грешен? И у вас, наверное, десять таких было, и у меня, может, двадцать. И на каждой жениться!.. Нет, на чердак, на чердак пора! Плохо! Потому только все и читают, что подписано: «граф». Фирма!
|
|
|
Супруги
(Пунктирный портрет)
Муж
– Писатель?! Очень, очень рад! Благословляю грозу, загнавшую вас под мой убогий кров! Люблю писателей, ученых! Я сам кавалерист!
– «Зе воркс оф Шакеспеаре»… Шекспир! Гулять идете и то книжку с собой берете, да еще на английском языке! По‑ английски могут понимать только очень умные люди… Но вот что: барометр еще с утра сильно упал. Как же вы, несмотря на это, пошли в такую далекую прогулку?
– У меня нет барометра.
– Нет барометра?.. Гм! Английский язык знаете, а барометра нету?
– Пианино – не так чтобы из Художественного театра, но все‑ таки ничего, играть можно.
– (О Шаляпине. ) Прилично поет.
Жена
– С нами из Минеральных вод ехал в вагоне один… Как его? Персидский, кажется, консул… Вообще, из Турции.
– Никогда не следует спрашивать женщину о годах. Важно, какою она сама себя чувствует. Если чувствует себя тридцатилетней, то и может сказать, что ей тридцать лет.
– Ну, да, это еще один король французский сказал: «Лета – с'э муа»[10].
– Страданья необходимы человеку. Они воспитывают его, облагораживают его душу.
– Да, да! И французы то же самое говорят: pour ê tre belle, il faut souffrir[11].
– Мы с мужем объяснились в любви, совсем как Кити и Левин в «Анне Карениной». Только те много разных букв писали, пока столковались, а мы сразу друг друга поняли. Он всего три буквы написал: «Я В. л. ». А я ему в ответ четыре: «и я В. л. ».
– Никогда я не могла понять, как это люди верят во всякие предрассудки. Ну, я понимаю: тринадцать человек за столом, три свечи, заяц перебежал дорогу… А всякие там предрассудки… Не понимаю.
|
|
|
