Основные элементы японских эскадренных миноносцев построенных перед Русско-японской войной

Много нареканий вызывали миноносцы «Бурный» и «Бойкий». Оба миноносца прибыли в Порт-Артур 14 мая 1903 г. и вынуждены были сразу стать на ремонт, который сильно затянулся. Уже после начала русско-японской войны, в апреле 1904 г. «Бурный» все еще не мог участвовать в экспедициях с удалением от базы более 100 миль и развить скорость более 20 узлов хотя бы даже на три часа по причинам неготовности механизмов. Не была отремонтирована и водоотливная система^[72]. В несколько лучшем состоянии оказался «Бойкий», но испытания его после ремонта и замены котлов еще не производились.
19 января 1904 г. начали кампанию следующие миноносцы первого отряда: «Внимательный», «Внушительный», «Властный», «Грозовой», «Бдительный», «Беспощадный», «Бесстрашный», «Боевой», «Лейтенант Бураков», «Выносливый»^[73]. Причем «Бдительный» в это время еще находился в доке, куда был введен 16 января для замены дейдвудных колец и окраски подводной части и из дока вышел лишь 29 января вечером, то есть после начала военных действий^[74]. Относительно миноносцев второго отряда адмирал Е. И. Алексеев писал: «Все собранные в Артуре 12 эскадренных миноносцев типа «Сокол», из которых только 9 на плаву, по своим качествам и слабости конструкции пригодны только для прибрежной обороны с районом действия не свыше 100 миль»^[75].
К началу военных действий в строю отсутствовали 7 эскадренных миноносцев: «Бесшумный» по причине ремонта котлов, «Бдительный» также находился на ремонте в доке, на «Бойком» и «Бурном» не был закончен ремонт машин и котлов, «Страшный», «Стройный», «Статный» не прошли ходовые испытания. В строю к началу военных действий было 18 миноносцев.
Из 19 японских эскадренных миноносцев в строю к началу военных действий было 18 единиц, и лишь один «Синономе» не успел закончить ремонт (стоял в Сасебо)^[76]. Из 82 японских миноносцев лучшими были 15 миноносцев первого класса французского типа «Циклон». Это были новейшие корабли водоизмещением около 152 т и скоростью 28, 5-28 узлов. Их вооружение состояло из 1 57-мм и 2 47-мм орудий, а также 3 торпедных аппаратов^[77]. Два миноносца такого типа могли противостоять в артиллерийском бою русскому эскадренному миноносцу типа «Сокол». Три других миноносца первого класса («Котака», «Фукурю» и «Сиратака») отличались худшими по сравнению с указанным выше типом тактико-техническими данными, кроме того, первые два к началу войны уже устарели^[78].
Среди миноносцев второго класса лучшими были миноносцы № 39-43 и № 67-75 – всего 19 единиц. Надо отметить, что из 82 миноносцев против Порт-Артура действовали, конечно, не все – несколько отрядов были оставлены для охраны японских военно-морских баз и действий совместно с эскадрой вице-адмирала Камимуры против владивостокского отряда крейсеров, например, 3, 7, 17, 18 и 19-й отряды, в составе которых находились 18 миноносцев^[79]. Однако большая часть миноносцев первого класса, в том числе не менее 8 миноносцев французского типа «Циклон», и лучшие миноносцы второго и третьего класса, в том числе все перечисленные выше номерные миноносцы второго класса, постоянно действовали против Порт-Артура.
Наличие большого числа номерных (малых) миноносцев давало японскому флоту большие преимущества. Малые номерные миноносцы представляли собой значительно меньшую по размерам цель для артиллерии, нежели эскадренные миноносцы, и поэтому активно использовались японцами для ночных атак против русских судов. Кроме того, их использовали постоянно для ряда других задач: наблюдение за Порт-Артуром, охрана протраленных мест, рейдов и якорных стоянок, траление, что позволяло не отвлекать лишний раз на эти задачи большие эскадренные миноносцы. Отсутствие в порт-артурской эскадре малых миноносцев было существенным недостатком, поскольку охрана внутреннего рейда, с которой вполне могли справиться малые миноносцы, должна была осуществляться эскадренными миноносцами. Ежедневная сторожевая служба по охране рейда легла тяжелым бременем на миноносцы обоих отрядов, в первую очередь второго отряда, и явилась одной из причин крайнего напряжения сил экипажей миноносцев и быстрого износа механизмов. К концу блокады крепости все уцелевшие миноносцы ввиду крайне тяжелой и напряженной службы имели очень изношенные машины и корпуса^[80].

Силуэты кораблей бывших в составе военно-морского флота Японии в 1904-1905 гг. (Из книги “Истина о русско-японской войне”. T. I. C-Пб, 1907 г. )

Существенным недостатком, снижающим боевые возможности, были весьма ненадежные машины на миноносцах типа «Сокол», а также «Бойкий» и «Бурный».
Почти каждый выход в море на них сопровождался какими-либо поломками в машине или вспомогательных механизмах.
Большим недостатком русских миноносцев в Порт-Артуре, выявившимся в ходе военных действий, было отсутствие на них радиостанций, или, по терминологии того времени, аппаратов беспроволочного телеграфа. 2 марта 1904 г. Технический комитет по минному делу решил приступить к изготовлению радиостанций для миноносцев, ограничившись на первое время одной станцией на каждую пару именных, то есть эскадренных, миноносцев^[81].

Силуэты кораблей бывших в составе военно-морского флота России в 1904-1905 гг. (Из книги “Истина о русско-японской войне”. T. I. Спб, 1907 г. )

Управляющий Морским ведомством великий князь Алексей Александрович полностью согласился с этим решением, наложив резолюцию: «Установить, если на опыте окажется возможным, беспроволочное телеграфирование по одному, на каждой паре миноносцев Тихого океана, но только на именных, а на номерных не делать»^[82]. Однако это решение было, как показали последующие события, запоздалым – на опыты и изготовление радиостанций уже не было времени. 27 апреля 1904 г. Порт-Артур был отрезан японскими войсками. Эскадренные миноносцы порт-артурской эскадры до конца своей службы на войне не имели радиостанций. Как вспоминал командир миноносца «Бесшумный» А. С. Максимов, «беспроволочный телеграф действовал с малым практическим применением, больше как интересный опыт»^[83]. Японцы же широко применяли радиосвязь, у них радиостанции были не только на крупных кораблях, но и на миноносцах, в том числе и малых номерных.
Серьезным недостатком была слабая подготовка экипажей русских миноносцев, а также плохое знание многими командирами миноносцев театра военных действий. Как вспоминал впоследствии начальник 2-го отряда миноносцев М. В. Бубнов, до войны он настойчиво добивался, чтобы миноносцы чаще посылали вдоль всего ближайшего побережья, «так как командиры миноносцев совсем не знали своих берегов, не говоря уже про Корейские и Китайские побережья. Адмирал В. К. Витгефт отнесся сочувственно к моему плану, но когда я выпрашивался в крейсерство, то миноносцы всегда были в неисправности, и только один раз я совершил такой обход бухт и островов с одним миноносцем, командир которого остался в восторге от такого поучительного плавания»^[84].

Русские миноносцы №№ 203, 204 и 205 на пути в Гензан (С рисунка того времени)

Некоторые командиры были назначены на миноносцы либо незадолго до начала военных действий, либо уже в ходе войны и не успели как следует ознакомиться с кораблями^[85]. Это отрицательно сказывалось на подготовке кораблей и их экипажей к военным действиям. «Командиры миноносцев, особенно на 2-м отряде, все время менялись, многие были только что назначены, а другие, покомандовав некоторое время, вернулись в Европейскую Россию. Вновь назначенные, понятно, не знали своих миноносцев и почти все своих берегов», – отмечал М. В. Бубнов^[86].
Команды миноносцев не имели практики совместных плаваний ночью. Значительную часть времени корабли простаивали в так называемом «вооруженном резерве» – в 12-ти часовой готовности к выходу в море. Сравнительно редкими были совместные (эскадренные) плавания. Недостаток средств вынуждал командование эскадры постоянно думать об экономии угля и смазочных материалов. В. И. Семенов писал в первой части своей знаменитой трилогии «Расплата»-«Порт- Артур и поход Второй эскадры»: «Живя в Кронштадте, я, конечно, знал об учреждении в Тихом океане вооруженного резерва, о сокращении кредитов на плавание, вследствие чего корабли, даже избегнувшие резерва, плавали не более 20 дней в году, а остальное время изображали собою плавающие казармы, знал также о постоянных переводах и перемещениях офицеров»^[87].
Экономия средств привела к снижению степени подготовленности кораблей эскадры. В связи с тем, что корабли мало плавали, офицеры слабо знали театр, неуверенно производили эволюции, не успевали приобрести опыт плавания в составе эскадры^[88]. «Театр будущих военных действий не изучался. Корабли, кроме Дальнего и бухты «Десяти кораблей», никуда не ходили, берегов наших не знали», – указывал впоследствии контр-адмирал Ухтомский^[89]. Следует отметить, что экономия средств была вызвана стремлением сократить расходы на содержание флота, так как содержание российских кораблей обходилось дороже, чем в Англии, Японии и Германии. В России, например, содержание 1 тонны водоизмещения в военном флоте в год обходилась в 253, 3 рубля, в Германии – 174, 1 рубля, Англии – 160 рублей и Японии – 159 (по данным на 1903 г. )^[90].
Серьезным недостатком в подготовке кораблей эскадры, в том числе и миноносцев, было плохо налаженное взаимодействие с сухопутными войсками. Для миноносцев эскадры Тихого океана это было особенно ощутимо, так как миноносцы типа «Сокол» и «Бурный» по своему внешнему виду практически не отличались от многих японских истребителей. «Когда началась война, наши миноносцы боялись подходить к нашим берегам, опасаясь быть расстрелянными своими же батареями», – отмечал позже адмирал Ухтомский^[91].
Хроническим на эскадре был некомплект офицерского состава, от чего особенно страдали отряды миноносцев. Перед самым началом войны, как сообщал начальник эскадры, на всех судах 1-го и 2-го ранга, за единственным исключением, недостает от 4 до 5 строевых офицеров, причем «имеемый состав по большей части надо признать молодым и малоопытным». Минные отряды были еще в более худшем состоянии.
Миноносцы не были в достаточной степени обеспечены запасными частями, а так же, как и все корабли эскадры, не были в полном объеме обеспечены качественным углем. Последнее обстоятельство было особенно важным для миноносцев, так как некачественный уголь ухудшал ходовые характеристики корабля, засорял топки котлов, днем давал клубы черного дыма, а ночью факелы из труб даже при среднем (18-20 узлов) ходе, что демаскировало корабли. Японские же миноносцы всегда обеспечивались высококачественным углем, который им поставляли англичане.
Вот что писал в служебной записке от 24 июля 1904 г. командир крейсера «Паллада» капитан 1-го ранга Сарнавский, который был свидетелем перестрелки русских и японских миноносцев: «Невольно во время этого боя бросалась в глаза резкая разница употребляемого нами и японцами угля. Наши миноносцы ужасно дымили, дым был густой и благодаря маловетрию поднимался высокими столбами, в то же время дым японских миноносцев был едва заметен и скорее походил на пар, а не на дым»^[92].
Наместник Николая II и главнокомандующий морскими и сухопутными силами на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев настойчиво выступал против вооруженного резерва, многократно докладывал в Петербург о необходимости усиления русского флота на Дальнем Востоке, улучшения снабжения его боеприпасами и углем, оборудования портов, а также тщетно просил устранить хронический недостаток офицеров, порождавший частые их перемещения с корабля на корабль. Так, в телеграмме от 6 июля 1903 г. Е. И. Алексеев передавал, что он «полагал бы необходимым теперь же принять меры к увеличению наших морских сил присылкою всех готовых судов из Балтики в Тихий океан, которые составили бы необходимое усиление и резерв на случай возможного столкновения с Японией. Сверх того увеличить личный состав морских сил, особенно механиками»^[93]. В конце 1903 года адмирал Е. И. Алексеев просил назначения на Тихоокеанскую эскадру 96 офицеров, но эта просьба не была удовлетворена^[94], как, впрочем, и подавляющее большинство его настойчивых требований по улучшению боеготовности русского флота.

Эскадренный миноносец “Асасио” (вверху) и миноносец “Отори”

Изучение документов показывает, что наместник, в отличие от высших руководителей Морского ведомства адмиралов великого князя Алексея Александровича, П. П. Тыртова, Ф. К. Авелана и З. П. Рожественного, верно оценивал угрозу со стороны Японии^[95]. В конце 1903 года Алексеев пришел к выводу о неизбежности в самое ближайшее время войны с Японией и решил, что необходимо нанести первым удар по японскому флоту, а не дожидаться, когда японцы начнут военные действия. Но решительность адмирала Алексеева не нашла понимания у императора, который стремился даже ценой больших уступок избежать столкновений с Японией^[96]. Таким образом, по вине высших чинов Морского ведомства в организации, снабжении, комплектовании личным составом кораблей и подготовке экипажей кораблей Тихоокеанского флота, в том числе и миноносцев, были допущены серьезные недостатки, что отрицательно сказалось на боеготовности русского флота.
К перечисленным качественным и количественным преимуществам японского флота надо добавить, безусловно, хорошую подготовку личного состава, в том числе и экипажей миноносцев. Командир канонерской лодки «Гиляк» А. В. Алексеев вспоминал позднее: «Во время прежних плаваний мне приходилось часто встречать отряды миноносцев Германского флота, а на Востоке Английского и Японского флотов. Эти отряды состояли не менее чем из четырех миноносцев с начальником отряда во главе, всегда идущих полным ходом, держа между собой равную дистанцию не ближе полутора кабельтовых и очень часто на ходу производящих эволюции»^[97]. Хорошую подготовку экипажей японских миноносцев отмечали и многие другие офицеры флота, бывшие непосредственными свидетелями их действий. Кроме того, большим преимуществом японского флота перед русским являлось наличие боевого опыта, полученного во время войны с Китаем в 1894-1895 гг. ^[98].
Существенным просчетом русского командования было то, что оно не позаботилось о создании на побережье Желтого моря укрепленных баз, где русские миноносцы могли бы укрыться и пополнить запас угля.
Как вспоминал М. В. Бубнов, «приобретя в начале войны большой перевес в силе флота, японцы в скором времени устроили базы для своих миноносцев вблизи Артура. От Артура до Инкоу, а по другую сторону до Ялу и Пеняна не было ни одного укрепленного пункта, где бы миноносцы могли бы укрыться и снабдиться углем. Отсутствие таковых станций парализовало действие наших миноносцев в самом начале войны. Японцам было легко ловить наши миноносцы, возвращавшиеся из ночного крейсерства, так как они знали, что миноносцам некуда деться, и они на рассвете непременно должны быть у входа в Артур»^[99].
На ход военных действий значительное влияние оказывал уровень организации разведки противоборствующих сторон. Японская разведка действовала весьма эффективно. «Широко раскинув свою хорошо организованную сеть шпионов, чуть ли не на всю Россию, они отлично знали, что у нас делается», – отмечалось в «Истории русско-японской войны»^[100]. В сентябре 1903 г. наместник Алексеев докладывал царю, что японские шпионы наводнили Манчжурию и своей деятельностью восстанавливают против русских китайские власти и население^[101].
По свидетельствам непосредственных участников обороны Порт-Артура, крепость и ее окрестности были наводнены японскими шпионами, борьба с которыми была весьма затруднительна. Как вспоминал В. И. Семенов, «помимо самих китайцев, одинаково ненавидящих всех пришельцев и готовых за деньги служить и вашим и нашим, в первые же дни войны в среде местного населения было обнаружено немало переодетых японцев. Установилось даже, как правило, при аресте подозрительного субъекта раньше всего дернуть его за косу, которая часто оказывалась привязанной. Но даже подлинность косы не всегда служила доказательством национальности. Выяснилось, что японцы давно готовились к войне. Их агенты издавна посылались в южный Китай (например, в Кантон). Там они отращивали косу, выучивались говорить по-китайски, приобретали все обличие кантонца и затем приезжали на Квантун, якобы искать счастье на заработках. В таких случаях пасовал даже самый опытный и преданный (то есть хорошо закупленный сыщик-китаец)»^[102].

Эскадренный миноносец " Кагеро"

Благодаря хорошо поставленной разведке, японцы к началу войны обладали точными данными о диспозиции русской эскадры и организации обороны. Японские миноносцы перед атакой русской эскадры в ночь на 27 января 1904 г. получили карты с указанием расположения русских судов на внешнем рейде Порт-Артура. Японская разведка и в дальнейшем, уже непосредственно в ходе войны, сослужила японскому флоту хорошую службу. В частности, по свидетельству некоторых флотских офицеров, японские корабли были осведомлены о расположении некоторых русских минных заграждений^[103]. Борьба с японским шпионажем в русской армии и на флоте была поставлена неэффективно. «Японские агенты и китайцы на службе японской разведки проникали практически во все пункты дислокации русских войск в Манчжурии, легко пользовались беспечностью русской стороны, активно собирали разведывательную информацию»^[104]. В то же время организация и ведение разведки русским военным командованием на Дальнем Востоке оставляла желать лучшего, но с мнением некоторых историков, что действия русской разведки и в том числе попытки создать собственную агентурную сеть в ходе военных действий, закончились провалом можно не согласиться^[105]. Надо также учитывать, что на работе русской военной разведки накануне войны отрицательно сказывался и недостаток финансовых ассигнований, так как с 90-х гг. XIX в. по инициативе министра финансов С. Ю. Витте началось резкое сокращение военных расходов. “Перед войной Главному штабу по смете на “негласные расходы по разведке” ежегодно отчислялась сумма в 56 тысяч рублей, распределявшаяся между военными округами. А Япония, готовясь к войне, затратила только на подготовку военной агентуры около 12 миллионов рублей золотом”^[106]. Именно из-за нехватки финансов русская военная разведка в Манчжурии была вынуждена отказаться от вербовки агентов из наиболее грамотной части местного населения – высокопоставленных китайских чиновников, крупной буржуазии, помещиков и торговцев, которые зачастую сами предлагали свои услуги – денег хватало лишь на то, чтобы вербовать агентов из среды простого крестьянского населения, которые по причине низкого культурного уровня мало подходили для разведывательной службы.
Кроме того, важно учитывать, что русской разведке было гораздо труднее, чем Японской, работать в Манчжурии. Русские войска относились к китайскому населению намного гуманнее, нежели японцы. Японцы применяли самые жестокие репрессии не только к китайцам, которые состояли на русской службе, но и даже к тем, кто просто симпатизировал России. Если китаец уличался японцами в шпионаже, расправлялись не только с ним, но и с членами его семьи. Японцы широко применяли взятие заложников среди китайцев, тогда как русские к этому средству никогда не прибегали. Кроме того, японцы и китайцы принадлежали к одной расе, русские принадлежали к западной, китайцы и японцы к восточной цивилизации. Во многом и поэтому китайское население более склонно было помогать японцам^[107]. Следует также отметить, что неудачи, которые в ходе войны преследовали русских, также отрицательно сказывались на попытках русского командования привлечь на свою сторону китайцев.
Таким образом, японский минный флот вступил в войну, значительно превосходя русский минный флот на Дальнем Востоке по количеству и качеству корабельного состава, имея более качественную ремонтную базу и снабжение. Относительно же подготовки личного состава минных флотов России и Японии нельзя сказать однозначно, что японцы превосходили русских – в действиях миноносцев и той и другой стороны было много упущений, вызванных недостатками в боевой подготовке, однако японские миноносцы действовали в условиях преобладания, а позднее и полного господства японского флота, что значительно облегчало их действия.
Подводя итоги, на основе сравнительного анализа численного состава, качественных характеристик и степени боеготовности военно-морских сил России и Японии на Тихом океане, и в том числе миноносных флотов обеих держав накануне войны, можно сделать следующие выводы.
Сравнительный анализ военно-морских флотов России и Японии показывает, что по численному составу японский флот, включавший три эскадры, имел численное преимущество по сравнению с российским, в состав которого накануне войны входили Первая Тихоокеанская эскадра и Сибирская военная флотилия. По общему количеству кораблей японский флот имел преимущество в 2, 2 раза, а по числу эскадренных броненосцев и броненосных крейсеров как главной ударной силы флота в 1, 3 раза.
По тактико-техническим характеристикам большая часть русских кораблей уступала японским. Броненосцы типа «Полтава» к началу войны уже устарели и не могли соперничать с новейшими японскими броненосцами типа «Микаса». Эскадренные броненосцы «Пересвет» и «Победа» уступали японским по вооружению, бронированию и скорости хода. Только новейшие броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» не уступали японским кораблям этого класса. Русские броненосные крейсеры также уступали японским по вооружению, бронированию, скорости хода и силе бортового залпа. Они оказались малоэффективными в эскадренном бою, а именно этот вид боевых действий флота оказался в русско-японской войне преобладающим. Еще одним недостатком, снижавшим боеготовность флота, было несовершенство облегченных русских снарядов с малой пробивающей способностью, слабым фугасным действием и большим рассеиванием, снижавшим меткость стрельбы.