 |
Фантазм. Всему своё время. По пророчеству. Настоятель Москвабада. Как в сказке. Ровными рядами
|
|
|
|
Фантазм
Наслаждаясь телегурами зверскими,
Перепуганные ватные старушки
В муравейниках зачахнут имперских,
Присосавшись к демоническим кормушкам.
Оловянно-полосатые герои
Заползают через ниши в порталы,
Не торопятся лечить геморрои,
Подключились к демоническим каналам.
Откровенными подачками сытые,
Растекается по галстукам шамовка.
Неумытые в строю с недобитыми,
Кумачовой партократии тусовка.
Укрепили демонические связи,
Прилепились к демоническим мозолям,
Их придуманный фантазм безобразен,
Да и в целом – образ жизни позорен.
Всему своё время
История повторяется,
Но не возвратить состояние,
Когда и душа не мается,
И знается всё заранее,
Когда по инерции дышится,
Исподволь сходятся полюсы,
Когда говоришь – и слышится,
Чужая рубаха не колется,
Когда непомерная ноша
Не кажется неприподъёмной…
К обеду важна ложка,
И это вполне скромно.
А если упущено время,
И что-то приложится поздно,
Не выправится горе-племя,
И не полетит к звёздам…
Некрепко стоять будем,
И смысла искать тщетно…
Не прозевайте, люди,
Ложка – к обеду, конкретно.
Всему своё время, точно.
Простая, как твердь, правда, –
Потерян, когда просрочен.
Услышьте меня, так надо.
По пророчеству
Вот они, потери, вот они,
Будь они неладны и прокляты.
Наши нервы в клочья измотаны,
Не прокатит быть просто рохлями.
Неостановимо безвременье,
И необратимы страдания,
Ни черта – ни роду, ни племени,
И себя не знаем заранее.
Родина оскалилась окнами,
Арматура гневом заточена.
Будь они неладны и прокляты,
Города с дырой-червоточиной.
|
|
|
Берега попутаны намертво,
Не судьба сменить обстоятельства,
Неопровержимые камеры
Открывают степень предательства.
На мели кораблик без паруса,
Одиноко неодинаковым,
Распласталась совесть по ярусам,
И глумится нечисть по-всякому.
Бесенят копыта надраены,
Опрокинут мир по пророчеству.
Началась война на окраине,
И уже нигде не закончится.
Настоятель Москвабада
Пресвятой великомученик галерный
Расклонирован на все телеканалы,
Заразил собой, как вирусом холеры,
И в нагрузку загрузил смолёной шпалой.
Чтоб дорогу до Китая и обратно
Уложили по приказу на полвека,
Чтобы было по-восточному приятно
В грязь утаптывать любого человека.
Преподобный настоятель Москвабада
Перестроил распорядок поклонений,
И теперь уже приказывать не надо, –
Раболепие в крови у поколений.
На внештатном винтокрылом звездолёте
Пролетая как палёное полено,
Навернётся на последнем повороте,
В гневе царственном, в кровище по колено.
Тишина ему в ответ и голый космос,
Море вакуумных трещин и провалов.
Я всегда подозревал, какой он тормоз,
Но не знал, что он подонок, коих мало.
Как в сказке
Под сопровождение оркестра,
По обычной улице разбитой,
Вопреки стандартному реестру,
Шла старушка с пушкинским корытом.
Принесла нелёгкая, как в сказке,
Неводом победу в лохотроне,
Загадала тратиться по-царски,
Не страшась давления короны.
Не вникая в сложности системы,
Не врубаясь в тяготы державы,
Тянется руками в микросхемы,
Подменяя правилами право.
Оказавшись на вершине мира,
Поплевав на всё, что под ногами,
Превращает бешенство от жира
В интервью с заумными словами.
Никакой ответственности в сердце,
Никакого видения правды.
Вот уже борзеют иноверцы,
Лезут в огороды сквозь ограды.
Вот уже засилие порнухи,
Пошлость и цинизм хитами стали,
|
|
|
Слово чести заменили слухи,
Совесть – бронебойными листами.
Променяли главное на мелочь,
Подменили честное гламурным,
Чистых обрисовывают мелом,
За нечистых голосуют в урны.
Приводя в сознание народы,
Можно получить удар по почкам,
Странные поборники свободы,
Так и норовят дойти до точки.
Таковы расценки в лохотроне, –
Рубленое старое корыто.
Может нам не грезить о короне,
За просчёты спрашивать открыто?
Может нам двуличье неприлично,
Может, ну его – и всех делов-то?..
Каждый в бардаке виновен лично.
Пушкину с небес – и то неловко.
Ровными рядами
Прогулялись пафосно по площади,
Поддержали главного транжиру.
Ржали, как осёдланные лошади,
Снайперы почти с макушки мира.
Ровными рядами в поклонении,
Стройными отарами в экстазе,
Прошагали мимо поколения,
Выдав индульгенцию заразе.
«Не создай кумира», – упреждали,
Но почти никто не ищет сути.
Как на ёлках бряцают медали,
Наводя на всех соседей жути.
Бросив фотографии бессмертные,
Как когда-то бросили на бойню,
Экстраверты крутят интровертами,
«Галочку» в журнал, – и всем спокойно.
Бодрыми бессмысленными гимнами
Отзвучали шествия на марше.
Рявкнули броня́ ми и резинами,
Ну а дальше – диктатура фальши.
Серые
В диагоналях пустых квадратов
Одна невозмутимо кривая,
Искривлена давлением стаи
Вышестоящих спецаппаратов.
Плоскость расчерченная
Истоптана стадом доверчивым,
Ровное изначально поле
Пронизывают непрекращаемой болью.
Без разницы, чёрный ты или белый,
Ограничен ли социальной сферой,
Серые партию начинают,
И выигрывают, разумеется, серые.
|
|
|
