 |
Критерии воспитанности человека
|
|
|
|
Начнём по порядку. В главе «Психо-физиологическая зрелость» мы начали рассмотрение вопроса о том, что такое человечность, какой “продукт” воспитательно-молодёжной «политики» должен быть избран идеалом[85].
В настоящее время в публичной социологии размыты критерии воспитанности человека как члена общества: это одно из следствий культа индивидуализма-либерализма, а также открытой и скрытой пропаганды изолированно-обособленного от других характера существования индивида как нормы жизни всех членов общества. По этой причине могут высказываться мнения о том, что выдвижение каких-либо определённых критериев воспитанности человека — посягательство на свободу личности; что это — тоталитаризм, претендующий на то, чтобы унифицировать всех людей, лишив их своеобразия и т.п.[86]
В действительности это не так.
Во всех обществах реально существуют разного рода системы социальных критериев оценки личности, на основе которых людям предоставляются те или иные права и на них возлагаются те или иные обязанности: аттестаты об образовании, квалификационные дипломы, справки о состоянии здоровья, положения конституций и нормы законов, в соответствии с которыми одни люди в праве претендовать на занятие тех или иных должностей, а другие не в праве, — всё это разного рода социальные критерии состоятельности личности вообще или же состоятельности по отношению к каким-то определённым видам деятельности или образу жизни.
Это — именно социальные критерии, а не единоличные критерии оценки теми или иными индивидами других людей, их возможностей, способностей, прав и обязанностей. В жизни общества единоличные критерии тоже существуют, но они в большинстве случаев не формализованы, поскольку их носителями являются те или иные субъекты. Но поскольку личности составляют общество, то единоличные критерии, образуя достаточно устойчивую статистику, выражаются в субкультуре государственности и в политике как разного рода формализованные нормы и процедуры, которые позволяют выявить соответствие и несоответствие людей этим нормам — в своей первоначальной основе субъективно-единоличным.
|
|
|
Эта культура «сертификации людей», существующая де-факто и де-юре в наши дни во всех развитых странах, уходит корнями в глубокое прошлое.
В первобытных культурах и древних цивилизациях переход во взрослость осуществлялся на основе инициаций (системы испытаний, оформленной в ритуальные традиции), в которых, с одной стороны, — подростки доказывали свою состоятельность в качестве полноправных членов взрослого общества, а с другой стороны, — их родители подтверждали свою состоятельность именно в качестве достойных уважения членов общества, продолживших в своих детях и внуках жизнь этого общества[87]. В смысле допуска подростков во взрослость «дикари» были умнее большинства обществ и государств современности, в которых, кем бы ни вырос ребёнок, как бы он ни был воспитан, он якобы гарантировано — человек и гражданин (за исключением случаев тяжёлой психической патологии, которую невозможно скрыть), равный в правах с другими согражданами (хотя бы формально юридически — в обществах, где нет узаконенного разделения на касты и сословия).
Если соотноситься с задачей единения общества в здоровом образе жизни, как основе сохранения или обретения этим обществом способности к дальнейшему развитию культуры и поддержке личностного развития всех, то от воспитанного человека общество в праве требовать:
· Самообладания (т.е. воля человека должна быть властна прежде всего над его инстинктами и культурно обусловленными навыками поведения, включая привычки — бессознательные автоматизмы поведения) [88], поскольку именно самообладание является основой важнейшего личностного качества, открывающего возможности свободного развития общества: «толерантности» — умения воспринимать людей такими, каковы они есть, и терпимо (без потакания) [89] относиться к ним, не взирая на их личностные пороки, недостатки и совершаемые ими ошибки (в том числе и систематические ошибки). При этом «толерантность» предполагает неприятие, преодоление и подавление попыток к порабощению себя, проистекающих со стороны других индивидов и корпораций как путём применения потенциальными поработителями силы или угрозы её применения, так и путём создания разнородной зависимости от “покровителя”-единоличника или “покровительствующих” корпораций и т.п.
|
|
|
«Толерантность» личности может существовать в обществе только на основе неприятия ею попыток к порабощению и созданию систем зависимости от покровителя, и если «толерантность» утрачивает эту основу, то превращается в благообразно оформленное холопство перед поработителем. Соответственно «толерантность» предполагает и отсутствие собственной устремлённости к порабощению других и созданию разнородной зависимости кого бы то ни было от себя (включая и бессознательную устремлённость такого рода).
· Коммуникабельности в сочетании с заботливостью и доброжелательностью, поскольку именно эти качества позволяют войти в общение с другими людьми как для того, чтобы жить и работать совместно с ними, так и для того, чтобы оказать им помощь в выявлении и разрешении их проблем.
· Эффективной личностной культуры чувств и культуры мышления, поскольку именно они лежат в основе творчества людей как в работе, так и в оказании помощи другим, основой безопасности окружающих в общении и в совместной деятельности с человеком.
· Владения общекультурными навыками и освоения стандартного для общества образования, что объединяет в общество всех взрослых его членов в каждую историческую эпоху.
Конечно, психологи способны создать множество «моделей личности» и разнородных формализованных тестов, с помощью которых можно выявить те или иные «типы личностей» и носителей тех или иных личностных качеств, положенных в основу «моделей личности». Но реальная жизнь (и в России в особенности) не укладывается в формальные процедуры тестов и экзаменов, и уж никак не проистекает в однозначно предопределённом порядке из выявленных в тестах результатов [90].
|
|
|
Тем не менее в поведении и миропонимании людей всё же надо различать то, что идёт на пользу обществу, а что идёт во вред. И вредоносное надо искоренять из жизни — в том числе и средствами государственной политики в области развития культуры и образования, а также — в области демографии.
Однако та психологическая наука, которая царит на кафедрах психологии вузов, в этом деле мало чем может помочь. Причина этого состоит в том, что разделение людей на «ипохондриков», «холериков» и т.п., словесные построения на основе фрейдовских бредней о «либидо», «Эдиповом комплексе» и «латентном гомосексуализме» весьма далёки от того, что реально происходит в психике подавляющего большинства людей. Вследствие этого педагогической, психиатрической, криминалистической практике почти что нечего взять из легитимной традиции общей “научной” психологии. Т.е. это — тот случай, когда от имеющихся научных теорий проку мало и надо обратиться к жизни общества, самим выявить проблемы и подумать о путях и средствах их разрешения.
Поэтому государственные чиновники и политические деятели, предприниматели, чтобы представители традиционной науки не дурили им головы и не злоупотребляли их доверчивостью, домогаясь финансирования каких-то своих проводимых ими якобы научных работ и оплаты оказываемых ими якобы «консалтинговых услуг», якобы необходимых в интересах всего общества или того или иного частного предприятия, должны знать и понимать следующее. Главное, к чему слепа исторически сложившаяся психологическая наука, состоит в том, что:
Во-первых, каждой особи вида «Человек разумный» свойственно всё то, что генетически свойственно подавляющему большинству достаточно высокоразвитых видов животных в биосфере Земли, а именно:
|
|
|
· Врождённые безусловные рефлексы разных иерархических уровней в организации его организма (уровня клеток, уровня органов, систем органов и организма в целом).
· Врождённые инстинкты, поведенческие программы которых относятся к уровню организации «организм в целом» и обеспечивают взаимодействие с окружающей средой в «автоматическом» режиме вне зависимости от персонального жизненного опыта той или иной определённой особи, нарабатываемого ею в течение всей своей жизни. И хотя инстинкты свойственны всем особям вида, но весь комплекс инстинктивно обусловленных поведенческих программ, обслуживает не жизнь той или иной особи, а жизнь вида (его популяций) в целом, поэтому главенствующий из них во всём комплексе — инстинкт продолжения рода, и его алгоритмика обладает своеобразием, отличающим друг от друга психику особей соответственно принадлежности каждой из них к одному из полóв[91].
· Однозначно не запрограммированный потенциал поведенческих способностей каждой особи в её взаимодействии со средой, включающий в себя как условные рефлексы и привычки, так и выработку тех или иных поведенческих программ на основе мышления в русле той или иной целесообразности.
У наиболее высокоразвитых видов животных последняя составляющая приводит даже к появлению некой «социальной организации» и «культуры» как набора поведенческих навыков, передаваемых от поколения к поколению на основе «социальной организации».
Насколько об этом позволяют судить данные зоологии, опыт животноводов и дрессировщиков, главное, что характеризует организацию психической деятельности животных, состоит в том, что:
В каждом из видов в биосфере Земли, за исключением человека, генетически запрограммирован однозначный безальтернативный характер организации психической деятельности как процесса получения и обработки информации, поступающей из общего всем «внешнего мира» в психику всякой особи того или иного вида.
Поэтому, чему бы ни научили обезьяну или циркового зверя; до чего бы и как ни додумался самостоятельно медведь в лесу или Ваш домашний кот, пёс или попугай (хоть он и птица, а не животное), но все они по организации своей психической деятельности так и останутся неизменными представителями каждый своего биологического вида.
Во-вторых,
в отличие от животных и птиц в биологическом виде «Человек разумный» такой однозначной безальтернативной врождённой запрограммированности организации психической деятельности нет.
|
|
|
Это и есть то, что отличает всякого представителя биологического вида «Человек разумный» от представителей всех прочих видов, а вид «Человек разумный» в целом — выделяет как уникальное явление во всей биосфере Земли.
Соответственно в жизни можно наблюдать:
· и то, что многовариантность организации психики действительно свойственна человеку,
· и то, как она выражается в его поведении.
Если поведение человека (включая и творческий потенциал, каким бы мощным он ни был) безусловно [92] подчинено врождённым инстинктам и рефлексам, то по организации своей психики СУБЪЕКТ НЕОТЛИЧИМ ОТ ЖИВОТНОГО. Он, как это некогда и определил Платон, — «двуногое существо без перьев», хотя возможно (и это достаточно часто встречается в жизни общества), что с претензиями на нечто более значимое.
Однако в обществе людей — вследствие того, что организация психики каждого из них может быть многовариантной, и люди объективно стремятся отличаться от животных, воплощая в жизнь Предопределение своего бытия, — неизбежны ситуации, в которых инстинкты требуют от личности одного, а культура — чего-то другого. Если в такого рода ситуациях субъект подчиняется диктату инстинктов, то, как было сказано выше, он неотличим от животных по организации своей психики. Но если он не подчиняется инстинктивным позывам, а отдаёт предпочтение нормам культуры, то он человек?
— Нет, вовсе не обязательно: даже современный уровень развития робототехники позволяет запрограммировать многие поведенческие нормы культуры в технические устройства, которые могут быть и человекообразными (тем более при дальнейшем развитии био- и нанотехнологий).
Однако в жизни неизбежны ситуации, когда исторически сложившиеся нормы культуры и имеющиеся в психике личности культурно обусловленные навыки поведения не позволяют выявить и разрешить проблемы, с которыми сталкивается человек. Если в такого рода ситуациях субъект отдаёт предпочтение традиционным нормам культуры, а не своим творческим способностям; либо, выявив проблему и определив пути и средства её разрешения на основе своего мышления и творческого потенциала, субъект безусловно подчиняется нормам традиционной культуры, запрещающей прямо или косвенно иметь дело с той или иной проблематикой, а равно относиться к ней как-то иначе, а не так, как того требует традиция, то он ПО СВОЕМУ ПОВЕДЕНИЮ НЕОТЛИЧИМ ОТ ЗАПРОГРАММИРОВАННОГО АВТОМАТА [93], в программно-алгоритмическом обеспечении которого есть две компоненты: 1) своего рода «BIOS»[94] (представленная в человеке набором врождённых безусловных рефлексов и инстинктов) и 2) набор отлаженных прикладных программ, соответствующих определённым условиям (традиционная культура), которые автомат не способен ни остановить, ни изменить, ни заменить на другие — выработанные им самим и более соответствующие обстоятельствам и потребностям. Но если в такого рода ситуациях, требующих отказаться от традиционной культуры и явить нечто, прежде не свойственное ей, субъект это новое являет в своём поведении, он — человек?
— Нет, вовсе не обязательно. Если вспомнить о духе — биополе человека, некоторые компоненты которого распространяются если не мгновенно, то быстрее скорости света на очень большие расстояния в пределах Мироздания, — то не исключена возможность получения индивидом новых навыков и знаний в готовом к употреблению виде извне. Физическая (общеприродная) основа для этого состоит в том, что разные люди, излучая сходные и совместимые по своим физическим характеристикам биополя, образуют собой все вместе биополевые организмы, несущие и коллективную психику (включая и коллективный интеллект [95]), в которой происходит обмен информацией между её компонентами. Поэтому то, что видится со стороны как творчество чего-то нового одним единственным «высокоорганизованным гениальным телом», якобы полностью изолированным от внешних источников готовой к употреблению информации, в действительности может представлять собой списывание именно из внешних источников субъектом в свою психику (её носитель — именно дух, биополе) информации и алгоритмики (составляющих знания и навыки, востребуемые ситуацией) как максимум в готовом к употреблению виде, а как минимум — считывание подсказки, позволяющей самостоятельно выработать необходимые знания и навыки.
Воспоминания о биополевой составляющей жизни по существу означают, что кроме роботов, действующих автоматически в автономном режиме, могут быть и роботы, в программно-информационном обеспечении которых самоуправление на основе автоматизмов, в каких-то ситуациях дополняется управлением и информационно-алгоритмической поддержкой их деятельности извне.
Но предположим, что субъект, анализируя своё прошлое поведение и намерения на будущее,определился в том, 1) что именно в его психике (внутреннем мире) проистекает из инстинктов, 2) что именно он воспринял из культуры общества, в котором вырос и живёт, 3) что именно пришло и приходит некоторым образом извне в готовом виде или как подсказки.
И тогда, «вычтя» это из всего ему известного о своей жизни, он может определиться и в том, что характеризует именно его. Возможно, он обнаружит, что собственно его в нём лично ничего до настоящего времени и нет; а он сам — носитель и вместилище не только животного, но и растительного начала и ещё много чего чужого, унаследованного им из культуры, от других людей или воспринятого в готовом виде на основе биополей. Т.е. он — пустая форма, заполненная чужим содержанием[96], возможно, что содержанием и не плохим — с точки зрения его самого и окружающих. Но после этого ему останется сделать печальный вывод: собственно меня как человека в этом Мире нет. После этого встанет вопрос, о смысле собственной жизни и о том, для чего и как жить дальше.
Но возможно, что всё же он выявит и «сухой остаток» — свои собственные нравственно обусловленные интересы и волю, подчиняющую его деятельность, включая мышление и разнородный творческий потенциал, осуществлению этих интересов. Если это произойдёт, он — человек?
— Тоже вовсе не обязательно, хотя он по организации своей психики отличается и от животных, чьё поведение безусловно подчинено инстинктам, и от роботов, чьё поведение обусловлено загруженными в них программами и управлением извне.
В поэме М.Ю.Лермонтова “Демон” персонаж, давший ей название, — предстаёт как нравственно-психологический тип, в своём поведении выражающий именно своеволие, действующее для достижения самоудовлетворённости по принципу «что хочу — то и ворочу»… насколько это позволяет его собственная «накачанность» и «крутизна» в складывающихся обстоятельствах, не вполне подвластных воле демона. Эти внешние — не подвластные его воле — субъективные и объективные обстоятельства представляют собой то единственное, что кладёт пределы воплощению в жизнь демонического «что хочу — то и ворочу: бери от жизни всё!» [97].Т.е. демонизм — вопреки его притязаниям и забывчивости о своей ограниченности — объективно ограничен в своих возможностях, вследствие чего постоянно и неизбежно терпит крах в достижении своих целей и получает разочарование, даже в случае их достижения (поскольку достижения сопровождаются сопутствующими эффектами, появление которых не было предусмотрено демонизмом).
Однако то, что описал М.Ю.Лермонтов, — не пустой вымысел: такая организация психической деятельности свойственна хоть и не большинству людей, но многим из людей как в прошлых, так и в ныне живущих поколениях.
При этом, НОСИТЕЛИ ДЕМОНИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПСИХИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ обречены ошибаться и в целеполагании, и в осуществлении своих намерений, вследствие чего сталкиваются с неприятностями сами и наносят больший или меньший ущерб жизни окружающих и Мирозданию. Это является следствием ограниченности демонизма в способности получать и перерабатывать информацию в процессе выработки и осуществления своих намерений. Это качество характеризует демонизм как таковой без разделения его:
· на «добрый» благонамеренный демонизм (хочу, чтобы в мире не было зла, чтобы всем было хорошо, «давайте жить дружно»[98]),
· и «злой» (чего я пожелаю, то и есть «добро»[99]).
И это приводит к вопросу о том, может ли ограниченность (в том числе и человека) пребывать в ладу с неподвластной её воле неограниченностью Жизни в её полноте и целостности?
На этот вопрос в культуре человечества есть разные ответы в широком диапазоне смыслов: от «это невозможно в принципе» до «это жизненно необходимо всем людям и осуществимо, если человек живёт в ладу с Богом, в диалоге с Ним достигая того, что воля человека выражает Любовь и всегда действует в русле Божиего Промысла».
Т.е. вопрос о том, кто есть человек и отличается ли он от демона в ранее определённом нравственно-психологическом смысле этого термина, приводит к вопросу о том: Есть ли Бог — Творец и Вседержитель?
· Если Бог есть, то ЧЕЛОВЕК — ЭТО ТОТ, КТО ОСОЗНАЁТ И ВОПЛОЩАЕТ В ЖИЗНЬ ПРЕДЛОЖЕННУЮ ЕМУ В СУДЬБЕ И ИЗБРАННУЮ ИМ СВОЮ ДОЛЮ В ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ПРОМЫСЛА БОЖИЕГО О ЖИЗНИ МИРОЗДАНИЯ И ВСЕХ СУБЪЕКТОВ, КОТОРЫЕ ЖИВУТ В НЁМ.
· Либо если Бога нет, то человек — это то существо, которое выше было описано как «добрый демон», который хочет, чтобы в мире не было «зла», чтобы всем было «хорошо», чтобы все жили дружно; а для того, чтобы это осуществилось, такой добрый демон-человек (как единолично, так и в составе корпораций) борется против злых демонов, для которых «добро» — это то, что они хотят получить в готовом виде или достичь в результате своих усилий:
Ø единолично;
Ø или на основе признания каждым из них определённой иерархии и корпоративной дисциплины, принятой в этой иерархии.
Последнее подразумевает, что:
Демонизм может носить характер обособленно индивидуалистический, а может носить характер корпоративный. И это характеризует демонизм как таковой вне зависимости от его «доброты» или обнажённой злонамеренности.
В случае признания демоном иерархии демонических личностей и корпоративной дисциплины, корпорация обособляется от окружающего Мира и противопоставляет себя Жизни. Но поскольку требуется определённость «добра» и «зла» для того, чтобы себя и других относить соответственно к «добрым людям» и «злым демонам», то выдвигается тезис, якобы достаточный для самоопределения «добрых»: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы было сделано тебе».
Казалось бы такого рода тезис, смысл которого выражается в разных формулировках на протяжении истории, — достаточен для того, чтобы всегда определяться в том, кто есть «добрый человек», а кто «злой демон». Однако реальная жизнь такова, что этот тезис оказывается недостаточным, вследствие чего в истории и появились разного рода доктрины о «добром Зле» и «злом Добре», «грешных Праведниках», и «святых Грешниках» (манихейство, неоманихейство, бердяевщина, ныне климовщина[100] и т.п.).
Этот тезис недостаточен потому, что всякие действия сопровождаются непредсказуемыми сопутствующими эффектами, которые по своей значимости могут оказываться (и в действительности достаточно часто оказываются) более весомыми, нежели сами действия, воплощающие в жизнь благонамеренность «добрых людей» или злые умыслы «демонов». Сопутствующие эффекты неизбежны вследствие целостности Жизни и разнородных взаимосвязей в ней разных, подчас весьма удалённых и казалось бы не связанных друг с другом событий. Вследствие этого и непредсказуемости для ограниченности сопутствующих эффектов:
· «добрые люди» рождают такие афоризмы, как общеизвестное Жванецко-Черномырдинское: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»[101];
· а «злые демоны» высказываются в том смысле, что они — «часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо»[102], однако оставляя в умолчаниях: «по не зависящим от нас обстоятельствам».
· непредсказуемые сопутствующие эффекты в действиях действительно добрых людей тоже имеют место, но они не портят их дела, а улучшают его качество за счёт того, что Бог им помощник.
Обретая ту или иную власть в обществе, демонизм как злой, так и «добрый» требует безоговорочного служения себе, порождая самые жестокие и изощрённые формы подавления окружающих. Один из наиболее изощрённых вариантов проявления демонизма — принуждение окружающих к добродетельности, который в качестве образца поведения демона привёл Ф.М.Достоевский в “Селе Степанчиково и его обитателях” (Фома).
Т.е. даже если попытаться избежать ответа на вопросы о бытии Бога и взаимоотношении человека и демонов с Ним, сославшись на «категорический императив Канта» («не делай другим того, чего не желаешь себе» либо в иной формулировке «поступай по отношению к другим так, как ты бы хотел, чтобы они поступали по отношению к тебе»), то соотнесение практики применения этого императива с реальной жизнью всё равно приводит к богословской проблематике и необходимости определиться в своих взаимоотношениях с Богом.
Так и лермонтовский Демон некогда не был демоном и жил иначе, не зная разочарования и краха в своих делах. В то время «… он верил и любил, / Счастливый первенец творенья! Не знал ни злобы, ни сомненья, / И не грозил уму его / Веков бесплодный ряд унылый…».
И каждый человек способен и в праве испросить у Бога доказательство Его бытия — вне ритуалов и вероучений церквей, а просто — по Жизни, обратившись к Богу мысленно. Но после этого ему предстоит определиться в том:
· жить ему далее на основе осмысленной по Жизни веры Богу, избрав и творя свою долю в Промысле;
· либо Богу в вере и доверии отказать, обидеться на Него и начать вести образ жизни демона в меру своих способностей.
Соответственно, кроме двух выявленных ранее вариантов организации психической деятельности личности, в одном из которых человек неотличим от животных, а в другом — неотличим от робота, управляющегося автономно или управляемого извне, рассмотрение богословских вопросов позволяет выявить ещё два возможных варианта организации психической деятельности людей:
· В одном из них человекообразный субъект НЕ ОТЛИЧИМ ОТ ДЕМОНА, вследствие того, что на основе освоенных им способностей действует по принципу «что хочу — то и ворочу», обособляясь от Бога или впадя в атеизм, чем противопоставляет себя Мирозданию и всем остальным людям.
· В другом варианте он — ЧЕЛОВЕК — Человек, живущий в осмысленном диалоге с Богом по жизни на основе веры Богу, и потому обретающий в себе Любовь от Бога и находящий место для проявлений своей воли в русле Божиего Промысла. При этом достигается эмоциональная самодостаточность человека в Жизни, не зависящая от обстоятельств; а также достигается и наивысший уровень дееспособности человека во всех обстоятельствах, в которые его приводит Жизнь [103].
Соответственно можно утверждать, что генетика вида «Человек разумный» допускает четыре типа строя психики каждого из его представителей, определяющих характер организации психической деятельности личности:
1. Животный — когда поведение субъекта, принадлежащего к биологическому виду «Человек разумный», безусловно (т.е. вне зависимости от обстоятельств) подчинено врождённым инстинктам и безусловным рефлексам разного уровня организации в структуре его организма.
2. «Зомби», биоробот — когда поведение субъекта, принадлежащего к биологическому виду «Человек разумный», безусловно подчинено поведенческим программам, взятым им из культуры общества или целенаправленно внедрённым в его психику извне их разработчиками.
3. Демонический — когда субъект, принадлежащий к биологическому виду «Человек разумный», проявляет свою волю соответственно принципу «что хочу — то и ворочу», обособляясь от Бога на основе:
Ø неверия Ему
Ø либо на основе отрицания факта Его бытия
Ø или на основе отрицания благости Божиего Промысла и Вседержительности.
4. Человечный — когда человек по своей воле на основе веры Богу старается жить в ладу с Богом, действуя осмысленно в русле Божиего Промысла.
Но есть и ещё одна возможность, осуществлённая самими людьми, не состоявшимися в качестве человеков — носителей человечного типа строя психики, — и воспроизводимая культурой общества в преемственности многих поколений:
5. Опущенный в противоестественность строй психики — когда субъект, принадлежащий к биологическому виду «Человек разумный», одурманивает себя разными психотропными веществами: алкоголем, табаком и более тяжёлыми наркотиками наших дней. Это ведёт к противоестественному искажению характера физиологии организма как в аспекте обмена веществ, так и в аспекте физиологии биопóля, что имеет следствием множественные и разнообразные нарушения психической деятельности во всех её аспектах (начиная от работы органов чувств и кончая интеллектом и волепроявлением) [104], характерных для типов строя психики животного, зомби, демонического (носители человечного типа строя психики не одурманивают себя). Так человекообразный субъект становится носителем организации психики, которой нет естественного места в биосфере, и по качеству своего не отвечающего складывающимся обстоятельствам поведения оказывается худшим из животных [105]. И за это нарушение им самим предопределённого для него статуса в биосфере Земли он неотвратимо получает воздаяние по Жизни.
При этом, если у субъекта возникает зависимость от дурманов, то он обретает стойкое искажение своего биополя. И соответственно, по параметрам своего духа он перестаёт принадлежать к биологическому виду «Человек разумный». Кроме того большинство дурманов являются генетическими ядами, т.е. они нарушают работу хромосомного аппарата и разрушают хромосомные структуры тех, кто их принимает в свои организмы. Дефективные хромосомные структуры передаются потомству, что так или иначе подрывает их здоровье, потенциал личностного развития и творчества. Это тем более имеет место, если зачатие происходит до того, как системы восстановления хромосомных структур, действующие в организме, успевают исправить повреждения. Но если генетические яды поступают в организм слишком часто и в таких количествах, что системы восстановления хромосомных структур организма не успевают исправлять все повреждения, то потомство просто обречено на вырождение.
Именно эти обстоятельства и позволяют назвать этот тип строя психики, — порождённый самими людьми и воспроизводимый культурой общества, — опущенным в противоестественность.
Каждый тип строя психики, выражаясь в поведении множества людей — его носителей, — порождает качественно определённые субкультуры, совокупность которых и образует культуры народов и человечества в целом в их историческом развитии. И это приводит к вопросам:
· Какая культура, определяемая по качеству воспроизводства в ней в преемственности поколений того либо иного типа строя психики, представляет собой тот идеал, который должен быть воплощён в жизни человечества?
· Как изжить порочные по качеству культуры и субкультуры, препятствующие воплощению в жизнь избранного идеала?
Также необходимо особо отметить, что изложенные выше представления о сути человека при их отображении в политическую практику государства не являются выражением «клерикализма», «религиозного мракобесия», «человеконенавистничества» и «фашизма»[106], не посягают на светский характер государства и свободу совести, именно потому, что в них принцип свободы совести и выражается, поскольку:
· во-первых, в изложенных выше представлениях о сути человека, взаимоотношения личности и Бога предстают как сокровенное знание их обоих, в суть которого третьи лица по своей воле сами вторгнуться не могут,
· во-вторых, они не связаны и не могут быть связаны с тем или иным традиционным либо нетрадиционным вероучением и соответствующим ритуалом (буддизмом, иудаизмом, католицизмом, православием, исламом и т.п.).
· и главное:
Конечная ответственность за то, при каком типе строя психики живёт и действует в то или иное время субъект, — возлагается на него самого. На него же возлагается и конечная ответственность за плоды его деятельности и за то, как Жизнь реагирует на его деятельность (включая и отказ от деятельности в каких-то обстоятельствах).
Названные же ранее личностные качества, которые способны обеспечить сплочение общества в его бескризисном развитии в преемственности поколений: самообладание, коммуникабельность в сочетании с заботливостью и доброжелательностью, эффективные личностные культура чувств и культура мышления, владение общекультурными навыками и освоение стандартного для общества образования, — в их совокупности характеризуют личность, большей частью пребывающую при человечном типе строя психики (в ранее определённом смысле этого термина).
Но в исторически сложившейся культуре устойчивость человечного строя психики при действиях личности в потоке событий — это то, чего достигли не многие. Большинство живёт при каких-то других типах строя психики. Часть из них более или менее целенаправленно продвигается в личностном развитии к человечному типу строя психики; но есть и такие, кто в личностном развитии остановился в каком-то одном из нечеловечных типов строя психики или переходит от одного к другому (преимущественно под воздействием обстоятельств, а не волевым порядком на основе понимания целесообразности), не задумываясь ни о них, ни о том, что он творит. Поэтому нечто человеческое не чуждо всем нам: если не всегда, то в какие-то мгновения и периоды нашей жизни.
Однако тип строя психики, его устойчивость, — не выражение заданной генетически однозначной программы развития индивида; это — продукт воспитания личности как под воздействием культуры общества, так и под непосредственным воздействием семьи, а в последствии — и продукт самовоспитания.
|
|
|
