 |
Пусть эта мука прозвенит. Максим рыльский. павло тычина. Василь стус. Игорь рымарук. ЛИНА костенко
|
|
|
|
Пусть эта мука прозвенит
переводы из украинской поэзии
Максим рыльский
поцелуй
Догнал я нимфу в темноте сырых дубрав,
Она, раскинувшись среди пахучих трав,
Руками гибкими со мною насмерть билась.
Вдруг успокоилась – и диво дивное случилось:
Уста, что весь мой род усердно проклинали,
Как пурпурный цветок, покорно преподали
Свой ковш, наполненный изнеможеньем сладким.
А ноги стройные, взметнув материй складки,
Белели мрамором под месяцем немым, –
И тихим голосом, охрипшим и чудным,
Дикарка молвила: «Жестокий победитель!
Пасть от тебя в бою – вот райская обитель».
***
В прогретый вечер сбора винограда
Он повстречал её. На мулах, в тайнах нег
Она неспешно ехала из сада,
Светла, как сад, и радостна, как смех.
И он спросил: – Как обрести усладу,
Чтоб ты в объятиях моих узрела брег?
Она ж ему: – Свети все дни лампаду
Киприде доброй. – Плеть метнула вверх,
Прикрикнула свежо и весело на мулов,
И правый вздрогнул от хмельных разгулов,
Пыль поднялась, как розоватый дым.
Он потянулся с детскою бравадой
И молвил: – Хорошо быть молодым
В прогретый вечер сбора винограда!
***
Уже краснеют помидоры,
И ходит осень по траве.
Да разве зрелость это горе,
Коль в душах животворный свет?
Пылают астры, небо броско,
Твой взгляд, желанный и родной…
Случилось всё в стране заморской,
Но я уже забыл в какой.
Неважно, что осенним чарам
Прейдёт конец! Ведь в этот миг
Баштан желтеет рядом с яром,
Курень безверхий сон настиг.
И гнётся дерево от плода,
И не страшат влюбленных чад
Часы последнего похода
Без возвращения назад...
|
|
|
павло тычина
***
О, панна Инна, панна Инна!
Один. Окно. Снега…
Сестру я Вашу так любил –
Невинно, голубинно.
Любил? – Давно. Цвели луга…
О, панна Инна, панна Инна,
Любовь единожды цветёт – и в тлен от сплина.
Снега, снега, снега…
Я Ваши очи вспоминаю,
Как музыку, как песни пыл.
Так тихо. Зимний вечер. Мы.
Я Вам чужой – я знаю.
Иной кричит: ей будешь мил!
Внезапно – небо… шёпот рая…
О, нет, то очи. – Я рыдаю.
Сестра ли Вы? – Любил…
Василь стус
***
Не любить тебя – невозможно,
Овладеть же тобою – жаль.
И прошедшего миг непреложно
Нам высвечивает печаль.
Вместе быть… в поцелуе ответном
Слить уста и сердца свои.
Только в волнах спасение тщетно…
Плачут ночью одни соловьи…
Ты в минуту чувственной бури
Не отдайся мне, открестись.
Видишь, крылья закатистой хмури?
То над нами они вознеслись.
Возвещают: любить нам возможно
Только раз. Но его-то и жаль,
И счастливый миг непреложно
Нам высвечивает печаль.
Ты не прячься в пленительном взоре,
Берегов раскачавшихся транс
Поглощающих фантасмагорий
Будет вечно дорог для нас.
Нет! Найди и в чувственных бурях
Не сраженную шквалами грань,
Чтоб не ведать будней понурых,
Чтоб не ранить прощанием рань.
Не любить тебя – невозможно,
И любиться с тобою – жаль,
Ведь мгновенье любви непреложно
Нам высвечивает печаль.
***
Так и живу: гориллой средь горилл
Челом греховным, что с клеймом потери,
Всё бьюсь и бьюсь о каменные двери,
Как жалкий раб всем напряженьем жил!
Вокруг меня гориллы ходят чередою
Походкой важной, смотрят свысока.
Стать легче сумасшедшим, чем собою,
Ведь нет зубила или молотка.
О Боже праведный, тяжка докука –
Слепорождённым разумом смекнуть:
Ты в этом мире – лишь комочек муки,
Застывший и разряженный, как ртуть.
***
Да что любовь! Уж вечность миновала
|
|
|
Как я любил. И грезил каждый день,
Что всё всплывёт и памяти не лень
Разлуку обойти, что изучил немало.
Но вновь иду в ту келью над прудом
Печальницы берёзы. Ждать намерен
Не пережитых чувств, как жалкий мерин,
Где свет невинности кончается стыдом.
А там разлуки хватит на двоих,
И радости до срока онемелой –
Всей грудью долг почувствовать, как крик,
Перед минувшим в изголовье белом,
Где вновь струятся пара черных кос,
И пара длинных рук, закатом пьяных,
И двое уст, от страсти окаянных,
Внезапно отправляют под откос
Невинности. И под печаль, и под
Крыло какой-то грешницы священной,
Что нам дарила тишину вселенной,
Где ложе – не стыдливый эшафот.
Где можно всё присвоить и отдать,
И среди ночи потерять границу
В себе самом.
…В супругу, в друга, в мать
Ведёт за руку и грустна и светлолица
Твоя любимая.
***
Надень-ка платье белое
На тело да на гибкое,
На мраморные персы
И лебедь живота.
Надень же платье лучшее
И улыбнись с иронией
И радостно воскликни,
Как скрипка, на плече.
Надень то платье славное
И дай забыть уставшему
Крутые перегоны
Перетоптавших лет.
Надень лишь платье новое,
Ста лепестками вырасти,
Чтоб я не потерялся
Меж смехом и слезой.
Ослепший и оглохший,
Сомлевший и озябший
Лечу на твой слепящий
Спасительный огонь.
Игорь рымарук
***
Во тьме клевет и передряг
Ты есть – нелжива, нелукава,
Ненайденная только – как
Библиотека Ярослава.
Следы на каменной траве…
Полуистлевший ситец неба…
Разрубленная ночь на две
Руки, к тебе летящих слепо...
ЛИНА костенко
***
Я тяжко так за Вами оттужила.
Всё было как видение, как сон.
Любовь подкралась тихо, как Далила,
А разум спал – доверчивый Самсон.
Пора прощаться нам. Настали будни.
На белых окнах стынут миражи.
И как мы будем, как теперь мы будем?! –
Нельзя расстаться и нельзя дружить.
Та сказка дней – она была недолгой.
Тот светлый сон не воскресит лица.
Сей свете тихий над моею долей
Останется до смертного конца.
***
В злом мире, что под стать недугу,
Где счастье отбирает даль,
Простим ли мы ещё друг другу
Почти нежданную печаль?
|
|
|
Иль будем этим век кориться?
За что, скажите, Боже мой!
За то, что сердце колотиться
Посмело в нежности немой?!
За те приветы в чудном лете?
За тихий взгляд, что так пьянит?
Пусть солнышко ещё посветит.
Пусть эта мука прозвенит...
апология рыцарства
За окнами, за горестным туманом,
Где рог Роландов предвещал успех,
Любовь была единым талисманом,
А талисман именовался – оберег.
Жизнь зрела, осиянная красою,
Любовь и честь превыше, чем престиж.
И что там смерть с огромною косою? –
Мужчина, рыцарь, солнечный малыш!
В моих садах мелодии Прованса,
И доньи, доньи, доньи всех веков! –
За чувство рыцарь гибнул без аванса,
Она ждала лишь цокота подков.
В монастырях, провинциях, столицах,
Из окон замков, схожих на тюрьму,
Когда он рыцарь, –
Настоящий рыцарь,
Бросала дева первоцвет ему.
Гремели танцы, тешились амуры,
Давили будни, дёргала семья, –
Тоскою бились о замки Лауры:
Где рыцарь мой, молитва где моя?!
И хоть вяжите, хоть хлещите плёткой,
Кто перескажет чувств водоворот,
Когда он рыцарь – голубицей кроткой
Его сквозь жизнь очами проведёт...
|
|
|
