 |
Глава I. Вводные положения. Недействительность 4 глава
|
|
|
|
--------------------------------
<102> См., напр.: Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 179 - 181, 260; Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 59; Жицинский Ю.С. Указ. соч. С. 43; Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. С. 66.
<103> Conso G. Op. cit. P. 63. Ср. также: Scalisi V. Invalidita e inefficacia. Modalita assiologiche della negozialita // RDC. 2003. Pt. 1. P. 208.
<104> В оригинале употреблен технический термин onere, который буквально переводится как "бремя" и означает именно необходимость соблюдения определенных условий для достижения желаемого результата.
<105> Conso G. Op. cit. P. 63 s.
<106> Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву. С. 26.
<107> Применительно к несоблюдению требований о государственной регистрации сделок, с которым связана их недействительность (подробно об этом см. ниже, § 12), к таким же выводам приходит Б.Л. Хаскельберг (см.: Хаскельберг Б.Л. Правовая природа и значение государственной регистрации сделок о приобретении недвижимости в собственность // ЦивИс. Вып. III [2006]. С. 329, 331 и сл.), справедливо рассматривая в качестве правонарушения лишь уклонение одной из сторон от регистрации договора (см.: Там же. С. 334).
Сделанные выводы можно распространить на любые недействительные сделки, содержание которых представлено исключительно правовым смыслом (т.е. чистые волеизъявления), поскольку, как уже было отмечено, недействительность всегда связана либо с невозможностью достижения правового результата, либо с нарушением установленного для этого порядка. Таким образом, недействительность, так же как реституция и конфискация, не является санкцией за совершение порочной сделки, а все рассуждения о так называемой санкции ничтожности, если, конечно, понимать термин "санкция" в строго юридическом, а не фигуральном смысле <108>, лишены каких-либо оснований.
|
|
|
--------------------------------
<108> Как отмечает Консо, "существует... промежуточная позиция, действительно весьма распространенная, но лишенная строгого значения: она заключается в рассмотрении порочности как санкции отнюдь не в техническом смысле, но в смысле обширнейшем, почти как манера выражаться для ясности" (Conso G. Op. cit. P. 64, nt. 141). Проф. Ирти, например, трактует о ничтожности как санкции (см.: Irti N. La nullita come sanzione civile // Contratto e impresa. 1987. P. 541 ss.), однако оговаривается, что с точки зрения теоретической за ничтожностью не может быть признана природа санкции (Ibid. P. 542, 543). Ср.: id. Due saggi sul dovere giuridico (obbligo - onere). Napoli: Jovene, 1973. P. 100 ss., 104: "Порочность внутренне несовместима с понятием санкции".
Согласно еще одной точке зрения, юридическая санкция в случае совершения недействительной (ничтожной) сделки состоит в том, что у заинтересованного лица возникает право на иск о признании такой сделки ничтожной <109>. "...Заключение ничтожной сделки, - пишет Е.А. Крашенинников, - представляет собой юридический факт, с наличием которого закон связывает появление охранительного субъективного гражданского права заинтересованного лица требовать от суда... признания несуществования регулятивных прав и обязанностей, на установление которых была направлена данная сделка, и охранительной гражданско-правовой обязанности суда... признать отсутствие упомянутых прав и обязанностей..." <110>.
--------------------------------
<109> См.: Крашенинников Е.А. Указ. соч. С. 50 и сл.; Чуваков В.Б. Указ. соч. С. 29 и сл.
<110> Крашенинников Е.А. Указ. соч. С. 51.
Представляется, однако, что указанное автором притязание возникает не из недействительной сделки. Объектом судебной защиты в данном случае выступает охраняемый законом интерес истца в устранении неопределенности его правового положения, вызванной совершением ничтожного акта. Данная правовая неопределенность и служит основанием возникновения как упомянутого охраняемого законом интереса, так и средства его защиты - негационного правопритязания. То обстоятельство, что эта неопределенность, как правило, появляется одновременно с совершением ничтожной сделки, еще не свидетельствует о том, что последняя и порождает названное притязание <111>. Если бы это было так, то после принятия судом решения о признании сделки ничтожной данное притязание уже не могло бы более возникать, по крайней мере у участников данного процесса. Однако потребность в признании сделки ничтожной может появиться и впоследствии. Так, например, закон не исключает возможности неоднократного признания одной и той же сделки недействительной по различным основаниям <112>. С другой стороны, право на негационный иск может возникать не только у участников ничтожной сделки, но и у других заинтересованных лиц, причем не обязательно в момент совершения самой сделки <113>. Все это свидетельствует о том, что основанием негационного притязания (права на иск) является не ничтожная сделка, а складывающаяся в связи с ней неопределенность в правовом положении сторон и третьих лиц.
|
|
|
--------------------------------
<111> Заметим, что в отношении оспоримых сделок сторонники обсуждаемой точки зрения приходят к верному выводу, что право на их оспаривание возникает вследствие пороков оспоримой сделки, а не самой этой сделки, хотя и одновременно с ее совершением (см., напр.: Чуваков В.Б. Указ. соч. С. 32 и сл.).
<112> См. подробнее: Приходько И. Недействительность сделок и арбитражный суд: процессуальные аспекты // ХП. 2000. N 5. С. 100 и сл.
<113> См. подробнее: Кресс В.В., Тузов Д.О. Некоторые проблемы практики применения статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации арбитражными судами // Вестник ВАС РФ. 2001. N 11. С. 97 - 104.
Итак, приводимые в отечественной литературе доводы в пользу квалификации недействительных сделок в качестве неправомерных действий не выдерживают критической проверки. И все же против обосновываемого здесь тезиса о неприменимости к волеизъявлениям оценки в терминах "правомерность/неправомерность" часто можно слышать возражение примерно такого характера: "Как же может то, что не соответствует правовым предписаниям, не быть противоправным?!" Вопрос, однако, состоит в том, несоответствие каким именно предписаниям имеется в виду. Как уже было показано, противоправность, согласно ее общепринятому пониманию, заключается в несоответствии действия лишь тем правовым предписаниям, которые устанавливают запреты или позитивные обязывания, т.е. несоответствие которым причиняет вред охраняемым ими общественным отношениям. Положения, устанавливающие основания недействительности сделок, к числу таких предписаний не относятся.
|
|
|
Конечно, при желании под неправомерностью можно было бы понимать вообще любое несоответствие действия нормативным предписаниям, в том числе и такое, которое не отвечает установленным признакам. Данное значение термина лежит в основе обыденного - в том числе профессионального юридического - использования словосочетаний "законная/незаконная сделка" или "правомерная/противоправная сделка". Такое словоупотребление само по себе не вызывает возражений, если отдавать отчет в его ограниченном назначении указывать лишь на соответствие или несоответствие сделки требованиям закона или иных правовых актов.
Иное дело, когда ему придают классификационное значение, объединяя недействительную сделку вместе с деликтом в одной рубрике неправомерных действий как вида юридических фактов <114>. При таком подходе все недействительные сделки следовало бы, вследствие их несоответствия правовым предписаниям, признать действиями неправомерными. Однако тогда, не говоря об уже отмеченном неудобстве, связанном с необходимостью в этом случае называть правонарушениями ряд недействительных сделок, применительно к которым подобная квалификация выглядела бы явно неуместной (например, сделки недееспособных или сделки, совершенные под влиянием заблуждения), неизбежно возникал бы вопрос: какой вообще смысл в использовании данной формы правовой оценки в отношении сделок?
|
|
|
--------------------------------
<114> Об этом подробно см. выше, § 1. Наиболее показательным примером отражения такого подхода - даже в формальном плане - на классификации юридических фактов, хотя бы и применительно только к ничтожным сделкам, является учебник гражданского права В.А. Белова, в котором тема "Ничтожные сделки" рассматривается не в главе о сделках, а в главе "Неправомерные действия в системе юридических фактов" (Белов В.А. Гражданское право: Общая часть: Учебник. М., 2002. § 1024 - 1033. С. 502 - 507).
В гражданском праве практическая функция понятия неправомерности состоит в том, что им определяется одно из условий имущественной ответственности, устанавливаемой за совершение действия, к которому понятие неправомерности применяется. В случае с недействительной сделкой ее дополнительная (помимо недействительности) квалификация как неправомерного действия ровным счетом ничего не добавила бы с точки зрения правовых последствий такой квалификации, ибо, если в отдельных случаях в связи с совершением недействительной сделки и устанавливаются меры ответственности, их основанием выступает не сама эта сделка, а иные действия, противоправные в строгом значении этого слова.
Бессмысленной была бы такая квалификация и в плане теоретическом, ибо объединяла бы в рамках категории неправомерных действий весьма далекие друг от друга как по своему существу, так и по правовым последствиям акты, например причинение вреда чужому имуществу и заключение договора без соблюдения обязательной для него нотариальной формы.
Не случайно в западной цивилистической доктрине, насколько позволяют судить имеющиеся в моем распоряжении источники, вопрос о том, является ли недействительная сделка правонарушением, вообще не поднимается <115>. Его постановка и широкое обсуждение имели место, пожалуй, лишь в советской цивилистике <116>, - как представляется, вследствие чрезмерной идеологизации проблемы недействительности сделок <117>, как и вообще гражданского права; по инерции квалифицируют недействительные сделки в качестве правонарушений и в современной российской литературе.
--------------------------------
<115> Впрочем, и в зарубежной литературе иногда можно встретить обсуждение близких вопросов. Например, одно время в итальянской теории публичного права дискутировался вопрос о том, является ли недействительность (публичного) юридического акта санкцией за невыполнение условий его действительности (см. об этом: Conso G. Op. cit. P. 63 s. и там же (nt. 141) библиографические ссылки). В основном же проблема природы недействительности находит в зарубежном праве отражение в дискуссии о соотношении недействительных и так называемых "несуществующих" сделок, о чем см. след. гл. настоящей книги.
|
|
|
<116> Этим объясняется и то, что при изложении материала в данном параграфе, а также в § 1 использована в основном отечественная юридическая литература советского периода.
<117> Имеется в виду резко негативное отношения советской правовой идеологии к феномену недействительных сделок: в советской юридической литературе они рассматривались как проявления "пережитков капитализма", "буржуазной, частнособственнической идеологии" в сознании отдельных "отсталых" лиц, как подлинные правонарушения, борьба с которыми - одна из задач советского государства и средство укрепления законности (см., напр.: Рясенцев В.А. Вопросы недействительности сделок в судебной практике // Социалистическая законность. 1950. N 8. С. 33; Он же. Лекции на тему "Сделки по советскому гражданскому праву" (1-я и 2-я) для студентов ВЮЗИ. М., 1951. С. 20; Гавзе Ф.И. И.Б. Новицкий "Сделки. Исковая давность" [Рецензия] // СГП. 1955. N 1. С. 134; Ташкер И.Г. Некоторые вопросы недействительности противозаконных сделок // СГП. 1958. N 8. С. 113. "В недействительных сделках, - писал В.А. Рясенцев, - обычно проявляются чуждое социалистическому обществу отношение к общественной собственности, плановым заданиям, финансовой дисциплине, нежелание трудиться, стремление использовать личную собственность для получения нетрудовых доходов, ущемить ради корысти интересы детей и других недееспособных и т.д. | Судебное (арбитражное) решение, констатирующее недействительность сделки и устанавливающее в зависимости от основания ее недействительности те или иные невыгодные имущественные последствия, принуждает виновных участников этих сделок к соблюдению советских законов и имеет большое воспитательное значение. Борьба с недействительными сделками - одно из средств дальнейшего укрепления социалистической законности и воспитания коммунистического сознания" (Советское гражданское право: Учебник. В 2-х ч. Ч. I / Под ред. В.А. Рясенцева. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрид. лит., 1986. С. 211 и сл.). Представление о недействительной сделке как правонарушении, а о недействительности - как санкции за это правонарушение настолько пронизывало все учение о недействительной сделке в советском гражданском праве, что зарубежные компаративисты, посвятившие этому учению специальное исследование, восклицали: "И вся тема порочности (сделки. - Д.Т.) подчиняется... в Советском Союзе идее санкции!" (Crespi Reghizzi G., Sacco R. Le invalidita del negozio giuridico nel diritto sovietico // RDC. 1979. Pt. I. P. 239). Еще одним проявлением идеологизации проблемы недействительных сделок является сформировавшееся в советской доктрине специфическое представление о так называемой реституции (см. ниже § 43).
Из всего изложенного можно сделать вывод, что распространенный в отечественной гражданско-правовой доктрине советского и постсоветского периодов подход, признающий любую недействительную сделку правонарушением, обязан влиянию старой идеологии, некорректен и не соответствует правовой реальности. Не имея никакого прикладного значения, он направляет по ложному пути теорию юридической сделки.
Глава II. НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И НЕСУЩЕСТВОВАНИЕ <*>
--------------------------------
<*> См. также: Тузов Д.О. Концепция "несуществования" в теории юридической сделки. Томск: Пеленг, 2006; Он же. О понятии "несуществующей" сделки в российском гражданском праве // Вестник ВАС РФ. 2006. N 10. С. 4 - 26; Он же. Недействительность сделок в итальянском гражданском праве (Общий обзор законодательства и доктрины) [продолжение: Недействительность и несуществование] // ЦивИс. Вып. III [2006]. С. 554 - 594.
§ 4. Правовой эффект как признак сделки.
Постановка проблемы
Как юридический факт сделка приводит к наступлению того правового эффекта, на достижение которого она направлена. Это является необходимым признаком сделки, иногда упоминаемым в самом ее определении в качестве эффективности или реализации цели сделки <118>. Напротив, недействительная сделка такого эффекта не вызывает, а потому, очевидно, не может рассматриваться как сделка, по крайней мере в строго юридическом смысле, с точки зрения классификации юридических фактов.
--------------------------------
<118> См., напр.: Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. Т. I. Введение и часть общая. Вып. III. Изменение юридических отношений. Учение о юридической сделке. 4-е изд. СПб., 1905. С. 683, 881 и сл.; Перетерский И.С. Указ. соч. С. 6; Агарков М.М. Указ. соч. С. 48, 55; Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 141.
Данный вывод, однако, не разделяется частью отечественной доктрины. Обычно возражают, что правовые последствия неверно включать в фактический состав сделки <119>. "...В сделке, как одной из разновидностей юридических фактов, - указывал И.Б. Новицкий, - надо различать сами факты, или фактический состав, и юридические последствия, которые с этими фактами связываются" <120>. На этом основании некоторыми авторами делался вывод, что все недействительные сделки или, во всяком случае, определенная их часть являются как юридические факты именно сделками <121>.
--------------------------------
<119> См.: Генкин Д. Указ. соч. С. 49; Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 66; Шахматов В.П. Сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. С. 25.
<120> Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 66.
<121> Подробнее см. § 1.
С этим утверждением нельзя согласиться. Правовые последствия действительно не могут входить в состав юридических фактов. Однако сами факты не были бы юридическими, если бы нормы объективного права не связывали с ними тех или иных правовых последствий. Не входя в их состав, эти последствия являются тем не менее их атрибутами, а приписываемая фактам "способность" вызывать эти последствия - необходимым признаком, "свойством" любого юридического факта. Поэтому характер последствий, связываемых правопорядком с конкретным фактом, имеет далеко не последнее значение в его квалификации. Интересно заметить, что авторы, выдвинувшие тезис о недопустимости включения правовых последствий в состав юридических фактов, сами ссылаются на некоторые "отрицательные" последствия недействительных сделок, когда выясняют их правовую природу <122>.
--------------------------------
<122> См.: Генкин Д. Указ. соч. С. 49 и сл.; Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 66 и сл.
Другим аргументом, приводимым сторонниками рассматриваемой позиции, является само по себе верное положение о том, что недействительную сделку неверно было бы относить к деликтам, на основании которого делается достаточно спорный вывод, что как юридический факт недействительная сделка является именно сделкой. Указывается, что любую сделку - как действительную, так и недействительную - характеризует направленность воли на достижение определенного правового эффекта; этим сделка отличается от деликта, причем не имеет значения, что желаемый результат может не наступить <123>.
--------------------------------
<123> См.: Генкин Д. Указ. соч. С. 49; Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 11 и сл.
Не говоря уже о том, что признак правовой цели не всегда способен отграничить деликт от сделки <124>, вызывает сомнение допустимость использования в данном случае метода доказательства от противного. Система юридических действий, как правомерных, так и неправомерных, не является дихотомической, и если недействительная сделка не может считаться деликтом, это еще не означает, что как юридический факт она должна быть признана именно сделкой. Не вызывая желаемых сторонами правовых последствий, недействительная сделка с точки зрения позитивного права имеет так же мало общего со сделкой, как и с деликтом.
--------------------------------
<124> См., напр.: Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. М.: Спарк, 1996 [по изд. 1908 - 1909 гг.]. С. 146; Гамбаров Ю.С. Указ. соч. С. 633. Как верно указывает последний, цель действия "не составляет отличительного признака ни юридической сделки, ни деликта" (Там же).
Некорректность рассматриваемого подхода становится очевидной, если обратиться к тем аналогиям, которые его сторонники проводили, напротив, с целью обоснования своей позиции. Так, по мнению Н.В. Рабинович, недействительная сделка не перестает быть сделкой "точно так же... как не перестает быть договором тот договор, который не исполняется" <125>. Подобное сравнение вряд ли удачно. Неисполненный договор не перестает быть договором по той причине, что он, в отличие от недействительной сделки, действителен, и именно на его основе кредитор вправе требовать от неисправного должника исполнения или же применения к последнему соответствующих санкций.
--------------------------------
<125> Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 11.
Неуместно и сравнение недействительных сделок с вышедшими из обращения денежными средствами, делавшееся В.П. Шахматовым: "Как мы называем деньгами денежные знаки, вышедшие из обращения и тем самым потерявшие свою действительность, так и называем сделками недействительные сделки" <126>, - писал он. В этом последнем рассуждении проявляется весьма распространенное в отечественной доктрине смешение в едином понятии недействительности двух разных концепций - собственно недействительности (состояние, при котором правовой эффект не наступает) и порочности (наличие в сделке пороков, которые делают ее недействительной с самого начала или же потенциально могут привести к ее недействительности) <127>. Говорить о вышедших из обращения денежных знаках, что они "потеряли свою действительность", можно лишь в том смысле, что они перестали выполнять свою прежнюю функцию средства платежа, не производят более присущий им эффект (недействительность в собственном смысле). Говоря же о недействительности сделок, имеют в виду, как правило, их порочность, приводящую к недействительности. Вышедшие из обращения денежные знаки мы называем деньгами, скорее всего, потому, что когда-то они, будучи законно выпущенными, все же служили средством платежа, т.е. действительно были деньгами. По той же причине и сделка, надлежаще исполненная сторонами, продолжает оставаться сделкой, хотя ее правовой эффект, подобно ценности старых денег, уже исчерпал себя. Однако рассматривать как сделку в подлинном смысле, например ничтожную сделку (т.е. сделку, недействительную вследствие порока), было бы по существу столь же неправомерно, как и называть собственно деньгами в смысле средств платежа фальшивые монеты и купюры.
--------------------------------
<126> Шахматов В.П. Сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. С. 25. Данное сравнение заимствовано автором у Н.Л. Дювернуа (ср.: Дювернуа Н.Л. Указ. соч. С. 884).
<127> Подробнее см. § 17.
Невозможность отнесения недействительных сделок к категории сделок в собственном смысле вызвала предложение вообще отказаться от употребления терминов "недействительная сделка" и "ничтожная сделка" как внутренне противоречивых. Сторонники этого взгляда подчеркивали, что дело позитивного права устанавливать, каковы условия, необходимые для того, чтобы сделка существовала для права; если одно из этих условий отсутствует, неверно говорить, что имеет место сделка, хотя бы и под видом сделки ничтожной; ничтожная сделка не может быть сделкой - выражение "ничтожная сделка" является нонсенсом <128>. В связи с этим предлагалось говорить не о "ничтожной сделке", а о "ничтожном волеизъявлении" <129>. Поддержанное лишь немногими <130>, данное предложение вызвало в основном широкую критику <131>, вылившуюся в конечном счете, как представляется, в схоластический спор о терминах. Удивляет, что при использовании тех же самых аргументов и без привнесения в дискуссию чего-либо нового вопрос этот продолжает с неиссякаемой энергией дебатироваться и в современной отечественной литературе <132>.
--------------------------------
<128> См.: Fedele A. La invalidita del negozio giuridico di diritto privato. Torino, 1943. P. 74 ss.; Агарков М.М. Указ. соч. С. 48 и сл. Об этой дискуссии см. также: Sacco R., De Nova G. Il Contratto. T. I. 3a ed. Torino: Utet Giuridica, 2005 [rist. 2004] (Trattato di diritto civile diretto da R. Sacco). P. 60.
<129> См.: Агарков М.М. Указ. соч. С. 48 и сл., 55.
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное).
<130> Насколько позволяют судить литературные источники, в отечественной доктрине до сих пор оно было поддержано только Ю.К. Толстым и М.И. Брагинским (см.: Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 141; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 152). Среди известных зарубежных цивилистов к этому взгляду присоединился, например, М. Аллара (см.: Allara M. La teoria generale del contratto. 2a ed. Torino, 1955 [rist.]. P. 47).
<131> Генкин Д. Указ. соч. С. 49; Новицкий И.Б. Указ. соч. С. 66 и сл.; Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 11 и сл.; Шахматов В.П. Сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. С. 25.
<132> См., напр.: Хейфец Ф.С. Указ. соч. С. 38 и сл.; Матвеев И.В. Указ. соч. С. 15 и сл.; Гутников О.В. Указ. соч. С. 32 и сл.
Между тем проблема находится скорее в терминологической и лингвистической, чем в собственно юридической, плоскости. В связи с этим заслуживают внимания соображения, высказанные по поводу данной дискуссии известным компаративистом Родольфо Сакко <133>: "...Все известные нам языки, - констатирует автор, - индифферентно используют слово "договор" <134> для обозначения и фактического состава соглашения... признаваемого правом, и зеркального [ему] фактического состава, именуемого "ничтожный договор", лишенного правового эффекта. | [Слово] "договор", когда его сопровождает прилагательное "ничтожный", указывает на фактический состав, который не обязывает... одним словом, не является договором, признаваемым правом. И тем не менее он именуется договором, разве что только с добавлением слова "ничтожный". <...> В самом деле, с точки зрения грамматической, прилагательное, добавленное к имени [существительному], по большей части не отрицает это имя, но точнее определяет его: если бы так было и в нашем случае, ничтожный договор абсурдным образом сделался бы видом, относящимся к роду "договор" (в смысле действительного договора). Но все языки, которые мы знаем, добавляют прилагательные к имени [существительному] также для отрицания реальности некоторой сущности, обозначаемой этим именем: так говорят о несуществующем объекте, о ложном успехе, о вымышленном животном или воображаемом событии и выражаются таким способом именно для отрицания реальности объекта или факта. | Юрист должен, по-видимому, во всяком случае учитывать лингвистическую смежность категорий "договор" и "ничтожный договор" <135>.
--------------------------------
<133> Автор ссылается, в частности, на цитированные работы М.М. Агаркова и Д.М. Генкина.
<134> Исходя из темы своего исследования, автор говорит об анализируемой дискуссии применительно лишь к договору, а не сделке вообще, однако все им сказанное может быть в полной мере распространено и на институт сделки.
<135> Sacco R., De Nova G. Op. cit. P. 60 (автор - Р. Сакко). Ср.: Talamanca M. Op. cit. P. 5 s. (в рус. пер.: Таламанка М. Указ. соч. С. 13 и сл.): "В современном технико-юридическом языке для обозначения невыполнения [состава] сделки в плоскости права почти никогда не прибегают... к предикации несуществования юридической фигуры, но с помощью различных грамматических конструкций используются выражения, указывающие на недействительность этой сделки в самом широком смысле, в которую включается на некотором особом положении также "ничтожность"... | Высказываниями, подобным способом выражающими невыполнение абстрактного фактического состава, при обычном словоупотреблении, в том числе на уровне профессиональных юристов, имеется в виду, следовательно, отрицание наступления последствий чего-либо, что существует и что могло бы их абстрактно произвести. Во фразах этого типа выражение, указывающее на отдельную фигуру сделки или даже на саму общую категорию сделки, идентифицируется, таким образом, не с юридической фигурой, в отношении которой можно предицировать существование или несуществование в плоскости права, но... со сделкой как историческим фактом. Когда говорят, что купля-продажа ничтожна или недействительна, желают лишь сказать, что та определенная совокупность исторических фактов, в отношении которой может иметься сомнение, выполняет ли она или нет юридическую фигуру купли-продажи, ее не выполнила..."
Учитывая сказанное, думается, что вряд ли можно найти достаточные основания как для отказа от термина "недействительная сделка", так и для непринятия термина "недействительное волеизъявление". С одной стороны, будучи прежде всего фактами реального мира, действительные и недействительные сделки не отличаются друг от друга ни по содержанию, ни по форме, а потому и обозначаются общим термином "сделка". Действительность или недействительность характеризуют их как факты юридические, выражают их оценку со стороны правопорядка. Недействительная сделка не вызывает желаемых правовых последствий, и поэтому ее называют не просто сделкой, а недействительной сделкой.
Очевидно, из этого исходил Отто Граденвитц - автор фундаментального труда, посвященного порочности обязательственных сделок, одного из первых в данной области, когда, подчеркивая невозможность формулирования "единственно верного" понятия сделки для римского права (ибо последнему таковое не было известно) и признавая, что это понятие "имеет иной исторический корень, от которого оно, по крайней мере без ущерба, не может быть полностью оторвано", - "словоупотребление" <136>, а между тем ни одна из имеющихся дефиниций "существенно не отдаляется от словоупотребления, и в этом отношении все они, следовательно, равноценны" <137>, заключал: "Я лишь полагаю, что преимущество заслуживает та из них, которая не включает в понятие сделки достижение правовых последствий, а следовательно, допускает и "ничтожные сделки" <138>.
|
|
|
