 |
При дворе короля Бахвала или королева Дотти 8 глава
|
|
|
|
— Вот он. Я за него не дергал. Броктри церемонно поклонился Дотти:
— Не удостоите ли чести, миледи?
Зайчиха присела в реверансе и затрепетала ресницами.
— Польщена, милорд. Дерну, как смогу, чтоб только дерево на меня не свалилось, во!
Дотти схватила шнур и три раза сильно дернула. Ветви дерева закачались, стряхнув стаю галок. Сердитые галки подняли страшный гвалт, взбудораживший всю округу.
Барон Драко следил, как птицы возвращались на дерево.
— Хо‑хо‑хо! Если уж он король, как заявляет, то мог бы и настоящие колокола повесить. Что теперь делать?
Может, еще подергать? Давайте я попробую.
Он опять не успел увернуться, и жена оттяпала ему топором кусок иглы. Толкнув барона, Мирклворт усадила его под грабом.
— Чего тебе неймется, дурень? Сидим и ждем. Верно, ваша милость? — обратилась она к Броктри.
Барсук отцепил ежонка от рукояти меча и уселся рядом с бароном.
— Да, так оно и есть. Ждем.
Бойцы Юкки и Гренн затаились в кустарнике. Все спокойно ждали. Утро уже вступило в свои права, но ничего еще не произошло. Наконец Гурт наклонился к барсуку и зашептал:
— Хурр, идут там какие‑то, сэр…
Лорд барсук сидел с полузакрытыми глазами.
— Вижу, друг. Пусть подойдут, а мы сидим, ждем, никого не трогаем и не волнуемся.
В воздухе раздался свист, легкий дротик воткнулся недалеко от лапы Груба. Около четырех десятков вооруженных до зубов крепких горных зайцев, некоторые еще с белыми пятнами зимней шерсти, подходили к путешественникам.
По знаку командира отряд остановился в нескольких шагах от барсука.
— Н‑ну‑у, детишки, что у нас здесь такое? — обратился заяц к своим бойцам.
— Может, лучше спросить у меня, чем у детишек, — подал голос Броктри, не поднимая век. — Они же только что пришли, откуда им знать?
|
|
|
Командир вытащил из земли дротик.
— Слушай, э‑э, полосатый, ты не в том положении, чтобы нахально себя вести. У моих зайцев оружие наизготовку, а ты и твои красотки тут отдыхаете. Все ясно, н‑ну?
Барсук рявкнул. Тотчас из‑за кустов высыпали белки и Гуосим — пращи и рапиры наготове. Отряд горных зайцев оказался в окружении.
Броктри с мечом в лапах уже стоял в полный рост перед незадачливым командиром.
— Все ясно, заяц? Ясно, что надо уважать лорда Броктри из Брокхолла, иначе твои уши будут болтаться там, на этом красном шнурке. Вежливо надо себя вести.
Заяц не ожидал такого поворота событий, и тон его изменился:
— Гм, приношу свои извинения, э‑э, милорд. В этих местах надо соблюдать осторожность с чужаками. Чего вы желаете?
Юкка Праща спрыгнула с ветки граба.
— Отведи нас к тому, кто называет себя королем, да побыстрей!
— Выглядят зайчишки неплохо, — заметил Резвый Трубу, петляя по извилистой лесной тропе. — Чуть поднатаскать да дисциплинки побольше — будут ребятишки хоть куда.
Что‑то прикинув в уме, Броктри подозвал к себе Дотти и вполголоса наставлял ее:
— Когда прибудем, не раскрывай рта, пока я не прикажу. Не поддавайся на лесть, не возмущайся, будь собранной, показывай своим видом, что ты умеешь владеть собой.
Зайчиха слегка нервничала, чуть не начала заикаться:
— Д‑да, с‑спокойненько, с‑собранно, клянусь полосами на вашей голове, владею уметь, то есть умею владеть, да, и собой тоже. Конечно, не возмущаться… вот, помню, когда дедушка застрял в дымоходе…
Броктри легонько сжал ее уши:
— Умолкни же, болтушка. Слушай!
Издалека донесся шум множества голосов, пение, барабанный бой, какие‑то неясные звуки. Командир зайцев, старавшийся держаться не слишком близко к барсуку, заметил с изрядной порцией иронии в голосе:
— Крепитесь, детки, вас ожидает двор короля Бахвала…
|
|
|
Дотти взволнованно вздохнула и закатила глаза.
Троби уже вскарабкался наверх по самодельной веревке и сидел у самой дыры, когда в пещере появился лорд Каменная Лапа в сопровождении Перлоу. Медунка Жесткий подбежал на помощь. На шум спешивших к пещере крыс он не обращал внимания, как будто их и не было.
— Ого, старина Перлоу, никак ты немного пострадал? А к нам, кажется, еще и гости спешат. Давай, Перлоу, вверх поедем…
Каменная Лапа поднял раненого к петле и повернулся к остальным, ждущим своей очереди:
— Вы все должны подняться по этой веревке как можно быстрее. Жесткий, ты поднимаешься последним из зайцев. Понятно?
Медунка отсалютовал:
— Есть. А вы, сэр?
Голос лорда был подобен грому:
— Никаких вопросов. Я отдал приказ, ты должен его исполнять. Блинч, ты следующая. Скорость, скорость, скорость! Давайте!
Шум снаружи приближался. Каменная Лапа схватил тяжелый дротик, обломок скалы и направился к входной щели. Жесткий не отступал ни на шаг.
— Я иду с вами, сэр.
Лорд слегка толкнул его в грудь и остановил без всякого видимого усилия. Голос опустился до какого‑то подземного рокота:
— Я отдал приказ, Медунка Жесткий. Ты отказываешься исполнить мой приказ?
В глазах зайца выступили слезы.
— Я всегда без колебаний выполнял ваши приказы, но там слишком много этой нечисти на вас одного… Вам нужна помощь, сэр.
Каменная Лапа слегка потрепал заячьи уши, как часто делал, еще когда Медунка был зайчонком.
— Нет, друг, не сейчас. Ты обязан выбраться отсюда и вывести наших бойцов, а я должен задержать врага и дать вам время выбраться. Пообещай мне одно: постарайся выручить Ухопарус и других пленников, если они еще живы. Обещаешь?
Жесткий вытер глаза и в последний раз отсалютовал своему лорду:
— Не просто обещаю, жизнью клянусь, сэр! Задайте им перцу, угрохайте пару от моего имени!
Голова первой синей крысы высунулась из входной щели. Каменная Лапа отвернулся от Жесткого и бросился вперед, издав боевой клич Саламандастрона:
— Еула‑ли‑а!
Казалось, старый барсук помолодел на много сезонов. Сила пульсировала в его жилах. Крысы отлетали от него, как пушинки с головки одуванчика на свежем ветру. Вклинившись в расщелину, Каменная Лапа отбивал атаки синего воинства. Кошмарина и Роаг орали, сзади подбадривая своих бойцов:
|
|
|
— Брать живьем! Бросайте веревки, петли!
— Ранить, не убивать! Могущественный желает его живьем!
— Рацион за десять сезонов тому, кто схватит полосатого!
Каменная Лапа взмахнул камнем — и капитан Роаг упал мертвым. Барсук бил, колол, сметал сплошную массу крыс дротиком. Веревки разлетались под его когтями и челюстями, как сухая трава. Голос лорда гремел, сотрясая скальные своды. Ран своих барсук не замечал, им владел Гнев Крови.
— Еула‑ли‑а‑а‑а! Сюда, сюда, к владыке Саламандастрона! Еула‑ли‑а‑а‑а!
Жесткий последним пролез сквозь дыру. Зайцы стояли вплотную друг к другу, крепко сжав лапами оружие и вглядываясь вниз, откуда доносились звуки боя. Подняв факел, Жесткий указал в темный туннель:
— Не терять времени. Уходим! Я дал слово моему лорду и сдержу его. Мы уйдем, но вернемся, чтобы освободить пленников, если они живы. Сейчас все вон! Я не хочу, чтобы мой старый друг лорд Каменная Лапа жертвовал собой напрасно! Я отвечаю за это. Всем понятно? Вытащив веревку, Жесткий обмотал ее вокруг пояса, кратко бросая приказания:
— Троби и Перлоу, вперед. Идем по двое, я — сзади, Линч, возьми факел.
Согнувшись, зайцы двинулись в туннель. Его ширины хватало, чтобы передвигаться по двое, но потолок был низким, а воздух — очень влажным.
Гроддил осторожно приблизился к месту схватки. Он увидел, как длинная вереница крыс исчезала в расщелине скалы. Кособокий лис кивнул капитану Кошмарине:
— Так вот где они прятались! Полосатого еще не захватили? Не забудьте, что его могущество желает получить его живьем.
Кошмарина наблюдала, как синие бойцы пробираются к расщелине, ступая по трупам своих убитых товарищей, подгоняемые хлыстами капитанов Фрола и Свинча.
— Живее, живее в пещеру, не спать! На помощь товарищам, шевелитесь, полосатая собака уже почти наша!
Кошмарина презрительно скривилась в сторону мага:
— Хочешь быть в курсе событий, Гроддил? Присоединяйся к нашим бравым солдатам и дуй в расщелину, там все увидишь наилучшим образом.
|
|
|
Гроддил с ненавистью глянул на крысу, но ничего не ответил. И не двинулся с места.
Барсук под напором многочисленного противника все‑таки отступил в пещеру. Стало труднее отбиваться, враг нападал со всех сторон. Мельком взглянув вверх, он убедился, что зайцы благополучно покинули пещеру. Яростно дрался лорд, несмотря на раны. Вот он вырвал из плеча вонзившуюся в него стрелу, зарычал и в очередной раз бросился в атаку, круша врагов своим поврежденным дротиком. Но крысам не было конца. Каменная Лапа снова почувствовал себя старым и усталым. Капитан Фрол подкрался с кучкой крыс, державших наготове большую, прочную, утяжеленную камнями сеть. По его приказу они вскарабкались на выступ скалы. Он подозвал к себе еще одну группу подчиненных и зашептал:
— Ну, видите, теперь полосатый долго не протянет.
Отвлеките его и оттесните к этому уступу, под сеть, как можно ближе…
Замысел удался. Каменная Лапа приблизился к уступу, не заметив западни. Он тяжело дышал, спотыкаясь о тела убитых им крыс. Фрол скомандовал, как только плечи барсука коснулись уступа:
— Давай!
И вот уже барсук лежит на полу пещеры под сетью, придавленной камнями по краям. Торжествующий рев крыс сотряс воздух. Гроддил прокрался сквозь расщелину. Толкнув капитана Свинча, он хихикнул:
— Готов, полосатый! Конец ему!
Свинч широким шагом приблизился к поверженному врагу и пнул его:
— Как делишки, собака полосатая? А‑а‑а‑а!
Хрусь!
Извернувшись под сетью, барсук швырнул капитана на скальный выступ, мгновенно его прикончив. Гроддил завопил:
— Держи его, он снова вырвался, держи!
Барсук рванулся вместе с сетью, но она была слишком прочна и слишком тяжела, чтобы от нее так просто отделаться. Выглядел он как какой‑то древний легендарный гигант. Рыча, он смахнул один из больших фонарей с уступа прямо в бочку лампового масла, стоявшую около входа. Мощным ударом ноги он запустил бочку в расщелину. Раздался треск, и взметнулся столб огня.
Гроддила охватил неуемный страх. Выход из пещеры отрезан! Он погиб! Его охватила паника.
— Убейте его, идиоты, скорее, убейте его, или нам конец! — завопил он истерически.
Каменная Лапа громко засмеялся. Жуткое эхо отдалось от стен и потолка, заполнив пещеру. Волоча сеть с камнями, он бросился к ближайшим крысам, захватив в свои смертельные объятия четырех. Еще три крысы запутались в сети. Лорд спокойно проследовал к краю бездонного пруда. Крысы визжали, бились и царапались, но тщетно. Лорд Саламандастроя собрал последние силы и прыгнул.
— Еула‑ли‑а!
Гроддил и синие крысы нагнулись над краем пруда. Вода отливала ледяным бледно‑зеленоватым блеском. Медленно погружалась в нее большая темная масса, постоянно меняя свои очертания и оставляя за собой стайку игривых пузырьков. Глубже, глубже, глубже… Молчание нарушалось лишь капающей в пруд водой, стоном раненых и треском пламени.
|
|
|
Так умер лорд Каменная Лапа, бывший владыкой Саламандастрона дольше, чем любой другой барсук до него.
Зайцы во главе отряда внезапно остановились. Жесткий тоже остановился и приглушенно крикнул:
— Троби, Перлоу, что там стряслось?
— Синий свет! Впереди синий свет, Жесткий.
Медунка пробрался вперед. Туннель пошел чуть вверх, синева впереди стала светлее. Заяц взял факел у Блинч.
— Троби, Виллип, пошли со мной. Перлоу, останешься здесь, с остальными. Отдохните пока.
Виллип с интересом втягивала воздух:
— Великие Соленые Сезоны, так пахнет только одна штука: открытое море.
Жесткий насторожил уши, улавливая далекий звук.
— Точно. Море, больше нечему там быть…
С приливом он тягался
И щипачей побил,
И до дому добрался
Уже совсем без сил.
Троби гордо улыбался. Жесткий уставился на него с недоумением.
— На тебя что, синий свет подействовал? Ты в порядке, приятель?
— Я в порядке, Жесткий. Это строчки из песенки‑считалки Брамвила. Всплыли в памяти, надо же!
Когда они дошли до верха подъема, свет стал еще ярче, по стенам плясали отблески от волн. Начался спуск. Троби пошел за остальными, а Виллип оценивала положение:
— Похоже, мы почти на берегу. Когда начинается прилив, вода входит в туннель, но подъем защищает его от затопления. В стишке говорится, что кроме прилива зайчонку пришлось тягаться еще и с щипачами. Кто‑нибудь знает, кто это такие?
Жесткий пожал плечами:
— Шевели лапами — и скоро узнаем. Лучше не тянуть, ведь мы не знаем и того, когда начнется прилив.
Несмотря на пережитые ими трагические события, зайцы воспрянули духом, почувствовав, что выходят из подземелья. Впереди — дневной свет и свежий воздух, ветерок, прибрежная зелень, а главное — свобода! Они затянули маршевую песню, чтобы держать шаг, шлепая по лужам и спотыкаясь о камни, но снова такие же неунывающие, как и раньше.
Мой дедушка‑заяц и в старости мог
Разгрызть па кусочки булыжный пирог.
И к гальке была у бабули любовь ‑
Ее она грызла, как будто морковь.
Любовь, морковь
И булыжный пирог!
Эх, зайцы, мы зайцы, зайцы!
Мой дядюшка, коего нету старей,
Без черствых не мог обойтись сухарей.
Он с болью зубовною был не знаком
И ржавым орехи колол молотком.
Любовь, морковь,
Колол молотком.
Эх, зайцы, мы зайцы, зайцы!
А тетушка, что уж давно так стара,
Как наша любимая нежно гора,
Съедала, как утка
(И это не шутка!),
На ужин съедала камней полведра.
Любовь, морковь,
Не шутка стара,
Гора, словно утка,
Камней полведра!
Эх, зайцы, мы зайцы, зайцы!
Унгатт‑Транн был вне себя, но сдерживался. Гроддил, Фрол и Кошмарина распластались перед ним мордами вниз, ожидая допроса и решения своей судьбы. Бывшая спальня Каменной Лапы теперь вся заросла паутиной. Жужжали мухи, специально наловленные и принесенные синими крысами. Глаза Транна остановились на пауках, терпеливо выжидающих в своих сетях. Мухи не меняют своего поведения, раньше или позже они окажутся в липких паучьих ловушках. Гранд‑Фрагорль тихо передвигалась на заднем плане, спрыскивая жаровни эликсиром, дающим синеватый душистый дымок.
Дикий кот дернул хвостом в направлении капитана Фрола:
— Представим на минуту, что я приказал тебя казнить. Мухи сожрут твои жалкие останки, а пауки будут ловить и пожирать мух. Таким образом, можно сказать, что пауки будут тобой питаться. Ты согласен, Фрол?
Капитан горностай, не осмеливаясь раскрыть пасть, едва кивнул головой, выражая согласие с кошмарной идеей властелина. Унгатт‑Транн хвостом поддел голову Фрола и приподнял ее, уставившись в его омертвевшие от ужаса глаза.
— Гм, и тогда мои пауки станут такими же дурными и пустоголовыми как ты, так, Фрол?
Голова капитана тряслась, когда он кивнул во второй раз.
Унгатт‑Транн налил себе кубок темной терносливянки, вздохнул и сел, наблюдая за пауками. Не обращая больше внимания на трясущуюся голову Фрола, он обратился к Кошмарине:
— Ты меня разочаровала. Мне казалось, что в тебе есть качества хорошего капитана. Может быть, еще не поздно для тебя поразмышлять о собственной глупости. Как ты думаешь, Кошмарина, стоит ли дать тебе пожить, чтобы ты могла поработать над собой? Или предпочитаешь кормить собою моих пауков?
Крыса не пикнула. Она не двигалась и не кивала, понимая, что дикий кот лишь размышляет вслух, не нуждаясь в ее ответе. Так оно и было.
Унгатт‑Транн улыбнулся, как бы подбадривая Гроддила:
— А ты, мой верный маг, опять ослушался меня. Мне полосатый пес нужен был живым. Но мне сказали, что ты орал там, внизу, призывая убить его. И очень многие это слышали. Я понимаю, что вы мне не врете о смерти полосатого. Тут уж никак не соврешь, слишком много свидетелей. Но пораскинь мозгами, Гроддил. Может, ты что‑то подзабыл? Может, припомнишь, любезный?
Гроддил совершенно окаменел от ужаса, хотя и догадывался, о чем сейчас заговорит хозяин. Все еще улыбаясь, Унгатт‑Транн продолжал:
— Куда девались два десятка зайцев? Ты магически перенес их куда‑нибудь? Может, растворил в воздухе или замуровал в скалы? Может, расскажешь мне? Заснул?
— Ваше могущество, мне говорили лишь об одном зайце, которому помог сбежать этот полосатый. Куда он делся, куда делись остальные зайцы, никто не знает. Мы обыскали все, что можно, но не обнаружили ни следа.
Унгатт‑Транн как будто забыл о лисе. Он смотрел теперь на двух крыс, конвоировавших арестованных капитанов и мага.
— Вы — новые рекруты Синих Орд? Напомните мне свои имена.
Крыса с уродливым зубом ответила за обоих:
— Мы, ваше могущество, братья… Я — Рвущий Клык, а это — Свирепый Глаз. Пираты мы…
Унгатт‑Транн, кивая, изучал морскую парочку:
— Пираты… Неплохо, неплохо. Что ж, может, этот день для вас удачный. Я произвожу вас обоих в капитаны. Поменяйтесь формой с Кошмариной и Фролом. С этого момента они — последние по положению в Синих Ордах. Они будут вашими слугами. Будут носить пищу, обслуживать, чистить форму, выполнять все ваши требования. Можете обращаться с ними, как вам заблагорассудится, даю свое личное разрешение.
Содрав форму с бывших капитанов, Рвущий Клык и Свирепый Глаз ухмылялись в предвкушении торжества. Дикий кот наблюдал, как на лицах разжалованных чувство облегчения менялось чувством стыда и унижения.
— Рано радуетесь. Слишком легко хотите отделаться, друзья мои. Прежде чем приступить к своим обязанностям на службе у новых капитанов, вы вернетесь в пещеру, в которой погиб полосатый. С собой возьмете нашего общего друга Гроддила. Ему это доставит удовольствие, я уверен. Вы там останетесь до тех пор, пока не поймаете зайцев или не выясните, как они сбежали. Эти два капитана приставят к вам охрану. Каждый безуспешный день ваших усилий будет завершаться поркой ивовыми прутьями. И пищи вы тоже не получите. Но не отчаивайтесь, воды там предостаточно. Капитаны, уберите этих идиотов с глаз моих долой!
Злосчастную троицу уволокли прочь. Унгатт‑Транн обвил хвостом шею Гранд‑Фрагорли и подтянул ее поближе, благожелательно мурлыча:
— Видела их морды? Я их пощадил, я их унизил, и они были вполне довольны. Затем я приговорил их к погребению заживо — и вот они в полном оцепенении. Да, Фрагорль, от власти получаешь удовольствие. Сила — это все.
Зайцы присели передохнуть в длинном уклоне туннеля. Брамвил тер спину и громко ныл:
— Ох, сомнительная это радость — топать и топать, согнувшись в три погибели! Неплохо бы приподнять потолок?
Жесткий улыбнулся старику:
— Топать целый день, говоришь? Откуда нам знать, день сейчас или ночь? Здесь, внизу, всегда одно и то же. Вы подумайте лучше, как нам повезло. Темнеет, значит, у нас есть шанс остаться незамеченными. Всегда есть чему порадоваться, ребята.
Перлоу подскочил, хлопнув по своему куцему хвосту:
— Ай, черт, кто‑то меня укусил! Жесткий подскочил с факелом:
— Где?
— Где‑где, за конец хвоста, вот где!
— Да не где укус, а кто укусил? — Жесткий отодвинул укушенного в сторону и осмотрел место, на котором тот располагался.
Блинч распялила обеими лапами свой вещевой мешок.
— Вот он, маленький негодяй. Крабеныш. Шипастый!
И клешни для такого малыша здоровенные.
Перлоу погрозил малышу лапой:
— Ах ты нахаленок! Вот я твоей маме скажу, что ты кусаешься!
Троби взял у Жесткого факел и всмотрелся во тьму туннеля.
— Можешь уже смело говорить. Вон его мама пожаловала со всей семейкой и соседями.
Приближалось множество крабов, покрытых крепкими шипами, длинноногих, бронированных. Они угрожающе поводили здоровенными клешнями.
Блинч спешно опустила крабеныша на пол.
— Ох, там их сотни и сотни! Что ж нам делать‑то?
Жесткий лихорадочно обдумывал опасную ситуацию.
— Вот что означали щипачи из песенки. По шуму слышно, что начинается прилив. Мы мешаем крабам удирать от волн. А еще мне не нравится, как они клацают своими клешнями. Может, они воображают, что мы для них хорошее угощение?
Крабы спешно продвигались боком, угрожающе клацая поднятыми вверх клешнями, пуская пузыри. Они шумели громче приливного прибоя и стучали клешнями, как град, падающий на скалы. Зайцы в замешательстве оглянулись на Жесткого.
— Что будем делать?
Жесткий понял, что путь только один.
— Бегом сквозь толпу этих грубиянов, и ни в коем случае не останавливаться. Они убегают от моря, мы бежим к морю. Троби, мы с тобой впереди пробиваем путь. Остальные за нами. Виллип и Блинч в середине, держите Брамвила. Готовы? Еула‑ли‑а!
Они ринулись вниз по туннелю, в гущу крабов. Троби и Жесткий отбрасывали шипачей в стороны, изо всех сил работая дротиками. Это оказалось непросто, крабы и зайцы столкнулись в узком туннеле, не оставлявшем места для маневра. Мощные клешни и челюсти хватали древки дротиков, пытались вырвать их из лап, острые шипы кололи зайцев. Некоторые крабы от чрезмерных усилий опрокидывались на спину, и тогда зайцы топали по ним, как по мостовой. Но туннель шире не становился, а вскоре стал вообще непроходимым. Гигантский краб двигался прямо на Жесткого, раскрыв клешни.
— Троби, факел, быстро!
Опалив шерсть на лапах, заяц схватил факел и ткнул им в пасть краба. Краб недовольно зашипел и сцапал факел обеими клешнями. Зайцы и крабы смешались в невообразимой неразберихе.
— Ай, снимите с меня это!
— Ой, мое ухо!
— Уйди, гад, отстань!
— Держите Брамвила, не дайте ему упасть!
— У‑уй, нос отдай!
И тут всех накрыла волна.
Прилив послал им весточку со всей силой штормового моря. Кипя белой пеной и сине‑зеленой водой, волна швырнула всю живность вверх и сразу же втянула всех обратно, вниз по скату туннеля. Жесткого завертело, как юлу; глаза, нос и уши наполнились соленой морской водой. Его швыряло на стены туннеля и на крабов. Весь мир наполнился грохотом, сам он грохнулся животом на дно и наелся песку. Мгновенно вскочив, он осознал, что довольно твердо стоит на лапах по пояс в воде, морские волны лупят в него со всех сторон. Отплевываясь и откашливаясь, Жесткий протер глаза. К нему шлепала по воде Блинч.
— Осторожно, Жесткий, к тебе Виллип!
Волна швырнула Виллип в спину Жесткого. Он покачнулся и схватился за обеих зайчих.
— Держитесь крепче! Где остальные? Как Брамвил?
— Ха, малыш, вот он я, во!…
Тут Жесткий почувствовал, что вода льется и сверху. Брамвил сидел на берегу под проливным дождем. В лапах он сжимал кусок бревна, которое, очевидно, помогло ему выплыть. Рядом жались в кучку другие зайцы.
К Жесткому подплывал Троби. Он задрал лапу в приветствии и тут же ушел под воду, но сразу вынырнул, отплевываясь.
— Тьфу! Все в порядке. Вон и Перлоу выкарабкивается. Эй, Перлоу, как дела?
— О‑отлично, во! А ты? Погодка, я тебе скажу!
— Перестаньте орать, ребята! — громко прошептал Жесткий. — По берегу могут бродить патрули. Выходим вон там, под скалами.
Над берегом нависла холодная, промозглая безлунная ночь. Брамвил едва различал массивный силуэт Саламандастрона к югу от них.
— Эта скала — часть нашей горы, ее выступ. Она прячется в песке и выходит к самому морю.
Виллип подползла к краю и высунулась, тщательно осматривая скалу.
— Брамвил прав. Видно место, где мы вышли на берег, но туннель так зарос кустами и водорослями, что ни одна душа его не обнаружит.
Брамвил безуспешно пытался унять дрожь.
— Мы вырвались, ребятки, живые и свободные, в‑в‑во. Но без оружия и пищи. Что будем делать, малыш Жесткий?
Жесткий сморгнул капли дождя.
— Здесь оставаться нельзя. К востоку — скалы и дюны, я там летом собирал ягоды. Давайте попробуем двинуться туда.
За час до рассвета они достигли дюн. Слева белели меловые скалы. Дождь усилился, ветер рвал его пелену. Плотно прижав уши к голове, Жесткий обернулся к горе:
— Милорд, пока что я держу свое слово, не беспокойтесь. Мы еще вернемся к Саламандастрону, и если хоть один заяц жив, я спасу его, обещаю вам.
Ни Дотти, ни ее спутники в жизни не видели ничего подобного двору короля Бахвала. Они вышли на обширную поляну, прикрытую с одной стороны крутой скалистой горкой. Рядом протекала речушка, по берегам росли старые ивы, кусты калины и ивняк. Однако тихий, мирный лесной пейзаж кипел жизнью. Здесь суетились ежи, выдры, кроты, мыши, полевки, белки и землеройки, но больше всего было зайцев, молодых, сильных, смелых — и шумных.
Здесь царило какое‑то карнавальное настроение. Ежи с дубинками старались перегрохотать друг друга, барабаня по пустотелым бревнам. Белки упражнялись в акробатике, летая над головами проходящих мимо. Молодые выдры, размахивая кружками, горланили песню, не заботясь о ритме или мелодии. Землеройки и полевки боролись стенка на стенку. Мыши и кроты готовили пищу на громадных кострах, потешаясь над кулинарными обычаями друг друга. Пестрый оркестр устроился у основания холма. Разные существа пиликали на скрипках, били в бубны, дудели в дуделки и лупили по всевозможным барабанам.
Лорд Броктри был единственным барсуком среди этого пестрого сборища. Его боевой меч притягивал уважительные взгляды, и мало кто отваживался толкнуть его — по правде говоря, никто не отваживался.
Барсук зажал лапами уши:
— Клянусь моими полосами, не постигаю, как живое существо может выносить такой шум! Давайте найдем местечко потише.
Они устроились в тени громадных ив на берегу. Лог‑а‑Лог Гренн подозвала к себе двоих бойцов:
— Кубба, Руку, вернитесь к броду, посмотрите, нет ли речного рукава, чтобы привести лодки сюда.
Но недолго лорд Броктри наслаждался тишиной и покоем. Чеканя шаг, к нему подошли семеро зайцев. Главный из них обратился к лорду:
— Видать, сэр, вы и есть лорд барсук, прибывший с визитом. Его величество король Бахвал приглашает вас для беседы. Других не знаю, но им лучше подождать вас здесь.
Резвый подошел к напыщенному от сознания собственной важности молодому зайцу.
— Во, а один из этих «других» тебя неплохо знает.
Сынишка Брамвила, если меня не подводит память. Гм‑м, ты меня, конечно, забыл. Маленький был зайчишка, сопливый такой, плакса. Как же тебя звали тогда? Водил‑ка, во!
Статный стройный заяц фыркнул и строго заметил:
— Это, сэр, моя детская кличка. Правильное мое имя — Виндкот Брамвил Лепус Второй. Вы можете захватить свою свиту с собой, лорд барсук.
Сдерживая улыбку, Броктри обратился к своим друзьям:
— Следуйте за мной, свита. Давайте бросим взгляд на этого Бахвала.
Сделанные из бревен ступени вели к развилке старой лавровишни, задрапированной бархатом, как и подобает королевскому трону. Король Бахвал Большие Кости был крупнее большинства зайцев и мог похвастаться крепким телосложением. Он непринужденно возлежал на развилке, болтая в воздухе одной лапой, другою опершись о дерево. Мощный корпус его охватывал широкий пояс, украшенный разноцветными камнями, отполированными наконечниками стрел и всевозможными медальонами. На заячьей голове косо сидел золотой обруч, украшенный лавровыми листьями. В лапе Бахвал держал дубовый скипетр, увенчанный кристаллом. На посетителей он глянул мельком, как бы не слишком ими интересуясь:
— Как, э‑э, насчет поклона королю? Или, там, ну‑у, колено преклонить?…
Броктри ответил таким же небрежным тоном:
— Мы никому не кланяемся, даже самопровозглашенным королям.
Королевская стража схватилась было за оружие, но король небрежно махнул лапой:
— Бросьте, ребята, ну‑у, он вас в лапшу разнесет. Здоровый, черт! И вспыльчивый, как я слышал. А меч! Ах, какой меч!… Я бы купил… э‑э, поторгуемся?
Броктри коснулся лапой своего оружия:
— От моего меча никому проку не будет, кроме меня. Он не для торговли и не для продажи. Да тебе его и не поднять.
Король Бахвал засмеялся и соскочил со своей тронной развилки. Он шагнул к барсуку, протянув вперед лапу для пожатия.
— Нравишься ты мне, друг. — Он схватил лапу Броктри и сжал что было сил. — Ты, э‑э, бросишь мне вызов?
Броктри улыбнулся. Он подождал, пока заяц сожмет лапу, и ответил на усилие. Заяц задрожал и рухнул на колени.
— Ну‑у‑у, пожалуй, я бы не хотел дождаться от тебя вызова. Может, э‑э, лапу отпустишь, пока совсем не размолол?
Барсук разжал лапу. Бахвал поднялся, потирая конечность.
— Нет, я не собираюсь тебя вызывать. Но один из моих спутников бросит тебе вызов. Я сообщу тебе, когда придет время.
Величественно кивнув в знак согласия, король позволил облачить себя в великолепный вышитый халат и возглавил шествие, к которому присоединились Броктри и его спутники.
На берегу речушки бревнами был обозначен ринг. В толпе зрителей Дотти стояла между Грубом и Гуртом. Зрители толпились вокруг, грушами свисали с веток ближайших деревьев и сидели на валунах и скалах. С одной стороны ринга стоял громадный еж, около которого суетились тренеры, секунданты, болельщики. Они массировали мощные лапы и разглаживали иглы своего подопечного. Еж все время играл мышцами и фыркал. С другой стороны выступил на ринг король Бахвал. Его встретили оглушительные крики и овации. Он смахнул с плеч халат и соединил над головой лапы, приветствуя болельщиков. В центре ринга была проведена черта. Бахвал подошел к ней, вертя головой и потряхивая лапами, продолжая разминку. К нему приблизился еж, пробуя воздух ударами лап. Третьим на ринге был судья — жирная береговая мышь. Судья остановился между соперниками и неожиданно мощным голосом начал выкрикивать правила состязания:
|
|
|
