 |
При дворе короля Бахвала или королева Дотти 11 глава
|
|
|
|
Броктри согласно кивал головой:
— Понимаю и прошу прощения, но отсюда вам плохо видно, что один из соревнующихся перестал принимать пищу.
— Перестал, говорите? — Судья поспешил к столу. Дотти лапой с зажатым в ней куском хлеба указала на Бахвала.
— Извините, но, может быть, вы сумеете его разбудить?
Бахвал лежал головой в яблочном пироге и вовсю храпел. Судья озабоченно покачал головой, осторожно, чтобы не наступать на пищу, влез на стол и закричал:
— Мисс Доротея, гм, да, мисс Доротея объявляется победителем!!!
Далее он огласил все пункты и параграфы правил, установленных самим королем, и призвал судейскую коллегию утвердить результат.
Король Бахвал всего этого не слышал и не видел, он спал на своем яблочном пироге. Толпа горных зайцев погрузила его на тележку и увезла. Храпящего, измазанного яблочным пирогом. Побежденного!
Дотти с неудовольствием повела ушами и шепотом сказала:
— Знаете, у меня такое чувство, что мы сжульничали.
Лог‑а‑Лог Гренн заткнула бочонок. Она встряхнула его, прислушиваясь к плеску содержимого.
— Почти полбочонка вылакал, негодяй. Сжульничали? Ничего подобного. Я что, насильно вливала в него это вино? Он сам себя победил, своей беспечностью и бахвальством, так, Юкка?
Юкка в это время помогала зайчихе подняться. Ее обычно серьезные черты смягчились в улыбке.
— Вставай, вставай! Гренн, подхвати ее с другой стороны. Для исцеления необходима длительная прогулка. Если она не поможет, то у белок есть еще одно сильнодействующее средство для спасения обжор. Правда, Резвый?
Старый заяц хмуро покосился на Юкку. Еще бы он забыл!
— Топай, Дотти, топай, милая, пока лапы не оттопаешь. Иначе эти хвостатые отравители зайцев сварят тебе всю гадость, которая есть с лесу, а потом усядутся на тебя и заставят выпить.
|
|
|
Броктри и Груб следили, как зайчиха, пошатываясь, бредет между белкой и землеройкой. Барсук довольно сказал:
— Из нее получится хорошая королева, она смелая, решительная, сообразительная.
— А завтра еще один утл соревнований. Крохотная она, Бахвал вон какой здоловенный…
Броктри повернул голову к восседающему на рукояти меча Кеглюну:
— Ты, как всегда, прав, негодник. По правилам Бахвала, эти две победы ничего не стоят, если он победит завтра.
Барсук тяжело вздохнул. В его голове роились мысли. Он думал о старом отце, Каменной Лапе, о Саламандастроне. Об армии, которую он должен собрать, чтобы вернуть Саламандастрон. И все его планы, мечты и надежды связаны с Дотти. Да, она смелая, решительная. Но Бахвал — опытный боец, на его счету множество побед. И он не слишком честен. Может быть, Кеглюн прав? Может быть, Дотти слишком мала, слаба, неопытна для победы над королем Бахвалом Большие Кости в этом решающем туре состязаний?
Еще один враг появился у Унгатт‑Транна в ту ночь, когда Гроддил сбежал из подземной пещеры. Разбитый, измученный, полностью истощенный, лис оказался в море. Полумертвого — но и полуживого — его вышвырнуло из туннеля, по которому он ковылял, все больше отставая от Фрола, несущегося вперед, вперед… прямо на крабов.
Течение сносило вцепившегося в какую‑то деревяшку Гроддила к югу. Он наблюдал за исчезающим Саламандастроном и поклялся вернуться. Гроддил дрожал от холода, глаза разъедала соленая морская вода, но дух его пылал огнем мщения.
На следующий вечер Унгатт‑Транн председательствовал на суде над четырьмя синими крысами. Их доставил Карангул, единственный, кроме Гроддила, лис на службе дикого кота. Карангул носил звание шеф‑капитана, главы всей громадной транновской флотилии.
|
|
|
Дотошный и въедливый, он следил за каждой мелочью на своих судах, тщательно соблюдал все законы и правила, установленные хозяином. Мало что ускользало от его внимания.
Странным скрипучим голосом он дал показания:
— В чем обвиняются эти ничтожества, ваше величество? Сообщаю. Они ловят рыбу, утаивают ее и съедают.
Четыре преступника стояли перед Унгатт‑Транном на коленях. Их шеи обматывала одна толстая веревка. Дикий кот какое‑то время наблюдал за своими пауками, потом повернулся к крысам, как будто только что их увидев.
— Знаете ли вы, что следует делать с каждой пойманной рыбой? — вопросил он.
Карангул пнул ближайшую к нему крысу:
— Ты отвечай!
— Отдавать ее капитану рыболовного отряда, — гнусаво прозвучало в ответ.
В голосе дикого кота не было гнева. В нем вообще не было никаких эмоций.
— Стало быть, ты знаешь закон. Почему же ты его нарушил и съел рыбу?
Не дожидаясь пинков, другой связанный поднялся и с мрачным вызовом ответил:
— Потому что нам два дня не давали ничего есть. Мы голодаем!
Унгатт‑Транн улыбнулся, и крысы содрогнулись. Они знали, что обещала эта улыбка.
— А что, я очень уж жирный, упитанный, да? Или фрагорль? Или ваш капитан? У всех трудности с питанием, пока мы не наладим снабжение. Но мы не воруем пищу изо рта своих товарищей. Именно поэтому мы — избранные. — Он скипетром дал знак Фрагорли. — Прикажешь капитанам завтра перед приливом собрать народ на берегу. Эти четверо послужат примером. Их казнь будет публичной. Увести их и охранять как следует. Карангул, останься.
Когда охрана увели пленников, а Фрагорль удалилась, чтобы исполнить приказание, Унгатт‑Транн обратился к шеф‑капитану:
— Что на кораблях? Пахнет бунтом?
— Пока что нет, ваше могущество. Я на них давлю, но без пищи… Они шепчутся, мечутся, конечно, воруют, если могут. Пища нужна, как воздух!
Пружинисто спрыгнув с трона, дикий кот понесся к дверям.
— Следуй за мной! Я, кажется, нашел решение.
Карангул, в отличие от Гроддила, калекой не был, но поспевать за хозяином вверх по лестнице оказалось не так уж просто.
Капитану охраны, стоявшему внизу, Транн тоже кивком приказал следовать за ним.
Ухопарус подбежала к Жесткому и потащила его прочь от окна.
— Прячься! Кто‑то идет!
|
|
|
Жесткий забежал за спины стариков и спрятался в углу. Он слышал, как в старом ржавом замке заскрипел ключ. Зайцы стояли плечом к плечу, впереди — Ухопарус и Торлип. Дверь распахнулась, в камеру ворвался капитан стражи с копьем наизготовку и заорал:
— Всем назад! Стоять смирно!
Спокойно вошли Унгатт‑Транн и лис с жесткими чертами физиономии.
Торлип шагнул вперед и возмущенно заговорил:
— Я требую нас накормить. Нам за все время выдали лишь ведро воды. Это позор, сэр!
Капитан сбил его на пол древком копья.
— Молчать! Кто еще пикнет — убью на месте!
Ухопарус и еще несколько зайцев склонились над упавшим. Унгатт‑Транн повернулся к лису и улыбнулся, указывая на зайцев:
— Как?
— Отлично, ваше могущество! — кивнул лис.
Они тотчас покинули помещение, снова заскрипел ключ. Торлип сел, потирая распухшую щеку. Жесткий заспешил из своего укрытия, озабоченно бормоча:
— Ну, и как вы думаете, что они замыслили, а?
— Я, кажется, понял, для чего они нас тут примеряли, но проверять мы это не будем, — бросил Жесткий Унылле, помогая Торлипу подняться на ноги. — Уже темнеет, скоро подойдет Брог с выдрами. Ухопарус, надо испортить замок. Чем бы его заклинить, чтобы они не смогли к нам вломиться не вовремя?
— Сейчас подумаю. — Ухопарус подошла к двери и согнулась над замком.
— Я привязываю веревку. Торлип, если тебе лучше, построй всех в живую очередь, — продолжал распоряжаться Жесткий. — Самых слабых и больных спустим первыми, а остальные спустятся сами.
Ухопарус хмурилась над замком.
— Унылла, дай мне, пожалуйста, свое ожерелье!
Толстуха Унылла испуганно схватилась за шею:
— Что ты, что ты! Мне его оставила мамочка, его еще прабабушка носила! Это фамильная драгоценность, я ни за что с ней не расстанусь!
Ухопарус шлепнула Уныллу по лапе и содрала ожерелье с ее шеи. Покатились по полу оторвавшиеся бусины.
— Не валяй дурака, когда речь идет о жизни и смерти. И не только о твоей! У кого есть что‑нибудь пушистое?
— Вот, у меня шаль. Противная, колючая… Она мне все равно никогда не нравилась… Сколько сезонов ни ношу…
|
|
|
— Спасибо, одного уголка хватит… И заодно булавку, которой ее скрепляешь… Хорошая, острая.
Булавкой Ухопарус запихнула в замочную скважину кусок шали, густо напичкав его шариками от ожерелья. Она трудилась, пока дырка не оказалась плотно закупоренной.
— Пусть теперь попробуют засунуть ключ!
Последние золотые и алые лучи солнца растаяли на западе, на темно‑синее небо выплыл узкий серп бледного месяца. Неожиданно окно закрыл своим мощным корпусом Руланго.
Жесткий облегченно вздохнул.
— Рад тебя видеть, дружище! Брог с командой тоже тут?
Цапля энергично кивнула и улетела.
Заяц поплевал на лапы и потер их одну об другую:
— Мадам Унылла, прошу вас, мэм! Вы — первая.
Как только веревка обвила то место, где у Унылы когда‑то давным‑давно была талия, она запричитала и заныла:
— Ой, ой! Нет, нет! Не могу! Упаду! Не пойду! Остаюсь! Ай!
Торлип возмущенно уставился на Жесткого:
— Ударить даму! Фу! Как тебе не стыдно!
Жесткий не слишком ласково щелкнул Торлипа по носу:
— Ну‑ну, я ее вовсе не ударил, просто хлопнул по нужному месту, чтобы узел сел правильно, Как видишь, очень помогло. Тебе тоже надо будет так помогать?
Торлип только покачал головой и сам принялся помогать Жесткому и Ухопарус спускать тяжеленную Уныллу.
Наконец Унылла благополучно приземлилась, и дальше все пошло гладко. Через час спустились все старички и половина зайцев покрепче и помоложе. Вдруг Торлип предостерегающе поднял лапу:
— Ш‑ш‑ш, эти двое снизу… Рваный Крюк, или как его, и его проклятый братец.
Жесткий замер. Он тоже услышал голоса.
— Они могут увидеть в окно… Торлип прислушался:
— Да они не внизу, они здесь, за дверью! Продолжаем! Из‑за двери слышался голос Рвущего Клыка:
— Ну, золотой у меня братец. Надо же, стырить ключ у капитана! Давай, давай скорее попробуем!
Последовали скрип, царапанье, пыхтенье, послышалось несколько весьма крепких выражений. Потом захихикал Свирепый Глаз:
— Ги‑ги‑ги! Ловкий у меня братец. Добытчик! Три бусины раздобыл и кусок одеяла… пуши‑и‑истый!
— А ты следи лучше, как бы капитан охраны не приперся! Твоя идея, дубина крепкоголовая! «Выберем себе пожирнее», кто сказал? Кто говорил, что зайцы завтра все равно пойдут в котел?
— Ладно, не ори, дай я попробую провернуть этот ключ.
Жесткий подтолкнул к окну следующего зайца:
— Давай, давай. Шевели лапами. Дело к развязке близится.
Послышались удары торца копья о толстую деревянную дверь. Жесткий следил, как заяц, прильнув к веревке, быстро спускался. Прикинув, что заяц уже достаточно далеко, Жесткий кивнул следующему. Снаружи раздался треск и возмущенные возгласы:
|
|
|
— Что сделал, дубина! Сила есть — ума не надо, да?
Сломал ключ… Как мы его достанем?
— Откуда ж я знал, что эта ржавая закорючина сломается! Ладно, выломаем дверь, а?
В камере осталось только три зайца. Жесткий подтолкнул следующего к веревке. Спор между крысами разгорался.
— Выломаем дверь? И что получится, дурья твоя башка? Я тебе скажу. Как мы раньше‑то не подумали! Нас двое с двумя копьями, а там шесть десятков зайцев, дурень!
После этого послышались лязг железа и удары копий древко о древко.
Жесткий кивнул Торлипу:
— Ну, завершаем. Давай, приятель!
— Нет, я после тебя.
— Хватайся за веревку, Торлип! Не время раскланиваться и расшаркиваться. Пошел!
Боксер внимательно следил за натянутой веревкой, потом решил, что Торлип уже достаточно далеко спустился, и решился оставить ненавистную тюремную камеру. Снаружи продолжалась возня морских крыс.
Под шум боя под дверью Жесткий вскочил на подоконник, крепко схватился за веревку и полез вниз.
— Раскроил череп? Да это просто царапина! Шишка какая‑то, и крови нету никакой. Ты куда, Глаз? Вернись!
Свирепый Глаз понесся прочь, но у лестницы обернулся, высунул язык и крикнул:
— Кривоклык!
Этого Рвущий Клык стерпеть не мог. Сжав копье, он рванулся в сторону брата.
— Ну, вот теперь твой череп точно пропал!
Жесткий последним добрался до земли, прямо в объятия Брогало.
— Рад тебя снова видеть, друг!
— Спасибо тебе за помощь, Брог. Теперь я могу сказать, что сдержал свое обещание. Лорд Каменная Лапа был бы доволен. В Саламандастроне больше нет зайцев.
— Ох, что ж хорошего! В нашем доме хозяйничает нечисть, — плакала, утираясь передником, Унылла.
Жесткий ободряюще похлопал ее по плечу:
— Успокойся, мы еще вернемся в Саламандастрон. Это я тебе обещаю.
Наступило прекрасное летнее утро. Легкий кий ветерок овевал побережье. После утомительного спуска с горы и длительного марша в пещеру выдр старики совершенно выдохлись, Дерви пришлось устроить несколько непродолжительных привалов. Еще не отзвучали приветствия и представления, когда вернулся Брог. Он подошел к Жесткому и поднял лапы, словно в отчаянии:
— Сезоны Соленого Моря! Жесткий, приятель, ты бы лучше потерял старуху Уныллу по дороге. Теперь у нас будет уже три плаксы у костра.
Жесткий похлопал шкипера по мускулистой спине:
— Надеюсь, они не затопят пещеру своими слезами. А сейчас, я думаю, надо расспросить Торлипа и Ухопарус, что они смогли узнать во время своего плена в горе. Может быть, и узнаем что‑нибудь полезное, а, командор?
Брог угрожающе взмахнул хвостом, но Жесткий увернулся, и они направились к двоим только что упомянутым зайцам.
Костры вечером едва горели, Блинч, Фрукч и Унылла, все еще растроганно всхлипывая, затеяли выпечку хлеба для завтрака. Жесткий и Брог долго и внимательно слушали зайцев. Потом Ухопарус и Торлип отправились спать, а Жесткий и Брог все сидели и строили военные планы.
— Вот такое положеньице, командор. Что будем делать?
Брог подбросил в огонь несколько сухих сосновых шишек.
— Нам ясно, что у синих нет еды. Такую уйму войска прокормить не шутка! Транн вышлет отряд собирать съестное, никуда не денется. Понимаешь, о чем я думаю?
Жесткий мрачно улыбнулся:
— Да, Брог, я понял. Мы не можем напасть на гору, но можем заморить их голодом.
— Точно так, приятель. И вот как мы это сделаем. Руланго будет следить за ними с воздуха. А летать он может о‑очень далеко. Как только он увидит отряд, сразу сообщает нам, куда он двигается.
Жесткий с жаром продолжил:
— Мы на них нападаем, отбираем провизию, отходим…
Нападаем там, где нас меньше всего ожидают… Выбираем самый выгодный момент…
Брог подпихнул выпрыгнувшую из костра шишку обратно в огонь.
— Армия воюет желудком. Посмотрим, как они повоюют пустым желудком. Мы можем им помешать и на море. Мы в море у себя дома, знаем о нем больше, чем эти синие о земле.
Жесткий и Брог ударили по рукам:
— Поучим их воевать, друг.
— И уроки наши будут для них не из легких.
Солнце катилось к полудню, когда дверь в заячью камеру взломали. Унгатт‑Транн с безразличным видом уставился в пустоту. Он вошел в камеру, не спеша приблизился к окну и перегнулся через подоконник. Фрагорль, капитан охраны и караульные крысы стояли в проходе, понимая, что гнева властителя не избежать. Они надеялись только на то, что наказание будет не очень ужасным.
Транн снял шлем, закрыл глаза и медленными движениями лап помассировал виски. Наконец заговорил, сдавленно, с присвистом:
— Мне неинтересно, кто украл ключ. Мне плевать, кто сломал его в замке. Мне не нужны ваши объяснения и оправдания. Я не хочу знать, как удрали зайцы и куда они делись. Я хочу, чтобы шесть десятков зайцев были снова здесь.
Берите войска, прочесывайте побережье, ищите в глубине морской. Но сначала сходите вниз на берег и посмотрите, что произойдет с теми четырьмя, которые без спросу съели пару‑другую рыбешек. И задайте себе вопрос, что ожидает тех, кто прохлопал шестьдесят ценных пленников. Все поняли?
Когда дикий кот вышел из горы, к нему подскочил капитан Карангул:
— Ваше могущество!
— Ну, что еще случилось? — недовольно повернулся к нему Транн.
— Обнаружены патрульные‑дезертиры. Дикий кот чуть было не вздохнул облегченно.
— И где их обнаружили? Кто их нашел?
— Они подошли к главным воротам. Двое патрульных солдат задержали их.
Дикий кот раздраженно перебил его:
— Значит, двое патрульных, вместо того чтобы обходить гору, грелись у костра возле главных ворот. Да еще и спали, наверное. Те двое придурков их разбудили, и они с перепугу арестовали дезертиров. Так?
— Да, ваше могущество.
— Где дезертиры?
— Согласно правилам, установленным вашим могуществом, дежурные патрульные убили их на месте.
Дикий кот царапнул песок, оставив на нем глубокую борозду, и прошипел:
— Ну почему вокруг меня одни идиоты?
— Что, ваше могущество?
— Ничего, капитан. Этих дежурных привязать к четырем рыбокрадам и казнить всех вместе. Пусть Фрагорль зачитает там, за что их… сон на посту, нарушение воинского долга… и так далее, и так далее. Мне есть чем заняться и без этого. Капитан, до того как ты поступил ко мне на службу, чем ты занимался?
Карангул показал поблекшую татуировку на лапе и дырку в ухе, в которой когда‑то болталась латунная серьга.
— Я был пиратом, сир.
Построенные на берегу Синие Орды внимательно следили, как их вождь серьезно беседовал с капитаном.
— Никогда не доводилось встретить барсука?
— Только один раз.
— Воин, в расцвете сил, с двуручным мечом за спиной?
— Нет, ваше могущество, это была старая мертвая барсучиха.
Транн тут же утратил всякий интерес к беседе и зашагал к месту казни. Крысы слышали, как он бормотал, проходя мимо:
— Не вижу твоей физиономии… но каждую ночь ты передо мной. Никто о тебе не слышал. Но мы встретимся, да, встретимся, барсук. И перед смертью ты увидишь, как выглядит дикий кот.
Полуденное солнце перевалило за зенит, когда вернулся Руланго. Брог ждал его у входа в пещеру. Он тут же разгладил песок поровнее, чтобы птица могла нарисовать свои сообщения. Внимательно следил шкипер за рисунком, возникавшим перед ним на песке.
Из пещеры вышли Жесткий и Фрукч. Заяц что‑то жевал с довольным видом. Мамаша Фрукч несла в лапах тарелку. Жесткий отправил в рот остаток и облизал лапу.
— Буково‑ореховое, так, мэм? Ваш собственный рецепт, конечно. Понятно, почему Брог отлично выглядит, вы его так кормите…
— Так что у вас тут? — ткнул лапой в песок Жесткий.
Брог понизил голос:
— Знаешь, что этот дикарь сделал с шестерыми из своего войска? Связал их вместе, привязал к скалам и утопил в приливе. А все остальные синие, построенные на берегу, смотрели и слушали, как те вопят. Что может заставить зверей служить такому хозяину?
Жесткий водил лапой по песку.
— Кто знает? Страх, желание оказаться на стороне завоевателя, который всегда побеждает. Может быть, к нему присоединяются такие же злые и жестокие, как он сам…
Капитан Брог расправил плечи:
— Пора нам начинать действовать, Жесткий. Давай осмотрим свое войско. Что у нас там есть, кроме вилок и ножей?
В полдень третьего дня соревнования при дворе короля Бахвала Большие Кости готовились к началу Единоборства. Зрители подтягивались к арене, занимали места на склоне холма и на ветвях деревьев. Но веселого праздничного настроения не чувствовалось. Ведь предстояло серьезное событие. От исхода боя зависело, кто овладеет короной. Полуденное солнце сияло над торжественно притихшей толпой. Беглый шепот сопровождал Бахвала, когда он с секундантами проходил через расступавшуюся толпу.
Для этого случая горный заяц снял свой широкий пояс, обнаружив объемистое брюшко, которого еще никто не видел.
Бахвал перепрыгнул бревно, швырнул плащ секундантам. Воткнув скипетр между бревен, он аккуратно повесил на него украшенную лавром корону. Кивнув судье, он с мрачной физиономией уселся на бревно. Покосившись на солнце, он подумал, как лучше встать, чтобы лучи не били в глаза. Публика шепталась. Дотти еще не было. Бахвал сидел неподвижно.
Со стороны реки лорд Броктри и другие секунданты вели зайчиху. Публика расступалась и пропускала их к рингу. Груб ступил на арену, за ним — Дотти и Гурт. Зайчиха была одета в скромную зеленую тунику. Она села на бревно напротив короля Бахвала, почти не удостоив его взглядом.
Прошлепав к середине арены, судья начал свою речь:
— Добрые звери, внимание! Сегодня день Единоборства, правила которого таковы: никакого оружия и снаряжения…
Бахвал встал и прервал его:
— Да ладно, кончай надрываться. Правила все уже наизусть знают. Давай начинать.
Судья убрался с ринга под одобрительный шум публики. Груб махнул зайчихе и вместе с остальными покинул ринг.
— Ну, не оплошай. Помни свою роль.
Дотти вскочила, прыгнула к прокарябанной в земле черте, наступила на нее и крикнула своему противнику:
— Давай, Бахвал, иди сюда, к черте, я уже жду!
Горный заяц медленно зашагал к Дотти, но лапу на черту не поставил. Видно было, что он стал осторожнее.
— Ты маленькая хитрюга, но меня тебе не одурачить.
Что‑то вы с друзьями придумали, сдается мне. А что говорят правила? Э‑э, сейчас напомню. Они говорят, что король имеет право выбрать, драться у черты или свободно двигаться по рингу.
Он улыбнулся, заметив на физиономии соперницы разочарование:
— Вот что, крошка, мы будем двигаться свободно. Ну‑у‑у, не надо так расстраиваться из‑за пустяка.
Дотти вызывающе дернула обоими ушами:
— Как бы вам не пришлось расстраиваться, сэр!
Бахвал действительно какое‑то мгновение выглядел расстроенным, рассматривая свою здоровенную левую лапу.
— Сама напросилась. Что мне за радость — уложить тебя здесь… Я никогда еще в жизни не ударил зайчиху!
Ну ладно, обещаю не бить тебя слишком сильно.
Дотти придвинулась к нему:
— Вот спасибочки. А я обещаю вообще не дать вам меня ударить. Ну, так долго мы еще будем шевелить языками, вместо того чтобы дать волю лапам?
Дотти была готова. Она видела, как пришла в движение мощная узловатая лапа. Упав под своего противника, она сбила его наземь, вскочила и рванулась прочь. Толпа заревела:
— Го‑го, вида‑а‑ал? Как она его!
— Ух ты, и даже почти не стукнула! Га‑га‑га!
Бахвал вскочил, отряхивая пыль с хвоста, и бросился за зайчихой, как взбешенный бык. На этот раз она стояла как вкопанная до того момента, когда он оказался почти над нею. Она снова упала на спину, выбросив перед собой обе задние лапы. Собственный вес и инерция тела несли Бахвала вперед. Лапы Дотти вошли в его живот, Бахвал кувыркнулся через зайчиху и грохнулся на спину, подняв облако пыли. Дотти снова вскочила и понеслась прочь.
На этот раз противник вскочил не так живо, одной лапой он держался за живот. Он больше не торопился, а зажал Дотти в угол и сам хлопнулся на спину, нанеся длинными задними лапами удар по нахальной противнице.
Бум! Король взвыл от боли. Дотти подскочила, и лапы противника врезались в бревна ограждения. Зайчиха перескочила через лежащего Бахвала и направилась к центру ринга. Бахвал задержался, чтобы вытащить из лапы занозу, и, прихрамывая, направился за Дотти.
Бахвал с горящими от гнева глазами остановился напротив Дотти.
— Получай, нахалка! — Он выбросил левую лапу. Дотти пригнулась, услышав свист воздуха над головой. Не разгибаясь, она вспомнила уроки близнецов: раз, два, три! — забарабанила она по животу, выпирающему у нее перед глазами. Правая лапа Бахвала врезалась ей в скулу. Из глаз посыпались звезды, шум толпы вдруг отдалился. Левая Бахвала скользнула по голове и сжалась на шее у Дотти.
— У‑у‑у, так ее, ваше величество!
Ревущая тьма заполнила мозг Дотти, когда Бахвал усилил захват. Смутно различила она, как близнецы кричат в один голос:
— Хлебная корзинка! В хлебную корзинку!
Она поняла, что от нее требуют. Изо всех оставшихся сил она врезала правой лапой в королевский живот. Противник ослабил хватку, и Дотти оказалась сзади. Сильным ударом она сбила его с ног, и он рухнул, уткнувшись носом в землю.
Через мгновение Бахвал вскочил, выплевывая землю и протирая глаза. Еще не выпрямившись, он рванулся на зайчиху тараном, вперед головой. Надо было действовать быстро. Дотти втянула живот, отпрянула. Голова горного зайца скользнула по ее бедру, и зайчиха нанесла двойной удар сверху, по его затылку.
Раз! Два!
Так и не выпрямившись, Бахвал пронесся по инерции еще три шага — и рухнул.
Толпа замерла. Дотти подошла к поверженному королю. Тишину прорезал голос из толпы:
— Прикончи его!
Дотти обернулась на крик:
— Попробуй сам! Давай, вперед. Этот заяц — могучий боец. Он тебя сам прикончит, даже сейчас, не вставая.
Нагнувшись, она попыталась поднять Бахвала, но свалилась рядом. Горный заяц приоткрыл один глаз и криво улыбнулся:
— Спасибо на добром слове, крошка!
Лорд Броктри и Груб подвели Бахвала к ограждению. За ними хромала Дотти, поддерживаемая Гренн и Юккой. Победительница и побежденный сели рядом, освежаясь водой из одного ведра. За ними стояли Броктри и Груб, сдерживая толпу, распираемую восторгом. Каждый хотел прикоснуться к бойцам.
— Ну, здорово! Век не видал такой потасовки!
— Да‑а, об этой схватке будут рассказывать еще долгие сезоны!
— Храбро дрались! Ничего подобного в жизни не видел.
Бахвал положил лапу на плечи Дотти:
— Ты меня победила по всем статьям. Никто больше тебя не достоин моей короны. О, какая ты роковая красавица!
— А вы храбрый и могучий воин. — Она передала корону и скипетр лорду Броктри. — Вот, милорд, эти штуковины. Хотела бы я знать, на что они пригодны.
Бахвал удивился:
— Ты что, не хочешь их получить?
Дотти покачала головой:
— Пожалуй, нет. Ведь задумка была не сделать меня королевой. Нам нужен как раз такой лихой воин, как король Бахвал, у которого в распоряжении настоящая армия.
Бывший король задумчиво пожал плечами:
— Вообще‑то у меня тоже был кое‑какой замысел.
Я отправился бы на поиски своего врага.
Броктри похлопал Бахвала по плечу:
— Ваше время пришло. Вы сможете помочь нам со своим войском освободить Саламандастрон от полчищ Унгатт‑Транна.
— Унгатт‑Транн, дикий кот! Это как раз тот враг, которого я должен найти и уничтожить!
Дотти удивленно уставилась на горного зайца:
— Не может быть! Вы шутите, сэр!
— Какие шутки, крошка! Пощупай мою спину.
Сквозь мех на спине Бахвала прощупывались зарубцевавшиеся шрамы.
— Это его работа?
— Меня лупили моим собственным мечом, пока он не сломался. Они прогнали зайцев из Северных Гор. Бил по приказу самого Унгатт‑Транна лис Карангул. Вряд ли он спал бы спокойно, если бы знал, что я еще жив. Он думал, что забил меня до смерти.
Дотти ощутила прилив жалости. Она сжала большую лапу Бахвала, покрытую шрамами:
— Нам надо о многом поговорить. Поужинаем под старыми ивами, хорошо? По‑моему, там затевается пирушка в честь победительницы.
Бахвал уже пришел в себя и небрежно махнул лапой:
— Да, с этими драками проголодаешься! Веди меня, мой друг Броктри, вашему столу грозит опустошение!
Первые птицы уже защебетали, приветствуя восходящее солнце, и прервали сон роковой красавицы. Но Дотти сама собиралась встать пораньше, чтобы не проспать события, приближение которых она чувствовала. Зайчиха присоединилась к Броктри, который во главе группы вождей стоял на скале, выступающей из склона холма. Броктри опирался на свой боевой меч, Кеглюн оседлал его ступню. Барсук терпеливо ждал, пока к ним подтянутся оставшиеся сони, и кивнул Бахвалу.
— Слушайте, ребята. Здесь у нас старый заяц с горы. Он хочет обратиться ко всем воинам. Я уверен, что вы его вы слушаете. Ну‑у, а там судите сами, я вам больше не король.
Бахвал уступил место на краю выступа Резвому. Старый заяц стоял с короной в лапе.
— Гора Саламандастрон, вот я откуда, во. Да вы уже знаете небось. Здесь есть и такие, кто там родился. Их отцы и деды — мои друзья. И все оставшиеся там зайцы, если они еще живы, сейчас — рабы и пленники дикого кота Унгатт‑Транна и его Синих Орд. — Он переждал, пока уляжется возмущение, и продолжил: — Вижу, что вы знаете этого негодяя. Когда Бахвал был королем, он хотел повести свою армию против Синих Орд. Решение не изменилось, только поведет вас не король, а законный наследник Саламандастрона лорд Броктри.
Его последние слова утонули в криках приветствия. Резвый поднял корону.
— Послушаем, что говорит закон. Вы еще помните стихи, которым вас учили старшие?
Лихие мы ребята,
И каждый в бой готов.
И преданы мы свято
Короне Барсуков.
Слышали вы их? И вот перед вами лорд Броктри из Брокхолла, лорд Саламандастрона по рождению и по праву. И вот его корона, которую для него добыла его храбрая воительница Доротея Дакфонтейн Дилворти, символ его как вождя.
|
|
|
