Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Сокращение «церковной истории»




[ПРОЛЕГОМЕНА]

История Филосторгия состоит из 12 книг, при этом начальные буквы каждой книги, соединенные последовательно в одно слово, дают имя автора (φιλοστοργιο?). Историю свою он начинает, по его же словам, ссорою Ария с Александром: она-то и стала, как утверждает Филосторгий, причиной ереси. События им прослеживаются вплоть до восшествия на престол Валентиниана, сына Плацидии и Констанция; и до убийства тирана Иоанна. В целом история сия есть похвальное слово еретикам, а в отношении православных она скорее поношение и клевета, нежели история.

ИЗ ПЕРВОЙ КНИГИ

1. Филосторгий говорит, что ему неизвестно, кто был сочинителем книг Маккавейских. Однако первую книгу он удостаивает похвалы, так как изложенное в ней согласуется с пророчествами Даниила и потому, что в ней весьма разумно рассказано, как порочность одних правителей довела иудеев до крайне бедственного состояния, добродетель же других вновь возвысила. Тогда иудеи обрели силы по-прежнему одолевать врагов и очистили храм от эллинской скверны1. Но вторая книга, по мнению Филосторгия, представляет собой сочинение уже другого автора2; она — краткое изложение того, что было описано Ясоном Кирениани-ном в пяти книгах3: здесь повествуется о войне, которую Иуда Маккавей4 вел с Антиохом Эпифаном5 и с сыном его по имени Евпатор6. Третью же книгу Филосторгий отвергает как чудовищную и не содержащую ничего подобного первой7. Автором четвертой книги он называет Иосифа и признает, что это скорее не история, а похвальное слово Елеазару и семи братьям Маккавеям8.


Филосторгий хвалит Евсевия Памфила9 как за все в целом, так и в особенности за его «Историю», утверждая, однако, что по отношению к благочестию тот пребывал в совершенном заблуждении. «А заблуждение, — говорит сей нечестивец, — состоит в том, что Евсевий признает Бога непознаваемым и непостижимым». Филосторгий утверждает, что Евсевию было присуще множество подобного рода заблуждений, и еще свидетельствует, что часть «Истории», основанную на личных воспоминаниях, тот оканчивает временем, когда дети Константина Великого наследовали отцу.

Утверждает сей нечестивец, что когда жребий архиерейства выпал Арию10, тот, предпочтя себе Александра", добился передачи жребия ему.

Повествует он и о некоем пресвитере Александре по прозванию Бавкалис, прозванному по возвышающемуся на спине большому горбу, напоминавшему формой глиняный сосуд, который александрийцы на местном наречии называют «бавкалис»12. Этот вот Александр, занимавший второе место после Ария, по словам Филосторгия, стал непосредственным виновником раздора между епископом Александром и Арием, и тогда же была измышлена проповедь о единосущии (то όμοούσιον)13.

Констанций14, отец Константина Великого15, по словам Филосторгия, за доблесть был провозглашен правителем Верхней Галатии, где расположены так называемые Альпы. Местность сия труднодоступна и непроходима. Ныне Верхнюю Галатию римляне называют Галлией16. Смерть настигла Констанция в Британии, именуемой также Альбионом. Там его сын Константин, счастливо избегнув козней Диоклетиана17, застал отца уже занемогшего и вскоре, собственноручно предав тело его земле, наследовал его царство.

Филосторгий, как и все прочие, утверждает, что причиной обращения Константина Великого от эллинского суеверия к христианству послужила его победа над Максенцием. Во время оной явлено было знамение креста на Востоке, простершееся весьма далеко, отображенное удивительным светом. Звезды окружали его со всех сторон, подобно радуге, складываясь в виде букв. Буквы же сии на латинском языке составили слова: «Сим побеждай»18.

Сообщает также Филосторгий, что еще до Никейского собора Арий Александрийский, прибыв в Никомедию, имел встречу с Осием Кордовским19 и бывшими с ним дру-


гими епископами, и тогда же подготовил он для собора мнение, согласно которому Сын объявлялся единосущным (ομοούσιο?) Отцу, а также и документ об отлучении Ария20.

Вскоре после этого был созван Никейский собор, и на нем в числе прочих архиереев Божьих присутствовали Василий, епископ Амасийский, и Мелетий Севастопольский21.

Филосторгий также признает, что все епископы согласились с принятым в Никее определением веры, за исключением Секунда, епископа Птолемаидского22, за которым последовал Феона, епископ Мармарикский23. А все остальное сборище арианских предводителей — Евсевий Никомедийский24, которого Филосторгий чрезмерно возвеличивает, и Феогнид Никейский25, и Марий Халкидонский26, и вся прочая их фаланга27 — присоединилось к синоду. Однако они прибегли к обману и, по свидетельству самого Филосторгия, «единосущие» (то όμοούσιον) лукаво подменили словом «подобосущие» (то όμοιουσίον). Постановление же синода не было отвергнуто ими лишь потому, что в этом убедила их сестра императора Константина, Констанция28.

10. Филосторгий еще прибавляет, что отправляемый в изгнание Секунд так сказал Евсевию: «Евсевий, ты подписался, дабы не сослали тебя. Однако я твердо уверен, что открытое мне Богом исполнится в течение года и ты неминуемо будешь изгнан». И действительно, как предсказывал Секунд, по истечении трех месяцев после собора29 Евсевий был сослан, ибо он открыто возвратился к прежнему своему безбожию.

ИЗ ВТОРОЙ КНИГИ

1. Этот приверженец лжи Какосторгий1 утверждает, что после Вселенского собора и явного обращения сторонников Евсевия2 к благочестию император Константин подверг их наказанию за то, что, замыслив иное, они тем не менее подписались под единосущием, и Секунда и его союзников вернул из изгнания3. И будто бы он повсюду распространил послание, отвергающее единосущие и утверждающее ино-сущие (то έτεροούσιον)4. Филосторгий также заявляет, что это послание якобы подписал сам Александр, епископ Александрийский, и по этой причине к нему даже присоединились последователи Ария; но потом, когда страх перед императором ослаб, Александр вернулся к прежним своим


убеждениям5. Арий же и его приверженцы вновь отступили и от Александра, и от Церкви.

Филосторгий сообщает, что, отпав от Церкви, Арий стал сочинять корабельные, мельничные, путевые и другие подобного рода песни, и каждой придавал мелодию, которая, по его мнению, подобала той или иной из них; прелестью этих песен он стремился постепенно склонить неискушенные души к своему суеверию.

Превознося Ария за то, что он подвергает сомнению божественную природу Сына, Филосторгий, однако, отмечает нелепость опутавших Ария заблуждений, согласно которым тот почитал Бога совершенно непознаваемым, непостижимым и немыслимым (αννωστόν, άκατάληπτον, άνεννόητον); причем не для одних только людей, что, возможно, было бы еще терпимым злом, но и для самого единородного Сына Божия. Жертвой этого абсурдного заблуждения стал не один только Арий, но и множество других из числа его последователей. За исключением Секунда, Феона, учеников мученика Лукиана6, Леонтия7, Антония8 и Евсевия Никомедийского, все прочее воинство нечестивцев склонилось к этому мнению.

Говорит также Филосторгий, что Константин лишил жизни своего сына Криспа9, обвиняемого в клевете на мачеху10. Позднее ее, уличенную в прелюбодеянии с неким Курсором, было приказано задушить в раскаленной бане. А немного спустя, пребывая в Никомедии, Константин понес наказание за убийство сына, будучи отравлен собственными братьями.

Филосторгий сообщает также, что большое число заистрийских скифов (которых древние называли геталии", а ныне — гаталии12), изгнанных из отчизны за благочестие13, Ульфила14 уговорил на переселение в Римскую землю. Это племя некогда было обращено в христианскую веру следующим образом: в царствование Валериана и Галлиена15 несметное множество скифов16 переправилось через Истр и вступило в пределы Римской империи. Набег их потревожил значительную часть Европы, а оттуда уже они вторглись в Азию и заняли Галатию с Каппадокией. Там они захватили множество пленников, среди которых было немало клириков, и с большой добычей вернулись в родную землю17. Пленники же сии были людьми праведными, и, общаясь с варварами, немалое их число обратили к истинному бла-


гочестию, так что, просвещенные, они оставили язычество и перешли в христианскую веру. Из числа этих пленников были и предки Ульфилы, по происхождению каппадокий-цы, проживавшие вблизи города Парнаса, в селении под названием Садаголфина. Именно Ульфила был вождем перешедших в христианство выходцев из Готии, а первым их епископом он стал таким вот образом: царь, правящий в то время готами, направил его вместе с другими послом к императору Константину (так как обитавшие в этих краях варварские племена повиновались императору), и там Евсевий и бывшие с ним епископы рукоположили его для христиан в Гетике. Ульфила проявлял великую заботу о них и во всем прочем: составил для них собственную азбуку и перевел на родной их язык все книги Священного Писания, за исключением книг Царств, так как они содержат описание войн. Народ же сей необычайно привержен войне и гораздо более нуждается в строгой узде, чтобы обуздать воинственный пыл, чем в шпорах, дабы возбудить оный. Книги сии и правда заключают в себе великую вдохновляющую силу, ибо весьма заслуживают почитания и души верующих побуждают к служению Богу.

Итак, всех этих переселенцев император расселил в Ме-зии, где каждому было угодно; а сам Ульфила удостоился от него великих почестей, настолько, что в разговоре император часто величал его «Моисеем нашего времени». Впрочем, Филосторгий слишком уж превозносит Ульфилу и говорит, что и он, и бывшие у него в подчинении готы являлись приверженцами собственных его (Филосторгия) еретических убеждений.

Сей нечестивец Филосторгий утверждает, будто жители внутренней Индии, обращенные проповедью апостола Варфоломея18 в христианскую веру, исповедовали иносущие (то έτβροούσιον). Пишет также, что первым это мнение воспринял Феофил Индийский19 и передал его своим соотечественникам. Сообщает также, что это индийское племя некогда звалось сава, по названию их главного города Савы; ныне же их именуют омиритами20.

Говорит Филосторгий, что Евсевий, Марий и Феогнид, спустя три года по приказу императора Константина возвращенные из изгнания, записали символ еретической веры и разослали его повсюду, дабы ниспровергнуть утвержденный Никейским собором21, а епископ Александрийский


Александр был ими низложен и отлучен22 за то, что вновь обратился к исповеданию единосущия (то όμοούσιον). Отлучили они также Евстафия, епископа Антиохийского23, вменив ему в вину преступную связь с некой девицей и удовлетворение с нею постыдной похоти. Император же осудил его на изгнание и сослал в западные пределы. Пишет он также, что сие незаконное собрание составилось из 250 епископов, а мастерскою всех этих бесчинств стала Никомедия24.

Об Агапите, своем собрате-еретике, который сначала был воином, а затем стал пресвитером у единоверцев и впоследствии был возведен в сан епископа Синадского25, Филосторгий рассказывает много необыкновенного; свидетельствует, что он воскрешал мертвых и множество недугов изгонял и излечивал. Говорит он также, что и другие чудеса совершал он и что его трудами немало язычников было обращено в христианскую веру.

Пишет еще, что Константин на 28-м году своего управления перестроил Византию в Константинополь. Определяя границы будущего города, он шел по кругу пешком, держа в руке копье. Когда же тем, кто следовал за ним, показалось, что он отмеряет слишком большое пространство, один из его спутников заговорил, вопрошая: «Далеко ли еще, владыка?» На что император ответил ему такими словами: «До того места, где остановится идущий впереди меня». Этим ответом он ясно дал понять, что некая небесная сила своею рукою вела его и наставляла, как совершить задуманное. Филосторгий добавляет, что Константин, построив город, дал ему имя Alma Roma, что по-латыни означает «Славный Рим», учредил в нем сенат, назначил для граждан щедрую раздачу годовых хлебных припасов и весь прочий государственный порядок устроил столь великолепно, что Константинополь почетом и славой мог соперничать со старейшим Римом26.

Сообщает он также, что по смерти епископа сего города Александра27 на архиерейский престол только что основанного города был переведен епископ Никомедийский Евсевий28.

Утверждает сей изощренный во лжи нечестивец, будто бы после смерти Александра, епископа Александрийского29, когда разные лица избирали епископов и многие должны были быть рукоположены и споры вокруг них продолжались довольно долгое время, божественный Афанасий


поздним вечером спешно вбежал в церковь св. Дионисия: обнаружив там двух каких-то египетских епископов, он с помощью своих приспешников запер ворота, и когда все таким образом было устроено, потребовал рукоположить себя. Оказавшихся там епископов силою принуждали к этому до тех пор, пока не сломили их волю и способность к сопротивлению, так что они исполнили требование Афанасия30. Филосторгий добавляет, что все бывшие тогда в городе епископы единодушно предали за это Афанасия анафеме. Тот, однако, чтобы дело решено было в его пользу, написал императору от имени всей городской общины письмо о своем избрании на архиерейство, а император, сочтя это письмо выражением общей воли александрийцев, подтвердил его право на престол. Впоследствии он, узнав, как на самом деле состоялось это избрание, отослал Афанасия в финикийский город Тир с тем, чтобы он дал отчет о своих действиях собранному там синедриону31. Афанасий вынужден был уступить угрозам императора, однако по прибытии в Тир и не подумал явиться в суд32; но подкупил некую блудницу, чью порочность явно изобличала беременность, и склонил ее дать ложные показания против Евсевия, по праву считавшегося славою синедриона, не без основания надеясь, что подобная клевета повергнет всех в смятение и тревогу, а ему поможет уклониться от судебного расследования и избежать обвинительного приговора.

Но сей коварный замысел, утверждает любитель обмана, был раскрыт подобно тому, как некогда благочестивые уличили развратницу, нанятую еретиками, дабы очернить Афанасия Великого. Евсевий заговорил, желая узнать у блудницы, известен ли той ее растлитель. «Разумеется, известен», — отвечала она; и тогда Евсевий опять спросил: «Находится ли он среди собравшихся епископов?» Она же отвечала: «О чем ты говоришь, владыка, не настолько я безумная, чтобы обвинять подобных им мужей в постыдном распутстве». Таким образом, был пролит свет на истинное положение дел и стал очевиден весь преступный замысел33. Вот так Евсевий оказался выше всякой клеветы: Афанасию же, понадеявшемуся избегнуть приговора, напротив, было предъявлено двойное обвинение — в незаконном рукоположении и гнусной клевете. Поэтому все собравшиеся единодушно постановили низложить его; однако Афанасий нисколько не устыдился и осмелился утверждать, что


приговор о низложении, так же как и возведенная на него клевета, были измышлены присутствующими в том собрании епископами из ненависти, поскольку не от них принял он архиерейское рукоположение. Поэтому император поручил другому синоду расследовать выдвинутые против Афанасия обвинения34. Тем временем к прежним обвинениям были прибавлены другие, еще более серьезные. Будто бы он исповедника Каллиника, епископа Пелусийского35, заковав в железные колодки, бросил в узилище и не переставал терзать до тех пор, пока не лишил жизни.

Тогда же собранию была предъявлена и рука Арсения36, и Мареот, и Исхира, и таинственная чаша37, и прочее, подобное этому. «Именно по этим причинам, — говорит Фи-лосторгий, — синедрион и отлучил Афанасия38 и на его место рукоположил Григория Каппадокийского»39.

Вот так клевещет на святого Афанасия сей лжелюбец Какосторгий.

Сообщает он также, что Елена40, мать императора Константина, в устье Никомедийского залива основала город и назвала его Еленополис. А место сие особенно привлекло ее тем, что к нему дельфин принес тело мученика Лукиана41 после его мученической смерти.

Говорит он еще, что мученик Лукиан, будучи уже при смерти, когда тиранический произвол не дозволял обрести ни храма, ни алтаря и когда от побоев и оков он был уже не в состоянии передвигаться, тогда, лежа на спине, он сотворил на своей груди страшную жертву, и как сам причастился, так и другие вслед за ним сподобились чистой жертвы42. Таинство сие совершилось в темнице, когда его как отходящего со всех сторон окружал святой сонм верующих, олицетворявший Церковь и вместе с тем ограждавший от взоров нечестивых совершаемое праведными.

Филосторгий повествует о многих учениках сего мученика Лукиана и в особенности о Евсевии, епископе Никомедийском, Марии Халкидонском, Феогниде Никейском, о Леонтии, впоследствии ставшем епископом Антиохийским, Антонии, епископе Тарса Киликийского, Минофанте43, Неоминии и Евдоксии44; не преминул он поведать также об Александре и Астерии Каппадокийском: хотя они, по его словам, подчинившись воле тиранов, и впали в эллинство, но после осознали свое падение и увещеваниями учителя приведены были к покаянию.


«Из числа упомянутых, — говорит Филосторгий, — только Антоний да Леонтий сохранили чистоту и строгость веры; Евсевий же, Феогнид и Марий, отступившие было под влиянием Никейского собора, впоследствии возвратились к прежнему своему мнению». Впрочем, Марий, вновь обратившийся к истинному учению, вскоре впал в иное заблуждение: так же как и Феогнид, он полагал, что Бог и до рождения Сына был Отцом, ибо имел силу породить Его. Астерий же извратил учение Лукиана, изустно и письменно утверждая, что Сын являет собой ничем не отличимый образ сути Отца45.

Сообщает он также, что на 32-м году своего царствования император Константин скончался в Никомедии46, будучи отравлен своими братьями47. Предчувствуя скорую смерть и изобличив коварный замысел, он написал завещание48, в котором потребовал отомстить убийцам, а свершить сие повелел тому из своих сыновей, который подоспеет первым, ибо опасался, как бы и им не выпала та же участь. Это завещание Константин вручил Евсевию, епископу Никомедийскому49. Евсевий, понимая, что братья императора станут искать его, желая узнать содержание, вложил свиток в руку покойного и накрыл одеждами. Когда же братья наконец, как и предвидел Евсевий, потребовали у него завещание, тот ответил: «Я действительно получил его, но тотчас возвратил в руки Константина». Позже все тот же Евсевий извлек спрятанный свиток и передал его сыну Константина Констанцию, которому случилось опередить своих братьев, и тот незамедлительно исполнил волю отца50.

Сей богоборец обвиняет христиан в том, что они приносили жертвы изображению Константина, поставленному на порфировом столпе, почитая его, возжигали лампады, курили благовония и творили молитвы, как перед Богом, и совершали всенародные молебны о предотвращении бедствий.

Пишет он также, что после смерти Константина Великого, когда всем изгнанникам, где бы они ни находились, было позволено вернуться на родину51, возвратился из Галлии в Александрию и Афанасий. Узнав, что Григорий уже умер, он, как был, сойдя с корабля, тотчас пришел в церковь и занял престол52, не подумав даже дать отчет в своих действиях тем, кто низложил его53.


ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ

Рассказывает Филосторгий, что старший из сыновей Константина, Констант, строил козни своему брату Константину, который был окружен и убит его полководцами во время сражения, после чего унаследованная им часть империи досталась Константу1.

Констанция Филосторгий удостаивает похвалы и свидетельствует, что он возвел в Константинополе церковь, которая действительно была и называлась великой2. Кроме того, он перенес останки апостола Андрея из Ахайи в построенный им храм, названный общим именем Апостолов, а рядом поставил гробницу своего отца. Затем Лука евангелист был перенесен им из все той же Ахайи в вышеупомянутый храм, и наконец, по его приказу останки апостола Тимофея также привезли из Эфеса Ионийского в сей прославленный и многочтимый дом Божий3.

По словам Филосторгия, Констанций, узнав, что Афанасий вернул себе Александрийский престол, изгнал его из Александрии, а на его место приказал рукоположить Георгия Каппадокийского. Поэтому Афанасий, страшась угроз императора и опасаясь за свою жизнь, вновь отправился к правителю Западной империи4.

4. Филосторгий сообщает, что Констанций направил послов к тем самым древним сабеям, которых ныне зовут омеритами. Происхождение свое народ сей ведет от потомков Авраама и Хеттуры5. Землю, что они населяют, греки называют Великой и Счастливой Аравией, и простирается она до самого удаленного океана; главный город здесь — Сава, и оттуда некогда приходила к Соломону царица6. Народ сей обрезанный, совершающий обрезание на восьмой день; они приносят жертвы Солнцу, Луне и местным богам, впрочем, среди них немало также иудеев. И вот Констанций направил к ним послов7, желая обратить их к истинному благочестию; для этого он решил сначала великолепными дарами и дружескими речами расположить к себе правителя этого народа и, подготовив таким образом благоприятную почву, посеять там семена благочестия. Император просил, чтобы прибывающим в те края римлянам и местным жителям, пожелавшим стать христианами, дозволено было возвести церковь, и через послов передал значительную сумму денег на это строительство. Посольство возглавил Феофил Индиец, тот самый, который некогда в юнос-


ти, еще при Константине, был отправлен к римлянам в качестве заложника дивейцами, которые, хотя их земля — остров Див, именуют себя также индийцами8.

Сей Феофил, долгое время живя среди римлян, нравы свои в высшей степени преисполнил добродетелью, а мысли — благочестием, так что избрал для себя монашескую жизнь и возведен был в сан диакона самим Евсевием, возложившим на него руки во время посвящения. Но то было прежде. Ныне же, облеченный полномочиями посла, он удостоился от своих единоверцев рукоположения в епископы. Между тем Констанций, замыслив придать посольству пышность и великолепие, приказал погрузить на корабли двадцать самых чистокровных коней из Каппадокии, присовокупил и многие другие дары, стремясь и восхитить и расположить к себе души этих людей. Феофил же, прибыв к сабеям, постарался убедить их правителя уверовать в Христа и отречься от эллинского заблуждения. А иудеи вынуждены были скрывать в глубочайшем молчании обычное для них упорство в обольщении и коварство, поскольку Феофил достойными восхищения делами не единожды явил непобедимость веры Христовой.

Итог посольства был весьма успешен, ибо народный правитель непритворно, всей душою обратился к истинной вере9 и построил в своей стране не одну, а три церкви, и не на те средства, что привезли с собой послы от императора, но на те, которые он добровольно пожертвовал из своей казны: восхищаясь делами Феофила, он всеми силами стремился показать равное с ним усердие. Из тех церквей одну он возвел в столице своего народа, именуемой Тафарон, другую — на берегу океана, в месте, где располагался римский эмпорий10. Место сие все прибывающие из римских областей по обыкновению называли Аденэ (Adene). Наконец, третья церковь была построена в другой части страны, а именно—в устье Персидского залива", там, где находился многолюдный Персидский эмпорий.

5. А Феофил, не жалея ни сил, ни времени, обустроил дела у омеритов, освятил церкви, придал им какое только мог убранство и лишь затем отплыл на остров Див, бывший, как упоминалось выше, его отечеством. Оттуда он направился в другие пределы Индии12 и многое, совершаемое там неподобающим образом, исправил — ибо случалось, что и Евангельским чтениям внимали сидя, да и в ином поступали


противно божественному закону. Феофил же объяснил им, как, не уклоняясь, совершать святое богослужение и тем укрепил учение Церкви, ибо, утверждает нечестивый Фи-лосторгий, в том, что касается истинности самого вероучения, они не нуждались ни в каких исправлениях, поскольку изначально и твердо исповедовали иносущие.

Из Великой Аравии Феофил направился к эфиопам, именуемым ауксумитами, которые населяют ближайшее побережье Красного моря, представляющего собой залив омывающего эти берега океана. Само Красное море простирается в длину на большое расстояние, делится на два залива; и тот из них, что протянулся в сторону Египта, по названию города в его оконечности именуется Клисмой. По его дну через расступившиеся воды некогда прошел преследуемый египтянами народ израильский. Другой залив выдается в сторону Палестины и с древних времен, как и расположенный там город, называется Аила13. Относительно внешнего залива ауксумиты проживают по левой стороне Красного моря; и название свое они получили от главного города, ибо их столица зовется Ауксумис. От земель ауксумитов на восток вплоть до внешнего океана простираются владения сирийцев, известных под этим именем у местных жителей. И действительно, Александр Македонский некогда поселил там выходцев из Сирии: они и теперь говорят на родном им сирийском наречии. Однако все они имеют очень темный цвет кожи, очевидно, в результате воздействия жгучих солнечных лучей. Край их изобилует в особенности ксилокассией и кассией, а также кассамом и циннамом14. Во множестве водятся там и слоны. Но этой земли Феофил уже не достиг, а придя к ауксумитам и обустроив как должно все их дела15, он оттуда отправился обратно, во владения римлян. По возвращении, хотя он удостоился от императора великих почестей, собственное епископство в каком-либо городе не было ему пожаловано; однако для собратьев по вере он был воплощенным образцом добродетели.

По словам Филосторгия, в устье Персидского моря, образованного вдающимся в сушу океаном, которое весьма велико и по берегам со всех сторон населено многими народами, наряду с другими великими реками впадает также и Тигр. Беря начало от Апелиота, ниже Гирканского моря, в Кордифах16, он течет через Сирию, достигнув Суз, сливает свои воды с водами Евфрата, и тогда течение его становится


могучим и быстрым, а воды бегут с великим шумом — потому он и был назван именем дикого зверя тигра. До впадения в море Тигр вновь разделяется на две большие реки и двумя последними значительно удаленными друг от друга устьями вливается в Персидское море, оставляя значительное пространство суши окруженным со всем сторон водою: таким вот образом появился наполовину речной, наполовину морской остров, а населяет его племя месенов17.

Река Евфрат берет свое начало в Армении18, там, где находится гора Арарат, называемая так и самими армянами. К ее вершине, как сказано об этом в Писании, некогда пристал ковчег19; говорят, что и по сей день там сохранилось немало деревянных обломков и гвоздей — останков ковчега. У расположенных здесь истоков Евфрат невелик, но чем дальше течет, тем становится полноводнее, ибо вбирает в собственное русло под своим названием многие другие реки. Затем он прокладывает себе путь через Большую и Малую Армении и, устремляясь далее, делит на две части Сирию, которая, собственно, и зовется Евфратской; потом достигает другой Сирии и течет по ней, образуя множество излучин; дойдя до Аравии, Евфрат изгибается в сторону Эритрейского моря20, охватывая этим изгибом значительное пространство, после чего направляет путь своих вод по Кенийскому ветру, среднему между северным и южным. Достигнув реки Тигр, Евфрат не одновременно весь сливается с ним, но отдает свои воды по частям, а основное его русло, большое и судоходное, соединяется с Тигром преимущественно вблизи Суз. После этого, утратив свое имя, он вместе с Тигром впадает в Персидский залив. Страна, расположенная между двумя этими реками, Тигром и Евфратом, носит название Месопотамия.

Итак, мы изложили имеющиеся у нас сведения об истоках Тигра и Евфрата. И книги Священного Писания, свидетельствуя, что реки сии проистекают из рая21, утверждают истину. Обретя в нем начало и дойдя до некоего места, они, вероятно, выходят на поверхность, но затем, достигнув обширной и полной песка пустыни, устремляются в земные недра и опять начинают течь по земле не прежде, чем на их пути встречается твердая и каменистая почва. В дальнейшем эта твердая поверхность затрудняет их наземное течение, поэтому каждая река, собрав здесь свои воды, устремляется вперед, неослабевающей мощью потока вновь и вновь


прокладывая себе прямой путь по земле. Впрочем, реки эти, протекая под землей, и в своем промежуточном наземном течении теряют немалую часть своих вод, так что к месту последнего выхода на поверхность они приближаются уже малыми и ослабленными. В том, что они столь долго текут под землей, нет ничего невероятного: известны ведь даже самые большие и стремительные реки, в разных местах уходящие под землю. Это с очевидностью обнаруживает издаваемый ими великий шум, а также бурное и мощное течение. Иных людей, начавших рыть над этими потоками колодцы и мало-помалу пробивших сдерживающий их твердый пласт, уносили воды, с неудержимой силой прорывающиеся на поверхность, так что их едва успевали вытащить. Потоки эти всегда бежали стремительно и столь изобиловали водой, что никакая засуха не истощала их. Несомненно, Господь в неизреченной своей премудрости сотворил речные потоки, подобные жизненосным жилам, и одни из них видимы, другие же сокрыты. Потому так пел пророк Давид: «Ибо Он основал ее на морях и на реках утвердил ее» (Пс. 23:2).

Ибо моря, подобно сокровищам, укрыты в необъятных недрах земли, которая составляет незыблемое основание, способное вынести всю тяжесть и изобилие заключенных в ее лоне вод; рекам же, благодаря мудрому устройству земной поверхности, обеспечен постоянный, беспрепятственный ток: есть ведь места пологие и отлогие, и возвышенности сменяются низинами, так что всегда уготован путь стремящимся вперед потокам.

10. Рай, пишет Филосторгий, расположен по линии восточного солнцестояния; подобное предположение он выдвигает на том основании, что, во-первых, вся местность к югу заселена вплоть до океана, к которому солнце посылает жгучие лучи совершенно отвесно — это и есть так называемый срединный пояс. Далее, он основывается на том, что река, ныне называемая Фасисом, а в Священном Писании именуемая Фисоном, беря начало в рае22, устремляется затем от северо-востока преимущественно на юг и впадает в прилегающий к тем берегам океан напротив острова Тапробана23.

Там по берегам реки находят так называемый кариофил-лон — не то плод, не то цветок, и местные жители убеждены, что он — от одного из райских древ. Действительно, вся земля, лежащая выше их края, совершенно пустынна и поражает бесплодностью. Поэтому цветок, приносимый рекой,


явно свидетельствует, что она все время течет по земле, нигде не спускаясь в ее недра, иначе цветок сей никоим образом не мог бы быть вынесен на поверхность. Река сия предъявляет и иное доказательство сообщения земли с раем: говорят, что стоит только находящемуся во власти жесточайшей лихорадки погрузиться в поток, как он тотчас исцеляется. Тигр ведь, равно как и Евфрат, спускается под землю и вновь выходит на поверхность, поэтому их воды не несут ничего подобного водам Фасиса.

То же самое справедливо и в отношении Нила, а о том, что он вытекает из рая, свидетельствуют сказания Моисеевы, в которых он назван Гионом, греки же прежде называли его Египтием. Нил, как можно предположить, проистекал из рая, прежде чем достичь обитаемых мест, поглощается землею, и далее, проложив себе путь под Индийским морем и, таким образом, обойдя его кругом (поверить в это возможно, но кто из людей знает наверняка?), проходит под всей срединной землею; он течет в недрах земли вплоть до Красного моря и под самим морем и выходит на поверхность на левом его берегу у подножия гор называемых Лунными. Там, говорят, образует он два великих источника, отделенных друг от друга значительным пространством, которые с силой вырываются из-под земли. Далее Нил, миновав Эфиопию, вступает в Египет и устремляется вперед по осыпающимся под его напором высочайшим скалам.

11. Говорит еще, что вся земля, раскинувшаяся к восходу солнца и югу, хотя и томима нестерпимым зноем, тем не менее из всего, что только рождают земля и море, дает все самое великое и превосходное. Так, в море водятся невероятных размеров киты, которых, в тот момент, когда они поднимались на поверхность, неоднократно видели здешние мореплаватели. А на суше водятся величайшие и огромнейшие слоны, те, которых называют таврелефантами: порода их во всем прочем сходна с породою огромного быка, но если судить по коже, окраске и весьма часто величине — это скорее слоны. Животное это я видел сам, когда его доставили к римлянам, и теперь описываю виденное. Водятся в тех краях также змеи, имеющие толщину древесных стволов, а в длину достигающие 15 оргий24; я видел их чудовищные шкуры, принесенные в дар римлянам. В земле той еще обитает зверь единорог, голова у которого, как у змеи, но с растущим на ней небольшим витым рогом; подбородок у него весь покрыт


бородою, длинная шея поднята вверх, движения его более всего напоминают змеиные, телом он скорее подобен оленю, ноги же имеет львиные; изображение единорога можно увидеть в Константинополе.

Страна эта — также родина камелопарда. Почти во всем этот зверь похож на огромного оленя, но ростом более напоминает верблюда; необычайно высокая, несоразмерная с пропорциями всего тела шея его все время поднята вверх; шкура его с головы до ног вся в пятнах, как у леопарда, а передние его ноги выше задних. В той стране водится также коза-обезьяна, особая разновидность обезьян, ибо виды их там до крайности разнообразны. Встречаются среди них и медведи-обезьяны, и львы-обезьяны, и собаки-обезьяны, ибо, смешиваясь с другими видами, эти животные принимают отчасти их черты. Это становится очевидным по виду многих собранных у нас тварей, например так называемого пана25: голова, лицо и рога, да и все нижняя часть тела у него козьи, живот же, грудь и руки совершенно обезьяны. Это животное индийский царь послал в дар императору Констанцию. В пути, заключенное из-за собственной свирепости в клетку, оно некоторое время было живо, но после издохло, и взявшиеся доставить его засыпали солью (т.е. забальзамировали. — В.Д.) труп, дабы подтвердить существование невиданного прежде создания, и вот так сохраняли до самого Константинополя. Мне представляется, что греки некогда встречали это животное и, изумленные необычайным его видом, по своему обыкновению обожествлять все необычайное и достойное удивление, сделали его своим божеством; вот отсюда-то и появился у них Сатир. В действительности это тоже обезьяна, с красным лицом, стремительная в движениях и хвостатая.

Впрочем, и сфинкс из обезьяньего рода; право так утверждать мне дают личные наблюдения. Все его тело покрывает шерсть, как и у прочих обезьян, грудь же приподнята к шее и на ней выступают женские сосцы; кожа, свободная от шерсти, покрыта кругом красными выступами, по виду напоминающими зернышки проса, что придает находящейся в середине, по цвету человеческой, коже большую привлекательность. Лицо — скорее округлое и формою сходное с женским, голос его также весьма часто похож на человеческий, но речь совсем не членораздельна, как если бы некая женщина, торопясь или в гневе, или печалясь, очень не-


отчетливо произносила слова; тембр его скорее низкий, чем высокий. Зверь сей весьма дик и хитер, приручить его нелегко. Некогда в древности он был привезен в беотийский город Фивы и там, набросившись на толпу привлеченных его видом людей, многим разодрал лица. Тогда Эдип, весьма опечаленный увечьями сограждан, умертвил зверя: этим-то деянием, по моему мнению, он и снискал себе великую славу. Кроме того, легенда, дабы возвеличить мужество Эдипа, изображает зверя крылатым, очевидно, из-за стремительности его нападения; также придает ему женскую грудь и львиное тело: первое — благодаря бросающейся в глаза наготе и сходству с женскими формами; второе — из-за дикой ярости и еще потому, что он большей частью опирается на все четыре лапы. Легенда наделила сфинкса даром красноречия по причине сходства его голоса с человеческим, а говорит он загадками, так как речь его непонятна и неотчетлива. Чему тут удивляться? Грекам свойственно было мифологизировать и многое другое.

Еще в земле той можно встретить диких ослов огромного роста, шкура которых изумляет сложным узором: белый и черный цвета на ней попеременно сменяют друг друга, в виде полос они спускаются по бокам от хребта к животу, где, расходясь и сплетаясь, образуют подобие кругов и создают восхитительный и странный рисунок. Там обитает и достославная птица феникс. Довелось мне увидеть и доставленного из тех краев попугая — среди птиц самую болтливую и непревзойденную в подражании человеческому голосу; кроме того, пестрых, покрытых крапинками птиц, которых обыкновенно называют гарамантами26, заимствуя это название у того народа, от которого привозимо к нам наибольшее их число. Впрочем, там водится и множество других, бесспорно, превосходных животных, о которых наше повествование умалчивает.

В стране этой имеются также месторождения чистейшего золота; золото как бы в виде жил само собой поднимается из земли, и они, располагаясь одна над другою, явно указывают места золотых залежей. Даже растущие там плоды необычайно велики и удивительно красивы, а самые известные из них — орехи. Наконец, по всей земле омеритов вплоть до Красного моря урожай собирают дважды в год; потому и зовется эта земля Счастливой Аравией. Вообще, страна, простирающаяся к восходу солнца во всем — и в большом, и в малом, —


превосходит иные. Но и ей далеко до рая, ибо земля/его из всех земель Востока превосходнейшая и чистейшая: небо над ним — несравненной красоты и ясности, питающие его реки кристально прозрачны, и несомненно, все, рожденное где бы то ни было под солнцем, невозможно даже сравнить с дарами райской земли. Воды внешнего Океана омывают ее с востока.

Филосторгий пишет, что Афанасий, прибыв к императору Западных областей27 и щедрыми дарами расположив к себе придворных вельмож28, в особенности же некоего Евстафия, начальника частных дел (δ? κόμης- έν των λεγομένων ττριουάτων)29, лицо, особо приближенное к императору, добился, чтобы Констант направил к Констанцию письмо следующего содержания30: «Афанасий пришел к нам и доказал, что по праву занимал Александрийский престол. Посему надлежит тебе вернуть ему епископство, или я сделаю это сам силою оружия»31. Получив это письмо, Констанций созвал епископов, дабы обсудить с ними сложившиеся обстоятельства, и они дали ему такой совет: уж лучше Александрии вновь быть под ярмом у Афанасия, чем императору вести войну с собственным братом. Поэтому Констанций позволил Афанасию вернуть себе епископство32, Георгия33 же вызвал к себе письмом. Георгий тогда удалился в Каппадокию, откуда был он родом, и возглавил там некую совершенную незначительную епархию34. Афанасий же, уверенный теперь в своих силах, переезжал из города в город и одних епископов, из тех, к коим наведывался, склонил принять единосущие35, другие же (пишет Филосторгий) оставили его слова без внимания. Но епископ Палестины Аэций36, виновный в прелюбодеянии, понадеялся, примкнув к Афанасию, скрыть свой позор, и принял его исповедание; сего грешника, однако, не замедлила постигнуть кара: срамные части его тела стали гнить, покрылись червями и от этого он, в конце концов, лишился жизни. Склонился, по словам Филосторгия, к исповеданию Афанасия также и епископ Иерусалимский Максим, хотя во время гонения при Максимиане слава его как исповедника стала столь велика, что гонители в наказание вырвали у него глаз37. Афанасий же мало-помалу убедил еще многих других38 присоединиться к своему исповеданию.

Говорит также, что Флавиан Антиохийский39, собрав множество монахов40, первым из всех возгласил: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу», поскольку из числа его предше-


ствЬнников одни говорили: «Слава Отцу через Сына во Святом Пухе»41, и возглас сей был распространен весьма широко, иные же имели обыкновение произносить: «Слава Отца в Сыне и Святом Духе»42.

Кроме того, Филосторгий говорит, что ариане, хотя их вероучение и отрицало единосущие с его исповедниками, и собрания, и песнопения, и молебны, и все прочее они совершали совместно, исключая лишь таинство жертвы (μυστικής- φυσίας-). Затем, однако, пришел Аэций и положил начало раздору между ними. Он убедил собрание, в котором каждый из них свободно высказывал свое мнение, что должно разорвать все узы дружбы и общих обычаев, связывающие их с исповедниками единосущия. Так вот и возникли враждебные друг другу партии.

Еще говорит, что родом Аэций был из Келесирии43; отец его нес службу в войске, терпящем постоянные поражения, и так продолжалось до самой его смерти, после чего все его имущество было конфисковано провинциальным префектом. Поэтому совсем еще юный Аэций вдвоем с матерью оказался в крайней нужде, и тогда, чтобы добывать пропитание и себе и ей, он стал золотых дел мастером. Ремеслом сим занимался он довольно долго, затем, однако, в силу природных склонностей душу свою обратил к философским наукам. Сперва стал он слушателем Павлина44, который из Тирской епархии переведен был в Антиохийскую, но после смерти матери, которая все время убеждала его не оставлять ремесло ювелира, он все свои силы отдал изучению логики и вскоре стал одерживать столь частые победы в диспутах, что пробудил у своих соперников великую зависть. И пока еще жив был Павлин, они поневоле таили свою зависть; когда же, пробыв епископом всего шесть месяцев, он скончался и место его занял Евлалий45, зависть и открытое недоброжелательство к Аэцию обрели полную силу и побудили Евлалия изгнать его из Антиохии. Тогда, удалившись в киликийский город Аназарб46, Аэций ради хлеба насущного вспомнил опять прежнее свое искусство, не переставая, однако, при случае с теми, кто пожелает, вести диспуты.

Вскоре некий грамматик, восхищенный талантом Аэция, решил передать тому свои знания, и за это Аэций, перебравшись к нему в дом, стал исполнять обязанности домашней прислуги. Хозяин весьма охотно обучал его грамматике,


но дело кончилось тем, что Аэций публично уличил своего учителя в неверном истолковании слов Божественного Писания и весьма посрамил его как невежду, за что тотчдс поплатился и был изгнан из почтенного дома. Вынужденный покинуть прежнее место, Аэций переселился к Афанасию, ученику мученика Лукиана, тогдашнему епископу Аназар-ба47. У него Аэций прочитал Евангелистов и внимательно изучил все сказанное каждым из них, а затем отправился в Таре к Антонию, также бывшему одним из учеников Лукиана. Антоний объяснил ему смысл посланий апостола Павла, и Аэций прожил у него довольно долго, все то время, пока Антоний занимал степень пресвитера. Когда же Антоний был возведен в сан епископа и у него не стало времени наставлять Аэция, тот возвратился в Антиохию, дабы слушать Леонтия, который тогда был пресвитером Антиохийским, а прежде — также одним из учеников Лукиана. Он истолковал Аэцию Книги Пророков, в особенности Иезекииля48. Но вновь зависть, как мнится Филосторгию, но по свидетельству же людей менее пристрастных — невоздержанный язык и непочтительность к догматам вынудили его покинуть учителя. Тогда он направился в Киликию, где один из ерети-ков-варварианцев (βορβοριανών)49, защищая свою веру, в споре одержал над ним полную победу и опроверг все его доводы. От этого Аэций впал в глубокое уныние, и даже сама жизнь ему опостылела, ибо он воочию убедился, что ложь может быть сильнее истины.

И вот, когда он так скорбел душою, по измышлению Филосторгия, якобы было ему видение, кое возвысило и укрепило дух его, так как знаки видения ясно свидетельствовали, что отныне он обрел непобедимую силу мудрости. И с того времени, как Аэций сподобился этого дара от Бога, никто никогда уже не мог одолеть его в споре. Так, например, немного спустя, некий ревнитель Манихейского безумия Афтоний, превозносимый многими за мудрость и дар красноречия, столкнулся с ним в Александрии. Привлеченный людскою молвой, Аэций пришел туда из Анти-охии. Там приступили они к состязанию, но недолго Афтоний смог в речах противостоять Аэцию и вскоре почувствовал себя перед ним совершенно беспомощным, так что покрыл себя великим позором, а славу его все сочли незаслуженной. Афтоний крайне тяжело перенес неожиданное свое поражение и от этого сражен был тяжелейшей бо-


лезнью, которая вскоре привела к смерти, не переживя, та-кимчэбразом, постигший его удар дольше семи дней. Аэций же вс1рх своих соперников неизменно превосходил красно-речией и одерживал блистательные победы. Одновременно часть своих сил стал он отдавать искусству врачевания, дабы иметь возможность исцелять не только душевные, но и телесные недуги. А наставником его в этой науке был Сополис, муж, в сем искусстве не имеющий себе равных. В совершенстве овладев необходимыми врачу знаниями и навыками, Аэций стал оказывать помощь нуждающимся бесплатно. Если же самому ему случалось иметь нужду в чем-либо жизненно необходимом, он ночью отправлялся к кому-нибудь из собратьев по ремеслу, дабы днем ничто не отвлекало его от забот более насущных, и, быстро исполнив работу, требующую руки только самого опытного ювелира, получал за это плату и таким образом добывал себе средства к жизни. А происходило все это в царствование императора Констанция, когда Феофил вернулся из Индии и поселился в Антиохии.

Рассказывает еще, что Аэций, вступив с Василием Анкирским50 и Евстафием Севастийским51 в спор о единосущий, будто бы выставил их (согласно совершенно неправдоподобному измышлению Филосторгия) как людей, полностью лишенных дара слова, и с этого времени Аэция преследовала их неистребимая ненависть.

О Леонтии, который упоминался ранее как пресвитер и наставник Аэция, Филосторгий сообщает, что, став епископом города Антиохии, он возвел ученика своего в сан диакона и удостоил его официального права преподавать в церкви церковные догматы. Аэций же служение в качестве диакона отверг, а обязанности наставника охотно принял52 и, уделив преподаванию божественного учения необходимое, по его мнению, время, вновь отправился в Александрию, где тогда Афанасий не жалея сил проповедовал единосущие и потому возникла необходимость в противнике, способном противостоять ему.

Говорит Филосторгий, что Флавиан и Паулин, разделявшие до того времени между собой Антиохийский престол, были низложены вышеупомянутым Леонтием, так как их взгляды были ему враждебны. Они последовали за отправленным ранее в ссылку Евстафием53, который из-за своих забот о должном священнодействии Антиохийской церкви,


а еще более из-за безупречного благочестия, не пожелал приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам.

Сообщает он также, что когда Секунд и Серра5' прочили Аэция в епископы, тот отказался, обвинив их в нарушении чистоты и святости совершаемых богослужений, ибо к ним допускались омоусиане.

А Евномий55, когда до него дошла молва о мудрости Аэция, пришел из Каппадокии в Антиохию и обратился к Секунду. Он-то и представил Евномия проживающему тогда в Александрии Аэцию56. С этого времени они поселились вместе: Аэций стал его учителем, а Евномий учеником, постигающим Божественную премудрость.

Не стыдясь, утверждает нечестивец сей Филосторгий, будто бы сам он является автором похвального слова Евномию.

Говорит также, что Констант из-за преданности Афанасию был погублен тираном Магненцием57. Смерть его наступила во время пребывания Констанция в Месопотамском городе Эдессе, к чему вынуждали его обстоятельства Персидской войны58; тем временем их старшая сестра Константина59, вдова Аннибаллиана, страшась, как бы тиран Магненций не узурпировал власть над всей империей, провозгласила цезарем одного из военачальников, некоего Ветраниона60. Представляется, что так поступила она по праву, ибо общий их отец при жизни увенчал ее диадемою и назвал Августою61. Констанций же, узнав об этом, тотчас послал Ветраниону диадему, тем самым утверждая за ним звание императора, но затем, выступив с войском на запад против Магненция, он, по-прежнему выражая желание сохранить дружбу с Ветранионом, внезапно заподозрил того в измене и, схватив, совлек с него императорское одеяние. Однако он не причинил ему никакого иного ущерба, но даже пригласил на собственную трапезу и, отослав затем в Вифинский город Прузу, назначил богатое и роскошное содержание, заботясь, чтобы он не испытывал нужды ни в чем, необходимом для счастливой жизни частного человека62.

Говорит Филосторгий, что царь персов Сапор пошел войною на римлян и осадил город Нисибу, но не преуспел и, вопреки всеобщему ожиданию, отступил с позором, ибо епископ города Иаков указал гражданам путь к спасению, а твердое упование на Бога и вера в его защиту позволили городу выстоять63.


γ4. В Альпах, по сведениям Филосторгия, именуемых Сукййскими или Юлийскими, имеются узкие проходы, которые^ протянувшись с двух сторон между высочайшими горами, сходятся к одному месту, почти соприкасаясь друг с другом. Проходы эти весьма напоминают Фермопильское ущелье64. Но Юлийские Альпы65 служат границей между Галлией и Италией, Сукийские же расположены между Дакией и Фракией: попытка Ветраниона занять эти проходы и побудила Констанция заподозрить его в мятеже.

Когда Констанций готовился выступить против тирана Магненция, ему внезапно донесли, что большое войско персов двинулось в направлении Восточных провинций66. Поэтому Констанций был вынужден объявить Галла67 цезарем и послать на Восток сражаться с персами. Галл доводился ему племянником, поскольку отец Галла Констанций был братом Константина Великого, от которого были рождены Констанций и его братья.

Как раз в то время, когда Констанций одержал победу над тираном, ему было явлено знамение креста, далеко простершееся по небу и неизъяснимо ярким сиянием своих лучей затмившее дневной свет. В Иерусалиме его можно было видеть около третьего часа того дня, на который выпадает праздник, по обычаю именуемый Пятидесятницей. Сие ниспосланное Богом знамение было открыто взору на всем пространстве от места Лобного до Масличной горы, которую со всех сторон окружала великолепная, подобная венцу радуга. И радуга эта возвещала милость Христа Распятого и Вознесшегося, а венец — грядущую победу императору. Сие лучезарное, повергающее в трепет видение не осталось сокрытым от взоров его воинов, но и другому войску было явлено воочию. И самого Магненция, и приспешников его, словно отданных ему в услужение демонов, оно повергло в непреодолимый ужас, а Констанцию и его войску придало неколебимую стойкость. Потерпев поражение в первой же битве68, Магненций мало-помалу вновь собрал свои силы69, но во втором сражении был наголову разбит70 и, лишившись почти всего своего войска, бежал в город Лугдун. Здесь, движимый жалостью, он сперва умертвил своего брата71, спасая его от плена и жестокости врагов, затем — самых близких друзей своих72, и, наконец, сам, бросившись грудью на острие меча, пронзенный им насквозь, испустил дух. Правление его продлилось без малого четыре года.


27. Говорит Филосторгий, что Василий и Евстафий, враждебно настроенные к Аэцию, до тех пор не переставали нелепой клеветой на него тревожить слух Галла, пока он, наконец, не поверил этим епископам и, распалясь гневом, не повелел разыскать Аэция и переломать ему обе ноги. Но когда Леонтий, епископ Антиохийский, опроверг перед цезарем наветы злоумышленников, обвинительный приговор Аэцию был отменен, а вскоре сам он посетил Галла, и между ними завязалась дружба. Цезарь часто посылал Аэция к Юлиану, особенно в то время, когда брат пытался склонить Галла к эллинству, с тем чтобы он увещеваниями обратил Юлиана к благочестию. К тому же Галл пригласил Аэция быть его наставником в святом вероучении.

28. В то время как Галл вел весьма успешную войну с персами", клеветники возбуждали в Констанции зависть к нему74. И вот, когда Персидская война благодаря доблести и мужеству Галла завершилась победой75, император послал префекта преторианцев Домициана76 с тайным распоряжением воспрепятствовать отъезду Галла из Антиохии77. Этим думал он умалить славу Галла как отважного полководца и заботящегося о государстве правителя. Но Домициан, поступая и мысля не только не благоразумнее, но даже дерзостнее, чем того требовали полученные им указания, прибыв в Антиохию, где остановился Галл, не соизволил даже показаться ему на глаза. По этой причине, а также вынуждаемый другими обстоятельствами78, Галл принял решение в наказание за дерзость и высокомерие казнить префекта79 и в союзники для суда над ним избрал себе Монция80. И вот с безмерной дерзостью так он сказал Галлу: «Ты не можешь претендовать и на должность градоначальника. Как же решишься ты посягнуть на жизнь префекта преторианцев?» При сих словах жена Галла Константина, до глубины души возмущенная тем, что Галла, цезаря и мужа августы (ибо и она приняла от отца этот титул), осыпают подобными оскорблениями, своими руками схватила Монция и передала стражникам. Те тотчас отправились с ним в преторию Домициана, стащили последнего с престола и, веревками привязав их друг к другу за ноги, с необычайной жестокостью лишили жизни. Совершенно это было поспешно и с согласия самого Галла81.


ИЗ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ

1. Услыхав об участи Монция и Домициана, Констанций воспылал гневом и вызвал Галла к себе1. Галл, очевидно, догадывался, что вызов сей не сулит ему ничего доброго, но, опасаясь, как бы его отказ не стал причиной гражданской войны, не посмел ослушаться. Константина отправилась раньше него, стремясь сама увидеться с братом и просить его за мужа. Но лишь только достигла она Вифинии, как одновременно и путь ее, и жизнь были прерваны внезапной смертью2. Событие это повергло Галла в еще больший трепет, но первоначального своего намерения он не изменил3. В пути его сопровождал в числе прочих и Феофил Индиец. По прибытии Галла в Норику4, из Медиолана, города, где в то время пребывал Констанций, к нему был послан военачальник Барбатион5.

Ему-то и было велено лишить Галла багряницы и отправить в изгнание на некий остров близ Далмации6. Но присутствующий при сем Феофил не позволил, чтобы этот приказ был приведен в исполнение. Ибо в ту пору, когда Галл стал цезарем и когда Констанций с Галлом поклялись во взаимной дружбе и торжественно уверили, что в будущем не станут злоумышлять друг против друга, сам он был между ними посредником и утвердил обоюдное их согласие. Однако, получив известие о противодействии Феофила, Констанций повелел и его отправить в изгнание, а Галла в платье простолюдина под стражей доставить на остров.

Тем временем евнух Евсевий7, выслуживший себе звание препозита8, и его сообщники не переставали восстанавливать Констанция против Галла, страшась, как бы Констанций, или вспомнив о клятве, или побуждаемый кровным родством, не возвратил бы цезаря из изгнания, а избегнувший опасности Галл не погубил бы тем злее самих злодеев. И вот в результате их козней к Галлу подсылают убийц9. Однако убийство еще не свершилось, когда Констанций, почувствовав раскаяние, послал других предотвратить его. Но приспешники Евсевия склонили их не появляться на острове и не разглашать императорского приказа об отмене смертного приговора Галлу до тех пор, пока его жизнь не прервется от меча. И свершилось все так, как было ими задумано. Вот почему впоследствии взошедший на престол Юлиан покарал смертью Евсевия и его сообщников за незаконное убийство брата.


Чувствуя, что бремя власти его непомерно и что ему одному далее не снести его, Констанций, призвав к себе из Ионии брата Галла, Юлиана, поставил его цезарем10 и дал ему в жены свою сестру Елену, а затем сразу же послал усмирять Галлию, ибо в ее пределах в то время было весьма неспокойно".

Сам он пребывал в то время в Сирмии, и там, уступая настоятельным просьбам римлян, отозвал из ссылки и возвратил согражданам12 епископа Рима Либерия13. При этом, говорит Филосторгий, Либерии заодно с епископом Осией подписал приговор и против единосущия и против Афанасия, а кроме того, на созванном тогда соборе привлек к себе и других, упоминаемых ранее. После подписания Осия вернулся в свою епархию14 Кордову, что в Испании, и возглавил тамошнюю церковь, Либерии же предстоятельствовал над церковью Римской. А Феликс, в отсутствие Либерия рукоположенный в Римские епископы, теперь возвратился на родину, сохранив звание епископа, но не приняв под свое начало никакой церкви15.

Филосторгий сообщает, что по смерти Леонтия, епископа города Антиохии, Евдоксий с помощью единомышленников переводится из Германикии16 в Антиохию и занимает там престол. Евдоксий этот был приверженцем арианского вероисповедания, за исключением того, что под влиянием сочинений Астерия склонялся к подобосущию (οΰσίαν δμοιον)17. Но соеретики отвратили его от сего учения и обратили к иносущию (то έτεροουσιον)18. Далее, говорит Филосторгий, что Евдоксий нравом был кроток и благомыслен, а кроме того, весьма одарен, но крайне бездеятелен и робок. Отец его, по имени Кесарии, был родом из Арависса, города Малой Армении, и хотя отличался слабостью к женщинам, однако смерть принял мученическую, очистившую его от всякой скверны и даровавшую ему венец подвижника.

Евдоксий, по словам Филосторгия, возвел Евномия в степень диакона". И Евномий до тех пор отказывался принять служение, пока старательнейшим образом не изучил все догматы веры.

Говорит также, что Василий Анкирский был весьма недоволен, когда управление Антиохийской церковью перешло к Евдоксию, так как сам он втайне горел желанием занять этот престол20.


Говорит он еще, что Констанций, когда жена его, очень им любимая21, стала страдать раздражением матки, вынужден был вернуть из изгнания Феофила, ибо шла слава о данной ему Богом силе исцелять недуги. По прибытии Феофила Констанций просил прощения за то, что так несправедливо обошелся с ним, и умолял исцелить жену. И мольба его, свидетельствует Филосторгий, не пропала втуне, ибо стоило лишь Феофилу возложить свои чудотворные руки, как женщина стала здорова22.

Филосторгий пишет, что Василий, взяв себе в сообщники Евстафия Севастийского и других церковных предстоятелей23, возвел клевету перед императором вначале на Аэция, а после и на Евдоксия, выдумав в числе прочего, будто бы они знали о заговоре Галла и даже были в числе заговорщиков. Те же клеветнические обвинения предъявил он и Феофилу. Император, поверив Василию, а в особенности женщинам24 (ибо их Василий заранее привлек на свою сторону), в наказание сослал Феофила в Гераклею Понтийскую, Евдоксию повелел удалиться из Антиохии и оставаться дома. Наконец, Аэция и остальных, бывших с ними, отдал в руки клеветников. А сообщники Василия в присутствии императора рассуждали о вере: и было доказано, что Сын во всем подобен Отцу, но о сущем ничего не было сказано, как не упоминалось и имя. Это вот мнение потрудились они утвердить постановлением собора и подписями25.

Вскоре после этого Евномий, когда молва о делах Василия достигла Антиохии, принял звание диакона; и тогда его посылают к Констанцию, дабы отменить принятые определения, но в пути его захватывают приспешники Василия и отправляют насильно во фригийский город Мидей. Аэций также, будучи отдан во власть сообщников Василия, жил изгнанником во фригийском селении Пепузе. А Евдоксий удалился в Армению, откуда был родом. Кроме того, по приговору василиан в ссылку отправились многие другие, всех их было не менее семидесяти.

9. Свершив сие, сообщники Василия ходили повсюду и проповедовали единосущие (то όμοούσιον)26. Многие, поверив им, приняли это учение, в том числе и Македонии, епископ Константинопольский27, хотя прежде он склонялся к мнению Евномия28. Также и многих других епископов сделали они своими сторонниками: иных убедили речами, а если одних слов было мало, прибегали к силе.


Говорит Филосторгий, что Патрофил Скифопольский29 и Нарцис Иринопольский30 вместе с несколькими другими епископами, придя в мезийский город Согдион31, поведали Констанцию о преступлениях, совершенных Василием. Ошеломленный и уязвленный их речами Констанций вернул всех приговоренных к ссылке, а также приказал созвать два собора: один в Аримине — для епископов из Западных областей, другой — в Никомедии, где следовало собраться епископам Востока, Ливии и Фракии, с тем чтобы на этих соборах мнение каждой из сторон было подвергнуто тщательному исследованию. Но Никомедийский собор, клевещет сей нечестивец, так как большинство на нем готово было принять единосущие32, прерван был землетрясением, которое погубило пятнадцать епископов, прибывших ранее других, вместе с самим епископом Никомедии Кекропием, и поколебало церковь, где находились собравшиеся. Ариминский же собор в составе трехсот епископов совершенно оставил без внимания имя сущего (τό τη? ουσία? όνομα)33, а Сына, согласно Писанию, исповедовал подобным Отцу, и каждый из собравшихся утвердил сие исповедание личной подписью.

Никомедия, как утверждает Филосторгий, была разрушена землетрясением, пожаром и приливом морских волн, при этом погибло множество людей, и тогда собор был созван в Селевкии, так как сторонники Василия отвергли Никею, а приверженцы Евдоксия и Аэция отказались собраться в Тарсе. А василиане, чьи происки привели к разделению собора34, стали собираться отдельно и утвердили единосущие35, мыслящих по-иному они низложили36 и осудили иносущие. Действуя сами по себе, они рукоположили Аниана в епископы Антиохийские37. А сторонники Евдоксия и Аэция, со своей стороны, письменно утвердили иносущие и это определение разослали повсюду.

Император, когда ему стало известно об этих делах, приказал всем собраться в Константинополе, куда и прибыли и из западных пределов, и с востока, а также Ливии почти все38. Партию исповедников единосущия возглавили Василий и Евстафий. В числе их сторонников39 среди прочих был и другой Василий40, пребывавший тогда в сане диакона; даром красноречия он пр

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...