Г л а в а 2. Средневековая историография

МЕЖДУНАРОДНАЯ АКАДЕМИЯ ИНФОРМАТИЗАЦИИ

КРАСНОДАРСКОЕ РЕГИОНАЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

АРМАВИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

КАФЕДРА ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ

____________________________________________________

С.В. НАЗАРОВ

ИСТОРИОГРАФИЯ

ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ

(В СВЯЗИ С РАЗВИТИЕМ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ)

Учебное пособие

АРМАВИР - 2002

 

Печатается по решению кафедры всеобщей истории Армавирского

государственного педагогического института

 

Назаров С.В. Историография всеобщей истории (в связи с

развитием исторической мысли). Учебное пособие.

– Армавир, 2002. – 176 с.

 

 

В учебном пособии предпринята попытка написания общего систематического очерка развития историографии всеобщей истории, начиная от формирования исторической мысли в традиционных обществах до конца ХХ в., в связи с этим прослеживаются основные этапы развития, характеризуются их особенности на фоне общих закономерностей исторической мысли.

Пособие предназначено студентам исторических факультетов педагогических вузов изучающих историографию всеобщей истории, а также аспирантам и молодым преподавателям, делающим первые шаги в научной и преподавательской деятельности.

 

 

Ответственный редактор: зав. кафедрой всеобщей истории Армавирского

государственного педагогического института,

доктор исторических наук, профессор,

Заслуженный деятель науки Кубани,

член-корреспондент Международной

Академии информатизации

ДУДАРЕВ С.Л.

 

 

В В Е Д Е Н И Е

Слово "историография" происходит от греческого - "история" - разведывание, исследование прошлого и "графо" - пишу. Понятие "историография" не однозначно. Таким термином часто называют литературу по какому-либо вопросу, проблеме, периоду. К подобному словоупотреблению примыкает использование термина "историография" как синонима исторических произведений, исторической литературы вообще. Исходя из понимания "историография", в смысле исторических произведений, в прошлом веке авторов таких произведений именовали историографами.

Термин "историография" имеет ещё и значение истории исторических знаний, исторической науки в целом или в отдельной стране. Как особая историческая дисциплина историография имеет свой предмет исследования, свои источники, собственные методы исследования.

Объектом изучения в историографии выступает не процесс исторического развития как таковой, а историческая мысль, его познающая, то есть историческая наука.

Развитие историографии органически связано с конкретным познанием исторического процесса. Вместе с тем эти процессы не тождественны. Историография призвана объяснить, почему в тот или иной период истории, скажем в XVIII веке или на рубеже XIX - ХХ вв., получают популярность одни аспекты исторического процесса, а в другое время они отходят на второй план.

Историография как одна из исторических дисциплин находится в тесной связи с источниковедением, ибо расширение круга источников в каждую эпоху, успехи в их критическом использовании, сам подход к разным категориям источников не только определяют разработку тех или иных конкретных проблем, но и отражают общий уровень исторической мысли.

Историография как специфическая историческая дисциплина имеет свои источники, которые не совпадают по своему характеру с источниками конкретных исторических исследований. Первостепенное значение при историографических исследованиях имеют, прежде всего, конкретно-исторические работы по истории и культуре. Например, труды Августина, Вольтера, Гегеля, Макса Вебера, Тойнби или других мыслителей, создавших глобальные концепции исторического развития. Особую группу источников составляют архивные материалы и мемуарная литература о тех или иных крупных историках, например, об Эдуарде Гиббоне, или о научных школах - Теодора Моммзена, школе "Анналов" и др., помогающих понять многие особенности творчества учёных. Разнотипность источников, необходимость их комплексного использования определяет сложность историографических исследований.

Развитие историографии определяется рядом факторов, и прежде всего общим состоянием общественной мысли, господствующей историко-философской системой. Например, рационализм просветителей XVIII в., позитивизм середины и второй половины XIX или неокантианство конца XIX - начала ХХ в. по-разному определяли направление научного поиска. Вместе с тем следует учитывать, что на развитие историографии, как и любой другой общественной науки, оказывают влияние традиционные, часто отжившие концепции, приспособленные к новым условиям. Например, в отечественной историографии в настоящее время по-прежнему волнующим остаётся вопрос общеметодологического подхода к изучению всеобщей истории связанный с критикой и отказом большинства исследователей от формационного подхода, слабым местом которого является экономически детерминированная история. Поэтому наблюдается попытка обратиться к цивилизационному подходу исследования истории, то есть исследованию человеческого общества во всём многообразии проявлений его жизни и существования, перенос внимания на субъективную сторону общественного развития, на человеческую деятельность. Однако целый ряд исследователей считает, что необходимо совмещать формационный и цивилизационный подходы.

В западной историографии по вопросу перспектив изучения всемирной истории и исторического знания вообще, конец ХХ в. также отмечен кризисом методологической основы историографии, что привело к появлению теории гносеологического тупика (Ф.Фукуяма).

Г л а в а 1. РАЗВИТИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ В

ТРАДИЦИОННЫХ ОБЩЕСТВАХ

1. Ближний Восток

Хотя Цицерон назвал Геродота "отцом истории", имея, очевидно, в виду, что последний является древнейшим известным ему создателем художественного повествования о прошедших событиях, однако исторические произведения в широком смысле слова впервые появились не в Греции, а на Востоке.

Представления о прошлом, память об отдалённых предках и важнейших событиях прежних времён свойственна человечеству уже на стадии родового патриархального общества. Передаваемые из поколения в поколения родословные предков (генеалогии) являются примитивной формой хронологии - основы всякого исторического знания. С возникновением государственных образований, с развитием письменности начинается новый этап развития исторической мысли, хотя составители первых исторических записей не отбрасывали народные предания.

Древнейшим своеобразным памятником историографии является запись на Палермском камне, которая датируется временем V династии Древнего Египта (вторая половина III тыс. до н.э.). Летопись даёт краткое перечисление царствующих фараонов, начиная с додинастического периода до V династии, упоминает наиболее крупные походы, катастрофические разливы Нила.

Другим памятником исторического характера являются "Анналы Тутмоса III" (XVIII династия), записанные на стенах храма Амона-Ра в Карнаке (г.Фивы), в которых придворный писец перечислил не только важнейшие события царствования Тутмоса III, но и развил определённую концепцию его царствования: он рассматривает Египет как страну, находившуюся под особым покровительством богов, как центр тогдашнего мира.

Хроники царств Междуречья шумеро-аккадского периода, датируемые концом IV - началом III тыс. до н.э. ("Стела коршунов", "Обелиск Маништушу" и т.д.), представляют собой некоторый шаг вперёд по сравнению с египетскими, в них уже прослеживается некая историческая концепция развития. Смена династий, падение одних и возвышение других царей рассматривается как результат вмешательства бога Мардука, карающего царей, которые пренебрегают его культом, то есть деятельность богов-демиургов и их почитание выступает в качестве главного определяющего фактора в истории. Таков, в частности, подход к прошлому в древневавилонской хронике (так называемой хронике Вейднера).

Такие теократические черты присущи историографии и в позднейшее время - в период ассирийское владычества. Исторические повествования продолжают сохранять форму письменных отчётов правителя богу имеющих целью обеспечить ему милость этого бога (например, письмо Саргона II богу Ашшуру о походе на Урарту в 714 г. до н.э.).

Важный этап в развитии историографии Древнего Востока приходится на эллинистическую эпоху. Одним из лучших образцов исторической мысли этого времени по истории Древнего Египта является сочинение жреца Манефона (Мер-не-Тхути), написанное в IV - III вв. до н.э., которого в западноевропейской историографии считают первым историком Египта. Манефон был знаком с принципами греческой историографии и написал свой труд на древнегреческом языке предназначая его для царя Птолемея Филадельфа. Работа содержит не сухой перечень событий, а даёт связное изложение внутренней и внешней политики отдельных фараонов с древнейших времён. Заслугой Манефона было объединение по признаку родства или особенностям внутренней политики нескольких сотен фараонов в 30 династий, которые им в свою очередь были разделены на три декады. Эта классификация послужила основой для современной периодизации истории Древнего Египта.

Современником Манефона, по всей видимости, был Берос [1], являвшейся жрецом храма Мардука в Вавилоне, он создал "Вавилонскую хронику" используя также греческие принципы изложения истории, но соединив их с местными традициями. В этом труде изложены вавилонские мифы и история Вавилона от легендарного потопа до смерти Александра Македонского.

Своеобразным сборником исторической литературы является Библия (точнее, Ветхий завет). В основе исторических книг Библии лежат жреческие или, со времён Соломона, царские анналы, переработанные неизвестными авторами в разное время, от Х до II в. до н.э. Однако при освещении ранних периодов, ощущается большое влияние эпических народных произведений. Но уже в "Третьей книге Царств" (восходящей к X-IX вв. до н.э.), содержится достаточно реалистический подход к событиям прошлого. Здесь нет механического вмешательства бога во все события, нет чудес, а историческое повествование включает в себя портреты действующих лиц, кроме того, изложение местами развивается в виде цепи причин и следствий.

Однако при определении историографической ценности Библии в целом необходимо исходить, не из исторических достоинств некоторых её книг, а из общей теократической, богословской установки, которая оказала влияние на развитие целого направления в историографии - клерикального, достигшего особенно своего расцвета в период средних веков.

Плодотворной являлось творчество историка Иосифа Флавия (37-95 гг.), почти все произведения которого ("Иудейская война"- 7 кн., "Иудейские древности" - 20 кн., речь "Против Апиона"), написанные на греческом языке, сохранились полностью. "Иудейские древности" были созданы с целью ознакомить языческий мир с историей и культурой еврейского народа. Автор являясь, на момент создания произведения, ярым сторонником Рима сумел избежать в произведении преклонение перед Империей и сохранить основной мотив еврейской исторической литературы - убеждённость в богоизбранности иудеев. Особый интерес вызывает его рассказ об Иисусе, по поводу которого многие исследователи высказывали сомнение, считая его позднейшей интерполяцией, пока во второй половине ХХ века не была обнаружена другая версия повествования, которую процитировал по-арабски христианский епископ Х века Агапий.

Определяя задачи историка, Флавий писал, что "его основной задачей является спасти от забвения то, что ещё никем не написано, и сделать достоянием потомков события собственных времён".[2] Поэтому в другом своём сочинении "Иудейская война" он повествует о событиях активным участником которых был сам, являясь первоначально военачальником Галилеи в период антиримского восстания населения в Палестине, а в последующем, после перехода на сторону римлян, исполняя роль адъютанта и переводчика при Тите (сын Веспасиана). Произведения Флавия имели огромное значение для средневековой историографии, ибо использовались в качестве первоисточников.

По мере утверждения христианства интерес к древней истории восточных государств снижается. Только в эпоху Возрождения, когда в Европе стали изучать культуру Древней Греции и Рима, столь тесно связанных с Древним Востоком, начинается новый этап в изучении древневосточной истории, хотя научные школы по её изучению оформились только в XIX веке.

 

2. Восточная и Южная Азия

 

Первые памятники исторической мысли Китая относятся к V в. до н.э., в качестве примера можно назвать летопись "Чуньцю"[3], составленную в царстве Лу и освещающей события VI-V вв. до н.э. Летопись определила первоначальное развитие древнекитайской исторической мысли, позднее возникает различная комментаторская литература, которая фактически, как показывает анализ одного из такого комментария - "Цзочжуань" - представляла собой фактически самостоятельные хроники событий, имевших место в тех же хронологических рамках. Общим для них было повествовательная фиксация исторических событий, без каких-либо комментариев.

С летописями тесно связан другой жанр древнекитайских исторических сочинений, представленный прежде всего книгой "Шаншу" ("Шуцзин"). Эта запись речей правителей и их приближённых.

В I в. до н.э в Древнем Китае появляется историческое сочинение, оказавшее решающее воздействие на дальнейшее развитие историографии не только Китая, но и ряда других стран Дальнего Востока. Таким произведением являются "Исторические записки" Сыма Цяня (145-90 гг. до н.э.), в которых автор использовал новый принцип изложения исторических событий - жизнеописания. "Исторические записки" состоят из пяти разделов, три из них построены по этому принципу: "Основные записи" - повествуют о важнейших деяниях правителей различных династий; "История наследственных домов" - биографии крупнейших представителей наследственной аристократии; "Жизнеописания" - биографии исторических личностей. В целом этот исторический труд охватывает период от мифической древности вплоть до конца II в. до н.э., и являлся первым произведением, давшим всеохватывающий обзор древнекитайской истории. Поэтому Сыма Цяня по праву в Европе называют "китайским Геродотом", то есть "отцом китайской истории".

Историографический метод Сыма Цяня был использован Бань Гу (32-92), автором "Ханьской истории", освещающей историю одной династии - Хань, тем самым он заложил основы новому направлению в историографии - "династийной истории", которая вплоть до ХХ века являлась одним из основных направлений национальной китайской историографии.

В последующее время, китайская историческая мысль при освещении древней истории, как правило, использовала сочинения выше указанных авторов или данные летописей, при этом каких-либо новых подходов к рассмотрению не наблюдалось вплоть до начала ХХ века, когда в историографии Китая получает распространение гиперкритический подход к историческим произведениям древности. Сторонники этого подхода считали недостоверными сведения древних авторов о ранней истории Китая, полагая, что действительное изложение событий начинается только с эпохи Чжоу, но развернувшиеся археологические раскопки на территории Китая, показали несостоятельность этих выводов и подорвали позиции гиперкритической школы.

Таким образом, деятельность Сыма Цяня и Бань Гу заложила основы традиционной китайской исторической науки, для которой характерны две особенности: во-первых, представление об извечном и абсолютном превосходстве китайской культуры над культурой соседних народов; во-вторых, отождествление мифа с историческим фактом, следствием чего было неправомерное удревнение истоков государственности.

В отличие от Китая древняя индийская цивилизация, по всей видимости, не создала жанр исторической литературы, хотя памятники классической литературы ("Пураны") сохранили воспоминания о наиболее примечательных событиях прошлого, но отделить их от мифических, фантастических рассказов представляется делом сложным. Такая традиция изложения истории была продолжена и в средневековой литературе, несмотря на то, что появляются различные хроники (например, Кашмирская – XIII в.), но они также были пропитаны религиозными поучениями фантастическими рассказами и поэтому также нуждались в строгом критическом изучении, которое начнётся только с проникновением в этот регион европейцев.

 

Античная цивилизация

Зарождение исторической мысли и литературы у греков приходится на VII-VI вв. до н.э., когда система традиционных мифологических воззрений, генеалогических преданий подверглась критической переоценке. Родиной греческой историографии стали ионийские полисы Малой Азии, откуда вышли первые историки: Гекатей из Милета, Геллланик из Митилены, Харон из Лампсака и др. Именно ионийский диалект стал языком ранней греческой прозы, он получил распространение и в полисах материковой Греции. Термин «история» также ионийского происхождения и означал первоначально - «исследование». Первые же прозаические произведения на историческую тему назывались по-гречески «логос» («слово», «рассказ»), а их авторы именовались «логографами»[4] (то есть «пишущих логос»). Античные авторы чётко противопоставляли логос поэтическому произведению и мифу. Подразумевалось, таким образом, что содержанием логоса является нечто реально происходившее или существовавшее. За недостатком данных они обращались к мифам, стремясь рационалистически истолковать содержащиеся там сведения. Так, например, Гекатей из Милета (540-478 гг. до н.э.), пытался дать рационалистическое истолкование преданиям о происхождении и деянии легендарных греческих героев. Он подверг сомнению некоторые из известных в Греции мифов, в частности Гекатей писал, что Геракл не спускался в подземное царство Аида, чтобы привести оттуда пса Кербера, - герой победил жестокого змея по прозвищу Кербер, и именно его, а не адского пса о трёх головах доставил своему господину – царю Эврисфею.

Следует отметить также разработку логографами, в частности Геллаником из Митилены (495-411 гг. до н.э.), метода хронологической фиксации событий с помощью генеалогии и синхронизмов (приблизительной датировки факта путём указания его отношения во времени к другому, более известному факту).

Логографы первыми ввели в историческую литературу географические и этнографические экскурсы, к чему их побуждал вызванный развитием торговых связей интерес к чужим землям и быту других народов. Соединение исторического рассказа с географо-этнографическими описаниями стало с этого момента характерной чертой греко-римской исторической литературы.

Дальнейшее развитие принципы исторического исследования получают в работах Геродота из Галикарнаса и Фукидида.

Основная работа Геродота из Галикарнаса (ок. 484-425 гг. до н.э.) посвящена истории греко-персидских войн. Композиционно произведение делится на две части. Первая излагает историю Лидии в связи с походами Кира, рассказывает о Египте, повествует об истории Персии в связи с воцарением Дария. В целом в ней преобладают этнографические и географические экскурсы. Вторая часть, которую следует считать главной, посвящена уже событиям греко-персидских войн, она обрывается описанием сражения при Сесте (479 г. до н.э.).

В отличие от своих предшественников, Геродот применяет историческую критику более систематически: "Я обязан, пишет он, - передавать то, что говорят, но верить всему не обязан, и это моё заявление относится ко всему моему изложению". Кроме того, Геродот объезжает места и города, о которых пишет, пользуется записями логографов, выспрашивает участников событий, поэтому изложение исторического материала у него строго фактическое, хотя рационализм и скептицизм сочетаются у него с легковерием и различными суевериями. Большое место при попытке установления причинных связей событий в "Истории" занимают идеи судьбы, рока, случая (воплощаемых в образах богинь Немезиды, Тихи, Мойры и др.). По мнению С.Я.Лурье, "основной закон истории", по Геродоту, заключается в том, что непререкаемый рок наказывает каждого, кто захватил больше счастья, чем ему отведено.[5]

Повествование о греко-персидских войнах сложилось у Геродота под несомненным влиянием афинских политических и философских традиций, поклонником которых он являлся. Афины представлены у него главным борцом за общегреческое дело: "...не погрешая против истины, афинян можно назвать спасителями Эллады"[6], в то время как отношение к греческим полисам, выступавшим на стороне персов, особенно к Фивам и Коринфу, выглядит достаточно отрицательным. Но самым большим достижением Геродота, по мнению О.Л.Вайнштейна, является создание - в отличие от сухого рассказа логографов - художественного исторического повествования, ставшего классическим образцом для многих позднейших историков и предопределившего одно из требований античной риторической историографии - занимательность. Поэтому уже Цицерон назвал Геродота "отцом истории" и это название утвердилось за ним, несомненно, заслуженно.

Совершенно иное отношение к действительности, к предмету истории мы находим у афинянина Фукидида сына Олора (ок. 460-400 гг. до н.э.). Он получил хорошее образование и был знаком с современными философскими и естественнонаучными представлениями, представленными Анаксагором, Антифонтом, Гиппократом и др. Фукидид занимал ответственные должности в Афинах во время Пелопонесской войны. В 424 г. до н.э. он был избран стратегом и командовал афинским флотом у берегов Фракии, однако за неудачное ведение военных действий был осуждён за измену и приговорён к пожизненному изгнанию в 423 г. до н.э. Иными словами Фукидид хорошо знал механизм политических событий своего времени.

В годы изгнания Фукидид начал работу над своим трудом по истории Пелопоннесской войны. Названия сочинение, по-видимому, не имело. Вместо него автор в первом абзаце даёт тему: "Фукидид афинянин описал войну пелопоннессцев с афинянами, как они воевали между собой."[7] Произведение состоит из 8 книг, из которых первая является как бы введением, она начинается с истории отдалённых времён и подводит читателя к событиям самой войны. Деление это, произведённое уже после Фукидида, сообразуется с ходом изложения и сохраняет значение до наших дней. Используемые факты он подвергает самой придирчивой критике и указывает, что писал "историю Пелопоннесской войны" как очевидец, либо, если и по чужим данным, то лишь "после точных, насколько возможно, исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого."[8] Останавливаясь на древнейшем периоде истории Греции, Фукидид впервые использует метод "обратных заключений", то есть заключений "от известного к неизвестному", а также некоторые приёмы сравнительно-исторического исследования. При изложении же недавних или современных ему событий он постоянно прибегает к сопоставлению показаний различных источников.

В своём сочинении Фукидид стремится не только описать известные ему события, но и установить причины того или иного исторического явления. В каждом его суждении видна принадлежность к новому поколению, мыслящему критически и рационалистически. Историю направляют не боги, а люди, действующие в соответствии со своими стремлениями, желаниями, страстями, что определяет причинную связь событий, и исходя из мысли, что одинаковые причины ведут к одинаковым следствиям, Фукидид смотрит на историю как на "нетленное сокровище" исторического опыта, из которого можно извлечь уроки для будущего.[9]

Такой практический подход к истории, как наставнице в политике, морали, гражданских доблестях носит название прагматизма. Фукидида можно назвать зачинателем этого направления в историографии, суть которого отлично выражено крылатой фразой - " Historia est magistra vitae " (история - наставница жизни). Правда, выражение "прагматическая история" появилось позже, лишь спустя 250 лет, у Полибия.

Преемники Фукидида - Ксенофонт, Феопомп и др. - всецело были захвачены преклонением перед риторикой, магией слова, поэтому усвоили у него не столько глубокие для того времени мысли о задачах и методах истории, сколько литературную форму: включение в текст исторического повествования речей политических деятелей, составленных самим историком.

Наиболее плодовитой является деятельность Ксенофонта из Афин (430-355 г. до н.э.). Подобно своему предшественнику Фукидиду, Ксенофонт сам участвовал в тех событиях, о которых писал. По своим политическим взглядам он ярый противник демократического строя. Предполагается, что после олигархического переворота 404 г. до н.э и установлении тирании тридцати Ксенофонт был на стороне тиранов. После восстановления демократии он принимает участие в войне претендента на персидский престол Кира Младшего (против его брата, персидского царя Артаксеркса II) в отряде греческих наёмников. После смерти Кира, им пришлось совершить опасный переход, во время которого Ксенофонт командовал всем отрядом. В 399 г. до н.э. спартанские эмиссары наняли на службу уцелевших наёмников во главе с Ксенофонтом, а в 394 г. до н.э. он принимает участие в битве при Коронее, сражаясь на стороне спартанцев против фиванцев и их союзников афинян, своих сограждан, за что был заочно осуждён афинским народным собранием на пожизненное изгнание.

Из всех произведений Ксенофонта наибольшее значение имеет "Греческая история" ("Hellenika"), которая составлена как продолжение труда Фукидида. Изложение событий начинается с 411 г. до н.э., где прервал рассказ Фукидид, и доводятся до битвы при Мантине (362 г. до н.э.). Однако в отличие от Фукидида Ксенофонт рассматривает историю как результат произвольных действий царей или полководцев. Следует отметить некоторую тенденциозность сочинения, ибо оно проникнуто симпатией к спартанским порядкам (лаконофильством). Кроме того, Ксенофонт ряд моментов Пелопоннесской войны, сознательно опускает, умалчивает или же допускает неточности в освещении, например, он не говорит об основании Второго афинского морского союза. Несмотря на это, ценность исторического труда Ксенофонта в том, что он писал о своём времени, сам был участником многих событий и знал факты из первых рук, то есть данное сочинение Ксенофонта является в известном отношении мемуарами.

Мемуарный характер носит и другое произведение Ксенофонта - "Анабасис" ("Восхождение" или «Отступление десяти тысяч греков»), в котором описана борьба отряда греческих наёмников на стороне Кира Младшего, а затем тяжёлый переход из Месопотамии к побережью Чёрного моря. Описание перехода снабжено, в традициях греческой историографии, рядом интересных географических и этнографических наблюдений. К другому жанру относится "Киропедия", повествующая о воспитании Кира Младшего. Это своеобразный историко-утопический роман, в котором отражены монархические устремления Ксенофонта, являющегося в этом отношении предшественником будущих эллинистических публицистов.

В целом оценивая историографическую деятельность Ксенофонта можно считать его одним из родоначальников исторического портрета (Кира Младшего, Агесилая) и зачинателем мемуарной литературы.

Важным достижением античной историографии является разработка теории развития и тесно с ней связанных понятий закономерности. Наиболее глубокое обоснование идеи движения в природе и обществе было дано Аристотелем (384-322 г. до н.э.). На основе его определения шести видов движений (возникновение и уничтожение; рост и уменьшение; качественное изменение и смена в пространстве) и четырёх типов изменений (изменение сущности, количества, качества и места) была создана интересная концепция общественного развития: от первобытного состояния через создание семьи, потом селения, а затем государственных институтов.

Наиболее полно исторические взгляды Аристотеля отразились, прежде всего, в двух его произведениях в "Политике" и "Афинской политии". Последний труд был открыт только в начале 1890-х гг. Он являлся одной из 158 историй греческих и негреческих государств, написанных Аристотелем в порядке подготовки обобщающей "Политики". "Афинская полития" состоит из двух частей: в первой Аристотель широко применяя фукидидов метод "обратных заключений", даёт систематическое изложение политической истории Афин, начиная с VII в. до н.э.; во второй - описание афинского государственного строя во времена Аристотеля. Ценность сведений Аристотеля зависит от тех источников, какими он пользовался; в одних случаях используются труды Геродота и Фукидида, в других - так называемые аттиды (хроники - посвящённые афинской истории); вместе с тем Аристотель обращался и к первоисточникам: он цитирует стихотворения Солона, некоторые законодательные акты. Пользуясь разнообразными источниками, Аристотель сочетал и приводил разноречивые характеристики, которые давались одним и тем же фактам. При этом он руководствовался собственным здравым смыслом, отвергая некоторые из характеристик, например, философ отвергал обвинения против Солона в участии в бесчестных поступках его друзей. Возможно ли, замечал Аристотель, чтобы человек столь умеренный и преданный общественному благу запятнал себя в столь мелком и недостойном деле? Подобная критика источника, получит в последствии, в новое время, широкое распространение.

Анализ произведений Аристотеля показывает, что политическую историю Афин он не сводил к простому столкновению честолюбий и интриг отдельных исторических личностей, а понимает её как поступательное развитие, при котором незначительные вначале перемены ведут в последствии к более существенным изменениям, от одного государственного устройства к другому, хотя соперничеству и конфликтам между историческими деятелями уделяет немалое внимание.

Аристотель стремился понять, как складывались характеры исторических деятелей под воздействием наследственности, среды и воспитания. Эти стремления оказали серьёзное воздействие на формирование биографического жанра историографии. Следует отметить, что с именем Аристотеля связано расширение поля исторического исследования за рамки чисто политической истории. По его плану и указаниям ученики мыслителя подготовили ряд работ по истории философии (Теофраст), медицины (Менон), математики и астрономии (Евдем из Родоса).

Определяя место Аристотеля в развитии исторической науки, можно отметить, что этот великий мыслитель на пороге эллинистического периода не только подвёл итог достижениям греческой исторической мысли, но и наметил для неё новые пути развития.

Эпоха эллинизма ознаменовалась значительными сдвигами в ментальных представлениях древних греков, что было обусловлено разрушением прежней замкнутости полиса и распространением в эллинистическом мире единой культуры, в результате слияния восточной и греческой. В историографии это нашло отражение в появлении "всеобщих" (или "всемирных") историй. Зачинателем такого направления являлся Эфор (IV в. до н.э.). В отличие от своих предшественников он написал историю не отдельных городов, а всего греческого мира, включая западные и восточные полисы. Судя по сохранившимся фрагментам, Эфор понимал зависимость истории народа от природных условий, но по глубокомыслию, пониманию причинных связей он значительно уступает Фукидиду. Следует отметить, что историческая литература времён эллинизма была чрезвычайно обширна, хотя многие произведения до нас не дошли, или известны только фрагментарно, благодаря тому, что они были использованы другими авторам в последующее время. Так наряду с "всемирными" историями по-прежнему развивались местные хроники - аттиды; много было написано мемуаров военных и политических деятелей, особенно сподвижников Александра Македонского (Птолемей, Клитарх, Аристобул и др.); популярность получает биографический жанр, призванный наставлять людей с помощью примеров "добродетельной жизни". Но содержание и форма данных исторических сочинений были проникнуты стремлением ошеломить читателя, вызвать в нём сострадание или гнев, воспеть или очернить героя повествования. Авторы думали не столько о достоверности описываемого, сколько о занимательности, а поэтому не останавливались даже перед тем, что включали в исторические сочинения фантастические элементы. Например, Аристобул без колебаний рассказывает о двух воронах, указавших Александру Македонскому дорогу к оазису Аммона. Другой особенностью исторического повествования являлось, то, что произведению придавалась драматическая композиция, способная также потрясти воображение читателя.

Но наряду с произведениями, представляющими риторическое направление в историографии, эпоха эллинизма оставила нам подлинно исторические сочинения. Дающие связное изложение событий с определённой авторской концепцией, с критическим подходом к источнику, насколько это было возможно в то время.

Наиболее выдающимся таким историком являлся Полибий из Мегаполя (200-118 г. до н.э.). Его отец Ликорт был крупным политическим и военным деятелем Ахейского союза, и это предопределило блестящую карьеру Полибию. В 170-169 гг. до н.э. он был избран гиппархом, но после битве при Пидне (168 гг. до н.э.) Полибий в качестве заложника был отправлен в Рим, где сблизился с рядом политических деятелей и особенно со Сципионом Эмилианом, который стал его покровителем. В конце 150 г. до н.э. Полибий получил разрешение возвратиться на родину.

Главной темой его "Всеобщей истории" (из 40 книг которой полностью сохранились первые пять, от остальных дошли многочисленные фрагменты) является завоевание Римом греческого мира, а главной целью - обоснование двух положений: во-первых, что могущество Рима в отличие от прежних держав опирается на неисчерпаемые ресурсы и не может быть подорвано; во-вторых, "что победы Рима не случайны, а являются результатом дисциплины, приобретённой в суровой школе трудов и опасностей". Создавая во "Всеобщей истории" свой канон написания исторического произведения, и являясь сторонником господствовавшей тогда теории циклизма в общественной жизни, Полибий формулирует понятие деловой, прагматической истории смысл которой состоит в том, чтобы учить и убеждать любознательных людей.

В соответствии с традиционными понятиями античной историографии Полибий отводит решающую роль в исторических событиях характеру и действиям руководящих лиц. Но он не ограничивается анализом отдельных событий, а пытается раскрыть глубокие причинные связи, предвосхищая создание и применение к историческому описанию причинно-следственного метода, который Полибий использует в основном при описании военных конфликтов. Однако там, где он не в силах найти рациональное объяснение, на помощь призывается понятие Тихи - судьбы, рока как силы, произвольно вторгающейся в причинные естественные связи. Судьба "подобно ловкому строителю состязаний меняет положение воюющих сторон, - отмечал Полибий - судьба иногда поступает с нами, как с детьми; судьба покарала карфагенян за неправду; не подобает без меры искушать судьбу, которая вмешивается в людские дела как живое существо”[10].

Полибий был последним великим греческим историком. Уже в I в. до н.э., а особенно в период империи, греческая историография обнаруживает признаки упадка. "Историческая библиотека" Диодора Сицилийского (I в. до н.э.) - это только обширная компиляция трудов Полибия, Посидония, Тимея и других авторов, в которой слабо произведён критический анализ источников. Вместо критики на первый план теперь выходит способность достижения убедительности, ясности и доходчивости исторических произведений, придавая первостепенное значение мастерству, стилю и языку историков. "Самая первая и необходимая задача любого историка, - писал Дионисий Галикарнасский, автор "Римских древностей" (7 г. до н.э.) - выбрать достойную и приятную для читателя тему". К числу других задач историка он относил отбор, того "что следует включать в свой труд, а что оставить в стороне".[11] То есть точность и правдивость, к которой стремились Фукидид и Полибий, заменяется созданием приятного чтения путём приукрашивания действительности.

Однако уже в античное время такой подход к истории вызывал протесты. В 166 г. до н.э. появился трактат Лукиана из Самосаты "Как писать историю", подчёркивающий коренное различие между поэзией и историей. "У поэзии и поэтических произведений одни задачи и свои законы, у истории - другие". Поэзия основана на вымысле, а "единственное дело историка рассказать всё так, как оно было. Истина является сущностью истории, и тот, кто собирается её писать, должен служить только истине".[12]

В целом, оценивая древнегреческую и эллинистическую историческую мысль, можно отметить, что она достигла определённых успехов, были разработаны некоторые фундаментальные идеи: всемирно-историческая концепция Геродота, критический метод изучения Фукидида, идея закономерного развития Аристотеля, причинно-следственный метод Полибия.

Историография в эллинистическом мире находилась уже в полном расцвете, когда римляне стали делать на этом поприще только первые шаги. С выходом Рима в III в. до н.э. на международную арену возникла, прежде всего, потребность в ознакомлении народов Средиземноморья с историей возвышения этого ранее малоизвестного государства. Поэтому первые римские историки, так называемые старшие анналисты, писали на греческом языке. Наиболее известным из старших анналистов является Фабий Пиктор (конец III - начало II в. до н.э.). В своем произведении он подчёркивал легендарное родство римлян с греками, что должно было привлечь симпатии последних на сторону Рима в самый критический период его борьбы с Карфагеном. Как правило, анналы писались на основе фастов (религиозных календарей, в которых отмечались выдающиеся события года) и авторских наблюдений, поэтому они отличались краткостью, сухостью и достаточно высокой достоверностью изложения для того времени.

Первое историческое произведение, написанное латинской прозой, - "Origines" ("Начала") Марка Порция Катона (293-149 г. до н.э.), появилось только в середине II в. до н.э., и являлось подражанием эллинистическим образцам. Автор использует этнографо-географические описания, широко употребляет речи, построенные на правилах греческой риторики. Характерно то, что история Рима с его основания представлена в связи с историей других племён и народностей Италии.

В конце II - начале I вв. до н.э. в произведениях младших анналистов (Клавдия Квадригалия, Валерия Антиата) этот вид историографии вырождается, приобретая черты исторического романа, в котором фантазия преобладает над действительностью. Но для всей анналистики была характерна патриотическая направленность, унаследованная дальнейшей римской историографией. Произведения обоих поколений анналистов почти полностью утрачены, но они широко использовались позднейшими историками, такими как Тит Ливий, Тацит и др.

На закате Римской республики ритм политической жизни стал иным - нервным, пульсирующим, поспешным, и это повлияло на характер тогдашних исторических трудов, создаваемых не кабинетными историками, а самими участниками событий, ставивших своей целью самооправдание или возвеличивание своей деятельности. Из этой обширной литературы сохранились только работы Гай Юлия Цезаря и Гай Саллюстия Криспа.

Для Юлия Цезаря (102-44 гг. до н.э.) литературная деятельность, была, скорее, делом побочным, второстепенным, подчинённая его военной и политической карьере. Сохранилось две его работы на историческую тему: "Записки о Галльской войне" и "Записки о гражданской войне". Пафос, риторические украшения, ритмика чужды стилю Цезаря, склонного, напротив, к совершенной простоте, чёткости, ясности, ограниченному до минимума запасу слов. По форме оба сочинения являются монографиями, так как автор говорит о себе в третьем лице, но, по сути - это мемуары, в которых Цезарь подчёркивает своё миролюбие и то, что он никогда не предпринимал военных действий, не испробовав всех средств, дабы избежать столкновения. Так, например, в первой из названных работ, составленной по дневникам штаба и донесениям своих легатов, Цезарь стремится снять с себя обвинение в не спровоцированной агрессии против союзных Риму племён Галлии; в незаконченных мемуарах о гражданской войне он пытается свалить всю вину за её возникновение на Помпея. Естественно, что в обоих произведениях Цезарь тенденциозно искажает многие факты. Говоря о погибших в битве с Помпеем в Фессалии, он, желая сделать свою победу ещё более впечатляющей, завышает их число до 15 тыс., в то время как Плутарх и Аппиан, опираясь на авторитет историка и политика Гая Азиния Поллиона, сообщают о 6 тыс. павших. Не случайно и то, что, рассказывая о сожжении неприятельского флота в Александрии, Цезарь не словом не упоминает о сгоревшей при этом знаменитой Александрийской библиотеке в Серапейоне. Но, несмотря на это, записки Цезаря являются заметным следом в развитии римской историографии и оказали значительное влияние на развитие исторической науки в эпоху Возрождения. Не случайно Тацит назвал Цезаря "величайшим римским историком".

Писателем совершенно другого типа был Гай Саллюстий Крисп (86-35 гг. до н.э.), ярый сторонник Цезаря, он после смерти диктатора удаляется от активной политической жизни и обращается к истории, чтобы выяснить причины упадка нравов в Римском государстве. Темами своего исследования он выбрал историю заговора Катилины ("О заговоре Катилины") и историю войны Рима с нумидийским царём Югуртой ("Югуртинская война"). Сама фигура Луция Сергия Катилины с его планами захватить государственную власть путём заговора и террора есть для Саллюстия воплощение вырождения римской аристократии, её нравственного разложения: "Ведь именно это злодеяние сам я считаю наиболее памятным из всех по беспримерности преступления и его опасности для государства".[13] По этой же причине Саллюстий Крисп обращается и к югуртинской войне (111-105 гг. до н.э.), памятной римлянам не только победами, но и громкими скандалами, связанными с коррупцией среди сенаторской верхушки. В целом, по мнению автора, Рим после взятия Карфагена вступает в полосу упадка, деморализации, приведшей к социальному кризису и гражданской войне. Ещё более пессимистические взгляды выражает Саллюстий в 5 книгах "Истории" (она была не закончена и сохранилась в виде фрагментов), охватывавших события с 78 по 67 г. до н.э., в которых также на первое место выходит его этическая концепция. Саллюстия по праву можно считать первым историком-моралистом.

Особенностью изложения у Саллюстия являются экскурсы, когда последовательное повествование прерывается, и сообщаются дополнительные сведения. Использует автор и литературный приём Фукидида, включая в сочинение, для характеристики политических деятелей, речи, якобы произносимые ими. Саллюстию присущ и особый стиль, своеобразие которого заключается в использовании необычных слов: народных форм, архаизмов и поэтизмов, что выражалось стремлением к максимальной сжатости фразы.

Любовь к анализу, к выяснению причин событий, стремление к объективной оценке противоборствующих политических сил ставят Саллюстия на одно из первых мест в римской историографии. Марк Валерий Марциал (40-102 гг до н.э.) оценил деятельность Саллюстия в следующей эпиграмме:

Ежели верить тому, что твердят учёные мужи,

В римской истории Крисп первым пребудет вовек. [14]

Однако, самым популярным в древности был труд Тита Ливия из Падуи (59 г. до н.э. - 17 г. н.э.) известный как "История Рима от основания города" в 142 книгах, от которых сохранилось только 35 (сохранилась целиком первая декада - с древнейших времён до 293 г. до н.э.; третья, четвёртая и половина пятой - 218-168 гг. до н.э.). Дидактическую и морализаторскую цель своего труда историк определяет следующим образом: "В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамлении величественного целого; здесь для себя, и для государства ты найдёшь чему подражать, здесь же - чего избегать."[15] Ливий не стремился к отысканию новых фактов, к анализу источников, его задачей являлось воссоздание великолепной идеализированной римской истории, наполненной примерами гражданских и воинских доблестей; истории которой современные ему римляне могли бы гордиться, черпая в деяниях предков мужество и силу. Поэтому труд Ливия несовершенен в методологическом и научно-исследовательском отношении, он содержит немало анахронизмов, хронологической путаницы, фактических ошибок, а история ранних периодов сводится главным образом к легендарным рассказам, заимствованным у младших анналистов.

Современники и последующие поколения видели в труде Ливия образец исторического произведения, а в самом авторе - "римского Геродота". Однако отношение к его произведению было неоднозначным. Уже через двадцать лет после смерти Ливия император Калигула приказал изъять все его труды из общественных библиотек - за утомительное многословие и небрежное отношение к фактам.

Следует отметить, что эпоха империи, особенно при первых императорах, была, в общем, неблагоприятна для развития историографии, так как писать историю с независимых, объективных позиций было делом опасным. О чём свидетельствует пример историка Кремуция Корда, который за восхваление последних защитников республики - Брута и Кассия, заплатил вынужденным самоубийством. Дабы избежать репрессий, следовало писать историю в официозном духе, прославляя династию Юлиев-Клавдиев, как это делал Веллей Патеркул ("История от основания Рима"), или же, уклонившись от повествования современных автору событий, обратиться к возможно более к отдалённым временам, как поступил в частности, Квинт Курций Руф ("О деяниях Александра Великого"). Только когда эпоха "дурных цезарей" после убийства Домициана миновала, отмечается новый подъём исторической науки.

Особое место среди историков этого времени принадлежит Публию Корнелию Тациту (ок. 55 - ок. 120 гг.). Тацит, подобно всем римским историкам, был воспитанником риторической школы и стоической философии. Отсюда он усвоил представления об истории как учительнице жизни, воспитывающей на примерах любовь к добродетели и ненависть к пороку. Пользуясь свободой, обретённой, как ему кажется, после падения жестокого тирана Домициана, историк хочет описать в назидание и предостережение потомкам недавнее прошлое, его позор и преступления в своих основных исторических трудах: "История" (от смерти Нерона до смерти Домициана), "Анналы" (от смерти Августа до смерти Нерона). Горизонт Тацита как историка Рима ограничен рамками императорского двора, сената, верхушки армии - о жизни низших слоёв населения столицы автор почти ничего не сообщает, что явилось следствием невысокого мнения Тацита о роли римского народа в истории: "у него нет других государственных забот, кроме заботы о хлебе". В общем же представленная Тацитом единая и цельная картина истории ранней империи глубоко пессимистична: для её автора невозвратный золотой век лежит далеко позади.

Тацит предстаёт перед нами как выдающийся мастер описания драматических ситуаций, его стиль, отличающийся сжатостью, его характеристики и набор приёмов опытного оратора превращают повествование историка в чрезвычайно напряжённый, высокохудожественный рассказ, рассчитанный на вдумчивого читателя. Тацит опередил своё время, поэтому ближайшие потомки не оценили его. Только в XVI в. Тацит был признан крупнейшим историком и писателем.

Эпоха империи ознаменовалась также подъёмом биографического жанра, провозвестником которого в конце республики был Корнелий Непот (ум. после 32 г. до н.э.) автор весьма популярных в последующее время "Биографий знаменитых мужей". Но наиболее известными биографами римской империи можно считать Плутарха и Светония Транквилла.

Всё написанное Плутархом из Херонеи (46-126 гг.) делится на две группы: принёсшие ему мировую славу "Сравнительные жизнеописания" и "Нравственные сочинения" ("Моралии"). Для эпохи, когда культурное развитие Греции и Рима протекало в столь тесной взаимосвязи и взаимном переплетении, особое место занимают "Сравнительные жизнеописания", оказавшие значительное воздействие на историографию. По мнению Плутарха, цель составителя биографий отлична от задач историка. Биограф должен раскрыть порок и добродетели, а для этого ему надо принимать во внимание не только блестящие подвиги. В его биографиях, пронизанных морализаторскими тенденциями, выступают парами, параллельно 46 знаменитых греков и римлян, при этом каждая пара оканчивается сопоставлением, содержащим критический разбор их исторической деятельности. Разбирая и сопоставляя между собой личности и деяния Демосфена и Цицерона, Лисандра и Суллы и т.д., вкладывая весь свой выдающийся риторический, литературный талант, Плутарх снискал себе огромную славу не только у обоих народов, к которым обращался, - греков и римлян, но и у всех позднейших поколений в разных странах Европы. Само имя Плутарха как автора "Сравнительных жизнеописаний" стало уже в новое время нарицательным в названиях популярных произведений этого жанра. В то же время следует отметить, что, ставя перед собой исключительно морализирующие и художественные задачи, он идеализирует своих героев, часто поступается исторической правдой, широко пользуется непроверенными слухами, сплетнями, анекдотами, не прослеживает развития личности и не ставит её в ту историческую обстановку, в которой она действовала. "Ошибки и недостатки, вкравшиеся в деяния человека, не следует изображать в истории со всей охотой и подробностью, но как бы стыдясь за человеческую природу, что она не производит ни какого характера бесспорно добродетельного".[16]

Куда более скромное место занимает творчество Гая Светония Транквилла (70-140 гг.), секретаря Адриана. Имея доступ к императорским архивам, он составил жизнеописания первых 12 императоров ("Жизнь двенадцати цезарей"), сосредоточив внимание, прежде всего, на скандальной хронике их правления. Светонию были чужды такие философские интересы как постижение законов истории или законов человеческой души, его цель - не объяснять, а только описать согласно избранной им риторической схеме биографию того или иного правителя. Для Светония характерны точность, ясность и краткость изложения, но фактичность - главное качество его сочинений, несмотря на то, что автор использует анекдотические рассказы об общественной и частной жизни принцепсов.

После Тацита, Плутарха и Светония греко-римская историческая литература обнаруживает все признаки быстрого упадка. Греческий писатель II в. Лукиан Самосатский в своём произведении "Как следует писать историю" остроумно высмеивал современных ему расплодившихся во множестве историков, полагающих, что для написания исторического труда не нужно никаких знаний и никакой подготовки. Все они, указывает Лукиан, рабски подражают Фукидиду, заимствуя у него характеристики деятелей и целые эпизоды, внося от себя только риторическую напыщенность и болтливость. Только "История" Аммиана Марцеллина (ок. 332 - ок. 390 гг.) является достойным памятником исторической литературы среди унылой пустой компиляции, фальсификаций и плагиатов которыми была полна римская историография последних веков существования империи.

Романизированный грек из Антиохии Аммиан приобрёл большой военный и жизненный опыт на службе в римской армии. Его "История", задуманная как продолжение "Анналов" и "Истории" Тацита, охватывает период от императора Нервы (96 г.) до битвы при Адрианополе (378 г.), и включает 31 книгу. До нас дошли лишь последние восемнадцать (353-378 гг.). Аммиан при написании своего сочинения использовал большое количество документов, личные наблюдения, свидетельства очевидцев. Этим объясняется изобилие, многообразие и достоверность многих сообщаемых им фактов.

Величие Римской империи - вот основная идея, которая увлекает Аммиана и с позиции которой он даёт оценку историческим событиям. После его "Истории" такое изложение прекращается, римская историография попадает под влияние христианской идеологии, согласно которой центр мировой истории перемещается из Рима на Восток и мировой историей считается уже история, основанная на Библии. Эта историография имела свою новую историческую концепцию, новые методы и этические оценки, новые представления о назначении исторических трудов, которые наполнились и новым содержанием.

Таким образом, античная историография за тысячелетие своего существования прошла длительный путь развития, приобрела ряд черт, придающий ей своеобразный[С. В.1] характер. Для большинства античных историков было характерно понимание истории как "наставницы жизни", и поэтому от него требовалось не беспристрастное и объективное исследование, а интерпретация исторических событий в определённых целях. Поэтому античный историк особое внимание уделял на внешние стороны изложения, которые должны были воздействовать на чувства читателя. Другой особенностью античной историографии был преимущественный интерес к местным историям. Правда, античная историография знает блестящие примеры всемирных или региональных историй типа истории греко-персидских войн Геродота, сочинения Полибия, однако преобладающий интерес был к локальным историям.

Одной из популярных концепций исторического развития человеческого общества была теория четырёх веков, или возрастов: золотого, серебряного, медного и железного. Изложенная впервые Гесиодом, она сохраняла свою популярность в течение всей античности. Принципиальным положением античной концепции общественного развития была циклическая теория, то есть процесс превращения одних общественных форм в другие, как завершение одного цикла развития и его новое возникновение.

 

Г л а в а 2. СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ

(VI - XV вв.)

 

Средневековая историография прошла в своём развитии несколько этапов. Исторические произведения V-VIII вв. по своей форме и характеру ещё примыкают к античной историографии периода упадка Римской империи. От римских историков было унаследовано пристрастие к риторике и морализированию, заимствовались приёмы поучений, путём драматизации действия, вставных речей и т.п. С этими приёмами отчасти были связаны преувеличения, которые мы часто встречаем у средневековых писателей. В особенности вызывает недоверие всякого рода средневековая «статистика».

Подобно античным историкам средневековые авторы объясняли те или иные исторические события волей богов или рока, а небесные тела и явления (лунные и солнечные затмения, появление комет и падение метеоритов) рассматривались ими как «письмена небесной книги», уразумение которой позволяет предугадать намерения бога. Отсюда реальные события зачастую тесно переплетены с мифическими. Такие авторы как Иордан, Григорий Турский, Беда Почтенный и др. активно использовали народные сказания, рассказы о чудесах. Но для поздней античной историографии было характерно критическое отношение к мифам и легендам, что фактически отсутствует у средневековых авторов для которых все источники информации – документы, произведения других историков, устная традиция, слухи – имеют одинаковое значение и пользуется у них полным доверием. В этом отношении провиденциалистская церковно-историческая концепция знаменовала шаг назад от античного прагматизма.

Со второй трети IX в. наступает заметный упадок историографии. Язык историка становится грубым и неправильным, изложение путанным; исторический кругозор авторов снова резко суживается. Всемирные хроники исчезают, а местные анналы, как правило создававшиеся при монастырях, дают только погодный перечень фактов, среди которых важное беспорядочно перемешано с незначительным, достоверное - с нелепостями разного рода. Наиболее талантливый и образованный историк Х в. Лиутпранд, епископ Кремонский (920-972) пишет своё сочинение «Воздаяние» с откровенно полемическими целями, имея в виду с помощью исторического произведения свести личные счёты со своим врагом Беренгаром II, который, по словам автора, «не столько правит, сколько тиранствует в Италии».[17] Влияние античной литературы сказывается в его труде главным образом в том, что он вводит в текст многочисленные вымышленные им самим речи действующих лиц.

Гораздо более сильным в средневековой историографии было влияние «Священного писания», что подтверждается обилием из них цитат, ссылок на эти книги. Кроме того, средневековые исторические произведения полны целым набором навязчивых образов, взятых из «Библии», которые вечно повторяются у средневековых хронистов. Например, предатель – всегда Иуда, благочестивый человек сравнивается с Иовом или с Товием и т.д. Сам язык средневековых писателей представляет явную смесь классической латыни с церковным языком.

Новый подъём средневековой историографии начинается с конца XI в. и уже в XII в. она достигает своего наивысшего расцвета. Именно в это время окончательно формируются её основные черты:

- дуалистическое мировоззрение;

- господство провиденциализма;

- идея прямолинейности исторического процесса;

- лёгковерие средневековых авторов, отсутствие критического подхода к источнику;

- господство компилятивного метода написания исторических произведений.

В последующие века прогресс в исторической мысли в основном наблюдался в сфере появления новых жанров исторических произведений. Однако какой-либо новой глобальной концепции или новых методов исследования создано не было, несмотря на то, что это время постепенного ослабления власти католической церкви в западноевропейском обществе. К достижениям историографии XIII-XV вв. можно отнести то, что начинают появляться произведения на национальных языках, а это делает их более доступными, и то, что увеличивается количество историков-мирян, способных придать светский характер историческим исследованиям.

В то же время, зародившееся в конце XIV в. в Италии культурное движение известное под названием Возрождения, или Ренессанса коренным образом повлиявшее на все стороны развития общества, порвало со средневековой историографией, чтобы заложить основы новой исторической науки.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: