Начало формирования церковно-исторической концепции.

Августин.

 

Кризис Западно-Римской империи и её падение, сопровождавшееся усилением церковного влияния на общество, существенным образом оказало влияние на развитие исторической мысли. Постепенно церковь заняла монопольное положение во всех сферах интеллектуальной жизни. В связи с этим при характеристике средневековой историографии, в первую очередь, следует дать анализ церковно-историческому жанру, который, начиная с IV в. проделал долгий путь своего развития. Изучение его характера, происхождения и внутренней эволюции имеет кардинальную важность для понимания процесса развития европейской и мировой историографии как таковой. В то же время, поскольку его рождение было связано с особыми интеллектуальными и общественно-историческими обстоятельствами, такое изучение позволяет глубже проникнуть и осознать историю христианской мысли вообще и историю христианской исторической мысли в частности. Церковно-историческая концепция обусловила не только развитие церковной историографии как особого жанра христианской литературы со всеми его атрибутами (тематическими линиями, методами анализа, приёмами описания), но оказала влияние на светскую историографию эпохи средневековья.

Основы этой концепции были заложены в трудах «отцов церкви» Иеронима и, особенно, Августина, епископа Гиппонского (354-430). В их трудах мы наблюдаем как в значительной степени на базе умирающей античной культуры, в очень короткий срок складываются основы совершенно нового мировоззрения, нового взгляда на природу, на человека и на историю. Исторические воззрения Иеронима и Августина полностью основывались на их религиозных идеях. Поэтому история предстаёт у них как противопоставление земной жизни, полной низменных пороков и страстей, Царству Божию, в котором праведных ждёт вечная гармония и бессмертие. Идеи дуализма в истории особенно чётко сформировал Августин в своём сочинении «О граде божьем», в котором автор противополагает царства небесное и земное. Эта книга была написана под впечатлением взятия Рима Аларихом. Приверженцы языческой религии утверждали, что причиной ослабления Рима является отступление от старых богов. Августин же в своём сочинении попытался опровергнуть эти обвинения и в противовес им излагает собственное видение на судьбу человечества вообще и Рима в частности. Поэтому книга открывается соображениями, вытекающими из факта разграбления Рима, плавно переходит к размышлению о благочестии и гражданской добродетели, а затем излагается главная её тема - это отношение царства божьего с земным.

Характеристика «государства божьего» даётся Августином в 11-й книге. Град божий – это сообщество избранников, то есть тех, кто предопределён богом к спасению. Когда наступит конец мира и все грешники будут осуждены, эти избранные объединятся в вечном единении с богом, в вечном «государстве божьем», а пока в настоящем мире два града – земной и небесный – взаимно перемешаны и человеку не суждено знать, кто, даже среди наших кажущихся врагов, в конце концов окажется в числе избранников. Поэтому, с точки зрения Августина, бог является основной, определяющей силой в истории; всё подчинено воле божьей, которая определяет развитие человечества. Отсюда вытекает и другая черта церковно-исторической концепции – провиденциализм, то есть стремление изобразить весь исторический процесс как осуществление божественного плана, а каждое отдельное событие – как проявление воли или попустительства бога.

Осуществление этого божественного плана в истории рисуется Августином в виде своеобразного прогрессивного процесса. Но этот «процесс» Августин относит исключительно к области «государства божьего»; что касается царства земного, к которому принадлежит большая часть человечества, то здесь он рисует совсем другую картину. В этом отношении интерес представляет 18-я книга «Града божьего», посвящённая истории земных государств. В человеческих обществах, по его мысли, всегда господствует борьба, которая приводит к тому, что более слабые подчиняются более сильным. А все земные государства возникли из насилия, поэтому они представляют собой не что иное, как «обширный разбойничий стан».[18] Например, первый город был основан братоубийцей Каином, а история Рима началась с преступления Ромула. Поэтому земную историю Августин рассматривает как подготовительный этап для установления «царства божьего», исходя из этого, автор считает, что со временем земные государства должны обязательно погибнуть, свидетельством чего и выступает судьба Рима.

Рассматривая историю как процесс постепенного утверждения христианства, Августин отказывается от античного принципа кругообращения событий, то есть делает историю линейной: «История не знает кругообращения, как полагают некоторые философы, «ибо Христос умер однажды за грехи наши».[19] Кроме того, Августину вся история рисуется как единый процесс, рассматриваемый в виде слияния двух исторических схем - библейской истории и истории языческих государств. Во многом под влиянием этой идеи в эпоху средневековья появились произведения типа всемирных хроник, в которых в объективе историка оказалась судьба «всего человечества», что было невозможно в эпоху Рима, когда в истории господствовал принцип Reichsidee, поэтому античных авторов мало интересовала предшествующая история варварских народов.

Размышления о судьбе земных царств приводит Августина к вопросу периодизации истории. Он даёт несколько различных систем периодизаций, которые в последующем активно использовались средневековыми историками. Например, Августин использует периодизацию по возрастам, которой пользовался ещё Цицерон, признававший четыре возраста человечества. В отличие от него Августин насчитывает шесть возрастов человечества (младенчество, детство, юношество, возраст мужества, пожилой возраст и старость), на которые накладывалось библейское измерение истории (от Адама до потопа, от потопа до Авраама, от Авраама до Давида и т.д.). Последний период наступает вместе с появлением христианства и заканчивается его окончательной победой после конца света. Этот период Августин отождествлял со старостью человечества, который предшествует гибели земного мира, после чего наступит обновление и блаженство избранных в государстве божьем». Такое представление о человечестве умирающем естественно у Августина, который был свидетелем надвигающейся гибели античного мира.

Таким образом, произведение Августина «Град Божий», на первый взгляд, содержит не много принципиально оригинальных идей, так как доктрина провиденциализма и избрания является паулинистской, хотя по сравнению с тем, что мы находим в Посланиях св. Павла, Августин придал ей гораздо более полное и логическое завершение, а идея дуализма истории пронизывает Библию, особенно Ветхий Завет. Заслуга Августина заключается в том, что он, указав на всеобщность истории человечества, свёл все эти элементы воедино и соотнёс их с историей своего собственного времени таким образом, что христиане смогли принять факт крушения Рима, не подвергая чересчур суровому испытанию свои религиозные верования.

 

2. Состояние исторической мысли в период раннего средневековья

(VI - середина XI вв.)

 

Возникновение средневекового европейского общества происходило в условиях упадка материальной и духовной культуры. Варваризация быта, почти полное исчезновение светских школ, деградация даже среди духовенства элементарной грамотности - все это объясняет довольно быстрое угасание на Западе античной литературной традиции. В конце V и первой трети VI в. пред­ставители церкви и римской аристократии пытались спасти от забвения кое-какие элементы античной языческой образованности, но достигнутые результаты были не особенно велики. В эти деся­тилетия в Риме были переизданы языческие авторы: Виргилий, Гораций, Юлий Цезарь, Валерий Максим и др. Но уже со второй половины VI в. выходят в свет уже в основном только богословские христианские сочинения в общем потоке которых тонули исторические произведения.

Ранними представителями средневековой историографии, в творчестве которых отразился переходный этап, являются Иордан из Мезии и Григорий Турский.

Иордан (ок. 485 – ок. 551) родился в Мезии, близ южноиталийского города Никополя, где обитало его родное готское племя. Получив образование от деда, он в период между 505 и 536 гг. был нотарием (секретарём) аланского военачальника Гунтигиса Базы, состоявшего на службе Византийской империи. Через некоторое время, перейдя из арианства в католичество, Иордан становится епископом г. Кротона. В 550-551 гг. по поручению готской аристократии Иордан перебирается в византийский город Равенну, где и пишет свою «Историю готов» («О происхождении и деянии готов»).

Иордан написал свою работу для возвеличивания готского племени и готских королей в период крушения гот­ского владычества в Италии. Он положил в основу изложения сделан­ный им по памяти краткий конспект из обширного, до нас не дошед­шего труда на эту же тему, составленного знаменитым канцлером остготских королей Кассидором. Но Иордан использовал и другие источники, в частности народный эпос готов. Хотя Иордан был духовной особой, но его история носит, в сущности, чисто светский ха­рактер. Здесь нет еще никаких чудес, исключая те, которые народная фантазия создавала, чтобы объяснить непонятные явления. Таковы рассказы о происхождении гуннов от готских ведьм, изгнанных в пустыню и сочетавшихся там браком с бесами, о проникновении гун­нов в Скифию следом за ланью и т.д.

Значение «Истории готов» определяется тем, что Иордан развивая основную тему, окружил её множеством сообщений из истории всей эпохи в целом, сумев тем самым передать грандиозную картину «переселения народов». Вместе с тем это произведение является и по языку, и по приёмам обработки материала свидетельством упадка античной литературной традиции и исторической мысли, что выступает особенно ярко при сравнении Иордана с его современником – византийским историком Прокопием Кесарийским (ок 500 – 562).

Григорий Турский [20] (ок.538 – ок. 594) в отличие от Иордана, по происхождению не варвар. Его род принадлежал к сенаторскому сословию, многие из этого рода были епископами как в Туре, так и на других кафедрах.

«История франков» в десяти книгах, созданная Григори­ем, - исключительный по своему значению памятник евро­пейской культуры раннего средневековья. В ней описываются события VI в., относящиеся к истории возникновения и развития Франкского государства эпохи Меровингов на территории бывшей римской провинции – Галлии.

Материал, собранный епископом из письменных и устных источников, огромен, а форма изложения позволяет про­никнуть в общественную атмосферу и психологию людей то­го сложного периода. В этом отношении Григорий напоминает «отца истории» Геродота. В отличие от Иордана в произведение Григория уже присутствуют элементы клерикальной средневековой историографии. Так, «История франков», как и большинство ранних средневековых летопи­сей, начинается от сотворения мира. Христианская концепция истории определяет и все оцен­ки событий и лиц, которые даются Григорием. Деятельность всякого короля или вельможи определяется, прежде всего тем, способствовал ли он процветанию христианской веры и католической церкви. А в центре повествования находится не столько Франкское государство, сколько галль­ская церковь, а еще точнее - турская церковь. Он просле­живает ее историю от самого основания и заканчивает перечнем всех сменившихся за это время епископов.

Сбор материалов для «Истории» в условиях VI в. был очень труден, и усердие и добросовестность Григория сле­дует оценить очень высоко. Он твердо помнит, что на нем лежит обязанность донести события современности до суда потомства, и старается это делать честно и нелицеприятно. Григорий Турский, обладая превосходной наблюдательнос­тью и знанием жизни, стремится каждое событие показать через действия людей и раскрыть их характер. Он стремит­ся упоминать обо всём, что представлялось ему и его со­временникам интересным, о чем больше всего говорили вок­руг.

Григорий пишет на «варварской» латыни, но в его языке немало следов и книжных влияний. Таким образом, как относительно данного, так и относительно других произведений Григория Турского (собранных в его «Восьми книгах о чудесах») можно говорить только о значительном ослаблении, но не о полном угасании античной литературной традиции.

Англосакс Беда Почтенный (673-731), живший столетием позже Григория стоит как историк несколько выше. Недаром Данте помещает его в раю по соседству с величайшим богословским авторитетом католической церкви Фомою Аквинским.

Важнейший исторический труд Беды - «Церковная история народа англов», был для своего времени крупным достижением. Автор здесь отказался от обычной схемы всемирной хроники, и начинает свой труд не от сотворения мира, а с описания островов Британии и Ирландии и вторжения Юлия Цезаря в Британию. Хотя история распростра­нения и утверждения римско-католической церкви в Англии яв­ляется главной темой «Церковной истории», а рассказы о чуде­сах занимают немало места, но и для политической и даже со­циально-экономической истории Англии VI—VII вв. труд Беды является важнейшим источником.

Этот ученый монах, живший безвыездно, в полном уединении в стенах монастырей-«близнецов» Уирмаузе и Джарроу (в северной Англии), получал информацию из разных частей страны; он располагал и ценными официальными документами, в том числе копиями некоторых писем из папского архива. Однако для Беды, как и для всех историков того времени, все источники информации - документы, произведения других историков, устная традиция и даже слухи – имеют одинаковое значение и пользуются полным его доверием. В предисловии к своей «Церковной истории» Беда просит читателя не ставить автору в вину, если в работе найдутся погрешности против истины, ибо «согласно истинному закону истории мы стремились только к тому, чтобы для наставления потомства изложить в письме то, что стало нам известно по слухам».

За созданием «Церковной истории» следил с интересом король Нортумбрии Цеовульф, которому её главы пересылались по мере их заверше­ния. О значении, которое придавали этому труду и в более позд­нее время, свидетельствует перевод его королем Альфредом Вели­ким с латинского на англо-саксонский язык.

Другое произведение Беды – всемирная хроника, построенная по плану Августина с периодизацией по шести «возрастам», послужила образцом для учебников по истории, имевших хождения на протяжении всего средневековья. В то же время он многое внёс своего в мировую хронологию. Так именно Беде принадлежит заслуга перенесения из пасхальных таблиц в историографию нашего современного летоисчисления.

Последним крупным историком периода раннего средневековья был лангобард Павел Диакон (ок. 720 – ок. 799). В числе других знатных лангобардских юношей он воспитывался при королевском дворе в Павии, где получил превосходное по тому времени образование. В последующем он занимал должности придворного нотария, придворного поэта и учителя дочери короля Дезидерия.

Самым выдающимся произведениям Павла Диакон является «История лангобардов» в 6 книгах, написанная им уже в старости и оставшаяся незаконченной. Несмотря на компилятивный метод, которого придерживается Павел в этом произведении, оно ценно не только как богатей­ший источник истории Италии в VII—VIII вв., но и как по­казатель наивысшего уровня, достигнутого историографией к на­чалу так называемого каролингского Возрождения. «История лангобардов» написана сравнительно хорошим литературным языком, сильно отличавшимся от «варварской латыни» исторических сочинений этого времени. Для ранних периодов использованы лангобардские народные предания и героические песни, а также, что заслуживает особого внимания, некоторые данные топонимики и памятники изобразительного искусства. Прослеживая путь лангобардов до их перехода в Италию, Павел ссылается на топонимические названия «Антаиб, Бантаиб, Бургундаиб», в которых можно усмотреть наименования их областей. Стены церкви и дворца, построенных королевой Теудолиндой, как сообщает он в другом месте, украшены фресками на сюжеты из истории лангобардов; по этим фрескам мы узнаем, «какое платье и волосы носили прежде лангобарды, какие сапоги. Позже они стали носить и штаны, на которые при верховой езде натягивали гамаши. Это они усвоили от римлян» (История лангобардов, IV, 21—22). Для позднейшего периода Павел пользуется письмен­ными данными и свидетельствами современников или участников событий.

Популярность «Истории лангобардов» была необычной. Средневековые историки продолжали и дорабатывали труд Павла, а также широко им пользовались вплоть до XV в.

С IX в. наступает заметный упадок историографии. Язык историка становится грубым и неправильным, изложение путаным; исторический кругозор авторов резко суживается: часто они ничего не знают не только о том, что делается за пределами их области, но даже плохо знакомы с произведениями своих предше­ственников. Сновидения, пророчества и всякие чудеса начинают играть господствующую роль в исторических работах. Всемирные хроники исчезают, монастырские анналы находятся в полном упадке и дают только сухой погодный перечень фактов, среди которых важное беспорядочно перемешано с незначительным, достоверное - с нелепо­стями всякого рода. Историки этого периода, продолжавшие в основной массе писать на вар­варской латыни, были не в состоянии сколько-нибудь сносно обра­ботать свои источники. Ни у одного из историков IX-XI вв. мы не найдём какой-либо самостоятельной исторической концепции. По части объяснения исторических событий всё дело сводится к тому, что «бог покарал» такого-то за грехи, и он потерпел поражение либо умер, и т. д. Правда, могущественные политические интересы иногда перевешивают, заставляя историка отступиться от своего убогого про­виденциализма и стать на путь реалистического истолкования фак­тов. Так, например, Лиутпранд епископ Кремонский (ок. 920-972), который в каждом, даже ничтожном явлении видит «перст божий», очень умело и правильно обобщает свои наблюдения над тактикой итальянских феодалов: они всегда стремятся, замечает он, иметь одновременно двух сеньоров, чтобы, натравливая их друг на друга, чувствовать себя независимыми от обоих. Однако такие попытки реалистического подхода к событиям пред­ставляют крайне редкое исключение. Не только рациональное объясне­ние факта, но и самый факт находится в пренебрежении. Историк со­чиняет речи, которые он, следуя античным образцам, вкладывает в уста исторических деятелей; но, не ограничиваясь этим, он сочиняет также факты и цифры. Так, историк Х в. монах Рихер повествуя о битве между Каролингами и Робертинами, заявляет, что с одной стороны якобы погибло 11 000, с другой 1 118 человек, в то время как общая численность любой западноевропейской армии того времени едва ли могла достигать первой из указанной цифры.

Таким образом, VI - XI столетия можно рассматривать как переходный этап в развитии западноевропейской историографии. В этот период постепенно угасает античная литературная традиция: утрачи­вается умение историка комбинировать факты, подчинять их своей тенденции, сливать заимствованные материалы со своим собственным текстом в единое органическое целое. В истории, как и в других областях знания, надолго утверждается метод ме­ханической компиляции литературных источников. На содержа­ние исторических трудов сильнейшее влияние оказывает необы­чайно разросшаяся житийная литература, которая показывает пример неограниченного использования продуктов религиозной фантазии в пропагандистских и религиозно-назидательных целях. Так историография превращается в одну из ветвей христианского богословия. В связи с этим происходит оттеснение на второй план данных «гражданской» истории элементами истории цер­ковной. В эти же столетия популяризируется мистико-эсхатологическая концепция истории, усвоенная пока еще чисто фор­мально, в виде исторической периодизации, выработанной «отцами церкви», а также вводится новая система летоисчисления «от рож­дества Христова».

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: