Экономическая теория права.

Об экономическом подходе к анализу права в отечественной научной литературе заговорили относительно недавно, несмотря на то, что за рубежом экономическая теория права на сегодняшний день представляет собой хорошо организованное и весьма значимое научное направление. Результаты, получаемые в ходе исследования права в данном аспекте, представляют интерес не только с чисто теоретических позиций, но и могут быть использованы на практике в процессе осуществления нормотворческой деятельности.

Основоположниками современной экономической теории права считаются Гвидо Калабрези и Рональд Коуз. Практически в одно и то же время (1961 г. и 1960 г. соответственно) независимо друг от друга ими были подготовлены две статьи. Первая – на тему экономического анализа ответственности за несчастные случаи, вторая – по вопросу общей схемы исследования отношений собственности и ответственности в терминах и категориях экономической теории.

В своей работе Г. Калабрези утверждал, что долгосрочным результатом изменения субъекта ответственности за несчастный случай, произошедший с работником, будет продолжение инвестиций в те сферы деятельности, в которых работодатель от такого рода ответственности освобождается, а в тех сферах, где ответственность работодателя вводится, инвестиции должны прекратиться. Эмпирическая проверка данного утверждения показала его спорность, что, однако, не уменьшило значимость данной работы для дальнейшего применения экономического анализа в отношении правовых феноменов.

Р. Коуз, в свою очередь, сформулировал общий подход к интерпретации любой юридической системы, который составляет одно из оснований экономического анализа права и заключается в рассмотрении процесса выработки правовых норм, в частности посредством судебного состязания, как разновидности рынка. Спор между сторонами по поводу тех или иных прав и обязанностей создает переговорную ситуацию, или ситуацию рыночной сделки. В принципе, согласованное решение может быть найдено самими сторонами без обращения к третьей стороне, но дороговизна заключения прямой сделки приводит к обращению сторон к правовым институтам, которые и выполняют функцию рынка.

Значение работ Коуза и Калабрези заключалось, прежде всего, в том, что в них экономический подход был применен к праву как социальному институту, после чего экономические представления и модели стали применяться за пределами экономики как сферы рациональных действий людей по распределению и использованию ограниченных ресурсов. Коуз обосновал возможность экономического анализа правовой доктрины, сделав вывод о том, что английский закон о причинении ущерба имеет косвенную экономическую логику. Позднее эта догадка была обобщена в тезисе о предпочтительности рассмотрения доктрин и институтов правовой системы как средств для обеспечения эффективного распределения ресурсов.

Таким образом, экономическая теория права как научное направление была создана экономистами и на сегодняшний день является частью экономической науки, разделяя свой предмет с неоинституциональной экономикой. Право, выступая как часть нормативной системы общества, находит внешнее выражение в различных социальных и юридических институтах, в том числе в нормативно-правовых актах, судебных прецедентах и санкционированных государством обычаях. Тем не менее, убежденность экономистов в том, что юридический подход к праву ограничен рамками «казусности» (поскольку норма права рождается в процессе нахождения справедливости при рассмотрении конкретного дела) и не сконцентрирован на последствиях применения юридических правил, представляется не совсем верной, поскольку основополагающие ценности экономического анализа права – стоимость и эффективность, вовсе не противоречат справедливости как цели юридической деятельности, содержание которой, к тому же, всегда трактовалось неоднозначно.

Так, например, учитывая то обстоятельство, что категории стоимости и дохода далеко не всегда имеют лишь денежное выражение, можно, например, считать вполне справедливым тот факт, что представители определенных профессий получают, по сравнению с другими, более низкую заработную плату. Денежная разница в данном случае компенсируется более продолжительными отпусками и другими льготами и преимуществами, которые, сами по себе, являются формами неденежного дохода. Государство также предоставляет своим гражданам (и не только) различные блага без какой-либо непосредственной оплаты: образование, охрану порядка, здравоохранение, поддержку социально незащищенных слоев населения и т.д.

Экономическая же ценность таких моральных принципов, как честность, правдивость, бережливость, надежность в выполнении обещаний, учет интересов окружающих, благотворительность, добрососедство, трудо­любие, избежание небрежности и насилия очевидна. Честность, надеж­ность и любовь сокращают издержки трансакций. Отказ от насилия способствует добровольному обмену благами. Добрососедство и другие формы альтруизма сокращают внешние издержки и увеличивают внешние выгоды. Благотворительность сокращает спрос на дорогостоящие государственные социальные программы. Осторожность сокращает социальные убытки.

Следование общепринятым мо­ральным принципам увеличивает благосостояние общества в большей степени, чем уменьшает его, особенно если принципы правильно упо­рядочены, так что альтруизм, надежность и другие инструментальные особенности существуют в качестве таковых для социального, а не част­ного благосостояния при столкновении этих целей. В той степени, в которой следование моральным принципам увеличивает способность индивида к максимизации своего удовлетво­рения, нет оснований для попыток принудительного введения этих принципов.

Неспособность к выполнению обещаний дает (почти всегда) негативные последствия для бизнеса даже в отсутствие эффективных правовых санкций за нарушение контракта, поскольку она сокраща­ет возможности для трансакций в будущем — и тем в большей степени, чем слабее санкции за нарушение контракта. Учет интере­сов потребителей облегчает создание продукта, который будет хоро­шо продаваться. Рыночная экономика основывается на согласии и потому способствует достижению социальных, кооперативных целей. Конечно, существует и конкуренция, но продавец может конкуриро­вать только при кооперации со своими покупателями. В этом отно­шении закон рынка непохож на закон джунглей, несмотря на несом­ненное сходство между борьбой за выживание в природе и конкурен­цией на рынках. Хотя, конечно же, не существует совершенной гармонии личных и групповых инте­ресов.

Право регулирует издержки нарушения тех моральных принципов, которые повышают эффектив­ность рыночной экономики, хотя при этом оно не стремится проводить какой-либо моральный принцип в жизнь до конца. Контрактное пра­во, например, обеспечивает выполнение только ограниченного набора обещаний; многие морально недопустимые нарушения обещаний не преследуются правом. Это происходит потому, что сфера действия права справедливо ограничена издержками его администрирования. Издержки обеспечения выполнения всех обещаний превысили бы выгоды.

Многие обещания являются либо самообеспеченными (в силу боязни возмездия того или иного вида), либо настолько незначитель­ными, что их исполнение не увеличило бы благосостояние в достаточ­ной степени, чтобы оправдать издержки применения правовых средств (например, обещание оплатить другу обед). Некоторые обещания да­ются в обстоятельствах, в которых издержки судебной ошибки пре­вышают выгоды от исполнения обещания в той форме, в которой оно дано. Примером в данном случае может являться отказ права от наложения обязанности спасать незнакомца, попавшего в беду.

Право также оставляет без внимания нарушения морального кодекса, которые не оказывают отрицательного влияния на других людей, например клевета, произнесенная в одиночестве. В данном случае издержки восстановления морали были бы значительны, а выигрыш в эффективности невелик. Тем не менее, можно увидеть, что привыч­ка воздерживаться от клеветы независимо от обстоятельств должна рассматриваться (и потому внушаться) как морально желательная, поскольку она сокращает вероятность обнародования клеветы, спо­собной причинить ущерб.

Таким образом, если рассматривать категории стоимость, полезности и эффективности вне денежного выражения, а в смысле удовлетворенности и благосостояния индивидов и общества в целом, то последние выступают как проявления сущности права, которое само по себе обладает высшей общественной ценностью, выступая в роли универсального регулятора общественных отношений (в том числе и экономических), предназначенного для «максимизации» благосостояния общества. Другое дело, что юридические законы более зависимы от субъективного «человеческого фактора» и в процессе из выработки легче «пренебрегать» последствиями их применения, которые рано или поздно все равно дадут о себе знать. Экономические законы действуют более объективно, и «руководящая роль» человека заключается больше в их познании и применении с непременным прогнозированием последствий такого применения. Тем не менее, на уровне теории и экономический, и юридический, социологический и другие научные подходы к изучению общественных явлений, коим является право, смыкаются воедино.

Согласно экономическому подходу к анализу права люди, действующие в рамках правовой системы, совершают действия, максимизирующие их функции полезности. То есть, участники правоотношений действуют как разумные индивиды, стремящиеся максимизировать уровень удовлетворения своих потребностей. Как любые потребители они приобретают те или иные блага за определенную цену. Так, например, для правонарушителя благом является приобретаемое в результате нарушения права имущество, положение или состояние либо само деяние, являющееся противоправным, а цена, по которой эти блага приобретаются, выражается в наказании (либо в возможности его применения), предусмотренном на совершенное правонарушение. Несмотря на необычность благ и цен, их экономическая зависимость сохраняется, поскольку, как правило, увеличение стоимости (строгость наказания) приводит уменьшению потребления (количество преступлений).

Даже сама система права действует как рациональный максимизатор в силу того, что ее элементы могут рассматриваться как попытки обеспечить эффективное распределение ограниченных ресурсов. Например, в основе принципа «незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение» лежит невозможность (недопустимо высокие издержки) проверки истинности утверждения обвиняемого о неизвестности ему нарушенного им правила. Если бы незнание закона освобождало от применения санкций за его нарушение, последние вообще бы никогда не применялись, поскольку доказать факт знания или незнания индивидом чего-либо невозможно. Поэтому вместо расходования ресурсов на доведение до каждого индивида знаний обо всех правовых нормах, до них доводится лишь знание об одном правиле, которое заключается в невозможности избежать наказания за нарушение закона даже в случае его незнания. При этом система берет на себя издержки по обеспечению возможности получения соответствующего знания, которое выражается в обязательной публикации нормативных актов как условии их действительности.

С экономической точки зрения первичной функцией права является изменение стиму­лов и тем самым регулирование поведения. Это подразумевает, что право не приказывает невозможного, так как невозможное для выполнения предписание не изменит поведе­ние. Невозможное предписание следует отличать от правовой санкции, которая неизбежна только потому, что издержки ее избежания боль­ше издержек исполнения санкции, или, как во многих контракт­ных случаях, потому, что в действительности санкция является лишь выплатой, подобной выплате по страховому полису. Вполне умест­но присуждать стороне, нарушающей контракт, ответственность за ущерб даже в случае, когда издержки выполнения контракта могли значительно превзойти ущерб от его невыполнения или когда вы­полнение контракта было буквально невозможным. Право просто возложило риск, связанный с невыполнением контракта, на сторо­ну, не выполняющую его.