Эволюция становления брачного выбора

Содержание и критерии реализации брачного выбора на протяжении исторического развития были динамичными, постоянно видоизменялись и в каждый из периодов характеризовались определенной спецификой. В данной части работы будет рассмотрена эволюция становления брачного выбора, его мотивационной составляющей, что станет основой для последующего изучения современных особенностей добрачного поведения.

Как отмечает М. Джеймс, корни брака были заложены еще в древности, когда люди от кочевого образа жизни перешли к оседлому, а от охоты и собирательства к одомашниванию животных[74]. В результате стали возникать сельские поселения, развивался институт владения собственностью, появились первые письменные законы о браке. Так, в Вавилоне был составлен один из древнейших памятников письменного права – законы Хаммурапи. По этим законам девушка принадлежала своему отцу до тех пор, пока будущий муж и его родственники не вносили плату за нее, то есть по существу покупали невесту. Практически во всех древних культурах брак являлся некой экономической сделкой, соглашением. Жених платил выкуп за невесту, в который часто входил участок земли, становившийся в последующем для молодых супругов основой их хозяйства. В Древнем Египте брачный выбор также был обусловлен экономическими и политическими соображениями. Нередко в брак вступали братья и сестры, чтобы не делить наследственную землю или наследуемые семьей государственные посты. Такие мотивы, как любовь и привязанность между мужчиной и женщиной, в те времена тоже могли быть приняты во внимание при заключении брака, хотя в чистом виде они в значительно меньшей степени являлись побудителями заключения брачного союза.

В эпоху раннего средневековья отношение к браку было достаточно неоднозначным, что в свою очередь значительно влияло на мотивацию брачного выбора[75]. С одной стороны, считалось, что брак – это дар Божий, благословение союза мужчины и женщины с целью деторождения. Таким образом, и основным мотивом брака было продолжение рода, а основной причиной его расторжения была неспособность к деторождению. С другой стороны, с усилением христианства брак всё более воспринимался как необходимое зло, средство урегулирования греховных по своей сути интимных отношений. Причина в том, что, согласно средневековым богословским воззрениям, женщина, женское тело считалось сосудом зла и источником первородного греха. Постепенно усиливалось мнение, что лучшим индивидуальным выбором как для мужчин, так и для женщин является отказ от брака для того, чтобы полностью посвятить себя религиозному служению.

Однако наряду с официальным аскетизмом средневековья в феодальном обществе вполне легально существовала и так называемая «карнавальная культура», описанная А.Я. Гуревичем. Продолжая традиции древних оргиастических праздников, средневековый карнавал допускал и демонстрацию обнаженного тела, и переодевание мужчин в женскую одежду, и открытое выражение эротики. Более того, церковь заимствовала в свои обряды некоторые элементы карнавального действия. А повседневный быт, по-видимому, представлял собой смесь двух этих миров[76].

В эпоху Возрождения и Реформации (XV-XVII века), когда главной идеей общественной жизни был гуманизм, несмотря на то, что брак по-прежнему оставался финансово-хозяйственным соглашением, появились новые сексуальные и духовные веяния. В период Реформации, наряду с выделением протестантской церкви из римско-католической, произошло изменение законов о браке. Деятель Реформации в Германии Мартин Лютер выдвинул идею о том, что целью брака является рождение детей и совместная жизнь супругов во взаимной верности. Жан Кальвин в свою очередь считал, что внебрачный союз между мужчиной и женщиной должен быть проклят. По его мнению, брак необходим для обуздания похоти, в нем не должно быть места удовольствию, радости, чувственности[77]. А повседневная жизнь любого человека, любящего Господа, (по мнению и Лютера, и Кальвина), должна быть посвящена упорному и результативному труду, который для протестантов стал религиозным служением человека. Всё же, что отвлекало людей от трудового процесса (в том числе и сексуальные отношения) и требовало траты времени и энергии (тех самых, которые можно было с гораздо большей пользой потратить на труд), крайне не поощрялось.

На смену феодальному обществу пришло буржуазное. Однако, по мнению И.С. Кона, различие между половыми моралями двух этих обществ состоит не столько в степени репрессивности или терпимости, сколько в самом отношении к сексуальности и изменении способов социального контроля над ней: место «внешних» ограничений и запретов постепенно занимают «внутренние» нормы, что связано с интимизацией сексуальности и включением её в круг важнейших личных переживаний[78].

Тем не менее репрессивная половая мораль и антисексуальная «агитация» не помешали тому, что в XVII-XVIII веках в Европе значительно увеличивается количество внебрачных рождений и добрачных зачатий. По подсчетам Питера Ласлета, по крайней мере
20 %, а скорее даже 40 % всех зачатий в Англии между 1750 и 1800 годом осуществлялось вне брака, и вообще женихи и невесты обладали гораздо большими сексуальным опытом и свободой, чем принято думать. В американских колониях (преимущественно протестантских), где нравы были более строгими (за счет действия внутренних запретительных норм), доля беременных невест увеличилась с 3,3 % в 1680 году до 16,7 % в последней трети XVIII века (данные основаны на подсчете рождений через 6 месяцев после свадьбы), причем в начале второй половины XVIII века количество таких рождений составило
30 % [79]. Интересно, что в современной Америке таких рождений не более 20-25 %.

Если обратиться к исследованиям эволюции брачного выбора в России, которые проводились С. И. Голодом, то можно сказать, что в общем, как и на Западе, историческое развитие в сфере добрачных отношений прошло путь от закрытой к открытой системе выбора супруга [80].

Этнографические источники свидетельствуют о том, что, по меньшей мере, до середины ХIХ века. в городских поселениях центра европейской части России действовал обычай вступления в брак с помощью сватовства и свадьбы. Браки, создаваемые по личной договоренности партнеров, без предварительного согласия родителей, встречались довольно редко. Так называемые «гражданские союзы» считались противозаконными и безнравственными.

У всех российских сословий предсвадебный этап начинался со сватовства. В качестве посредника могли выступать: отец жениха, его ближайшие родственники и сваха. Но во всех без исключения случаях требовалось разрешение отца – главы семьи. В обязанности свах входило не только совершение самой процедуры сватовства, но также поиск невесты и сбор подробной информации о ней (ее красота и нравственный облик, размер и виды приданого). Сватовство заканчивалось, как правило, помолвкой. Жених и невеста, таким образом, кроме родительского благословения получали социальную санкцию на брак.

Аналогичные брачные принципы существовали также, например, у бурят, у которых начальным актом при бракосочетании по сватовству был сговор – соглашение между заинтересованными родителями о вступлении в родственные отношения. Выполнение роли посредника поручалось одному из родственников или лицу, знакомому обеим сторонам. Нередко в этой роли выступали специальные свахи. После получения согласия родителей невесты назначался день официальной церемонии сватовства. Среди народов Якутии (чукчи, эвенки, нивхи, юкагиры) повсеместно был распространен обычай приобретения жены путем сватовства и уплаты калыма [81]. Размер его, к слову, определялся при сговоре. Одним из главных критериев пригодности вступления в брак являлось приобретение хозяйственных навыков: девушкам необходимо научиться шить, варить, ставить юрту, а юношам – охотиться, ловить рыбу, управлять стадом. Заметим, что наличие у невесты ребенка, прижитого до брака от другого мужчины, не только не было препятствием к женитьбе, но, напротив, повышало брачный статус женщины, поскольку имелось очевидное доказательство ее способности к деторождению. К тому же каждый новый член семьи независимо от его кровного родства был ценен как рабочая сила. Таким образом, представленная здесь форма брака опиралась на патриархальные принципы, экономический расчет и одобрение со стороны ближайшего социального окружения.

Официальный закон придерживался церковного взгляда на брак как на религиозное таинство, доступное вступающим в него лишь по взаимной любви и согласию, свободне от всякого принуждения. «Идеал, бесспорно, высокий, – писала по этому поводу А. Ефименко, – так что увлечение им понятно как нельзя более. Но надо помнить, что, когда он из религиозно-моральной области низводится на степень простой законодательной нормы, в нем обнаруживается его один недостаток, парализующий все его высокое значение: недостижимость, или, точнее сказать, неприменимость к его достижению тех средств, какими только и располагает закон»[82]. Действительно, защитить брак от грубого вмешательства закон не мог. Тем более не мог обеспечить взаимную любовь вступающих в брак. Психическое, а то и физическое насилие, особенно по отношению к невесте, было скорее правилом, чем исключением. На деле мотивом брака часто становился чисто материальный расчет, поэтому у крестьян главным при заключении брака был не самый церковный обряд, а согласие молодых, их родителей, выделение приданого невесте и получение подарков от жениха. Важнее же всего было «оглашение перед миром», то есть свадебный пир.

Обычай допускал вмешательство общины в устройство брака. Брак у крестьян рассматривался как дело, представляющее общественный интерес, поскольку это сказывалось на хозяйственном положении членов общины, их тяглоспособности. Хотя согласие родителей и было важнейшим условием заключения брака, но авторитет общины был настолько высок, что в некоторых случаях брак заключался и без такого согласия, если он был одобрен общиной, а мотивы отказа родителей от благословения были эгоистическими. Таким образом, крестьянство, отвергнув лицемерное понятие брака как таинства, восприняло его как гражданскую сделку не столько даже личного, сколько имущественного характера [83].

Община могла влиять на выбор невесты и жениха. Особенно сильно это влияние было в общинах сибирских крестьян. Например, если два жениха сватались к одной невесте, а она и родители колебались с выбором, решение принимал «мир». Интересными были обычаи и в отношении «беглых», то есть заключаемых помимо воли родителей, тайком, свадеб. Община могла защитить в этом случае молодых от родительского гнева, но если такой брак не одобрялся «миром», то крестьяне активно препятствовали его заключению, становясь на сторону родителей. Например, в селе Новоенисейском Барнаульского ведомства произошло избиение священнослужителей, осмелившихся венчать «беглую» свадьбу. Как установило следствие, крестьяне во главе с сельским старостой «трапезника и поезжан били и шумствовали», дрались в церкви «деревянными запорами», а «учтивость» старосты сводилась к тому, что он священника не бил, а лишь «матерно бранил и судомойкою называл»[84].

В Сибири, в условиях громадного преобладания мужского населения, сложившегося в результате заселения вначале казаками, а затем ссыльнокаторжными, женитьба на русской девушке была большой удачей. Как следствие такого положения, частыми были браки между родственниками[85].

Нельзя не сказать еще и о таком специфическом для Сибири явлении, как снохачество, то есть сожительство свекра с невесткой. Оно было обусловлено тем обстоятельством, что при дефиците женского населения родители девушек не боялись подольше продержать дочь в невестах, родители же женихов стремились как можно раньше получить в дом новую работницу. Таким образом, взрослых девушек 20-22 лет выдавали замуж за мальчиков 13-14 лет, а то и моложе [86]. Нравы в крестьянских общинах Сибири не отличались большой строгостью, к тому же женщины были достаточно самостоятельны в вопросах собственности: им принадлежало не только имущество, составляющее приданое невесты, но и доходы от продажи огородных овощей, льна, конопли, молочных продуктов. Так что мотив для вступления девушек в брак был обусловлен прежде всего материальными, хозяйственными интересами. А то обстоятельство, что первенец, родившийся в молодой семье, обычно был по крови братом мужа матери, никого особенно не смущало.

И.С. Кон отмечает, что почти во всех архаических обществах существовали какие-то формы более или менее свободных добрачных сексуальных контактов между юношами и девушками на групповой основе или даже в виде пробного брака[87]. По мере христианизации такие обычаи не столько исчезают, сколько камуфлируются, создавая разрыв между официальной и бытовой культурой.

Много примеров такого рода дает русская этнография. Хотя официальная религиозная мораль всячески пеклась о сохранении девственности, народные обычаи были отнюдь не так строги. Повсеместно принятые формы группового общения молодежи не только допускали («посиделки», «вечёрки»), но даже требовали некоторой вольности в обращении[88].

Во второй половине XIX века в России почти повсеместно трансформируется предбрачный ритуал. Наряду с обычными браками, заключаемыми по воле родителей, распространилась женитьба по взаимной склонности. Мнение родителей еще имело большое значение, но принудительно уже не женили. Молодые люди стали сами договариваться о женитьбе и уже потом уведомлять об этом родителей. И если последние давали согласие на брак, то предварительного сговора могло и не быть.

Возникновение молодежного предбрачного общения способствовало локализации мест знакомств и предопределяло характер развлечений. Так, в бедной мещанской среде знакомство завязывалось на вечеринках и молодежных сборищах, в зажиточных и относительно культурных слоях разночинцев было принято устраивать домашние вечера в честь именинниц и именинников. На этих праздниках собирался еще более узкий круг молодежи из семей, поддерживавших между собой деловые, дружеские или родственные отношения. Знакомство и общение молодых людей происходили в присутствии старших, с пристрастием следивших, чтобы все протекало, как "заведено приличиями".

Таким образом, к концу ХIХ - началу ХХ века, во многих регионах России наметилась новая система предбрачного ухаживания: знакомство в большинстве случаев устанавливалось в социально однородной среде, цель свиданий – матримониальная, мотивы заключения брака нередко были по своему характеру внеэкономическими[89].

Сознательно опустим специфику заключения брачных союзов в ранний и срединный советский периоды, поскольку эта специфика явилась порождением не эволюционного развития принципов брачного выбора, а скорее политическими метаморфозами того времени. Но как только политическое давление на обыденную жизнь людей, а значит, и на их брачные отношения было ослаблено, «семейное» волеизъявление приобрело новые четкие тенденции, которые были зафиксированы социологами. В частности, В.Т. Лисовский, изучавший в начале 1960 - х годов жизненные планы ленинградской молодежи, установил в числе прочих планов и такие, как "встретить любимого человека" (среди женщин такие планы оказались 40,4 % из общего числа опрошенных, среди мужчин – 38,9 %) и "создать семью" (соответственно 31,4 и
29,7 %). Причем весьма интересно, что сопоставление двух ориентаций показывает: встреча любимого (любимой) и создание семьи для одних и тех же людей – события не тождественные. Еще рельефнее это различие выступает при сопоставлении первостепенных (по важности для респондентов) планов: 72,9 % молодых людей поставили на первое место "встретить любимого (любимую)" и только 38,9 % – "создать семью"[90]. Таким образом, уже в начале второй половины ХХ века молодые люди не в каждом партнере видели будущего супруга, любовные отношения могли привести к заключению брака, но они были ценны и сами по себе.

С конца 1980-х годов в России происходят значительные перемены в процессе формирования семьи. Е.И. Иванова видит причины происходящего в проявлении системного кризиса, проникшего в частную жизнь людей. С 1990 года в России происходит быстрое снижение показателей брачности. В 1998 году число официально зарегистрированных браков сократилось на 40 % по сравнению с 1989 годом. В нормах сексуального поведения также произошли изменения: отход от традиционной модели брачности привел к тому, что внебрачные сожительства стали приемлемой социальной нормой. Отсутствие необходимого для создания нормальной семьи экономического статуса побуждало молодежь откладывать официальные браки, заменяя их на альтернативные формы[91].

В современном мире не существует жестких границ выбора брачного партнера, за исключением некоторых религий и стран, в которых традиции создания семьи слабо эволюционировали, по сравнению с другими. Например, расовая, национальная принадлежность не играет такой большой роли, как раньше. Даже те браки, которые в недавнем прошлом считались «экзотическими», сегодня вполне распространенное явление.

На основании всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что эволюция брачного выбора в России двигалась в том же направлении и прошла практически те же стадии, что и на Западе. Но характерной особенностью трансформации добрачного поведения в России является значительное отставание от общеевропейских тенденций.