 |
Встреча с Добрыней или Под Черниговом сила вражья
|
|
|
|
Или поднялся. Поднялся и Соловей. Завидив, что они встали, подошла Любава, встала рядом с Соловьём, обняла его. Протянула Или уже собраный заплечный мешок:
- Там еда – в дорожку. Я кулебяку испекла – это на первый привал. Ну и сушёное всё на потом. В одной фляжке – молочко томлёное. [98]В другой – травяной отвар – силы восстанавливает. И баночку я положила маленькую – в ней мазька лечебная – раны заживляет.
- Да раны я вроде и сам заживлять умею, - смутившись, проговорил Или.
- Это ты – когда среди своих, да в лесу. А если среди чернобожников окажешься – там силы береч нужно. Там – лучше мазькой воспользуйся. К баночке я берестушечку прикрутила – на ней рецепт той мази записан. Чтобы кто чужой не прочёл – читаешь третье слово, потом пятое, потом седьмое, потом от третьего, снова третье слово, пятое, седьмое – запомнил? А по порядку читать будешь – абра кадабра получится, - усмехнулась Любава. Соловей посмотрел на клонящееся к виднокраю Солнышко – и испытывающе глянул на Или:
- Всё-таки с вечера пойдёшь? А то может быть – с утреца?
- Чую – пора, - ответил Или.
- Ну давай. Удачи тебе, - Соловей обнял его, - Да хранят тебя родные Боги.
Подошла Любава, обняла его, поцеловала?
- Да хранят тебя родные Боги.
Или повернулся, сделал несколько шагов, оглянулся, помахал им рукой.
- Беги быстрее, Или, - усмехнулся Соловей, - Тебе ещё многое нужно успеть.
Или побежал.
- Встретишь Лёшку, - тихонько проговорил во след удаляющемуся Или Соловей, - Передай ему большой привет от меня. Я верю, что он жив!
Или бежал.
«Беги быстрее, Или», - пронеслись у него в голове слова старого кощуна, который четыре года назад поднял его на ноги: «а то не успеешь».
|
|
|
И Или припустил ещё быстрее.
Стемнело. Обострившийся нюх и слух позволяли Или угадывать направление. А шёпот деревьев, который Или слышал вполне отчётливо, не давал ему врезаться в дерево или запнуться о корень. Показался узкий серп убывающей луны, а потом и вовсе исчез, скрытый густыми тучами. Близилось новолуние – время когда жизнь утихала, чтобы позже вновь расцвести с полной луной. Уход луны – время, когда сила волхвов убывала. Сила же чернобожников наоборот возрастала, потому что затихшая жизнь меньше препятствовала их злодеяниям.
Или остановился у ручья, сделал один большой глоток воды и медленным плавным выдохом перевёл себя в состояние покоя. Присел под дерево, развернул кулебяку и начал грызть. Слоёное тесто, румяное и золотистое, пышно поднявшееся почти в палец толщиной и даже не смявшееся на бегу. Промежутки между тонюсенькими прослойками ржаного теста отчётливо пахли настоящим деревенским маслом. В те времена другого и не знали, только настоящее деревенское сливочное, и конопляное для жарки. Слой тушёной распаренной репы, наполняющей всё вокруг густым ароматом. Откуда-то, сбоку выскочил присел рядом заяц, и Или отломил ему кусочек. Поверх репы, слой тушёной оленины, обильно политой сметаной. Тотемом, зверем-предком Или, был медведь. Поэтому, медвежатину Или не ел никогда. А вот оленина. Или радовало, дать оленю возможность увидеть Мир его глазами.
- Смотри, младший брат, - прошептал Или, откусывая кусочек, - Я покажу тебе, что успею.
Или открыл фляжку, сделал несколько глотков томлёного молока – и чуть не поперхнулся. Резко накатившая волна боли застала его врасплох. Едва заметная, исчезающая, если прислушиваться, но ощущающаяся, если просто слушать. И масштабная, как от очень далёкой, но большой резни. Или подскочил, дним рывком зашвырнул остатки еды в мешок и растаял, растворил себя в лесу, слушая окружающими его деревьями.
|
|
|
Или быстро определил направление, вновь собрался и припустил бежать, с ходу входя в темп.
Небо подёрнулось серой дымкой, когда Или выскочил на наезжанную дорогу. Дорога вела на Чернигов.
Над городом поднимались столбы дыма. Видать нагрянули ночью. Тогда-то Или и почуял. Город не сдержал оборону. Городские ворота были нараспашку. Перед воротами валялись трупы воинов с бляхами городского гарнизона. Меч скользнул в руку. Святогоров меч – меч таймелоура – загудел и ощутимо раскалился – чернобожники! Или ворвался в город. Дружинники сгоняли людей на центральную площадь. Там уже прохаживались позвякивая кадилами сразу три попа.
- Во имя Господа! – вещал один из них.
Трое солдат ворвались в дом. Послышался грохот – и все трое вылетели оттуда, сорвав с петель уже разбитую дверь. Один прижимал ладони к лицу. Из дома раздалась отборная брань. Солдаты вновь кинулись в дом и выволокли оттуда кричавшую и упиравшуюся женщину. Один из солдат – тот, что зажимал лицо, вынул нож и полоснул ей по горлу. Или прыгнул, но чуть-чуть не успел. Солдаты развернулись к нему. Или аж присвистнул – на кольчугах красовались княжеские бляхи Владимира. И запел меч таймелоура. Или прокладывал себе дорогу к городской площади. Солдаты наваливались со всех сторон. И на груди у каждого была бляха Владимира. Все трое попов обернулись к нему. На раскрытой ладони одного из них сверкнула золотой рамкой маленькая боевая икона. Лоб попа напрягся.
- Во имя Господа! – пропели двое других, усиливая удар сотоварища.
Меч завибрировал. Или ощутил, как в его невидимую кожу чот-то с силой ударило, но не пробило и вспыхнуло огнём.
В глазах попа читалась оторопь и удивление.
- Во имя Господа! – вскричал он – и со всех переулков и из домов хлынули солдаты.
Или пытались зажать в угол, но не получалось. Размытое пятно Или плясало по ним, как гонь по поленьям. Меч гудел, прокладывая дорогу к площади.
- Во имя Господа! – заливались криком попы.
«Безлунную ночь выбрали – гады», - пронеслось в голове у Или. Или не уставал, но и солдаты не думали заканчиваться. Они сомкнули щиты и теснили его стеной. А из переулков десятками появлялись всё свежие и свежие люди. Тут Или отчётливо ощутил, что не выдюжит. «И оторвали бы тебе, «защитник», башку твою! » - пронеслись в голове слова Змея-Велеса. Или отогнал злое видение, стиснул зубы и сжал себя в кулак. «Делай, что должен – и будь что будет! » - вспыхнули в голове слова не совсем русского, но почему-то не менее родного языка. А перед глазами возникло лицо Тулия Краска.
|
|
|
Или сделал глубокий вдох, раскрывая себя ещё шире, и впуская ещё больше энергии. Он явственно ощутил, что горит, зато удалось ещё немного увеличить силу и скорость. Или прорывался к площади.
И тут, на противоположную улицу, под трёхэтажную брань, поминая всех, кто к слову придётся, вывалил богатырь. Этак, чуть-чуть повыше самого Или, ну и прилично так, пошире в плечах. В разбойничьей кожаной куртке без вышивок. Густая борода – на пол грудака лопатой. Глаза нехорошо так поглядывают из-под густых бровей. А сам, не переставая ругаться, залихватски размахивает тяжеленной, потемневшей явно не только от времени, дубиной.
- И зачем только, мамка тебя такого родила?! – конец фразы потонул в смачном хрусте.
- Да, что ж ты у бати на штанах-то не засох? – богатырь двигался с виду неторопливо, но почему-то никому не удавалось его зацепить. Удар приходился в пустое место, непонятно откуда возникала дубина, и под очередной хруст, богатырь продолжал, нет не бежать, а невозмутимо идти.
- Пшёл с дороги – ослиная морда! – богатырь играючи отпнул в сторону прыгнувшего на него сотника. Только сейчас Или заметил – солдаты двигались намного быстрее, чем обычные зомби.
Кг-рыхг-хрум-чавк – что-то опять отлетело в сторону.
- Ну, кто так меч держит, придурок?! Вот та-ак нужно рубить, вот та-ак! – второе «вот та-ак» пришлось уже по соседней голове. Отводя дубину после второго удара, богатырь, как бы невзначай снёс ещё кого-то.
- А тебе вообще, ещё с куклами играть – туда же, за меч схватился!
Чмяк.
- Эй! Ты куда бежать?! Не-эт, ты погоди!
П-члюм-шмяк.
- Эй, братан! Ну чего встал?! А ну давай – спина к спине! – Или и не заметил, как оказался уже в нескольких шагах от богатыря.
|
|
|
- Во имя Гос...! – мужик намотал на кулак чью-то рясу.
Тюк.
- Твой Бог – здесь не живёт.
- Во имя Го....! – мужик пнул. Ну, и вопнул башкой в ближайшую стену. Шагов, этак за тридцать от того места на площади, где они стояли.
- Ну, во-от! – богатырь потянулся, разминая плечи, - Совсем другое дело! – он довольно отряхнул ладони, - А ты уж сгорать собрался!
- Как узнал?! – встрепенулся Или.
- А т-то я не вижу?! – захохотал богатырь. Или повернулся к нему – и как в водную гладь в безветрянный день посмотрел.
- Илёшка!
- Какой Илёшка?
- Тебя, Или, зовут?!
- Или – моё детское имя. А ты откуда знаешь?! Добрынею меня величают, свет Никитичем.
- Почему Никитичем?
- Потом расскажу. А тебя как величают?
- Или.
- Ну, раз моё детское имя знаешь – назови и своё детское?
- А меня с рождения Или зовут. Я имя пока не менял.
- Отчего так? Сам-то уж, вон каким мечом владеешь, - Добрыня одобрительно кивнул на меч, - И справно владеешь. До меча такого дорос – а до имени взрослого как же-ж? Тебе годков-то сколько?
- Тридцать семь.
- О-о, да ты ещё и мой одногодка?! – Добрыня улыбнулся, - А по виду-то и не скажешь.
- Да не одногодка, - задумчиво проговорил Или, - Брат я твой. Ты же у бати своего – приёмный?
- Шо-о!!! – взревел Добрыня, - Щас в лоб за такие слова получишь! Ну да, батя меня из реки выловил. Да только, родной он мне! Он меня вырастил! Я если хочешь знать, один у него! И любил он меня – как не каждый родного любит! А за «приёмного», я ещё по детству не мало морд расквасил! Усёк?! Вот, за то Добрынею и прозвали.
- Ладно, - сказал Добрыня остывая, - Пойдём, что ли, ко мне? Тут, в лесу, не далече. Чайком напою. Да порасскажешь мне всё. Мне, знаешь ли, тоже интересно знать – от кого я по крови?
Или поднял глаза – и увидел высоко на пригорке восседал на статном гнедом жеребце князь Владимир.
- Князь! – Или рванулся бежать.
- Куда?! – Добрыня сгрёб его за рукав, - Ты чё, сдурел?!
- Там князь! – Или показывал рукой в сторону Владимира.
- Вижу – не слепой! – рявкнул Добрыня, - Ты чего – придурок?! Он – всё-таки князь. Из правящего рода. Словена внук, - Добрыня скривился, - Но всё ж таки, не витязю ему вызов бросать. Был бы ты правящего рода – тогда самое оно – имел бы право. А так – только род свой позором покроешь! Супротив Закона – Закон не возвернуть!
Или как будто не слыша последних его слов.
- Ты бляхи у этих на кольчугах видел?! Владимира бляхи! Надо князя предупредить! Что чернобожники поганые именем его прикрываются! Подручных своих – за его людей выдают!
Добрыня так и сел, где стоял.
- Ты что – совсем дурак?! Ты ещё не понял?! Владимир – сам за этими погромами стоит. И сам чернобожникам потакает.
|
|
|
- Не может быть!
- Не может быть – говоришь, - усмехнулся Добрыня, - Ну да! – Серьёзно?! А какого, блин, хрена он тогда на пригорке расселся? Думаешь, ему оттуда дыма от горящих домов – не видать?! Погрома в городе – не видать?! Отчего же он тогда сидит так спокойно? Что же люди его на выручку не спешат?! Город не спасают?! Я-то тебя, дурака, удерживал, чтобы ты на него не кинулся. Не по праву тебе. А Правду нарушишь – себя позором покроешь. Но я и подумать не мог – что ты настолько дурак! Говорю тебе – никто княжьих блях не подделывал! Его – эти люди!
- Да, не может такого быть, чтобы князь Руссколанский сам, своими руками дорогу чернобожникам на Русь открыл! Чтобы свой же народ, народ, который он хранить и защищать поклялся – своими руками в крови топил?! Да не может такого быть! Не верю я в это!
- Ие-эх! – Добрыня криво усмехнулся, глянув на Или снизу вверх с булыжной брусчатки площади, на которой он сидел, - Ну вот, что такое – невезёт – а-а? – протянул он, - Ну, вот как же так, а-а? Ну вот, стоило мне брата родного встретить – вот уж о чём и не мечтал! И, вот только я обрадовался – а у меня-то – брат есть! – а он – такой дурак оказался! Ну просто, дурнее дурных дураков! Вон – здоровенный какой – почти с меня! Вон и меч себе какой нажил! Да, поди не просто так нажил – уж явно не в кадушке нашёл! А ума-то, до сих пор не нажил! Потому и имя у тебя, поди, до сих пор детское, что ума нет?! Что своими глазами смотришь – а не видишь?! Да, моя дубина, - Добрыня покрутил в руках дубинку, - О – видишь? – И та умнее тебя! – Добрыня ещё раз посмотрел на него, -Айда в лес, а?! Пока не началось?!
- Я должен предупредить князя! – гнул своё Или.
- Ну – как знаешь! – рыкнул поднимаясь Добрыня, - Если сто – ты меня не видел.
Добрыня незаметно, чего никак нельзя было ожидать при его весе, нырнул в переулок, а через пару минут, Или уже увидел за городской стеной размытую тень, в которой с трудом угадывались очертания человека. Добрыня вошёл в темп. И тень эта быстро двигалась к лесу, в противоположную от Владимира сторону.
Или глубоко вдохнул. «Всё-таки сильно погорел», - пронеслось у него в голове. В лёгких жгло. Наваливалась непонятная и незнакомая доселе тяжесть. Ноги подкашивались. Или в несколько глотков осушил подаренную Любавой фляжку с травяным отваром. Под руку попалась баночка с лечебной мазью. Сам не понимая для чего, Или машинально сунул её за онуч. [99]Продышался – и припустил бежать навстречу князю Владимиру.
Вбежав на пригорок, Или почему-то запыхался. «Всё-таки, сильно погорел», - вновь пронеслось у него в голове.
- Княже! Княже! – выпалил Или, - Там! В городе – чернобожники! Они людей убивали! Именем твоим прикрывались! На них бляхи – княже! Твои бляхи! Они бляхи твои подделывали – именем твоим прикрывались!
- И что же ты сделал? – невозмутимо спросил князь.
- Как что?! – оторопел Или, - Я же жив – значит они мертвы. Порубал их, конечно. Не бежал же я с поля боя! Там же людей убивали. Женщин убивали. Детей не щадили. Вот – тебя, княж, предупредить торопился! Чернобожники злодеяния свои – твоим именем творят! Бляхи твои, княжеские, подделывают, да себе на грудь цепляют.
- Взять его! – негромко приказал Владимир.
Подбежали люди. Или заломили руки. По трое солдат повисли на его плечах. Или разогнулся и посмотрел на Владимира.
- Как же так, княже, - в больших по-детски наивных глазах Или стояли слёзы. Резким ударом в позвоночник его заставили согнуться – и поволокли.
|
|
|
