Глава VII. Комплексные области кратологии (продолжение)

Круг комплексных областей кратологии необычайно широк. В целом он был очерчен нами в параграфе об общей кратологии, а в предыдущей главе мы определили содержание наиболее известных, практически признаваемых, но все еще недостаточно разработанных ее областей. Далее нам предстоит обратиться к тем областям науки о власти, которые уже вполне имеют право на существование, но фактически не пользовались вниманием исследователей и практиков.

Мы не сможем дать их исчерпывающую всестороннюю характеристику. Для этого пока нет наработанного в науке материала, нет устоявшихся взглядов и концепций, да и сама такая задача, естественно, не во всем посильна одному человеку.

Но что же здесь движет автором?

Во-первых, то, что начато дело, которое, несомненно, имеет многообещающее будущее и способно дать серьезное приращение научного знания. Оно должно привлечь ученых и практиков многих стран, и здесь особенно могут помочь информатика и Интернет.

Во-вторых, то, что годы и силы, затраченные на разработку кратологической проблематики, даже в нашу относительно высокоинтеллектуальную и цивилизованную эпоху, могут пока найти продолжение лишь в усилиях единиц, для которых эта тематика окажется интересной и, как говорится, по плечу.

В-третьих, автор уверен, что именно поэтому надо предложить всю сумму обдуманного, наработанного материала, пусть даже спорного и способного вызвать возражения и критику. Это будет пробуждать и формировать мысль и активизировать дальнейшие поиски в этом направлении.

Наконец, в-четвертых, надо широко обратиться к забытому прошлому интеллектуальному богатству и малоизвестному современному материалу, а также использовать аналогии из различных областей знаний. Как это ни противоестественно, беда ученых XX века, особенно российских гуманитариев, только что освободившихся от жестких рамок марксизма, состоит в узости их взглядов, в однобокости специализаций.

В данной главе мы привлечем внимание еще к одной группе гуманитарно ориентированных областей кратологического знания, которой исследователи до сих пор фактически не касались. Среди них грамматика власти (словообразование, морфология и синтаксис в сфере властного языкознания и властной практики), логика власти, педагогика и психология власти, этика власти, эстетика власти, акмеология власти, аксиология власти, имиджелогия власти и даже мифология власти.

Грамматика власти

В сферу различных областей гуманитарного знания, и в частности сферу властно-политическую, идеи их осмысления с позиции грамматики и собственно языковой практики проникли уже сравнительно давно. Отдадим должное американскому философу Гарольду Ласки, опубликовавшему в 1925 году "Грамматику политики". При всем внимании к политике, а значит, и к власти мы хотим все же отправиться от общего понимания грамматики в области языкознания, что позволит лучше понять ее место и роль в системе знаний о власти.

Грамматика, по сути своей, — это, во-первых, строй языка, система его языковых форм, способов словопроизводства, тех синтаксических конструкций, которые образуют основу языкового общения; во-вторых, это раздел языкознания, изучающий строй языка, что и позволяет выделять, объединять и координировать на практике взаимодействие словообразования, морфологии и синтаксиса.

Власть всегда оформляется словом. Вначале и во власти было слово. Оно всегда является первоначалом в этой сфере. Не исключено, разумеется, что нередко власть творится междометиями, непечатным словом, мимикой, угрожающими жестами, а то и физическим воздействием. Но будем считать, что это особые случаи проявления власти.

Надо знать, что существуют два вида взаимоотношений власти с

грамматикой:

1) использование возможностей грамматики, языка и языковых форм на службе самой власти, на ее эффективном обслуживании ради плодотворной отдачи;

2) заимствование полезного опыта грамматики, ее конструкций для усовершенствования власти того или иного вида. В этом случае грамматика поучительна для власти как та система, в которой в течение веков сложились продуманные четкие правила, нормы, формы словообразования, словотворчества, словоотклика на новые запросы жизни, а также способы преодоления языкового догматизма, полезные как пример для тщательного, взвешенного, продуманного властетворчества, считающегося с запросами жизни, интересами граждан.

Правильное грамматическое словопонимание, взвешенное словотолкование, обдуманное словообразование, эффективное словотворчество должны служить власти, прежде всего власти государственной.

Мы уже неоднократно говорили о близости, соседстве, чуть ли не тождественности и взаимозаменяемости понятий "политика" и "власть", отмечая, что это связано и с определенными эпохами, и с конкретными странами, а порой с конкретными интересами конкретных лиц, пользующихся влиянием в науке (в политике и власти). В настоящее время, когда Россия переживает пору увлечения политологией и известной отстраненности от властеведения (кратологии), следует еще раз беспристрастно вглядеться в это явление и его причины.

Приведем результаты исследований и раздумий ученого из Новосибирского университета Г. В. Голосова. Вот как он рассуждает о происхождении политологии на первых же страницах своей книги "Сравнительная политология"*.

Современная политическая наука — феномен относительно недавнего происхождения. На первый взгляд, это утверждение противоречит тому, что политика — одна из наиболее ярких и увлекательных сторон человеческой деятельности — привлекала внимание мыслителей уже на заре цивилизации, а "основоположниками" политологии часто называют Аристотеля, Никколо Макиавелли, Джона Локка и других философов прошлого. Однако, как отмечает Дэвид Истон, в течение многих столетий, от классической древности до конца XIX столетия, изучение политической жизни оставалось не дисциплиной в строгом смысле слова, но совокупностью интересов. Первоначально политическая проблематика давала пищу для размышлений философам, затем к ним присоединились правоведы, а в прошлом веке, с возникновением социологии, политика сразу же попала в поле зрения этой науки. Обособление политологии как академической дисциплины произошло на рубеже XIX—XX столетий в США, где в нескольких университетах — в основном силами философов, правоведов и социологов — были организованы кафедры политической науки. В западноевропейских странах подобное развитие наблюдалось значительно позднее, уже после второй мировой войны, и протекало под заметным воздействием американских образцов. Последние десятилетия ознаменовались бурным количественным ростом политологии и ее широким распространением во всем мире. Пришла она и в страны бывшего СССР. Однако по сей день большинство индивидуальных членов Международной ассоциации политических наук проживает в США.

Почему же политическая наука была и, по определению Хайнца Эло, остается "преимущественно американским явлением"? Ответ на этот вопрос вытекает из некоторых особенностей американского общества, возникшего как совокупность переселенцев, лишенных общих исторических корней и вынужденных идентифицировать себя с государством. Часто говорят, что США — это "мультикультурное, т. е. включающее в себя многочисленные и чуждые друг другу культурные ориентации, общество, разделяющее некоторые общие политические ценности". Одним из механизмов воспроизводства этих ценностей и выступает политическая наука. Уже в начальной школе американец сталкивается с некоторыми ее элементами, посещая так называемые "уроки гражданственности" (civil classes). В старших классах он изучает Конституцию США, а оказавшись в университете, имеет возможность посещать широчайший набор политологических курсов (в некоторых государственных учебных заведениях такие курсы носят обязательный характер). Многие миллионы студентов ежегодно заканчивают свое высшее образование со степенью бакалавра в области политических наук. Так что количество профессиональных политологов в США не должно удивлять. В основном это университетские преподаватели.

Все вышесказанное, конечно, не объясняет причин распространения политической науки за пределами ее исторической родины. Напротив, мы вправе спросить: если задача этой науки состоит в воспроизводстве определенной, национально-специфической системы ценностей, может ли она прижиться, скажем, в России? Может, ибо это — не единственная задача политологии. По собственному недавнему прошлому мы хорошо знакомы

* См.: Голосов Г. В. Сравнительная политология: Учебник. 2-е изд. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. С. 6—8.

с "политической наукой", почти исключительно занимавшейся оправданием существовавшего порядка в целом и отдельных властных решений, — "теорией научного коммунизма". Будучи закрытой, советская политическая система не нуждалась в исследовательских средствах, которые раскрывали бы подлинные мотивы и механизмы властвования. Г Вот как рассуждает Н. В. Голосов. Это показывает, что политология не случайно выдвинулась и в современной России чуть ли не на самое первое место в системе гуманитарных наук. f Однако время требует своих поправок и для России. Оно требует своего рода политического протрезвления ее граждан, особенно молодежи, и воспитания не просто политически ангажированных и политически озабоченных молодых людей, а граждан великого государства Российского, служащих делу Отечества, уважающих его тысячелетнюю историю, государственно мыслящих и действующих, исходящих из интересов реальной конституционно установленной государственной власти.

Происшедшая за десятилетия подмена грамматики власти политической лексикой сегодня становится все более заметной. Факты такого рода отмечают все большее число авторов и изданий.

Обратимся к первому в России энциклопедическому словарю "Политология", вышедшему в 1993 году. Как ни странно, статьи "Политология" в словаре нет. В статье "Политическая наука" отмечается, что "в 60—70-е гг. в некоторых странах (в Германии, отчасти во Франции, затем у нас) появилось новое наименование политической науки — политология (по аналогии с социологией, экологией и т. п.). Во многих западных странах, особенно в США, его не применяют, хотя оно создает речевые удобства — краткость и понятность термина. Это название, однако, скорее можно применять в сфере эмпирического знания или в научно-публицистической практике, а не в значительной науке, тем более ^,по отношению к крупным политическим авторам: странно было бы на-. политологом Н. Макиавелли или Ю. Хабермаса"*.

О самой же "политике" словарь "Политология" пишет: "Политика*

(от греч. polis — город — государство и прилагательного от него — politikos: все, что связано с городом, — государство, гражданин и пр.) — организационная и регулятивно-контрольная сфера общества, основанная в системе других таких же сфер: экономической, идеологической, правовой, культурной, религиозной. Термин "политика" получил распространение под влиянием трактата Аристотеля о государстве, правлении и правительстве, названного им** "Политика". Вплоть до конца XIX века политика традиционно рассматривалась как учение о государстве, т. е. власти институционного, государственного уровня. Однако уже в новое время развитие политической мысли и представлений о государстве привело к выделению наук о государстве и их обособлению от политической философии и политической науки. Представление о политике значительно расширилось, и понимание политики стало весьма сложной проблемой, во всяком случае оно оказалось предметом самых различных толкований"***.

* Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред. и сост. Ю. И. Аверьянов. М.: Изд-во Моск. Коммерч. ун-та, 1993. С. 269.

** Не им, а его учеником Теофрастом.—В. X.

*** Политология: Энциклопедический словарь. С. 251.

Кстати говоря, заметим, что это и есть весьма убедительное указание непосредственно на лексические, грамматические трудности и противоречия на властно-политическом поприще в связи с грамматическими колебаниями, шараханиями по поводу политики.

Обратимся еще к одной энциклопедии, в которой отмечается: "Политика (от греч. politike — искусство управления государством) — согласно Платону и Аристотелю, единая наука об обществе и городе-государстве (полисе). Сейчас в учении о государстве под политикой понимают науку о задачах и целях государства и о средствах, которые имеются в распоряжении или бывают необходимы для выполнения этих целей"*.

В связи с таким определением политики, тесно увязывающим ее с государством и ставящим ее на службу государству, в построенной вокруг нее политологии не остается места для понятий политической борьбы, политической оппозиции, политической власти, антигосударственной, антиконституционной деятельности и т. д.

Вернемся к упоминавшемуся в энциклопедическом словаре "Поли-тология" ироничному сюжету с "политологом" Н. Макиавелли (1469— 1527).

В 1996 году в издательстве "Мысль" в серии "Из классического наследия" были опубликованы избранные сочинения Н. Макиавелли**. Этот том аттестуется, однако, как том политологических и военно-исторических сочинений. В обстоятельном и интересном предисловии Е. И. Темнова Н. Макиавелли представлен как человек, рожденный для политической деятельности, как основоположник современного понимания политики, исследователь политической власти, классик политической социологии***.

Можно согласиться со многими профессиональными суждениями Е. И. Темнова и обязательно надо отметить, что фактически от Макиавелли пошло понятие государство. Но все-таки очень уж велика натяжка, если называть рассуждения о государственной власти и государстве, относящиеся к XVI веку, политологией и вкладом в политическую науку****. Чтобы в этом убедиться, нетрудно перечитать книгу "Государь". Здесь нет ни слова о политике, весь текст посвящен власти, государству, искусству правления. И сколь же ярко и многогранно предстает перед нами анализируемая Н. Макиавелли власть — государственная, республиканская, княжеская, королевская, светская, духовная, папская, высшая, неограниченная, а также характеристика порядка, условий и приемов властвования.

Практически везде, где Н. Макиавелли говорит о владении, владычестве, господстве, царствовании, княжении, управлении, правлении, властителях, начальстве, повелении и повиновении, везде он говорит о власти. И нигде не упоминаемая им политика может в этом случае толковаться лишь как линия поведения, как своего рода курс поведения, как функция, производная от власти и властвования. Мы же в наше время в языке (в грамматике власти и грамматике политики) умудрились поставить все с ног на голову. Почему же у нас, по нынешним

* Краткая философская энциклопедия. М.: Издат. группа "Прогресс"— "Энциклопедия", 1994. С. 352.

** Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о Первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве / Предисл., коммент. Е. И. Темнова. М.: Мысль, 1996. 639 с.

*** См. там же. С. 7, 29, 34, 36.

**** См. там же. С. 35, 36.

толкованиям, якобы все дела вершат политика, политики и политология и почему отодвинута на второй план собственно сама государственная власть, являющаяся, как правило, решающим фактором, важнейшим двигателем общественных процессов.

Это говорится и пишется не ради престижа президента, или парламента, или правительства, а ради наведения в стране настоящего государственного порядка; в дополнение к тому, что уже не раз говорилось облеченными высшей властью лицами в России и в XIX веке, и в 1905-м, и в 1997 году.

Грамматика должна служить власти, а власть должна прислушиваться и к самой грамматике. О том, как в условиях демократии и цивилизации грамматика власти достойно служит властям разного рода и в разных странах, уже приходилось упоминать по разным поводам.

Если в общем кратолексика насчитывает сегодня свыше 5000 терминов и понятий, и они успешно содействуют развитию и возвышению понимания роли государственной власти (и властей разного рода), то это заслуга кратологии, которую и надо по заслугам ставить на ноги. Если сегодня мы можем использовать сотни терминов интернациональной лексики, дающих людям Земли возможность понимать друг друга без переводчиков и словарей, то это тоже заслуга кратологии. Везде одинаково звучат, воспринимаются и понимаются десятки и сотни терминов и слов, таких, как "демократия", "республика", "федерация", "президент", "сенат", "парламент", "инаугурация", "спикер", "акт" и т. д.

Грамматика отправилась в своем властном поиске от аристократии, '!: демократии и многих "кратий" древнего мира (число которых теперь составляет многие десятки). Не забудем, что термин "демократия" впервые встречается у известного греческого историка Геродота. И напомним, что Платон выбрал себе в собеседники Сократа, Исократа,, Гермократа и Кратила. Грамматика позволила нам предложить новый перспективный интернациональный термин "кратология" (наука о власти), открывающий научные просторы для познания, поиска, оформления десятков областей науки о власти. Ни один серьезный ученый, ни один серьезный практик-властитель в наше время уже не возразит против выделения специальной науки о власти и против того, чтобы определиться с ее проблематикой, ее возможностями и, естественно, ее названием*.

Еще раз о названии. Органично и правомерно для граждан России — наука о власти. Но поставим вопрос: а есть ли другие варианты этого названия, что в данном случае позволяет сделать русский язык, и не стоит ли ориентироваться на интернационально приемлемое название? Ведь и за рубежом науке о власти не повезло. Ей тоже внимания не уделяют.

С позиций грамматики и норм русского языка правомерны названия: властеведение, властезнание и даже властология, властография. Учитывая русскоязычные аналоги, благозвучие, традиции, более удачно "властеведение".

Однако еще раз подумаем: возможны ли лексические варианты международного характера, применимые и в практике других стран? Естественно, что власть по-разному предстает в языках в ближнем, среднем

* Эти вопросы подробно рассмотрены нами в монографии "Власть. Основы кратологии" (М., 1995), а также в кратологическом словаре "Власть" (М., 1997). Поэтому в данном случае мы затронем лишь некоторые основные идеи.

и дальнем зарубежье. Но интернациональные понятия пронизывают большинство языков. По крайней мере, слово "демократия" присутствует практически у всех.

Обычно интернациональными становятся понятия, берущие начало прежде всего в греческом языке и латыни. Если брать греческий, то это в первую очередь связано с "кратиями" и "архиями", т. е. производными от греческих слов kratos (сила, власть, могущество; главное начальство над войском, господство на море) и arche (начало, начальство, правительство, власть, господство)*. В русском языке здесь, как и в ряде других, наибольшее количество производных слов. Только "кратий" можно назвать более 60, а "архий" — более 10. В этом случае, особенно в церковной лексике, сказались давние связи русских с греками.

Много производных слов в русском языке и от латинских слов:

impero (господствовать, начальствовать, властвовать, повелевать, приказывать, распоряжаться); dominatio (господство, владычество, единовластие, верховная власть, деспотизм), а также auctoritas (полновластие, полномочие, власть, повеление, приказание, значение, вес, влияние, авторитет); dictator (диктатор — в Риме должностное лицо с неограниченной властью в государстве, избиравшееся в чрезвычайных случаях и на определенный, короткий срок); jus, juris (право, совокупность законов, суд, привилегия, власть) и др.**

Таким образом, речь может идти о признанных в большей части стран латино- и грекоязычных названиях.

Перечень возможных интернациональных названий науки о власти мог бы стать таким: архология, автократология, администратология, диктатология, доминология, имперология, кратология, магистратология, префектология, регология, рексология, тиранология. Возможен и ряд других названий.

Легко заметить, что наиболее приемлемым и по сути, и по звучанию можно считать термин "кратология". Еще раз отметим, в чем существо этого составного слова-новообразования.

Крато... (от греч. kratos — власть, сила, могущество, господство) — частица, начало слов, непосредственно дающих характеристику власти, проявлений власти, ее разнообразных аспектов.

...логия (от греч. logos — слово; понятие, учение) — вторая составная часть сложных слов, которые обозначают названия соответствующих наук, например акмеология, антропология, геология, конфликтология, культурология, политология, психология, социология, филология, элитология и т. д.

Следует отметить, что не исключены и такие смешанные названия, как кратоведение и кратознание. Однако предпочтительнее — кратология, как более точно выражающее суть дела и более благозвучное. А кратология влечет за собой десятки других понятий: кратография, кратодинамика, кратостатистика, кратомеханика, кратосфера, кратософия и т. д.

Понятие "кратология" автор впервые использовал в печати в октябре 1991 года в статье "Научилась ли кухарка управлять государством?»*

* См.: Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. Репринт V издания 1899 г. М., 1991.0729,202—203.

** См.: Петрученко О. Латинско-русский словарь. Репринт IX издания 1914г. М., 1994. С. 298, 204, 62—63, 189, 349—350; см. также: Латинский язык: Учебник. М.: Просвещение, 1968. С. 351, 344, 334, 343, 377.

Именно в это время начинался поиск ответа на знаменитую ленинскую фразу — ответа в новых условиях, когда и Советское государство, и КПСС, так и не сделав кухарку активным фактором власти, уже сами потерпели крах.

Впоследствии автор многократно повторял это понятие в том же самом журнале, оперативно переименованном в журнал "Деловая жизнь", в статье "Чья власть? Над кем? Во имя чего?"** и в ряде других статей. Использовалось оно и в других устных и печатных выступлениях автора. Среди принципиальных — статьи в газете "Интеллектуальный мир" (1994)***, в журнале "Власть" (1995) ****. В 1995—1996 годах вышли первые обстоятельные книги*****.

И вновь возникает вопрос: а как же столь долго и ученые, и сами практики обходились без специальной науки о власти и обширной семьи таких наук? Отметим, что в мировой практике издавна пользовались изысканиями, трактатами, руководствами о том, как и кому властвовать, а также правом, исторической наукой, знаниями об обществе и политике и отдельными научными изданиями по проблемам власти. В Советском Союзе и других странах социализма обходились еще и историей партии, историческим материализмом, научным коммунизмом (социализмом). В переломное и переходное время здесь помогла политология. Практически она и включала в нашей стране знания о власти и политике властей. Об этом свидетельствуют все издания по политологии с конца 80 — начала 90-х годов, появившиеся в Советском Союзе, а „затем и в России******. Теперь же с учетом идей и опыта политологии (должна обрести свое место и кратология.

На Западе часто идет речь о политической науке и о политических |науках. Закрепилось и понятие "политолог". В рассматриваемом нами |случае придется использовать теперь понятие "кратолог" по аналогии с |такими названиями, как "психолог", "филолог", "геолог", "астролог", "биолог"и т. д.

Каким же предстанет перед нами кратолог? Это — специалист-ученый, а также журналист, писатель, деятель искусства и, разумеется, прежде всего государственный деятель, сотрудник органов власти, сосредотачивающий

* Халипов В. Ф. Научилась ли кухарка управлять государством? // Партийная жизнь. 1991.№ 19. С. 44.

** См.: Деловая жизнь. 1991. № 21. С. 50.

*** См.: Наука о власти // Интеллектуальный мир. 1994. № 4. С. 1,2, 3; см. также: Интеллектуальный мир. 1996. № 8. С. 9—10; 1997. № 13. С. 4.

**** В повестке дня кратология — наука о власти // Власть. 1995. № 1.:. 48—50.

***** Халипов В. Ф. Власть. Основы кратологии. М.: Луч, 1995. 304 с.; Халипов В. Ф. Введение в науку о власти. М.: ТШБ, 1996. 380 с.

****** См., напр.: Программа спецкурса "Основы теории политики и политической деятельности". М.: Изд-во. АОН, 1989. С. 11—15; Введение в политологию: Учебно-метод. пособие / Под ред. А. М. Ушкова, М. А. Фроловой. М.:

Изд. МГТУ, 1990. С. 12—22; Основы политологии / Под ред. Р. Г. Яновского. М.: 1991. С. 242—265; Основы политологии. Курс лекций под редакцией В. П. Пугачева. М.: О-во "Знание России", 1992. С. 57—80; Р. Ф. Матвеев. Теоретическая и практическая политология. М.: Изд-во. РОССПЭП, 1993. С. 55—71;

Политология на российском фоне. М.: Луч, 1993. С. 81—111; Основы политической науки: Учеб. пособие. Ч. I. М.: О-во "Знание России", 1993. С. 102—144;

Политология в вопросах и ответах / Под ред. Е. А. Ануфриева. М.: Наука, 1994. 189 с.; Белов Г. А. Политология: Учеб. пособ. М.: Наука, 1994. С. 104—147 и др.

внимание в своих публикациях и выступлениях на вопросах теории и практики властной деятельности, на анализе общественно-политической жизни и развитии власти, государственности и конкретных направлений политики.

Непростой путь автора к кратологии оказался нелегким и многолетним. Он вобрал в себя разнообразный опыт работы и общения, в том числе руководство научно-исследовательским отделом и тремя кафедрами последовательно в четырех различных академиях, журналом "Социально-политические науки", написание многих статей, книг, учебных пособий, создание авторских коллективов, руководство ими и разработку целой серии словарей (Научно-технический прогресс. М., 1987;

Политологический словарь. Киев, 1991; Язык рынка. М., 1992; Словарь делового человека. М., 1994; Политологический словарь. М., 1995). Совместно с дочерью — профессором Е. В. Халиповой было осуществлено издание словаря "Власть. Политика. Государственная служба". М., 1996. Седьмым в этой серии стал кратологический словарь "Власть", изданный автором в 1997 году. Эти пояснения позволяют сказать, что обдумывание вопросов кратологии началось давно, шло последовательно на разных этапах и дает теперь возможность предложить не только заимствованные, но и многие самостоятельные идеи.

Обоснованное, широкое и активное вхождение в практику понятия "кратология" продолжит научную традицию, существующую в России и в мире. Можно привести немало примеров появления новых "логий" в новейшей российской и мировой практике*.

В последние годы с Запада к нам пришло понятие "полемология" (от греч. polemos — война) — одно из названий учения о войне как явлении социального характера, ее причинах, содержании, последствиях. Будем надеяться, что придет еще пора и иренологии (науки о мире).

Сейчас уже во многих отечественных публикациях можно встретить "кризисологию" как совокупность знаний о кризисах различного рода, их сути, содержании, особенностях, формах, видах, механизмах эволюции, путях преодоления и т. д.

Вошло в научный оборот понятие "конфликтология". Журнал "Государство и право" в 1993 году провел "круглый стол" по теме "Юридическая конфликтология — новое направление в науке". Выступая на нем, профессор Ю. А. Тихомиров в числе оснований для этого назвал наличие в настоящее время около 200 зон конфликтов, которые в дальнейшем будут разрастаться**. Потребностями теории и практики обусловлен и выход в конце 1995 года монографии "Юридическая конфликтология"***. К сожалению, в ней в типологии конфликтов не выделены конфликты в сфере власти.

Стало применяться и понятие "конспирология" (от лат. conspiratio) как теория заговоров, учение об их предотвращении. Несмотря на публикации в этой области, обстоятельно разработанной системы знаний здесь пока не существует.

* См., напр.: Ашин Г. К. Элитология: Становление. Основные направления. М.: Изд-во МГИМО, 1996. 108 с.; Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. 2-е изд. М.: Аспект Пресс, 1995. 317 с.; Юзвишин И. И. Информациология. М.:

Радио и связь. 1996.215 с.

** См.: Государство и право. 1994. № 4. С. 4.

*** Юридическая конфликтология. М., 1995. 316 с.

Собственно кратология, и это принципиально важно, не подменяет, 'е заменяет и не отменяет ни одну из социальных, гуманитарных наук. Она не идет и не может идти на смену праву, философии, социологии или даже политологии, психологии и властным страницам истории. Это.— не ее задача. У нее совсем иная роль, иное призвание, иные функции.

Жизнь демонстрирует правоту и мудрость наших предшественников. Дж. Локк еще в XVII веке обращал особое внимание на возможности и глубину человеческих познаний, на поиск аргументов во имя истины. Он писал: "Надежный и единственный способ приобрести истинное знание заключается в том, чтобы образовать в нашем уме ясные и определенные понятия о вещах, присоединяя к этим определенным идеям и их обозначения. Мы должны рассматривать эти идеи в их различных отношениях и обычных связях, а не забавляться расплывчатыми названиями и словами неопределенного значения, которые можно употреблять в различных смыслах в зависимости от надобности"*.

Вместе с тем еще раз воздадим должное мудрости Дж. Локка, который не только осудил, но и невольно подсказал властям путь к успеху, забавляясь "расплывчатыми названиями и словами неопределенного значения, которые можно употреблять в различных смыслах в зависимости от надобности".

Думается, и мы должны стремиться к тому, чтобы суметь продемонстрировать нашу правоту и мудрость нашим последователям.

И пусть все-таки в оформлении науки о власти торжествуют жизнь логика; более того, логика жизни и логика власти.

Логика власти

К числу общезначимых идей и областей кратологического знания, несомненно, надо отнести логику власти, хотя разработана она меньше других наук и в реальной практике властей соблюдается еще далеко не всегда.

Сама по себе логика как наука, истоки которой восходят к мыслителям Древней Индии и Китая, Греции и Рима и прежде всего к Аристотелю и мегарской школе, явилась закономерным результатом интеллектуального взросления человечества. Она пришла к нам через тщательную отработку и многовековую шлифовку своих четко сформулированных человеческим разумом общезначимых форм и средств мысли, необходимых для рационального познания в любой области науки. В. И. Даль лаконично и мудро сказал, что логика — "наука здравомыслия, наука правильно рассуждать; умословие"**.

Если есть логика жизни, логика хозяйствования, логика различных видов деятельности человека и есть логика науки, математическая логика, логика музыки и других областей человеческого познания и творчества, то мы будем правы, если поставим вопрос и о логике власти.

О логике вообще, логике формальной и диалектической, логике различных видов теоретической и практической деятельности написано

* ЛоккДж.. Соч.: В 3 т. М.: Мысль, 1985. Т. 2. С. 230—231.

** Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1998. _Г. 2. С. 676.

много книг*. История логики украшена такими именами, как Аристотель, Теофраст, Диодор, Филон, Апулей, Секст Эмпирик, Диоген Лаэртский, Цицерон, аль-Фараби, Ибн Сина, Ибн Рушд, Абеляр, И. Д. Скотт, У. Оккам, Ж. Буридан, Леонардо да Винчи, Ф. Бэкон, П. Гассенди, Г. Лейбниц, Дж. С. Милль, И. Кант, Гегель, Дж. Буль, Б. Рассел, А. Тьюринг, А. А. Марков, А. Н. Колмогоров и др.

Многие логики, так же как и многие обществоведы, увлекавшиеся логикой, выходили непосредственно в сферу политики и власти, пытаясь дознаться, царит ли логика в сфере власти и не является ли видимый алогизм решений и поступков власти своеобразным проявлением нетрадиционной, нестандартной, а порой и уникальной логики власти и властителей.

Логика власти (англ. logic of power, от греч. logike) — 1) разумность, правильность, подчиненность внутренним правилам, принципам как власти вообще, так и данной власти, ибо нередко поведение, действия реальных представителей власти бывают алогичны, идут вразрез с логикой; 2) развивающаяся система знаний, наука о законах и формах властного мышления; составная часть кратологии, комплексная, междисциплинарная область знания на стыке собственно логики и науки о власти.

О том, как велик объем предстоящих глубоких исследований логики власти, можно показать на многочисленных примерах ждущих своего часа разработок в области науки о власти:

—логика или алогизм властвования лиц, персон, правителей (Цезарь, А. Македонский, Петр I, Наполеон, Гитлер и т. д.);

— логика функционирования властных образований (империй, монархий, демократий и т. п.);

— логика деятельности эшелонов власти (верховная власть, правительство, местная власть);

— логика деятельности основных видов власти (законодательной, исполнительной, судебной, контрольной и т. д.);

— логика действия в реальных структурах и разновидностях власти (церковной, родительской, школьной, банковской) и т. д.

Множество проблем логики власти связано с функционированием и нормами конституций, права, законодательства. Они очерчивают круг властных функций и определяют ориентиры логичной разумной деятельности властей.

Очень широк круг и проблематики подготовки государственного персонала (служащих, чиновников) к восхождению во властных структурах по логически обоснованным ступеням с растущим кругом прав и обязанностей.

Поскольку мы вступаем в довольно редко исследуемую сферу знания, обратимся к общим сведениям о логике и покажем их применимость в области власти. Это относится к понятиям, суждениям, умозаключениям, определениям, правилам, принципам, силлогистике, индукции, дедукции, законам логики и т.д.

Самое главное, самое очевидное и самое трудное для восприятия власти и ее логики в том, что власть относится к числу тех немногих феноменов

* См., напр.: Хоменко Е. В. Логика. М.: Воениздат, 1971. 192 с.; Формальная логика. Л.: ЛГУ, 1977. 357 с.; Кумпф Ф., Оруджев 3. Диалектическая логика. М.: Политиздат, 1979. 286 с.; Ильенков Э. В. Диалектическая логика. 2-е изд. М.: Политиздат, 1984. 320 с.; Гетманова А. Д. Логика. М.: Высш. шк., 1986. 288 с., и др.

и факторов (как экономика, хозяйство, культура), которые рождает сама жизнь общества в целях создания благоприятной для выживания человека среды. Ее создает сам человек для себя. И насколько он логичен (и алогичен), настолько логичной оказывается и созидаемая им для себя среда обитания, существования.

Здесь нельзя не вспомнить весьма разумное и поучительное высказывание замечательного русского философа С. Н. Булгакова (1871— 1944) из его оригинального труда "Философия хозяйства" (1912):

"Жизнь есть то материнское лоно, в котором рождаются все ее проявления: и дремотное, полное бесконечных возможностей и грез ночное сознание, и дневное, раздельное сознание, порождающее философскую мысль и научное ведение, — и Аполлон, и Дионис. Чрезвычайно важно не упускать из внимания, что мысль родится из жизни и что в этом смысле философская рефлексия есть саморефлексия жизни, другими словами, начало логическое, логос жизни, выделяется из того конкретного и неразложимого целого, в котором начало логически непроницаемое, чуждое, трансцендентное мысли, алогическое нераздельно и неслиянно соединяется с началом логическим. Жизнь, как конкретное единство алогического и логического, конечно, остается сверхлогичной, не вмещается ни в какое логическое определение, имеющее дело лишь с ее гранями и схемами, а не с живою ее тканью, однако она не становится от этого антилогична или логически индифферентна. Она рождает мысль, она мыслит и имеет свое самосознание, она рефлектирует сама на себя. Начало логическое имеет свои границы, которых оно не может перейти, но в этих пределах оно нераздельно господствует. Алогическое не растворимо логическим и непроницаемо для него, но оно вместе с тем само связано Логическим. Логическое и алогическое сопряженны и соотносительны. Так свет предполагает постоянно преодолеваемую им тьму, а радость — непрерывно побеждаемую печаль (Шеллинг), так теплота любви порождается смягчившимся и потерявшим с

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: