 |
Глава VI. Комплексные области кратологий
|
|
|
|
На наш взгляд, к комплексным областям кратологий необходимо отнести такие области знаний, в которых в общем теоретическом поле и взаимодействии с другими гуманитарными, а также естественными и техническими науками открываются богатые возможности для углубленного исследования разнообразных проявлений власти. Если принять во внимание исследования, имевшие место в XX веке именно в этой области в России и за рубежом*, и возможности, открываемые естественными и техническими науками, но далеко не используемые и по сию пору**, то только общий перечень такого рода комплексных областей знания достигнет трех десятков наименований. Добавим к сказанному, что международная властная практика, национальные особенности различных стран и народов могут значительно расширять и обогащать этот арсенал знаний.
Обширный круг данных знаний позволяет сгруппировать их по таким разделам, как гуманитарно-познавательные (социокультурные) области знаний о власти, биосоциальные (антропоцентрические), естественно-научные, информационно-математические, технико-технологические.
Какие же именно области знания можно выделить применительно к науке о власти на ее стыках с другими науками? Перечислим их пока в сугубо формальном порядке, по алфавиту: азбука власти, акмеология власти, аксиология, алгебра, анатомия, антропология, арифметика, археология, генеалогия, география, геометрия, грамматика, история, культурология, логика, морфология, педагогика, психология, социология, топография, физика, физиология, философия, экология, экономика, эстетика, этика власти. За пределами этого перечня остаются астрология власти и мифология власти.
Что же представляют собой перечисленные области знания? Обратимся теперь к их характеристике с содержательной стороны. Рассмотрим в первую очередь уже признанные области науки о власти, их значение для научного обеспечения и развития властной практики.
|
|
|
* См., напр.: Философия власти. М., 1993. 271 с.; Колесниковч М. И., Борзунов В. Ф. Социология власти. М., 1993. 55 с.; Galhraith Y. К. The Anatomy of Power. L., 1984.,
** См., напр.: Долгоруких А. Россия и пути прогресса. Опыт приложения стественно-научных, биологических знаний к разрешению семейных, общестенных и государственных вопросов. М.: Тип. "Копейка", 1912. 79 с.
Философия власти
Интересующая нас прежде всего философия власти* (англ. philosophy of power) — это область знаний на стыке философии, кратологии, права и политологии. Она вправе оцениваться как важная самостоятельная наука в системе учений о власти, дающая философскую интерпретацию власти, этого уникального общественного явления, необходимого и в принципе разумного регулятора общественных отношений и человеческого поведения. Наиболее часто вопросов философии власти касаются авторы трудов под названием философия права**.
Именно философия власти позволяет понять, что истоки возникновения власти уходят в общественную природу человека и связаны с совокупностью его материальных и духовных потребностей и интересов, а также с потребностью в таком общественном институте, как власть во всем многообразии ее видов и проявлений, и особенно с возникновением малых и больших общественных групп людей (семей, слоев, классов, сословий, партий, стран, наций).
Творческое применение философии в теории и практике власти открывает большие возможности для развития властной деятельности и кратологии как науки. Философия, как и другие науки, может при непредвзятом взгляде и уважении к иным точкам зрения послужить убедительным примером продуктивных попыток получения эффективных результатов теоретического осмысления реальной действительности.
|
|
|
Так, если в данной книге нас интересует проблематика философии власти, философии политики, философии права, то ученые-философы других научных направлений видят немалые перспективы в исследовании иных областей действительности (философия жизни, духа, культуры, творчества, даже философия рынка, бизнеса и т. д.).
В качестве примера назовем одно из наиболее влиятельных направлений западной философской мысли XX века — аналитическую философию. Ее возникновению и развитию послужили труды выдающегося английского философа Б. Рассела (1872—1970), его учеников и сторонников. Если в недавнем прошлом изучение аналитической философии в основном сводилось к критике и разоблачению логического позитивизма, то теперь оказывается, что рассматривать новейшую аналитическую философию можно в связи с гораздо более широким кругом знаний. Ее ядром является философия языка, а составляющими — философия сознания, философия логики, философия действия, философия морали, аналитическая метафизика и т. д.***
* К вопросам философии различных областей знания и деятельности обращались многие ученые. См., напр.: Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989; Гегель. Философия права / Пер. с нем. М.: Мысль, 1990;
Риккерт Т. Философия истории / Пер. с нем. Спб., 1908; Соловьев В. С. Философия искусства и литературная критика. М., 1991; Чичерин Б. Н. Философия права. М., 1900; Тэн И. Философия искусства. М.: Республика, 1996. 351 с. (печатается по: Спб., 1904. Пер. с фр.).
** Работы по философии права, помимо упомянутых Гегеля, Б. И. Чичерина, есть у многих юристов и философов. Только в 90-е годы XX века в России появились труды таких авторов, как В. С. Нерсесянц, С. С. Алексеев, Э. А. Поздняков, Ю. В. Тихонравов и др.
*** См.: Аналитическая философия: Избранные тексты / Сост., вступ.'ст. и коммент. А. Ф. Грязнова. М.: Изд-во МГУ, 1993. С. 5.
Это весьма наглядный пример нестандартной углубленной разработки научной проблематики.
Разработка лингвистической и в целом аналитической философии вполне может рассматриваться и как своеобразный ориентир, аналог непредвзятого подхода к систематизированному, комплексному построению всей совокупности и самого кратологического знания. В этом случае важными и полезными блоками философских взглядов в сфере власти могут быть как сама философия власти в целом, так и философия властного сознания, философия властного решения, философия властного действия и даже философия поведения лиц подвластных и т. д. Таким образом, в этой области знаний, еще недавно десятилетиями остававшейся в тени, теперь открываются серьезные исследовательские перспективы и практические горизонты.
|
|
|
Философия власти — это область знания, к которой уже не раз обращались многие мыслители, стараясь проникнуть в ее содержание, хотя и не именовали ее таким образом. Можно сколько угодно критиковать К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, но следует признать, что их мысли и дела во многом вращались вокруг философии власти.
Несомненно, что философии власти еще предстоит пережить полосу своего расцвета, всеобщего внимания к ней. Обществу демократическому, гражданскому, информационному эта развивающаяся наука принесет много полезного для его прогресса, для упрочения прав, свобод и обязанностей человека и непосредственного улучшения его жизни. Пока же здесь делаются лишь первые, но достаточно продуктивные шаги.
В конце 1993 года появилась содержательная книга "Философия власти" (под редакцией профессора МГУ В. В. Ильина). Это заметное событие в становлении самостоятельной области властного знания*. В семи разделах книги авторы квалифицированно, с позиций философии характеризуют такие темы, как понятие власти, принципы власти, формы власти, онтология власти, структура власти, партия и власть, культура власти. В 1994 году В. В. Ильин и А. С. Панарин издали книгу "Философия политики", а в 1995 году эти же авторы и Д. В. Бадовский издали "Политическую антропологию". Все три книги вышли в издательстве Московского университета.
В настоящее время следует исходить и из необходимости взаимодействия философии власти с другой наукой, обретающей все больший авторитет, — философией политики.
Философия политики (англ. philosophy of politics) — область знания на стыке философии и политологии, имеющая право на признание в качестве самостоятельной науки как в системе философских наук, так и в системе наук о политике. Она дает философскую характеристику политики как важнейшего общественного явления и составляющих ее политических явлений, как реального регулятора общественных отношений и человеческого поведения.
|
|
|
К проблемам философии политики в многовековой истории человечества обращались многие мыслители. Однако целостный, обобщающий труд в этой области еще предстоит создать. Такие шаги уже предпринимаются в России. Серию книг "Философия политики" издавали
* См.: Философия власти / Гаджиев К. С., Ильин В. В., Панарин А. С., Рябов А. В. / Под ред. В. В. Ильина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993. 271 с.
преподаватели Российской академии управления в 1992—1993 годах. В них характеризовались базовые понятия и категории современной политической науки, закономерности и законы политического процесса, властные факторы в политической системе общества. Профессор Э. А. Поздняков в 1994 году издал в Москве двухтомную монографию "Философия политики".
Воспользовавшись современной благоприятной ситуацией для нестандартного творческого мышления, отечественные философы заговорили даже о философии философии (метафилософии)*.
Философия очень многогранна и открывает большие возможности для науки. Не случайно история знает труды И. Ньютона "Математические начала натуральной философии" (1687), К. Линнея "Философия ботаники" (1751), Ж. Б. Ламарка "Философия зоологии", П. С. Лапласа "Опыт философии теории вероятностей" (1814). Однако на философию власти веками не обращали внимания.
Теперь же, осуществляя переход из сферы общей политики в область непосредственно власти, от философии политики к философии власти, мы можем получить значительное приращение знания и его действенную отдачу на важном социополитическом и социокультурном поприще. Фактически мы стоим перед дилеммой: или продолжать чего-то ждать, не замечая новых возможностей в той области знаний, которая требует обратить на нее внимание, или, наконец-то, сделать назревший решительный шаг. Мы и так уже застоялись (и в России, и в мире) на поприще общих разговоров о значении власти.
Надо развивать науку о власти, теорию власти по всем ее направлениям и научиться применять эти знания на деле. Это относится не только к философии власти, но и ко всем другим комплексным областям кратологического знания.
История власти
История власти (властей) (англ. history of power) — важная многообещающая наука о происхождении, эволюции и перспективах развития власти как решающего общественного явления. Это ключевая составная часть всей семьи наук о власти и фундаментальная часть исторических наук. Это также и одна из необходимых учебных дисциплин. Она находится на стыке дисциплин кратологических (наук о власти) и исторических.
|
|
|
Из всех комплексных отраслей кратологии именно история в целом и история власти в особенности обладают наибольшим массивом сведений по различным странам, континентам, эпохам.
Если подойти к вопросу непредвзято и в то же время под определенным углом зрения, то мы увидим, что за историю какой страны, какого периода ни возьмись, она практически всегда является наилучшей иллюстрацией
* П. В. Алексеев и А. В. Панин свой учебник для вузов "Философия" (М.:
ТЕИС, 1996. 504 с.) открывают разделом "Философия философии (метафилософия)". Они утверждают, что основоположником подобного рода взглядов был немецко-польско-русский философ Генрих Егорович Струве, поставивший вопрос о такой дисциплине в своей книге "Введение в философию" (1890). Надо, однако, заметить, что в Германии в 1840 году Фр. Кеппен уже опубликовал книгу под названием "Философия философии".
прежде всего властных решений и действий, картиной поведения как властителей, так и подвластных.
Об этом убедительно говорят такие новаторские по замыслам и оригинальные по содержанию современные публикации, как хронология истории государства и права России и зарубежных стран с древнейших времен до настоящего времени* и справочное издание о правителях России**.
А если посмотреть на проблему истории власти более широко, то окажется, что все сколько-нибудь известные историки разных стран были очень яркими и убедительными ее исследователями, описателями и свидетелями. Здесь очень впечатляет блестящее созвездие имен отечественных дореволюционных историков. Прежде чем назвать эти имена, приведем свидетельство одного из них. В своих выдержавших десять изданий лекциях по русской истории С. Ф. Платонов в 1917 году писал:
"Когда же началось систематическое изображение событий русской исторической жизни и когда русская история стала наукой? Еще в Киевской Руси, наряду с возникновением гражданственности, в XI в. появились у нас первые летописи. Это были перечни фактов, важных и не важных, исторических и не исторических, вперемежку с литературными сказаниями. С нашей точки зрения, древнейшие летописи не представляют собою исторического труда; не говоря о содержании, и самые приемы летописца не соответствуют теперешним требованиям. Зачатки историографии у нас появляются в XVI в., когда исторические сказания и летописи стали впервые сверять и сводить в одно целое. В XVI в. сложилась и сформировалась Московская Русь. Сплотившись в единое тело, под властью единого московского князя, русские старались объяснить себе и свое происхождение, и свои политические идеи, и свои отношения к окружающим их государствам
Характерно, что, строя свои лекции, С. Ф. Платонов по большей части именовал их, используя имена тех или иных российских властителей (правителей). Об этом можно судить по некоторым примерам из оглавления его лекций:
Время великого князя Ивана III.
Время Ивана Грозного.
Время царя Михаила Федоровича (1613—1645)*'.
Кстати говоря, после трех периодов Смуты — 1) борьбы за московский престол, 2) разрушения государственного порядка, 3) попытки восстановления порядка (по терминологии С. Ф. Платонова) — избрание на царствование Михаила Романова обеспечило тридцать два года его уверенного правления.
Время Петра Великого
Время Елизаветы Петровны (1741—1761)
Время Екатерины II (1762—1796)
Время Александра I (1801—1825)
Время Николая I (1825—1855).
* История государства и права: Хронология: Учеб. пособие / Под ред. М. И. Сизикова. М.: ИНФРА-М, 1996. 160 с.
** Пчелов Е. В., Чумаков В. Т. Правители России от Юрия Долгорукого до наших дней. М.: Сполохи, 1997. 240 с.
*** Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. Спб.: Кристалл, 1997. tC. 10.
**** См. там же. С. 836—838.
Называя первых лиц государства на нашей земле (наименования государства были разными), Е. В. Пчелов и В. Т. Чумаков от Юрия I Владимировича Долгорукого до Бориса Николаевича Ельцина насчитывают 68 имен*.
Эти же авторы, отдавая должное церковной власти на Руси, приводят список патриархов Московских и всея Руси (1589—1700, 1917 — до наших дней), включающий 16 имен**.
А теперь назовем некоторые имена отечественных историков, рассказывавших о прошлом России и истории власти в стране.
Вслед за хронографом старца Филофея (1512), "Степенной книгой" XVI века, летописями появился первый учебник русской истории "Синопсис" Иннокентия Гизеля (1674), очень распространенный в эпоху Петра I. M. В. Ломоносов написал учебную книгу по русской истории и один том "Древней Русской истории" (1766).
Славу и известность приобрели труды по истории российской таких авторов, как M. Н. Щербаков (1733—1790), Н. Н. Новиков (1744—1818), Н. M. Карамзин (1766—1826), К. С. Аксаков (1817—1860), С. M. Соловьев (1820—1879), Н. И. Костомаров (1817—1885), К. Д. Кавелин (1818—1885), Б. Н. Чичерин (1828—1904), В. О. Ключевский (1841— 1911), С. Ф. Платонов (1860—1933) и др.
О напряженных поисках верного осмысления исторических событий и пройденного страной пути, в том числе ее властью и правом, убедительно говорят труды Н. И. Кареева (1850—1931). В 1915 году он издает книгу "Историология (теория исторического процесса)", а в 1916 году появилась "Историка (теория исторического знания)"***.
К вопросам истории власти и истории науки о власти в начале XX века активно обращались наши отечественные правоведы. В 1915 году С. А. Котляревский в книге "Правовое государство и внешняя политика" писал: "...мы встречаем теорию разделения властей уже у Аристотеля, и притом в настолько развитом виде, что могла высказываться и доказываться мысль о заимствованиях у него Монтескье"****. Котляревский утверждал: "Идея правового государства стоит в фокусе современного юридического мышления. Она есть зрелый плод той долгой борьбы за право, которая представляет одну из важнейших глав в истории человеческой цивилизации".
Мы видим, какой дорогой ценой, выразившейся в отставании на целых три четверти века, обошлись исторической науке времена запрета на все разумные идеи, не вписывавшиеся в марксизм-ленинизм. Поистине не зря С. А. Котляревский с симпатией цитировал французского мыслителя Б. Констана (1767—1830), писавшего: "Вот вечный принцип, который должен быть провозглашен. Нет неограниченной власти на земле — ни власти народа, ни тех, кто называет себя его представителями, ни власти монарха, ни власти закона, который, будучи
* См.: Пчелов Е. В., Чумаков В. Т. Правители России от Юрия Долгорукого до наших дней. M.: Сполохи, 1997. С. 201—203
** См. там же. С. 223—225.
*** Кпреев Н. И. Историология (теория исторического процесса). Пг.: Тип. M. M. Стасюлевича, 1915. 320 с.; Кареев Н. И. Историка (теория исторического знания). Пг.: Тип. M. M. Стасюлевича, 1916. 281 с.
**** Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. M.:
Междунар. отношения, 1993. С. 13.
выражением воли монарха или народа — смотря по форме правления, — должен быть заключен в те же границы, как и самая власть, его дающая"*.
Наконец, стоит привести высказывания замечательного русского юриста А. Ф. Кони по поводу государственной власти, который более (ста лет назад писал: "Твердая государственная власть зиждется на уважении к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть государства сама будет относиться к ним поверхностно; где представители ее вместо осуществления закона будут действовать по своему произволу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности определяется не законом... а усмотрением лиц "власть имущих", там не может быть истинной свободы, истинного порядка и того, что составляет поддержку всякого общества — уважения к закону. Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает; граждане вправе отвечать на ее требования:
"Врач, исцелился сам"**.
В советские времена с подобными оценками не считались. Следовало бы хоть теперь извлечь из них выводы и научиться руководствоваться законом и творить разумные законы. Конечно, столь ярких, точных, полезных суждений не будет знать тот, кто не знает истории власти и истории науки о власти, кто не хочет или не умеет считаться с необходимостью знать эти науки и помогать их развитию. В этой связи обратим внимание на труды всемирно известного русского историка Г. В. Вернадского (1887—1973) — сына В. И. Вернадского, активно исследовавшего в эмиграции русскую историографию. В России лишь в 1998 году впервые опубликована его книга "Русская историография"***.
В начале 20-х годов Н. А. Бердяев, издавая свои лекции по философии истории, прочитанные в Москве в 1919 году, рассуждал: "Исторические катастрофы и переломы, которые достигают особенной остроты в известные моменты всемирной истории, всегда располагали к размышлениям в области философии истории, к попыткам осмыслить исторический процесс, построить ту или иную философию истории"****. Похоже, что это мироощущение свойственно не только началу, но и концу нашего драматического XX века.
Сегодня в еще большей мере, чем когда-либо, для выхода из нынешнего переломного состояния не просто российского, но и мирового масштаба нужны и новая философия истории, и новая философия власти, и новая история власти. Надо признать правоту суждения Карла Ясперса: "По широте и глубине перемен во всей человеческой жизни нашей эпохе принадлежит решающее значение. Лишь история человечества в целом может дать масштаб для осмысления того, что происходит в настоящее время"*****.
Наше время, казалось бы, далеко не самое лучшее для такого рода аналитических изысканий, но может случиться, что другого времени (по крайней мере, у России) не будет вообще. И сам вопрос стоит в беспощадно резкой форме: теперь или никогда!
* Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. С. 312.
** Кони А. Ф. Избранные произведения. M., 1956. С. 4.
*** Вернадский Г. В. Русская историография. M.: Аграф, 1998. 448 с.
**** Бердяев Николай. Смысл истории. M.: Мысль, 1990. С. 4.
***** Ясперс К. Смысл и назначение истории / Пер. с нем. 2-е изд. M.: Республика, 1994. С. 29.
Социология власти
Обратимся к очень своеобразной многоплановой отрасли знаний, которую нередко считают и областью сугубо социологического знания.
Социология власти (англ. sociology of power) — одна из важных формирующихся комплексных и относительно самостоятельных областей знания, берущая начало в сфере социологии, политологии и кратологии. Основным ее предметом являются собственно власть и ее проявления во всех формах общественной жизни, исследуемые с помощью социологических методов и процедур.
Хотя серьезное изучение власти как социально-политического явления и социологического объекта началось с середины XX века, ее исходные идеи были намечены еще древнегреческими мыслителями, особенно Аристотелем, много занимавшимся вопросами государственного устройства. Проблемы социологии власти фактически по существу рассматривались виднейшими мыслителями нового времени — Макиавелли, Гоббсом, Локком, Монтескье, Токвилем и др. Они привлекали внимание дореволюционных российских ученых и исследователей.
Активное становление и развитие социологии в 60—70-х годах XIX века в России подводило и к разработке социологии власти. Трудно переоценить роль юристов в отечественной социологии. У Б. Н. Чичерина есть "Курс государственной науки". Ч. II. "Наука об обществе, или Социология" (1896); у Г. Ф. Шершеневича — "Социология" (1910); у В. М. Хвостова—"Социология" (1917).
Еще до 1917 года в России появились такие издания, как "Этическая социология" (1897), "Антропосоциология" (1900), "Этнографическая социология" (1901), "Прикладная социология" (1908), "Общая социология" (1912). В этот ряд входит и понятие "социология власти", употребленное С. А. Котляревским (1909).
Отметим и нынешний растущий интерес правоведов к социологии. В монографии В. И. Кудрявцева и В. П. Казимирчука "Современная социология права" (1996) в той или иной связи речь идет о девяти направлениях социологии, связанных с правом (законодательная социология, юридическая социология, социология административного права и др.). К сфере власти обращены исследования и самих социологов*. (В бывшем СССР вопросы социологии власти, очевидно, в силу политических причин во многом обходились и игнорировались**.)
Теорией власти теперь активно занимаются ученые многих стран. В России в связи с демократизацией жизни открывается возможность на базе социологических исследований непредвзято и всесторонне судить о сложной сфере власти и ее органов, ее практике и механизмах. К числу первых ученых, которые стали говорить и писать о социологии власти, относятся Ж. Т. Тощенко, М. И. Колесникова, В. Т. Бор-зунов, А. Г. Здравомыслов.
Сегодня важно использовать знания, вырабатываемые в социологии политики (политической социологии) (англ. political sociology), как
* См., напр.: Россия: власть и выборы. / Под ред. Г. В. Осипова. М.:
ИСПИРАН, 1996. 350с.
** Среди единичных упоминаний о социологии власти можно выделить статью В. Д. Попова "Социология и психология власти" // Драма обновления. М.:
Прогресс, 1990. С. 369—400.
отрасли знания на стыке политологии и социологии, берущей на свое вооружение их идеи, методы и процедуры.
Очень важно обратить внимание на новейшие тенденции в социологии, на ее поворот к проблематике власти. Правда, российским ученым это дается пока нелегко. И это объяснимо. С догматических марксистских позиций вся активность в науке сводилась к написанию трудов и ведению разговоров вокруг так называемого научного руководства и управления. Настоящую власть, как правило, не трогали. Оценок властей не касались. И не умели этого делать, и боялись.
Вместе с тем надо указать на то, что серьезные изменения в жизни России и положении ее науки отмечены не только немалыми трудностями и кризисными проявлениями, но и открытием новых возможностей в развитии и общества, и науки, а также стремлением ученых продуктивно их использовать. В связи с этим следует одобрительно отозваться о появлении социологической литературы нового поколения, характеризуемой выделением социологии власти. Так,
К. Т. Тощенко в своей книге "Социология" выделил целый раздел
Политическая социология" и в его рамках специальную главу "Социология власти"*.
Происходящий ныне крупный социальный поворот в развитии общества будет сопровождаться серьезными переменами в системе социального знания и, в частности, проявится как в резко возросшем спросе на кратологическую проблематику, так и в ее назревшем расцвете при непременном углублении демократизации всей общественной и государственной жизни.
Азбука власти
Говоря о фундаментальных комплексных областях междисциплинарного властеведения — философии власти, истории власти и социологии власти, следует отметить, что эти области знания существуют в своего рода окружении большой группы хотя и менее впечатляющих, но столь же необходимых и важных компонентов властных знаний. Из них на первом плане конечно же должна быть азбука власти (англ. the АВС of power). Именно она вводит нас во властную проблематику и во властную практику. Она представляет собой надежного путеводителя и доброго партнера общей кратологии и философии власти.
В За тысячелетия рациональной практики люди выработали немало полезных навыков при обретении новых знаний, их осмыслении, освоении. Эти ключевые области знаний, вводящие в конкретные науки, именовались по-разному: начала, основы, введение, азбука, а то и арифметика соответствующей науки. Примеров здесь множество**. Очень существенную,
* См.: Тощенко Ж. Т. Социология. Общий курс. М.: Прометей, 1994. С.
191—202.
** См.: Берви-Флеровский В. В. Азбука социальных наук. Спб., 1871;
Емельянов Н. Б. Основы организации народовластия. Пг., 1917; Ковалев А. Н. Азбука дипломатии. 3-е изд. М.: Междунар. отношения, 1977; Закошанский В. Азбука и арифметика экономики. Рига: Зинатне, 1992; Шаталова Г. С. Азбука здоровья и долголетия. М.: Энергоатомиздат, 1995; Азбука природы. Более 1000 вопросов и ответов о нашей планете, ее животном и растительном мире / Пер. с англ. М.: Издат. дом "Ридерз дайджест", 1997, и т. д.
и не просто вспомогательную, а подчас центральную, конструктивную роль играют здесь словари.
Взявшись за систематизацию и классификацию знаний и наук о власти, автор издал в последние годы ряд статей и книг такой ориентации. В их числе: Власть. Основы кратологии. М.: Луч, 1995. 304 с.;
Введение в науку о власти. М.: Технологическая школа бизнеса,1996. 380 с.;
Власть. Кратологический словарь. М.: Республика, 1997. 431с.
Такого рода труды позволяют все более полно, основательно и со знанием дела оценивать ситуацию в кратологии, ее своеобразие и перспективы.
Что же такое азбука власти как область знания? Это—система основных, простейших (азбучных) идей, правил, истин и положений, освоение которых необходимо для того, чтобы разобраться в сути и своеобразии власти и тем более принять личное участие в оценке, формировании и деятельности властных структур. К азбуке власти примыкает азбука управления — основы управленческой деятельности, начальные понятия, правила, приемы, необходимые для достижения успеха, желаемого результата в руководящей деятельности.
Не только не умаляя, но и по-своему возвеличивая смысл и ценность труда мыслителей и правителей разных эпох и народов, мы можем высоко оценить многое сделанное ими в разработке азбуки власти и управления в Древнем Египте, Индии, Китае, Риме, Греции и других государствах и на последующих этапах истории человечества. И здесь вновь среди звезд первой величины следует назвать труды Платона, Аристотеля, Цицерона, Макиавелли, Гоббса, Локка, Монтескье, Г. Гроция, Гегеля, И. Канта, О. Конта, К. Маркса, Ф. Энгельса, М. Вебера, многих отечественных мыслителей.
В многовековом ряду разнообразных кратологических деяний несомненно останутся имена и Христа, и Цезаря, и властителей-царей, полководцев, правителей разных времен и народов — Петра I, Наполеона, Дж. Вашингтона, Ленина, Черчилля, Рузвельта, как сохранятся и имена по-своему учивших человечество опасности власти Гитлера, Муссолини, Пол Пота, Пиночета.
Чтобы разбираться во власти или участвовать во власти, а тем более возглавлять власть на разных ступенях этой величественной пирамиды, надо обращаться к делам и мыслям наших предшественников — и за 20—30 веков до наших дней, и в XX веке, и просто к нашей поучительной современной практике, невероятно умноженной ясновидением информатики или, напротив, тщательно укрываемой той же информатикой за недоступными тайнами исторических и текущих архивов.
Мудрый К. Ясперс, вспоминая в 1920 году о мудром М. Вебере, счел возможным заявить: "Что такое социология? Это столь же неясно, как и то, что есть философия. Начиная от греков и до Гегеля, философию всегда понимали как самопознание человеческого духа... К этому самопознанию направлена в значительной степени и социология"*. И далее:
"Многое из того, что называют социологией, представлялось ему надувательством"**.
* Вебер М. Избранное. Образ общества / Пер. с нем. М.: Юристъ, 1994. С. 554.
*Там же С.562
Надо ювелирно точно, честно и усердно трудиться в науке, чтобы уйти от надувательства. И в сфере кратологии это намного труднее. Чтобы достойно властвовать, надо обладать истинными знаниями, постоянно их накапливать, глубоко обдумывать, эффективно использовать в анализе, диагнозе, синтезе, прогнозе. В противном случае придется творить произвол, хитрить, бесчинствовать, быть деспотом и узурпатором.
Хорошо сказал в свое время в книге "Политика как наука" (1872) родившийся в семье крепостного крестьянина, добившегося вольной для своих детей, и ставший философом, социологом, просветителем А. И. Стронин(182б—1889):
"Как знание начинается с богатства, так власть начинается от знания. Если превосходство в силе есть единственный первоначальный источник богатства, если превосходство в богатстве есть единственный первоначальный источник знания, то единственно первоначальным источником власти бывает только превосходство в знании. Но так как это последнее превосходство предполагает и два первые, то отсюда и выходит, что власть есть соединение силы, богатства и знания, а всякое соединение силы, богатства и знания есть власть. Тезис этот подтверждается и исторически, и социологически. Исторически, потому что каждый раз, как появлялись эти три условия соединенными, каждый раз возникала и власть. В восточных деспотиях богатство и знание совмещались в жрецах — отсюда и власть была у них, а не у воинов. В классическом мире богатство и знание сосредоточено у аристократий — оттого у них и власть. То же и в средние века. В новейшей Европе знание и богатство — в среднем сословии, у буржуазии, а потому у нее же и власть политическая"*.
Разумеется, азбука власти — наука, лишь внешне кажущаяся легкой, доступной. Она требует владения первоосновами, глубокого понимания множества изначальных явлений, фактов, примеров и обусловленных ими терминов, понятий, обширного словарного ряда конкретных обозначений. Здесь-то и подстерегают и читателя, и современного пользователя системы Интернет, и исследователя, и самого власть имущего возможность неразработанности понятий, неизученности явлений, многозначности слов, тем более их несовпадения в разных языках.
Разумеется, на языковых высотах алгебры и высшей математики науке о власти сразу заговорить невозможно. Надо учиться азбуке этой науки, ее азам, ничего здесь не упуская и не перепрыгивая через важные ступени. Овладевать системным знанием надо последовательно и системно, отправляясь от его основ. Вроде бы прописная истина, вроде бы даже говорить об этом неловко, даже стыдно, настолько это очевидно. А разве не стыдно с позиций системности вести речь о тех знаниях, которые сами в систему до сих пор так и не приведены? И это относится к пока еще не ставшей серьезно на ноги кратологии.
Освоение азбуки власти требует серьезной теоретической подготовки, знаний из многих областей науки, исторических познаний. Вот что писал в 1905 году юрист, историк, социолог, этнограф М. М. Ковалевский в труде "Из истории государственной власти в России":
в "Государственный порядок, какой мы теперь видим в России, не
* Цит. по: Антология мировой политической мысли: В 5 т. Руководитель.проекта Г. Ю. Семигин. М.: Мысль, 1997. Т. I
всегда был таким; его никак нельзя назвать исконным порядком. В самом начале русской истории, до появления князей в Киеве, Новгороде и других русских городах, власть была в руках городского веча; вече — народное собрание. Изначала, говорит летописец, новгородцы и смоляне, и киевляне, и половчане, и все области сходятся на вече как на думу. Вече решало все дела. Когда появились князья, они стали оборонять землю, и к ним отошли суд и управление; но веча остались и при князьях... Всего шире развернулась власть веча в Великом Новгороде. Начиная с XII века и до конца XV вече в Новгороде имело всю власть; оно начинало войну и заключало мир. Все должности были выборные; князя вече и выбирало, и — когда он был не люб — показывало ему дорогу из Новгорода; новгородцы были "вольны в князьях". Князь не мог и налоги сам собирать, и пошлины прибавлять, а жалованье для себя получал из новгородской казны, какое положено... Новгород был республика, только республика аристократическая; там преобладали знатные и богатые бояре.
Но не одни веча стояли русским князьям поперек дороги. Самым крупным государем в Восточной Европе был в то время византийский император: он предъявлял к русским князьям свои права. В XI веке в византийской армии был один корпус в 6000 человек, состоявший из союзных русских, этот корпус русские князья постоянно должны были держать в Царьграде. Византийские императоры вплоть до XIV века считали русских великих князей своими придворными, называли их своими стольниками...
С половины XIII века до конца XV удельная Русь была под татарским игом, и хан Золотой Орды назывался "царем русским", русские княжества были его "улусами" и князья — его "улусниками". "Когда восхотим воевать и повелим собирать рать с улусов наших на службу нашу", — говорил татарский хан. И святой черниговский князь Михаил признал хана царем Божией милостью; он говорил в Орде хану: "Тебе, царь, кланяются, понеже тебе Бог поручил царство". Подвластные "царю русскому" — хану татарскому удельные князья не были независимыми, самодержавными государями; они держались татарскою милостью. Русские были в подчинении Золотой Орде, и, по рассказу Флетчера, московские государи долго еще должны были исполнять унизительный обряд: каждый год в Кремле, стоя перед ханской лошадью, кормить ее овсом из своей шапки.
В конце XV века пала татарская власть, и подчинился Москве Господин Великий Новгород; в Москве начало слагаться царское самодержавие; в половине XVI века московский великий князь Иван IV венчался уже на царство. В том же XVI веке на юге, на Дону, возникла казачья демократическая республика. На Дон бежали из Московского государства крестьяне и холопы, которым тяжело жилось дома: на Дону они жили вольно, сами оборонялись от татар, сами решали и все дела; у них был общий круг и выборные на кругу атаманы. В Москве гов
|
|
|
