КОММЕНТАРИИ. Комедия «Лягушки» (Batrachoi) (405 до н. э.) в кратком изложении М.Л. Гаспарова

КОММЕНТАРИИ

1 Когда Дионис плывет по подземному озеру, раздается кваканье лягушек; отсюда и заинтриговывающее зрителей название комедии.
2 Хор в этой комедии состоит из блаженных душ, мистов (посвященных).
3 Такая же композиция - вызывание хором противников на агон - в " Облаках" (ст. 949-958).
4 В трагедии Эсхила мифическая Ниоба оплакивала смерть своих детей; действительно, у Эсхила, особенно в его ранних трагедиях, все действие направляется хором (ст. 914-915).
5 Намек на бойкий диалог у Еврипида.
6 Указывается на большие сложные слова у Эсхила, особенно в многочисленных описаниях войны.
7 Указание на некоторую зависимость Эсхила от гомеровских поэм (Скамандр - река в гомеровской Трое), на его метафоры из военной сферы, на восточную окраску его стиля (восточные эмблемы).
8 Дионис выступает в роли шута.
9 Снова указывается на восточные мотивы в поэзии Эсхила.
10 В комической метафоре Аристофан смеется над развитием диалога у Еврипида и над книжностью его поэзии.
11 Намек на длинные вступительные монологи в трагедиях Еврипида.
12 Усиление диалога и разнообразие персонажей, взятых из жизни, у Еврипида.
13 Вероятно, намек на пребывание Еврипида в конце его жизни у македонского царя Архелая, что не вяжется, по мнению Диониса, с его демократичностью.
14 Еврипид употребил здесь слово " болтать" в смысле " говорить красноречиво"; Эсхил понимает это слово буквально.
15 Указание на разработанность структуры стиха у Еврипида.
16 Стихи из не дошедшей до нас трагедии Эсхила " Мирмидоняне"; хор побуждает Ахилла, вождя мирмидонян, вступиться за греков, терпящих поражение.
17 Теперь хор вызывает на спор другого противника; видно явное сочувствие Эсхилу.
18 Начинаются длинные анапестические стихи, выражающие величавость поэзии Эсхила.
19 С точки зрения Эсхила, поэзия Еврипида оказывает вредное влияние на граждан.
20 Дошедшая до нас трагедия " Семеро против Фив"; Эсхил гордится тем, что его поэзия возбуждала воинственный дух граждан.
21 Сохранившаяся историческая трагедия Эсхила, поставленная на сцене в 472 г. до н. э. и изображающая разгром персов в морской битве при Саламине (см. ст. 127-129).
22 В трагедии " Персы" появляется тень умершего царя Дария.
23 Намек на то, что обе жены Еврипида не отличались верностью.
24 Например, в трагедии " Телеф".
25 То есть едят роскошные рыбные блюда.
26 Указывается на революционизирующее влияние поэзии Еврипида; в подлиннике говорится специально о паралийцах, гребцах корабля Парала, отказавшихся спасать утопающих в морской битве при Аргинусах.
27 В трагедии " Авга" царевна Авга родит в храме, что считалось осквернением святыни.
28 В трагедии " Эол".
29 Так рассуждала одна женщина в трагедии " Пилиид".
30 Пролог из трагедии " Хоэфоры"; слова Ореста на могиле отца.
31 Пролог из трагедии " Архелай", не дошедшей до нас.
32 Эсхил смеется над однообразием структуры стиха (ямбического триметра) Еврипида, над тем, что в нем цезура (сечение) всегда приходится после пятой полустопы, вследствие чего стихи всегда делятся на две неравные части, из которых вторая часть имеет определенную величину. Впоследствии эта вторая часть ямбического триметра у Еврипида стала называться " сосудиком", " пузыречком".
33 Еврипид составляет бессмысленное целое из отдельных стихов Эсхила и этим высмеивает словесные повторения у Эсхила, очевидно, вызванные требованием музыкально-вокальной композиции. Все это в конце концов заключается грубо-шутовским замечанием Диониса (см. ст. 1278-1280).
34 Эсхил, также составляя целое из отдельных стихов Еврипида, высмеивает нарушение им строгости, ритмической композиции и его манерность, выражающуюся, между прочим, в растяжении на несколько тактов отдельных гласных (ст. 1311).
35 Первый стих трагедии " Медея" (см. выше).
36 Стих из не дошедшей до нас трагедии Еврипида " Филоктет".
37 Из не дошедшей до нас трагедии Еврипида " Антигона".
38 Из несохранившейся трагедии " Ниоба".
39 Дионис высмеивает снижение Еврипидом образов трагедий: герой Ахилл изображается играющим в кости.
40 Из не дошедшей до нас трагедии " Мелеагр".
41 Из несохранившейся трагедии " Главк".
42 Дионис высмеивает утверждение Еврипида в трагедии " Ипполит".

Комедия «Лягушки» (Batrachoi) (405 до н. э. ) в кратком изложении М. Л. Гаспарова

Знаменитых сочинителей трагедий в Афинах было трое: старший — Эсхил, средний — Софокл и младший — Еврипид. Эсхил был могуч и величав, Софокл ясен и гармоничен, Еврипид напряжен и парадоксален. Один раз посмотрев, афинские зрители долго не могли забыть, как его Федра терзается страстью к пасынку, а его Медея с хором ратует за права женщин. Старики смотрели и ругались, а молодые восхищались.

Эсхил умер давно, еще в середине столетия, а Софокл и Еврипид скончались полвека спустя, в 406 г., почти одновременно. Сразу пошли споры между любителями: кто из троих был лучше? И в ответ на такие споры драматург Аристофан поставил об этом комедию «Лягушки».

«Лягушки» — это значит, что хор в комедии одет лягушками и песни свои начинает квакающими строчками: «Брекекекекс, коакс, коакс! / Брекекекекс, коакс, коакс! / Болотных вод дети мы, / Затянем гимн, дружный хор, / Протяжный стон, звонкую нашу песню! »

Но лягушки эти — не простые: они живут и квакают не где-нибудь, а в адской реке Ахероне, через которую старый косматый лодочник Харон перевозит покойников на тот свет. Почему в этой комедии понадобился тот свет, Ахерон и лягушки, на то есть свои причины.

Театр в Афинах был под покровительством Диониса, бога вина и земной растительности; изображался Дионис (по крайней мере, иногда) безбородым нежным юношей. Вот этот Дионис, забеспокоившись о судьбе своего театра, подумал: «Спущусь-ка я в загробное царство и выведу-ка обратно на свет Еврипида, чтобы не совсем опустела афинская сцена! » Но как попасть на тот свет? Дионис расспрашивает об этом Геракла — ведь Геракл, богатырь в львиной шкуре, спускался туда за страшным трехглавым адским псом Кербером. «Легче легкого, — говорит Геракл, — удавись, отравись или бросься со стены». — «Слишком душно, слишком невкусно, слишком круто;

покажи лучше, как сам ты шел». — «Вот загробный лодочник Харон перевезет тебя через сцену, а там сам найдешь». Но Дионис не один, при нем раб с поклажей; нельзя ли переслать ее с попутчиком? Вот как раз идет похоронная процессия. «Эй, покойничек, захвати с собою наш тючок! » Покойничек с готовностью приподымается на носилках: «Две драхмы дашь? » — «Нипочем! » — «Эй, могильщики, несите меня дальше! » — «Ну скинь хоть полдрахмы! » Покойник негодует: «Чтоб мне вновь ожить! » Делать нечего, Дионис с Хароном гребут посуху через сцену, а раб с поклажей бежит вокруг. Дионис грести непривычен, кряхтит и ругается, а хор лягушек издевается над ним: «Брекекекекс, коакс, коакс! » Встречаются на другом конце сцены, обмениваются загробными впечатлениями: «А видел ты здешних грешников, и воров, и лжесвидетелей, и взяточников? » — «Конечно, видел, и сейчас вижу», — и актер показывает на ряды зрителей. Зрители хохочут.

Вот и дворец подземного царя Аида, у ворот сидит Эак. В мифах это величавый судья грехов человеческих, а здесь — крикливый раб-привратник. Дионис накидывает львиную шкуру, стучит. «Кто там? » — «Геракл опять пришел! » — «Ах, злодей, ах, негодяй, это ты у меня давеча увел Кербера, милую мою собачку! Постой же, вот я напущу на тебя всех адских чудищ! » Эак уходит, Дионис в ужасе; отдает рабу Гераклову шкуру, сам надевает его платье. Подходят вновь к воротам, а в них служанка подземной царицы: «Геракл, дорогой наш, хозяйка так уж о тебе помнит, такое уж тебе угощенье приготовила, иди к нам! » Раб радехонек, но Дионис его хватает за плащ, и они, переругиваясь, переодеваются опять. Возвращается Эак с адской стражей и совсем понять не может, кто тут хозяин, кто тут раб. Решают: он будет их стегать по очереди розгами, — кто первый закричит, тот, стало быть, не бог, а раб. Бьет. «Ой-ой! » — «Ага! » — «Нет, это я подумал: когда же война кончится? » — «Ой-ой! » — «Ага! » — «Нет, это у меня заноза в пятке... Ой-ой!.. Нет, это мне стихи плохие вспомнились... Ой-ой!.. Нет, это я Еврипида процитировал». — «Не разобраться мне, пусть уж бог Аид сам разбирается». И Дионис с рабом входят во дворец.

Оказывается, на том свете тоже есть свои соревнования поэтов, и до сих пор лучшим слыл Эсхил, а теперь у него эту славу оспаривает новоумерший Еврипид. Сейчас будет суд, а Дионис будет судьей; сейчас будут поэзию «локтями мерить и гирями взвешивать». Правда, Эсхил недоволен: «Моя поэзия не умерла со мной, а Еврипидова умерла и под рукой у него». Но его унимают: начинается суд. Вокруг судящихся уже новый хор — квакающие лягушки остались далеко в Ахероне. Новый хор — это души праведников: в эту пору греки считали, что те, кто ведет праведную жизнь и принял посвящение в таинства Деметры, Персефоны и Иакха, будут на том свете не бесчувственными, а блаженными. Иакх — это одно из имен самого Диониса, поэтому такой хор здесь вполне уместен.

Еврипид обвиняет Эсхила: «Пьесы у тебя скучные: герой стоит, а хор поет, герой скажет два-три слова, тут пьесе и конец. Слова у тебя старинные, громоздкие, непонятные. А у меня все ясно, все как в жизни, и люди, и мысли, и слова». Эсхил возражает: «Поэт должен учить добру и правде. Гомер тем и славен, что показывает всем примеры доблести, а какой пример могут подать твои развратные героини? Высоким мыслям подобает и высокий язык, а тонкие речи твоих героев могут научить граждан лишь не слушаться начальников».

Эсхил читает свои стихи — Еврипид придирается к каждому слову: «Вот у тебя Орест над могилою отца молит его «услышать, внять... », а ведь «услышать» и «внять» — это повторение! » («Чудак, — успокаивает его Дионис, — Орест ведь к мертвому обращается, а тут, сколько ни повторяй, не докличешься! » ) Еврипид читает свои стихи — Эсхил придирается к каждой строчке: «Все драмы у тебя начинаются родословными: «Герой Пелоп, который был мне прадедом... », «Геракл, который... », «Тот Кадм, который... », «Тот Зевс, который... ». Дионис их разнимает: пусть говорят по одной строчке, а он, Дионис, с весами в руках будет судить, в какой больше весу. Еврипид произносит стих неуклюжий и громоздкий: «О, если б бег ладья остановила свой... »; Эсхил — плавный и благозвучный: «Речной поток, через луга лиющийся... » Дионис неожиданно кричит: «У Эсхила тяжелей! » — «Да почему? » — «Он своим потоком подмочил стихи, вот они и тянут больше».

Наконец стихи отложены в сторону. Дионис спрашивает у поэтов их мнение о политических делах в Афинах и опять разводит руками: «Один ответил мудро, а другой — мудрей». Кто же из двух лучше, кого вывести из преисподней? «Эсхила! » — объявляет Дионис. «А обещал меня! » — возмущается Еврипид. «Не я — язык мой обещал», — отвечает Дионис еврипидовским же стихом (из «Ипполита» ). «Виноват и не стыдишься? » — «Там нет вины, где никто не видит», — отвечает Дионис другой цитатой. «Надо мною над мертвым смеешься? » — «Кто знает, жизнь и смерть не одно ль и то же? » — отвечает Дионис третьей цитатой, и Еврипид смолкает.

Дионис с Эсхилом собираются в путь, а подземный бог их напутствует: «Такому-то политику, и такому-то мироеду, и такому-то стихоплету скажи, что давно уж им пора ко мне... » Хор провожает Эсхила славословием и поэту и Афинам: чтобы им поскорей одержать победу и избавиться и от таких-то политиков, и от таких-то мироедов, и от таких-то стихоплетов.