 |
Плутарх. «О болтливости» XIV. Лукиан. (около 120 — после 180 гг. н. э.). Лукиан из Самосаты (греч. Λουκιανὸς ὁ Σαμοσατεύς, лат. Lucianus Samosatensis; о
|
|
|
|
Плутарх
«О болтливости» XIV
Со смертью Ивика связана легенда, которую приводит Плутарх [1]; по этой легенде в 1797 Фридрих Шиллер написал балладу под названием «Ивиковы журавли». Согласно этой легенде, Ивик погиб по дороге в Коринф на Истмийские игры. Он подвергся нападению шайки разбойников и был смертельно ранен. Умирая, Ивик посмотрел в небо и увидел стаю журавлей; «Будьте моими мстителями! » — воззвал он к ним. Разбойники только посмеялись. Затем они пошли в город, смотреть состязания, до которых не дошел Ивик. Сидя в театре, один из разбойников увидел пролетающих журавлей и обратился к товарищу с шуткой: «Вот летят мстители Ивика». Это было услышано; публика заволновалась, сказавшего схватили, начался допрос, и разбойники признались в содеянном. Фраза «ивиковы журавли» вошла у греков поговорку, имея смысл преступления, раскрытого посредством божественного вмешательства.
Лукиан
(около 120 — после 180 гг. н. э. )
Лукиан из Самосаты (греч. Λ ο υ κ ι α ν ὸ ς ὁ Σ α μ ο σ α τ ε ύ ς, лат. Lucianus Samosatensis; около 120 — после 180 гг. н. э. ) — древнегреческий писатель (сириец по происхождению). В сатирических сочинениях Лукиан высмеивает общественные, религиозные и философские предрассудки, а также другие пороки современного ему общества.
Лукиан в совершенстве овладел греческим, на котором написаны все его сочинения. Лукиан сменил немало занятий: был учеником скульптора, занимался риторикой, адвокатской практикой, позднее серьезно увлекся философией. Творческое наследие Л. весьма обширно - сохранилось более 80 его произведений, значительное место среди них занимает сатирический диалог. В своих произведениях Лукиан подвергает критике различные стороны идеологической жизни поздней античности: риторику, филофию, историю, религию. Критика религии как языческой, так и зарождающей христианской.
|
|
|
Творчество Лукиана обширно: оно включает философские диалоги, сатиры, биографии и романы приключений и путешествий (часто откровенно пародийные).
К анализу творчества Лукиана логичнее подойти с позиций его отношения к широко распространившемуся в это время и восходящему к аттикизму явлению, получившему название второй софистики. Ориентированная на духовно-воспитательное и философское течение в Древней Греции в V-IV вв. до н. э., известного под названием софистики, вторая софистика возникла во II в. до н. э. при императоре Адриане, когда активизировался интерес к риторике, и просуществовала до III века. Однако риторика периода империи практически полностью оторвалась от реальной жизни, ограничившись художественно-формалистическими упражнениями в составлении фиктивных речей, стремясь к изысканности и совершенству словесной формы.
Еще более богато в жанровом отношении творческое наследие Лукиана:
1) фиктивно-судебные или похвальные ораторские речи (“Похвала мухе”, “Лишенный наследства”), составленные в духе тогдашних декламаций;
2) комический диалог (“Разговор богов”, “Пир”, “Беглые рабы”);
3) описание (“О сирийской богине”);
4) рассуждение (“Как писать историю”);
5) мемуарный и фантастический рассказ (“Жизнь Демонакта”, “Правдивая история”);
6) эпистолярный и пародийно-трагедийный жанр (“Переписка с Кроносом”, “Трагоподагра”, “Быстроногий”) и т. п.
При этом Лукиан часто смешивает эти жанры, что крайне усложняет анализ художественного стиля и жанроопределяющих признаков его произведений. Обычно принято делить творческий путь Лукиана на 3 периода: 1) риторический, 2) философский, 3) поздний период, который характеризуется частичным возвратом к риторике, чертами упадка и разочаро-вания.
|
|
|
В первых своих сочинениях Лукиан отдаёт дань риторике («Тираноубийца», «Похвала мухе», «Сон» и другие). Но скоро он разочаровывается в риторике и грамматике и заостряет против них свою сатиру («Лексифан», «Лжец», «Учитель риторики» и другие). Впоследствии он обращается к изучению философии, но сначала не становится сторонником какой-либо философской школы и одинаково высмеивает в своих произведениях философов различных направлений. Одно время он увлекался кинической философией, позднее отдаёт предпочтение философии Эпикура. Лукиан осмеивает в своей острой сатире как отживающее язычество, так и устанавливающееся христианство. Наиболее яркими произведениями Лукиана, в которых он смеется над богами Олимпа, являются его «Разговоры богов», «Морские разговоры» и «Разговоры в царстве мертвых». Везде Лукиан смеется над мифологическими образами.
Лукиана часто называют «первым писателем-фантастом» в истории, имея в виду его «фантастические» романы — «Икароменипп» (др. -греч. Ἰ κ α ρ ο μ έ ν ι π π ο ς ) (ок. 161; рус. 1935 — «Икароменипп, или Заоблачный полет»), давший название литературоведческому термину «мениппеи», и «Правдивая история» (др. -греч. Ἀ λ η θ ώ ν Δ ι η γ η μ ά τ ω ν [18]) (ок. 170; рус. 1935). В первой книге герой совершает космический полет на Луну с помощью крыльев (и с единственной целью — взглянуть на земные дела «с высоты»), после чего посещает Олимп; во второй, претендующей на титул «первого научно-фантастического романа в истории», — путешественники-мореплаватели также унесены на Луну (штормовым вихрем), встречают там множество экзотических форм внеземной жизни, активно вторгаются в местную «политику» и даже участвуют в «звёздных войнах» за планету Венера.
Сатирические произведения Лукиана с их резкими нападками на религиозную ортодоксию и власть оказали большое влияние на поздних авторов, среди которых выделяются Ульрих фон Гуттен, Томас Мор (переводчик многих сочинений Лукиана на английский язык), Эразм Роттердамский, Франсуа Рабле, Джонатан Свифт. В сатирических диалогах Ульриха фон Гуттена, особенно в диалоге «Вадиск, или Римская троица», несомненно чувствуется отзвук сатирических диалогов Лукиана, также и в сатире Эразма Роттердамского «Похвала глупости». «Утопия» Мора объединяет два типично лукиановых мотива — сатирический диалог и увлекательное путешествие. В фантастике романов Рабле можно даже найти прямые параллели к «Правдивым историям» Лукиана. Они же стали прообразом «Путешествия Гулливера» Свифта.
|
|
|
На русский язык фрагменты Лукиана впервые перевёл М. В. Ломоносов: это был диалог Александра Македонского и Ганнибала в «Разговорах в царстве мёртвых»[. Сочинения Лукиана нередко подвергались критике в Византии, а в XVI веке в Европе попали в Индекс запрещённых книг[19].
Прометей или Кавказ" является блестящей защитительной речью Прометея, направленной против Зевса. Как известно, Прометей, по воле Зевса, был прикован к скале на Кавказе. По форме это вполне риторическое произведение, способное еще и теперь производить эффектное впечатление своей аргументацией и композицией. По существу же это произведение весьма далеко от бессодержательной риторики, поскольку в нем мы находим критику мифологических воззрений древних и ниспровержение одного из самых значительных мифов классической древности.
Другое произведение Лукиана этой же группы - это " Разговоры богов". Здесь мы находим весьма краткие разговоры богов, в котором они выступают в самом неприглядном виде, в роли каких - то очень глупых мещан с их ничтожными страстями, любовными похождениями, ограниченным умом. Л. не выдумывает никаких новых мифолог. ситуаций, но использует только то, что известно из традиции. то, что некогда имело значительный интерес и выражало глубокие чувства греческого народа, после перенесения на бытовую почву получало комическую, вполне пародийную направленность. " Разговоры гетер" рисуют пошлый, ограниченный мир мелких любовных приключений, а в " Морских разговорах" опять пародийная мифологическая тематика. см.
|
|
|
8. Гефест и Зевс.
Гефест. Что мне прикажешь делать, Зевс? Я пришел по твоему приказанию, захватив с собой топор, очень сильно наточенный, - если понадобится, он камень разрубит одним ударом.
Зевс. Прекрасно, Гефест; ударь меня по голове и разруби ее пополам.
Гефест. Ты, кажется, хочешь убедиться, в своем ли я уме? Прикажи мне сделать что-нибудь другое, что тебе нужно.
Зевс. Мне нужно именно это - чтобы ты разрубил мне череп. Если ты не послушаешься, тебе придется, уже не в первый раз, почувствовать мой гнев.
Нужно бить изо всех сил, не медля! У меня невыносимые родильные боли в мозгу.
Гефест. Смотри, Зевс, не вышло бы несчастья: мой топор остер, - без крови не обойдется, - и он не будет тебе хорошей повивальной бабкой.
Зевс. Ударяй смело, Гефест; я знаю, что мне нужно.
Гефест. Что же, ударю, не моя воля; что мне делать, когда ты приказываешь?.. Что это такое? Дева в полном вооружении! Тяжелая штука сидела у тебя в голове, Зевс; не удивительно, что ты был в дурном расположении духа; носить под черепом такую большую дочь, да еще в полном вооружении, - это не шутка! Что же, у тебя военный лагерь вместо головы? А она уже скачет и пляшет военный танец, потрясает щитом, поднимает копье и вся сияет от божественного вдохновения. Но, главное, она настоящая красавица, и в несколько мгновений, сделалась уже взрослой. Только глаза у нее какие-то серовато-голубые, - но это хорошо идет к шлему. Зевс, в награду за мою помощь при родах позволь мне на ней жениться.
Зевс. Это невозможно, Гефест: она пожелает вечно оставаться девой. А что касается меня, то я ничего против этого не имею.
Гефест. Только это мне и нужно, я сам позабочусь об остальном и постараюсь с ней справиться.
Зевс. Если это тебе кажется легким, делай, как знаешь, только уверяю тебя, что ты желаешь неисполнимого.
10. Гермес и Гелий.
1. Гермес. Гелий, Зевс приказывает, чтобы ты не выезжал ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, но оставался бы дома, и да будет все это время одна долгая ночь. Пусть же Горы {Горы - богини порядка в природе: открывают
Гелиосу ворота неба, следят за переменой погоды и т. д. } распрягут твоих коней, а ты потуши огонь и отдохни за это время.
Гелий. Ты мне принес совсем неожиданное и странное приказание. Не считает ли Зевс, что я неправильно совершал свой путь, позволил, быть может, коням выйти из колеи, и за это рассердился на меня и решил сделать ночь в три раза длиннее дня?
Гермес. Ничего подобного! И все это устраивается не навсегда: ему самому нужно, чтобы эта ночь была длиннее.
Гелий. Где же он теперь? Откуда послал тебя ко мне с этим приказанием?
Гермес. Из Беотии, от жены Амфитриона: он страстно желает разделить с ней ложе.
Гелий. Так разве ему мало одной ночи?
Гермес. Мало. Дело в том, что от этой связи должен родиться великий бог, который совершит множество подвигов, и вот его-то в одну ночь изготовить невозможно!
2. Гелий. Пусть себе изготовляет, в добрый час! Только во время Крона {Кронос и Рея - родители Зевса. } этого не бывало, Гермес, - нас здесь никто не слушает: он никогда не бросал ложа Реи, не уходил с неба с тем, чтобы проводить ночь в Фивах. Нет, тогда день был днем, ночь по числу часов ему в точности соответствовала - не было ничего странного, никаких изменений, да и
Крон никогда в жизни не имел дела со смертной женщиной. А теперь что? Из-за одной жалкой женщины все должно перевернуться вверх дном, лошади должны от бездействия стать неповоротливыми, дорога - сделаться неудобной для езды, оставаясь пустой три дня подряд, а несчастные люди должны жить в темноте.
Вот все, что они выигрывают от любовных похождений Зевса, им придется сидеть и выжидать, пока под покровом глубокого мрака будет изготовлен твой великий атлет.
Гермес. Замолчи, Гелий, а то тебе плохо придется за такие речи. А я теперь пойду к Селене и Сну и сообщу им приказания Зевса; Селена должна медленно подвигаться вперед, а Сон - не выпускать людей из своих объятий, чтобы они не заметили, что ночь стала такой длинной. 24. Гермес и Майя {1}.
|
|
|
Последним оригинальным созданием греческой литературы был роман, один из важнейших видов античной повествовательной прозы.
ЛОНГ
(II-III вв. н. э. )
Никакими биографическими данными относительно Лонга наука не располагает. Не раз даже высказывалось мнение, что и само имя поэта, на латинском языке означающее " длинный", является прозвищем или псевдонимом. Стилистические особенности романа заставляют относить его ко времени II-III вв. нашей эры. В романе немало всевозможных реминисценций из стихов Сапфо, Феокрита, Мосха, Биона и других поэтов. Все это говорит о начитанности автора. Роман Лонга " Дафнис и Хлоя" рисует пастушескую жизнь и этим отличается от греческих романов Харитона, Ксенофбнта Эфесского, Ахилла Татия, Гелиодора и других. Произведение " Дафнис и Хлоя" проще, человечнее и более в античном духе изображает любовь героев.
Гете писал: " Поэма " Дафнис и Хлоя" так хороша, что в наши скверные времена нельзя не сохранить в себе производимого ею впечатления, и, перечитывая ее, изумляешься снова. Какой вкус, какая полнота и нежность чувства!.. "
|
|
|
