Книга четвертая

1.

Уже осенняя пора достигла полного расцвета, и наступило время сбора винограда; все на полях принялись за работу: кто точила опять поправлял, кто бочки свои очищал, а кто и корзины сплетал; иной хлопотал о коротких серпах, чтобы срезать виноградные гроздья, другой же - о камне, которым можно давить винный сок из кистей винограда; иной нарубал сухого хвороста ивы, с тем чтобы ночью при свете огней унести молодое вино.
Вслед за другими Дафнис и Хлоя, забыв своих коз и овец, вместе на помощь своими руками пришли, виноград собирать помогая: Дафнис в корзинах носил виноградные гроздья, в точила бросая, давил и в бочки вино разносил. Хлоя ж жнецам готовила пищу, им для питья наливала вино от прошлого года и обрезала низко растущие гроздья: на Лесбосе весь виноград низкорослый, не тянется кверху, по ветвям деревьев не вьется; но низко стелются лозы и, как плющ, ползут по земле; даже ребенку, чьи от пеленок руки только что стали свободны, легко дотянуться до гроздей.

2.

Так бывает всегда на празднике Диониса, когда родится вино; из окрестных полей помогать приглашенные женщины с Дафниса глаз не спускали и им восхищались, считая, что равен Дионису он красотою; а из более смелых иная Дафниса сверх того целовала и его взволновала, Хлою же сильно тем огорчала. Мужчины же, что на точилах сок выжимали, обращались к Хлое со словами, полными разных намеков; как сатиры перед вакханкой, они отчаянно скакали и клялись, что готовы сделаться овцами, но с тем, чтоб она их пасла. Так что обратно - ей это радость давало. Дафниса ж очень оно огорчало. И оба они с нетерпением ждали, чтоб поскорее кончилась жатва и им бы вернуться к привычным местам и вместо буйного крика слышать звуки свирели, блеяние коз и овец. Когда ж по прошествии нескольких дней был уже собран весь виноград, бочки вином молодым налиты и уже не было больше нужды в таком обилии рук, вновь Дафнис и Хлоя погнали свои стада на луга. И полные радости, они преклонились перед нимфами, им в дар принеся виноградные гроздья на лозах, жатвы начатки. Всегда и в прежнее время ни разу они не прошли мимо нимф без вниманья: всегда, пастьбу начиная, они к ним с мольбой прибегали и, с пастьбы возвращаясь, их прославляли. И всегда им чегонибудь в дар приносили: или цветы, или плоды, иль молоком приношенье. За это им с избытком богини воздали, счастье пославши. Тогда же, словно щенки молодые с цепи, как говорится, сорвавшись, плясали они, на свирели играли, песни свои распевали, с козлами, баранами вместе бодались.

[Старый пастух Филет рассказал Дафнису и Хлое, как сам Эрот заботился о
них. ]

7.

Очарованы были они, как будто слушали сказку, а не правдивый рассказ. И расспрашивать стали его: что такое Эрот? Ребенок ли это, иль птица, и в чем его сила? И вновь на это сказал им Филет: " Бог это, дети, Эрот, юный, прекрасный, крылатый; потому-то он юности радуется, за красотою гонится и души страстью окрыляет. Такова его сила и мощь, что сам Зевс с ним не может равняться. Царит он над стихиями, царит над светилами, царит над такими же, как сам он, богами, - такой даже власти вы не имеете над своими овцами и над козами. Что цветы все цветут - это дело Эрота; что растения эти растут - это создано им. Волей его - реки волны катят и ветры шумят. Знал я быка: охваченный страстью, как будто оводом больно ужаленный, он ревел; знал и козла, в козу влюбленного: всюду за нею он следовал. И сам я был молод, любил Амариллис; тогда и о пище я забывал, и питья принимать не желал, и сна я не знал. Страдал душою; сердце трепетало, тело холодало; то, как избитый, стонал, то, как мертвый, молчал; то, как палимый огнем, в реки кидался. Звал я на помощь и Пана, так как и он был в Питие влюблен. Я Эхо прославлял за то, что вместе со мною имя моей Амариллис оно повторяет. Я свирели свои разбивал, зачем коров моих они чаруют, а Амариллис ко мне не влекут. Нет от Эрота лекарства; любовь не запьешь, не заешь, заговорами от нее не избавишься; средство одно: целоваться друг с другом, всегда обниматься и вместе, нагими телами крепко прижавшись, лежать".

8.

Дав такие наставления, уходит Филет, получив от них сыры и козленка уже с рогами в подарок. Они же, оставшись одни, впервые тогда услыхавши имя Любви, в унынье пришли от печали и ночью, вернувшись домой в свои дворы и загоны, стали сравнивать то, что слыхали, с тем, что сами они испытали. " Страдают влюбленные - и мы страдаем. Забывают о пище - мы уж давно о ней забыли; не могут спать - этим сейчас и мы страдаем. Кажется им, что горят, - и нас пожирает пламя. Хотят друг друга видеть - потому-то и мы всегда молимся, чтоб поскорее день наступил. Похоже, что это и есть любовь; и мы, не зная того, друг друга любим. Но если это любовь, если любят меня, то чего ж мы тогда мучимся, чего мы друг к другу, тоскуя, стремимся? Все верно сказал Филет. Ведь этот мальчик из сада приснился некогда нашим отцам и им приказал, чтоб стада мы пасли. Но как его можно поймать? Мал ведь он и легко убежит. А как от него убежать? Крылья есть у него, и он тотчас захватит. К нимфам прибегнуть за помощью надо. Но и Пан не помог Филету, когда Амариллис любил он. Одно остается: прибегнуть к тем средствам, что он указал: целовать, обнимать и нагими вместе лежать на земле. Правда, теперь уже холодно, но потерпим, следом идя за Филетом".

9.

Так для них эта ночь стала школой. С наступлением дня, выгнав стада из пастбища, увидавши друг друга, поцеловались они и, чего никогда раньше не делали, обнялись, крепко руками сплетясь, третье же средство они применить не решились, - снявши одежды, на землю лечь. Слишком уж смелым оно показалось не только для девушки скромной, но даже для юного коз пастуха.
И вот вновь они ночь провели без сна, размышляя о том, что они сделали, себя упрекая за то, что не исполнили. " Целовались мы - и легче не стало; обнимались мы - и не было нам утешенья. Так, значит, лечь вместе - одно лишь лекарство в любви. Ну что ж? Надо и это испробовать; верно, в нем будет что-то сильней поцелуев".

10.

Думая так, и в снах своих, как бывает всегда, они видели ласки любовные, поцелуи, объятия свои и то, чего не смели выполнить днем, то ночью во сне выполняли: нагие, друг с другом обнявшись, лежали. И с наступлением дня они вставали, под властью бога еще сильней находясь, и с нетерпеньем, свистя, стада свои сгоняли, стремясь поскорей к поцелуям; и увидевши друг друга, с улыбкой друг к другу бежали. Были тут поцелуи, следом шли и объятия; лишь третье лекарство медлили в дело пустить: Дафнис сказать о нем не решался. Хлоя первой начать не хотела. Но случай счастливый и это им сделать помог.

11.

Сидя под дубом упавшим, близко друг к другу прижавшись, пили взаимно они сладость своих поцелуев: ненасытно стремились они к наслажденью. Были также объятья, дающие крепче устами к устам прижиматься. И когда средь объятий привлек к себе Дафнис Хлою сильнее, склонилася Хлоя как-то вся, падая на бок. И он склоняется следом за нею, потерять не желая ее поцелуи. И в этом признав то, что во сне им, как образ желанный, являлось, долгое время они вместе лежали, как будто их крепко кто-то связал. Но не зная, что надо делать затем, и считая, что это предел наслаждений любовных, они, большую часть того дня бесполезно потратив, расстались, назад свое стадо гоня и ночь проклиная. И, может быть, немного спустя, они совершили б, что надо, если бы вот какое смятенье всей этой мирной страны поселян не постигло.

12.

Группа богатых юношей Метимны, желая провести время сбора винограда, новым для них наслаждаясь весельем, маленький корабль спустили, слуг на место гребцов посадили и поплыли мимо полей митиленских, которые были ближайшими к морю. Вдоль берега здесь много хороших стоянок, много построено тут и жилищ; сплошь идут купальни, парки и рощи; одно создала природа, другое - искусство людей, все же вместе было прекрасным местом веселья. Осень уже наступала, и они для себя не считали вполне безопасным на море ночь проводить. И корабль свой на берег они вытаскивать стали, ночью бури боясь.

13.

И вот кто-то из местных крестьян, нуждаясь в веревке, пришел на берег моря, подошел к кораблю, без охраны стоявшему, канат отвязал, которым был он привязан, отнес его к себе в дом и, на что хотел, пустил его в дело. Наутро юноши из Метимны взыскались каната, и, так как никто не хотел в воровстве сознаваться, малость они побранившись за такой любезный прием, поплыли дальше. И, продвинувшись стадий на тридцать, они пристали к местам, где жили Дафнис и Хлоя; эта равнина им показалась хорошей, чтобы устроить охоту на зайцев. Но они не имели веревки, чтоб ей, как причалом, корабль привязать. Тогда они, свивши зеленую длинную лозу в виде веревки, за край кормы корабль к земле привязали. Затем, спустивши собак, чтобы выследить дичь, они расставили сети на тех дорогах, которые им показались больше всего подходящими. И вот их собаки, с громким лаем везде разбежавшись, спугнули коз; они, покинув горные луга, почти что в море бросились. Но здесь на голом песке ничего не найдя, что бы им пощипать, из них кто были смелей, к кораблю подошли, съели зеленую лозу, которой был корабль привязан.

14.

С гор потянул ветерок, и на море волны пошли. И вот волна волной, набегая прибоем, быстро подняли без привязи всякой стоящий корабль и в открытое море его унесли. Когда заметили это метимнейские гости, одни бросились к морю бежать, другие- собак собирать. И все стали кричать так громко, что все, кто был по соседству в полях, услыхавши, сбежались. Но от этого не было пользы ничуть; ветер крепчал, и быстро корабль по попутной волне уносился. Лишившись немалых богатств, они стали искать, кто же пас этих коз. И Дафниса тут найдя, бить стали его, срывать с него одежду. Один из них, взявши собачий ремень, загнул Дафнису за спину руки, как будто готовясь его связать. Он же кричал, когда его избивали, молил поселян о защите и прежде других звал на помощь себе Ламона с Дриасом. А они, старики, но крепкие, с руками от работ на земле сильными, сами стали на них напирать, стали требовать, чтобы разобрались, как следует, в том, что случилось.

15.

Так как того ж и другие хотели, то судьей выбирают Филета, быков пастуха: он был старейшим из находившихся тут и славу имел среди поселян справедливости редкой. Первые начали тут обвинять метимнейцы, ясно и кратко, ведь у них был судьею пастух: " Пришли мы в эти места, желая развлечься охотой. Привязавши корабль зеленой лозою, его оставили мы на морском берегу, а сами с собаками стали отыскивать дичь. В это время к морю пришли вот этого козы, привязь сожрали и тем корабль отвязали. Видел ты там, как несся он в море... И сколько на нем, подумай, было богатств! Сколько одежд мы лишились, сколько на нем было денег! Имея все это, можно было бы купить все эти места. Взамен же мы требуем права увести его, так как он - негодный пастух, который у берега моря пасет своих коз, как будто какой мореход".

16.

Обвиняя, такую-то речь метимнейцы сказали.
Дафнис же после побоев чувствовал плохо себя, но, видя, что Хлоя находится тут, он все позабыл и им так возразил: " Пасу я коз хорошо, никогда и никто из соседних крестьян не пожаловался, будто козы мои его сад потравили иль ростки винограда попортили. А вот эти действительно горе-охотники, и собаки у них плохо обучены: всюду носясь бешено, лая яростно, словно волки, с гор и полей они к морю всех коз согнали. Говорят, что козы мои лозу сожрали; конечно, ведь на голом песке они не нашли ни трав, ни листа земляничных кустов, ни тмина. Корабль же погиб от ветра и моря: это бури вина, а не коз моих. Говорят, что были на нем дорогие одежды и деньги. Кто ж, разум имея, поверит, что корабль с дорогим таким грузом вместо каната имел сплетенные прутья".

17.

С такими словами Дафнис заплакал, и у всех поселян вызвал он сильную жалость, так что Филет как судья, сам поклявшись именем Пана и нимф, признал, что Дафнис ни в чем не виновен, а равно невиновны и козы: вина вся на море и ветре, а над ними судьи - другие. Но такими речами Филет не смог убедить метимнейцев, и, в гневе на Дафниса бросившись снова, они старались с собою его увести и связать ему руки хотели. Но тут поселяне, в волненье придя, набросились сами на них, как стая скворцов или галок. Они вырывают из руки их Дафниса - он и сам отбивался - и, палками их избивая, быстро в бегство их обратили и только тогда перестали, когда их прогнали из пределов своих на чужие поля.

18.

Так гнали они метимнейцев. Тем временем Хлоя в полном: покое Дафниса к нимфам свела, обмыла лицо, все залитое кровью, так как кто-то ударом разбил ему нос, и, вынув из сумки ломоть кислого хлеба и сыра кусок, дала ему есть и - что особенно должно в себя его было привесть - губами своими нежно-прекрасными сладким, как мед, поцелуем его целовала,

19.

Так вот такой-то беды избег тогда Дафнис.
Но дело на этом не прекратилось: едва метимнейцы с трудом вернулись в город к себе, пешком, пробираясь, в синяках и ранах вместо веселья и роскоши, тотчас созвали они граждан на собранье и явились с мольбой, умоляя счесть их достойными, чтобы за них отомстить; они не сказали ни слова правды, чтоб не дать над собой посмеяться, что сколько позора им пришлось испытать от простых пастухов. Но они обвиняли граждан Митилены, что корабль у них отняли и, как будто по праву войны, добро их разграбили. Граждане, видя их раны, поверили им и сочли справедливым отомстить за юношей самых у них знатнейших домов. Потому они и решили без объявленья войну с Митиленой начать; они приказали, чтоб военачальник, спустивши на воду десяток судов и совершивши налет, разграбил бы все побережье. Так как зима приближалась, сочли они небезопасным больший флот морю доверить.

20.

С наступлением дня военачальник вышел в открытое море - воины сами гребли, - и сделал он набег на поля митиленцев, которые были у моря. И много стад пограбил, много зерна и вина захватил, так как только недавно кончился сбор винограда; не мало забрал и людей, которые там над всем этим трудились {4}. Подплыл он также и к тем местам, где были Хлоя и Дафнис, и, быстро высадку сделав, стал угонять он добычу, какая ему подвернулась.
Дафнис в то время не пас своих коз, но, войдя в перелесок, резал ветки зеленых побегов, чтобы зимою кормить этой пищей козлят молодых; с высоты увидавши этот набег, спрятался он в дупле бука сухого. Хлоя ж у стад своих оставалась; от погони врагов бежит она к нимфам, о помощи их умоляя, и просит богинь защитить и ее, и тех, что пасутся у ней. Но бесполезны мольбы ее были. Много и зло издеваясь, статуи богинь оскорбляя, метимнейцы стада захватили, погнали к своим кораблям и ее с собой увели, подгоняя, словно козу или овцу, хворостинами.

[Хлоя спасается благодаря вмешательству бога Пана. ]

32.

Когда старики захмелели, как это обычно бывает, много рассказывать стали друг другу: как в молодые года они стада гоняли, как набегов врагов избегали; иной хвалился, как волка убил, другой - что игрой на свирели лишь Пану единому не уступил. Этим особенно хвастал Филет.

33.

И вот Дафнис и Хлоя стали его умолять, чтобы он поделился с ними этим искусством и сыграл на свирели на празднике бога, который так любит свирель. Филет согласился, жалуясь, правда, на старость, что дух у него отнимает. У Дафниса взял он свирель, но мала она оказалась по большому искусству его; была она сделана так, чтоб на ней устами ребенка играть. Тогда он Титира послал за своею свирелью, а дом его отстоял стадий на десять. Сбросив свой плащ, нагой, бросился мальчик бежать, как лань молодая. А Ламон обещал тем временем им рассказать о свирели преданье то, что спел ему как-то пастух сицилийский, за что получил он, как плату, свирель и козла.

34.

" Некогда эта свирель была не свирелью, песни орудьем, а девой прекрасной, Сирингой, с голосом нежным. Пасла она коз, с нимфами вместе играла и пела, как ныне поет. И вот, когда она пела, играла, стадо пася, Пан, перед нею явившись, стал ее соблазнять, к чему он хотел, ей обещая за это, что все козы ее будут рожать по два козленка. Она же смеялась над страстью его, говоря, что не хочет она возлюбленным брать того, кто сам не может считаться вполне ни козлом, ни простым человеком.
Бросился Пан, чтоб, поймав, силою ей овладеть, Сиринга ж старалась избегнуть и Пана, и вместе насилья его. Убегая, слабея, среди тростников она прячется и в болоте скрывается. В гневе срезал Пан тростники, но девы он все ж не нашел; он понял тогда, что случилось, и эту свирель изобрел, воском слепивши тростники неравные, - подобно тому, как неравной любовь их была. И бывшая прежде девой прекрасной доныне осталась свирелью нежно звучащей".
[Дафнис хочет жениться на Хлое, но боится, что отец Хлои ему откажет, так как Дафнис беден, но судьба помогает ему: он находит на берегу кошелек, выброшенный морем вместе с остатками погибшего корабля. Но приемные родители Дафниса - рабы, поэтому приходится просить согласия на брак у своего господина. Рабовладелец обещал приехать к осени в свое поместье. Перед его приездом Дафнис с отцом и матерью особенно стараются, чтобы сад, виноградник, двор были в образцовом порядке. Но их сосед, пастух Лампис, который сватался к Хлое, но получил отказ, из ревности к Дафнису поломал лозы, потоптал цветы].

 

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

⇐ Предыдущая52535455565758596061Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: